Жители России за последний год стали меньше доверять почти всем государственным структурам – за исключением лично президента Владимира Путина, армии и ФСБ. Рейтинги правительства, Госдумы и Совета Федерации упали почти в два раза. Таковы данные последнего опроса общественного мнения, организованного "Левада-центром" 23–26 сентября 2016 года по репрезентативной всероссийской выборке городского и сельского населения. Исследование проводилось в 137 населенных пунктах 48 регионов страны, среди 1600 человек в возрасте 18 лет и старше, на дому у каждого респондента методом личного интервью.

Результаты опроса, показывающего общее падение доверия населения к российской власти, в том числе и к главе государства (с 80 процентов год назад до сегодняшних 74 процентов) и возвращение всех показателей к периоду "до аннексии Крыма" в интервью Радио Свобода комментирует аналитик "Левада-центра" Наталья Зоркая:

– Президент России, судя по результатам опроса, до сих пор воспринимается как сакральная фигура?

– Путин, по крайней мере, по-прежнему стоит на самой вершине этой пирамиды, на значительном расстоянии от всех прочих институтов власти и общественных институтов. Устройство нынешнего политического режима, когда все надежды фокусируются на него, сохраняется. Хотя некоторый тренд на снижение уровня одобрения и доверия к президенту все-таки намечается.

– Падение доверия наблюдается ко всем институтам власти, но неравномерно. Я обратил внимание на первую "троицу", "президент – армия – госбезопасность", им по-прежнему доверяет половина россиян или больше. И получается, что никому другому. Страшноватая картина?

– Картина страшная, хотя не неожиданная, потому что за последний год общественное мнение в каком-то смысле адекватно реагирует на происходящее в стране, и роль силовых ведомств, ФСБ, армии в жизни страны давно уже оценивается как очень высокая. В нашей общей системе людьми это воспринимается ровно так, как это и происходит. С другой стороны, высокое доверие выказывается прежде всего к вооруженным силам, поскольку, конечно, посткрымская пропагандистская кампания "враждебного окружения", "угрозы нападения на Россию", "посягания на целостность России", весь репертуар того, что льется на людей из телевизоров, разумеется, способствует тому, что и так пользующийся всегда довольно высоким доверием институт армии, как некоего символического авторитета, становится еще выше.

– Такие данные свидетельствуют, что общий настрой людей – "Если завтра война"?

– Наши данные говорят, что страх перед войной, скорее, довольно высок и люди не хотят войны. Другое дело, что воинственная риторика, которая не только не утихает, но в последнее время значительно усилилась, находит отклик в массовом сознании. И все это, конечно, есть продолжение "посткрымского синдрома", взбудораженного, агрессивно настроенного общества, которое воспринимает такие конструкции восприятия реальности и взаимодействия с внешним миром. Но это не означает, что люди хотят этого.

– А не странно ли то, что люди воспринимают армию и госбезопасность как властную силу, а не как исключительно исполнительные органы?

– А не странно ли, что наши люди так вообще воспринимают все государство – не как орган, который должен служить обществу, а как то, чему люди должны подчиняться? Россияне живут в подавляющем большинстве по модели приспособления к государственному давлению, контролю и насилию. И в этой ситуации усиливающиеся силовые ведомства, с одной стороны, людей пугают, а с другой стороны, люди видят, что любая попытка какого-то активного противостояния сложившейся ситуации может быть наказуема. Они видят все репрессивные акции против отдельных людей, решающихся на протесты, на какое-то противостояние, что так или иначе нельзя об этом забывать, и все больше боятся этого. И тем сильнее они закрываются в самих себе и стараются идти на сокращение контактов с государством, его структурами.

То есть живут по модели – лучше не соприкасаться ни с кем, лучше не высовываться, потому что это грозит наказанием, грозит твоей собственной безопасности. Поэтому мы живем сейчас в такой стране, где, в принципе, люди доверяют и отвечают только за самый узкий круг близких им людей и не в состоянии брать на себя ответственность или решиться на какие-то действия, выходящие за этот круг, которые помогали бы как-то менять свое положение. Это вопрос уже активности, готовности действовать, солидаризироваться и так далее. То есть – общество подавлено полностью.

– Рано или поздно разочарование в происходящем в стране и в разных ветвях власти, если рассуждать логически, может сказаться и на рейтинге главы государства?

– Да. Собственно, мы этот тренд сейчас начинаем улавливать, пока, может быть, рановато делать выводы, потому что цифры колеблются, но все равно заметен некоторый спад. И потом важна тенденция! Вот по этим последним данным, если мы посмотрим на динамику доверия именно к политическим институтам, то раньше все-таки доверие к президенту было заоблачным и очень сильным, оно не повторяло динамику колебаний доверия к другим институтам власти. Так было до какого-то периода, до "тандема Путин – Медведев", я бы так сказала, до момента, когда они начали идти синхронно, меняться. А теперь мы видим резкое падение, за исключением доверия к президенту, доверия ко всем политическим институтам власти – к парламенту, к правительству, к местным властям, к губернаторам. Рейтинг "доверия" мы замеряем только два раза в год, поэтому эти кривые условны, и мы можем говорить о каких-то точках, в которых мы меряем эти изменения.

Наши тренды одобрения разных институтов власти более мониторингового характера показывают абсолютно ту же тенденцию: идет очень сильное падение доверия как к правительству, к премьер-министру, к местным властям, к губернаторам. Это разочарование, возвращение к реальности в каком-то смысле, потому что люди сейчас очень сильно начали отмечать последствия кризиса, говорят об этом, опасаются этого. Это возвращение к реальности после аннексии Крыма произошло уже в минувший год, и оно начинает сказываться, конечно, на отношении ко всем институтам.

– РПЦ воспринимается тоже ведь как ветвь власти. Так чем объяснить падение ее популярности? Тем, что, может быть, церковь стала почти ежедневно вмешиваться во все сферы жизни людей, которые ее не касаются?

– Я бы рассматривала это все-таки как какой-то общий тренд. Все это идет в связке. Если выдергивать один институт власти из общего исследования, то там не видно всю картину.

– А если говорить о связке, вернемся ко всем верхним строчкам рейтинга. Это выглядит как такой союз государственных "орла, меча и креста", ситуация, как в самом конце XIX века, при Константине Победоносцеве. Получается, что население страны так и ходит по кругу веками, в своих представлениях о тех, кто "сидит наверху" и кто должен там сидеть?

– Отчасти да, и важно еще подчеркнуть, что это полное доверие к упомянутой вами "верхушке". У нас этот вопрос задается сложнее, в опросе есть еще степень "частичное доверие". Вообще условное наше "общество" начинает ощущать, что все, что происходило в сфере политики, внешней и внутренней, идеологии, возвращение всех этих советских и еще, действительно, самодержавных, тоталитарных ценностей, – приводит страну в тупик. С этим и связано, мне кажется, именно падение полного доверия в целом ко всем институтам власти. На самом деле, меньше доверять стали всем. Просто там выделяются только армия и силовые ведомства – у них менее значительное падение. Но общая тенденция – одна.