Адвокат Марк Фейгин, представляющий интересы украинского журналиста Романа Сущенко, арестованного в России по подозрению в шпионаже, не исключает возможности его обмена на задержанного в украинском городе Ровно агента российской разведки. Информацию о задержании российского разведчика накануне распространила Служба безопасности Украины. По данным СБУ, он якобы пытался завербовать одного из старших офицеров штаба сухопутных войск. В сообщении названо имя московского куратора человека, подозреваемого в шпионаже, – это сотрудник российских спецслужб Александр Илюхин.

СБУ сообщает, что задержанный – гражданин Украины, постоянно проживающий в России. "За передачу документов с грифом "секретно" и "совершенно секретно", касающихся боевой подготовки, вооружения, мобилизационного развертывания и военного сотрудничества Вооруженных сил Украины с иностранными партнерами, агент ГРУ должен был предложить украинскому офицеру и его семье российское гражданство, а также деньги. Сумма зависела от актуальности и важности военных секретов", – утверждают в СБУ.

Как утверждают в пресс-центре СБУ, украинский военнослужащий, получив предложение о сотрудничестве с российскими спецслужбами, обратился в СБУ. 7 октября "шпион" въехал на Украину для получения секретных документов, над которыми уже "поработали" оперативники украинской спецслужбы. На следующий день при получении флешки с информацией он был задержан.

Сотрудник агентства "Укринформ" Роман Сущенко был задержан в Москве 30 сентября. По данным ФСБ, Сущенко не журналист, а "кадровый сотрудник Главного управления разведки министерства обороны Украины" в чине полковника. ФСБ возбудила дело о шпионаже и ведет следствие. О перспективах обмена Сущенко и о том, в каких условиях он содержится в СИЗО "Лефортово", Радио Свобода рассказал его адвокат Марк Фейгин:

​– Я был у Романа вчера. Сейчас в Лефортово особая ситуация, адвокатам приходится бросать жребий, чтобы попасть к подзащитным. В СИЗО находятся 180 обвиняемых, а там всего 6 кабинетов, я выиграл по жеребьевке понедельник и самым первым зашел к Роману. Жеребьевку проводят адвокаты. Я пробыл у него четыре часа, чувствует он себя хорошо, он полностью освоился, ему там уже две передачи передали, одежду и так далее. Потому что взяли его, сами понимаете, утром 30 сентября, из Парижа человек вылетел, а вечером уже находился в изоляторе, для него это существенные перемены, прямо скажем. Он чувствует себя хорошо, сидит в двухместной камере, от прежних сидельцев в камере остался холодильник, телевизор, радио, сидит с сокамерником из "Хизб ут-Тахрир". Никаких бытовых проблем он уже не испытывает, за неделю все наладилось. Ему выдали ручку, бумагу.

–​ А кто ему помог с решением бытовых проблем?

– Ну, этим я занимался и консульство. Потому что надо было все очень быстро сделать. В основном эту работу сделал "Укринформ", его работодатель, они перевели средства, договорились о том, что привезут еду. Но это надо было просто принести в тюрьму. Первую передачу внес его коллега Роман Цимбалюк из агентства УНИАН. А вторую – уже наш активист Марк Гальперин. Они занялись тем, чтобы передачи быстро заносились. Там тоже очередь очень большая. Ну, и деньги на счет ему положили, очень многие по чуть-чуть ему дали, потому что ему особенно не на что там тратить, на самом деле, покупает он только всякие бытовые мелочи.

–​ А была у него какая-то возможность через вас пообщаться с семьей, написать записку жене или от нее что-то получить?

– Только устно передать. Оттуда нельзя выносить никаких письменных документов. Он только поставил подпись на моем адвокатском соглашении, а все остальное выносить нельзя. Закрытое следствие, гостайна в деле, поэтому запрещено. Жене он просто передал, чтобы она не беспокоилась, и больше ничего, потому что нет смысла длинные послания адресовать, нет от них никакого толку.

–​ Как с ним обращаются, о чем говорят следователи?

– Он мне подробно рассказал все, что происходило, естественно. Никто его не пытал, угроз специальных не было, ничего, в очень обычном порядке. Когда его задержали, пришел заместитель начальника Следственного управления ФСБ РФ и предложил ему тут же признать все: "Вы напишите, мы сейчас прокурора приведем..." Дело в том, что специфика процессуальная в том, что если он заключает сделку со следствием, то, поскольку это преступление особо тяжкое, это происходит не в особом порядке, а это именно сделка со следствием, которую подтверждает прокурор. Но Роман Владимирович отказался от этого, сказал: "Спасибо, не надо! Я подожду консула и адвоката". Никакого особого давления не было, мы называем это разводкой, когда говорят: ну, все, брат, никуда ты не денешься, давай-ка быстро подпиши – и все закончится. Это такая рассчитанная на совершеннейшего идиота конструкция, которая применяется не только в ФСБ. Так же разводят на признание вины и мелких воришек, разницы никакой. Но Роман Владимирович – журналист, человек очень грамотный, образованный, и в его случае это не получилось. И после этого они отступились. Ну, раз нет, значит, нет.

–​ А можете ли вы рассказывать СМИ о сути этого дела?

