Ровно 20 лет назад, в ночь на 3 июня 1996 года, стало известно, что Владимир Яковлев победил на выборах губернатора Санкт-Петербурга, нанеся поражение явному фавориту предвыборной гонки, первому мэру города Анатолию Собчаку. Одним из последствий проигрыша Собчака стал переезд в Москву теперь уже его бывшего заместителя Владимира Путина, ставшего заместителем управляющего делами президента, он курировал там юридическую службу и управление заграничной собственностью. Вскоре Путин занял пост первого заместителя главы президентской администрации, в 1998 году возглавил ФСБ России, а в 1999 году Борис Ельцин выбрал Путина в качестве своего преемника, поддержав его назначение премьер-министром. Ельцин ушел в отставку 31 декабря 1999 года, после чего Путин стал исполняющим обязанности главы государства, а в 2000 году победил на президентских выборах.

Во втором туре голосования, состоявшемся 2 июня 1996 года, на избирательные участки пришли 44,2 процента петербуржцев, обладающих избирательным правом. Владимир Яковлев набрал 47,5 процента поданных голосов, Анатолия Собчака поддержали 45,8 процента. Около 6 процентов отказали в доверии обоим кандидатам, остальные бюллетени были признаны недействительными. 5 июня 1996 года Владимир Яковлев официально вступил в должность губернатора.

Был ли предопределен выборами главы Петербурга 20 лет назад приход к власти в России сотрудника спецслужб? Собеседник Радио Свобода – бывший член предвыборного штаба Анатолия Собчака, политолог и журналист Дмитрий Запольский:

​– Что предопределило поражение Анатолия Собчака на губернаторских выборах в 1996 году?

– Есть целый ряд факторов, каждый из которых стоит рассматривать отдельно. Но, пожалуй, главный из них – это отношение обоих к выборам. Яковлев – как технолог, как человек с инженерным образованием – рассматривал свою предвыборную кампанию как процесс, в котором надо работать как строителю. Процесс, у которого есть фундамент, стены, окна, есть внутренняя отделка, крыша. Он работал с разными слоями населения, с разными группами. У него были хорошие технологи, профессиональные. Собчак был уверен, что он хорош сам по себе, что его любит народ, что он идентичен городу, что он "резонансен" для своих избирателей. И, по сути дела, работал крайне плохо. Команда у него была непрофессиональная. Результат полностью соответствовал той самой ситуации. Это вопрос команды, это вопрос отношения к выборам и отношения к себе. Его подвели безумная самоуверенность и, скажем так, некоторая глупость. Потому что он не смог понять, что выборы губернатора Петербурга – это не выборы невесты или жениха. Что выборы – это процесс, в котором надо работать, бороться за каждый голос и понимать, кто этот голос тебе дает.

– А кто-то в тот момент осмеливался Собчаку сказать, что он совершает ошибку?

– Мне довелось в его штабе работать на специальном участке. И по просьбе Путина заниматься анатомией скандала с квартирой Собчака, с жалобами, которые штаб Яковлева в связи с этим готовил. А Собчак сделал дикую глупость! Вместо того, чтобы жить за городом в своей резиденции, он "забабахал "себе квартиру в центре города – совершенно незаконно и совершенно по-хамски. Естественно, он получил все возможные проблемы – жалобы от жильцов, от соседей, от прокуратуры и т. д. Мне довелось разбираться с этими жалобами. Мне была придана небольшая группа, состоявшая из начальника Управления административных органов Вадима Иванова, который до недавнего времени был каким-то страшно большим генералом и руководителем Госнаркоконтроля, и начальника ГУВД тогдашнего, по-моему, Лоскутова. Мы с ними и работали.

