Оказавшись на покое, бывшей канцлер ФРГ Гельмут Шмидт с облегчением говорил что ему вздумается. Или – что думал; возможно и такое. О приеме в Европейский союз новых государств, например, сказал, что когда все сядут за один стол, то ни до чего не договорятся и важнейшие решения будут, как и прежде, приниматься каждым в отдельности. "По сути, – как пишет один его поклонник, – Шмидт предсказал и "Брекзит", и все последующие признаки развала единой Европы". В первую минуту хочется воскликнуть: "Ах, как далеко видел старик! Не зря многие немцы считают его одним из самых мудрых своих руководителей". А в следующую минуту говоришь себе, поостыв: "Ну-ка, прикинь, до чего они там, в ЕС, за этот, в сущности, короткий, начальный период уже договорились за одним столом!?" И окажется, что стакан-то наполовину не пуст, а полон. И был, значит, человек не прозорливцем, а обыкновенным скептиком, каких немало при всяком большом деле.

Умер Шмидт в ноябре прошлого года, прожив почти 96. Незадолго до кончины успел маленько испортить настроение Ангеле Меркель: призвал ее быть помягче с Кремлем, помня, что "Россия останется важным соседом Европы". Ангела пожала плечами, а вот у русских сжались кулаки. Причем как у тех, что видят свою страну не возле Европы, а в Европе, не соседкой ее, а неотъемлемой частью, так и у тех, кому желательно поставить Россию над Европой, начальницей, из нее, Европы, выросшей и сделавшей в ней, в Европе, вот такую карьеру.

Больше всех, однако, от Шмидта досталось Украине. Он решил, что Майдан-2 покончил с украинской государственностью, а об аннексии Крыма сказал, что поступил бы точно так же, как Путин, поскольку, решение 1954 года о передаче полуострова Украине, принятое в рамках единой страны – СССР, не имело, мол, юридической силы при распаде этой страны. Похоже, он просто забыл, что распад "этой страны" был оформлен рядом серьезнейших документов, признанных миром. "Ты хоть понял, старый дурак, что ты сказал?! – мог бы ответить ему кто-то из давних оппонентов, коих было у него, заслуженного социал-демократа, немало. – В рамках СССР не только Крым был передан из одной союзной республики в другую. Ты же подталкиваешь Кремль к новым захватам! Ты подсказываешь этому или следующему Путину демагогию, которой он будет оправдывать новые аннексии".

Случай Шмидта – не единственный в своем роде. Многие более или менее крупные деятели Запада, уйдя в отставку и старея, пополняют собою ряд "оригинальных мыслителей". Тот же Генри Киссинджер… Чем примечательны их речи? По этим речам можно судить, что представляет собою процесс руководства западной демократической страной, да и не только западной, и не только демократической. Первые лица вынуждены держать при себе значительную часть своих позывов и убеждений, нередко – самых дорогих, задушевных. Хорошие русские выражения: задушевное убеждение, задушевное желание, задушевная мысль. Такая, то есть, для нас важная и зачастую тайная мысль, что мы ее прячем от посторонних даже не в душе, а дальше – за душой. Будь Шмидт по-прежнему канцлером, он никогда не сказал бы того, что мы услышали. Не стал бы и сквернословить, как сапожник, и дымить, как паровоз, в общественных местах. Дело не только в том, что положение обязывало бы его быть умнее и, так сказать, сложнее – не опускаться до пивной. У канцлера есть коллеги, советники и эксперты. Они, подчас незаметно для своего патрона, приводят его голову в порядок, упреждают спонтанные выходки, подталкивают к рациональному и ответственному поведению. В этом смысле можно сказать, что место не только обязывает, но и обучает, и воспитывает.

О Шредере промолчим.

И да, вынужденный думать, прежде чем что-то сказать, государственный человек становится скучноватым, хотя мы знаем и великие исключения вроде Черчилля. Западные телезрители морщатся: "Как они скучны, наши политики: бла-бла-бла!" Поэтому и может понравиться публике какой-нибудь чувак, несущий всякую пургу, как у себя на кухне, только громче.

Анатолий Стреляный – писатель и публицист, ведущий
программы Радио Свобода "Ваши письма"

Высказанные в рубрике "Право автора" мнения могут не отражать точку зрения редакции​