– Я ограничен государственной тайной, она содержится в этом деле. Но я уже сказал, что там нет никакой бондианы. Нет ничего такого, что могло бы поразить воображение. Все очень примитивно. Он не раз ездил по личным делам в Москву, ну, и собственно, они в предыдущие разы не считали нужным его задерживать, а тут решили в силу каких-то совершенно неведомых мне причин. Рассказывать в деталях я не могу, но уверяю вас, это все как всегда. Поэтому я вот, например, не обнаружил ничего в этой истории такого, что бы хоть сколько-то свидетельствовало внятно о вине Сущенко.

–​ А почему они решили взять его в России, объявить украинским шпионом, притом что он работал в Париже, например? Странная логика...

– Я вам так скажу. Если вы, допустим, предполагали, что он какой-то там шпион, не шпион, то зачем его в страну-то пускать? Он вообще жил шесть лет в Париже, он что, шпионил там в пользу Украины, против французской разведки или там французских вооруженных сил? Он что там-то делал? Если вы сочли его сотрудником каких-то там спецслужб, ну, Минобороны Украины и так далее, так вы не пускали бы его в страну, просто завернули бы и сказали: "Все, больше сюда не езди никогда!" И не вызывали бы никаких связанных с этим проблем. Значит, все-таки что-то выстраивали, что-то хотели сделать. Значит, в этом был какой-то смысл.

–​ В день, когда вы решили взяться за дело Романа Сущенко, мы с вами обсуждали возможность его обмена на кого-нибудь. И вот буквально через несколько дней, 7 октября, стало известно о задержании украинцами якобы российского шпиона. Как вы думаете, это случайность, стечение обстоятельств? Как это дальше может теоретически развиваться?

– Ну, во-первых, это некая цепная реакция. Вы же понимаете – вы нас, мы вас. Кстати, Россия всегда так делает: если высылают, допустим, ее дипломата, объявляют персоной нон-грата, они тут же делают это сами. Ну, как и все другие государства, но у нас очень болезненно это воспринимают. Ровно так же начали теперь действовать любые оппоненты Кремля. Во-первых, мы не знаем, каких шпионов и с какой частотой берут в Украине и в других местах. Может, они каждый день таких шпионов берут. Но вот то, что это было озвучено на официальном аккаунте СБУ в фейсбуке, то это кому-то послание, весточка о том, что, смотрите, мы теперь вот тоже вам ответим. Я так понимаю, что между спецслужбами идет какой-то свой диалог, может быть, на уровне таких вот посланий. Только я не очень понимаю, при чем тут журналист. Ведь я не берусь судить, кого захватили украинские спецслужбы, шпиона, не шпиона, там ни лица нет, ни фамилии, ни имени, то ли это гражданин Украины, то ли сотрудник ГРУ... Масса неизвестных составляющих. Поэтому предсказывать я не берусь. Может быть, уже из 150 обвиняемых и осужденных в Украине, как озвучивается цифра, российских граждан, которые в основном попали в плен в Донбассе, может быть, среди них есть сотрудники российских спецслужб. Но это не отменяет того, что я не вижу исхода другого в этой ситуации, кроме обмена.

–​ Есть надежда на справедливый российский суд?

– По суду мы его не оправдаем, суд будет закрытым, ни журналисты, ни международные наблюдатели посетить суды не смогут, и любые процессуальные нарушения со стороны обвинения, суда и так далее фиксировать будет некому. Ну, я выйду, скажу: "Вот, беспредел!" – ну и что? Чем я могу это подкрепить, если мы ограничены в возможностях информирования в этом деле в силу подписки и наличия государственной тайны? Поэтому, соответственно, я вижу здесь только политическое решение, но оно возможно, только если будут публичные предпосылки. То есть если будет возмущение тем, что журналиста представили как шпиона, взяли, арестовали, несмотря на очевидные публичные факты. Тогда российская сторона куда скорее пойдет на переговоры и конечном итоге обмен, нежели если о нем вообще ничего не будут говорить. Пример:​ сидит Валентин Выговский по статье о шпионаже. Кто-нибудь о нем помнит? А он уже в Кирово-Чепецке в колонии отбывает наказание. Тоже украинский гражданин, в Крыму его взяли. То есть публичность создала предпосылки для того, чтобы не нарушались права Сущенко, у него есть возможность беспрепятственно общаться с адвокатом, у него уже побывал консул Украины в Москве Геннадий Брескаленко. Что, в общем, обеспечило вынесение этого вопроса на самый высший уровень. Конечно же, вопрос об обмене не решают ни следователь по этому делу, ни даже начальник следственного Управления ФСБ генерал Шишов. Решать это будет лично Путин. В той острой ситуации, в которой находятся отношения России и Украины, России и Запада, вы же понимаете, что никто не станет освобождать Сущенко просто так. Вот обмен одних на других – это допустимая конструкция. Напомню вам дело Эстона Кохвера, эстонского контрразведчика, которого взяли в 2014 году, а в 2015-м его уже обменяли, правда, после суда, который признал его виновным в шпионаже. Тем не менее его уже обменяли, он дома. В моем представлении, как адвоката, главный результат – это спасение, возвращение человека домой, а со статьей или без статьи – это уж как позволят возможности. Но я же смотрю на эти вещи трезво, я же понимаю, с каким судом имею дело и с кем, собственно говоря, в качестве оппонента имею дело – прежде всего с российскими спецслужбами, с ФСБ. Поэтому я считаю, что обмен – это та конструкция, которая допустима в этой ситуации, но просто для нее нужно создавать условия. Если мы не внушим всем, что это единственно возможный вариант, тогда все об этом забудут, и человек будет сидеть.