Я очень быстро нашел жалобщиков. Работая тогда на телевидении, я очень быстро сделал интервью с ними, показал, что жалобщики "коммерческие", что они получили деньги за свою "работу". Говорить Собчаку лично что-либо было бесполезно, потому что с ним вообще было бесполезно разговаривать. У него было два мнения: одно – его, а другое – "это неправильно". Он не слушал никого! Говорить можно было с Нарусовой (супругой Анатолия Собчака. – РС). А Людмила Борисовна видела во всех своих сторонниках потенциальных агентов, врагов и т. д. В общем, это был абсолютно бессмысленный процесс. Убеждать было бесполезно. Было как было, шло как шло. Надеялись на то, что все-таки сыграет то, что он – первый мэр, демократ, светская фигура. Но "не срослось", что и требовалось доказать. После чего, собственно, в России появились политтехнологи как профессия.

– Владимир Яковлев все-таки победил с небольшим отрывом. Правда ли, что, если бы в тот день погода была похуже и 2-3 тысячи избирателей не поехали бы на дачи, а проголосовали, то Собчак бы победил?

– История не знает сослагательного наклонения. Все получилось именно так, как получилось. Вряд ли бы что-то могло измениться. Команда Яковлева была удивительно профессиональной, она просчитала очень четко электоральное поле. Они знали, сколько придет на выборы человек. Они знали, какие люди придут, куда и как проголосуют. Я думаю, что погода вряд ли бы что-то изменила. Если бы "над всей Испанией не было безоблачного неба", если бы сломалась радиостанция, что, может быть, не было бы там гражданской войны в 30-х годах прошлого века? Нет, все было бы так же!

– Поговорим о поведении Владимира Путина в ходе той избирательной кампании. Насколько искренне он помогал Собчаку? Ведь есть даже версия, что он якобы сознательно мешал, хотел, чтобы его шеф проиграл, а он тогда бы получил возможность перебраться в Москву.

– Насчет перебраться в Москву – по-моему, это я первым в свое время высказал такое мнение. Да, я считаю, что он работал в этой кампании не тщательно и фактически отдал руководство штабом Людмиле Борисовне. Было совершенно очевидно, что если Нарусова возьмется за это, то будет обеспечен либо проигрыш, либо какой-то очень плохой выигрыш, очень мало легитимный. Руководителем штаба он никогда не был. Руководителем штаба был совершенно отдельный человек – Саша Прохоренко, человек с погонами, вытатуированными на плечах. Он работал в каких-то экспортно-импортных компаниях. Во времена СССР занимался внешней торговлей. Был, конечно, связан со "спецухой". И он, конечно, работал крайне плохо. Он подыгрывал противнику. И Путин работал очень слабо. Он мог бы работать, мог бы, конечно, напрягать колоссальные ресурсы – но ресурсы он не напрягал. Когда потребовалось подключить спецслужбы хотя бы для того, чтобы разобраться в механизме вброса компромата через телевидение, чем я занимался последние две недели в штабе, Путин это делал очень и очень спустя рукава – не проявлял желания, не прилагал усилий. Я думаю, что он в этот момент уже знал, что в случае проигрыша Анатолия Александровича получит очень сладкий кусок в администрации президента, заграничную собственность… а это колоссальные, огромные деньги. Ему это место уже было обеспечено.

– Широко распространено мнение, что Борис Ельцин выбрал Путина себе в преемники, восхитившись его верностью Собчаку. Пытался ли Путин устроиться в администрацию к Яковлеву?

– Сложный вопрос, потому что есть очень много свидетельств совершенно противоположных. На следующий день после объявления результатов я приехал к Путину. Как-то принято: проигравшая команда собирается, решает свою судьбу, обсуждает это. Я пришел к нему в кабинет. Естественно, встретил меня его адъютант Игорь Сечин, который стоял в приемной. У всех вице-мэров и у всех чиновников были секретарши разного возраста, они сидели за столами. У Маневича была длинноногая красотка, у кого-то была пожилая обкомовская тетушка. А у Путина в приемной был адъютант Игорь Сечин, который вставал при входе любого посетителя и с каменным лицом и дежурной улыбкой вел светскую беседу. В данном случае Игорь сказал: "Проходи". Я прошел. Путин сидел. Не встав, вяло пожал мне руку. Я говорю: "И куда ты дальше? Ты-то куда?" Он отвечает, показывая пальцем вверх (это был первый этаж, а губернатор всегда сидел на втором этаже): "Этот просит меня остаться". Я говорю: "Ну, и что ты думаешь?" – "Нет, я уйду, я уволюсь". – "Куда?" – "Никуда". Я говорю: "В Москву?" – "В никуда! Просто на улицу я ухожу".

Был он страшно подавлен, очень расстроен. Выглядел довольно грустно. Он совершенно четко дал понять, что Яковлев предлагал ему остаться. Самого меня гнобили, давили, как только могли. В первый год – не знаю, как я выжил, потому что было очень большое давление на тех, кто не участвовал в кампании Яковлева. Потом подчистую разгромлено было "Русское видео", на котором я тогда вел свою программу. Помирился я с Яковлевым уже в 1999 году, когда пошел сам на выборы против Сергея Миронова, и проиграл, кстати. Так вот, общаясь с Яковлевым на этом этапе его губернаторского срока, в неформальной обстановке, я был свидетелем одного его разговора по телефону с Путиным. Это был дружеский разговор. Это был разговор на "ты". Это был разговор приятелей. Это не было выражением какой-то ненависти, презрения. Нет, они были вполне в хороших отношениях. Я думаю, что до сих пор в этих хороших отношениях и остались.

– Если сравнивать вклад Анатолия Собчака и Владимира Яковлева в развитие Петербурга, в чью пользу будет сравнение?

– В пользу Яковлева, конечно. Потому что Собчак разрушал, а Яковлев строил. Ломать ведь не строить. Ломать – дело не хитрое. Собчак ничего не построил. Он ломал систему обкомовской власти. Он ломал систему власти ленсоветовской. Он гнобил людей, которые казались ему врагами. У него мир делился на врагов и друзей. Друзей было мало, а врагов было много. В общем, над всем этим властвовал он. Яковлев относился к городу очень трепетно. Не как к любимому своему городу, а как к объекту, за который он отвечает. Он такой… прораб. И, кстати, он сделал для города очень многое, именно построив систему власти, очень грамотную систему управления, учтя все издержки и противовесы, учтя все векторы, которые были. И сумел это с минимальными потерями объединить так, что в городе возникла какая-то система управления. И она возникла. При Собчаке ее просто не было.

– Был ли предопределен, на ваш взгляд, в конце 90-х приход к власти, я имею в виду президентскую власть, представителя спецслужб?

– Разумеется, был. Потому что это был кастинг. Потому что и семья Ельцина, и окружение, и та элита, которая сформировалась, и международные силы, и на Западе, в США, все были заинтересованы в стабильности. Все хотели, чтобы Россия оставалась единой, чтобы она не распадалась по югославскому сценарию, чтобы не возникло попадания оружия массового поражения в частные руки. Должен был быть выбран президент, который смог бы удержать на какое-то время любые центробежные процессы в России и, самое главное, контролировать территориальную целостность и ядерное оружие. Искали такого человека. И семья Ельцина, и Волошин, все, кто тогда имел отношение к реальным властным процессам, начиная с Чубайса и кончая многими более мелкими фигурами, искали именно ту фигуру, которая бы устроила всех. И было понятно, что человек должен иметь возможность предотвратить любые путчи – военных, спецслужб, генералитета. Он должен был быть информирован. Он должен был владеть ситуацией на силовом уровне и на криминальном уровне. Разных людей смотрели, все мы знаем – и Сергея Степашина просматривали, и Бориса Немцова, и Николая Аксененко. Путин победил, потому что он был самый, наверное, "технологичный". На нем можно было нарисовать все, что угодно – как на актрисе, которая сегодня играет Джульетту, а завтра Пиковую даму. Просто поменять грим, платье, поменять декорации – и вот тебе, пожалуйста, новый герой.