Тяжелее всего в кризис приходится тем людям, чьи возможности поиска работы и без того серьезно ограничены – это люди старшего возраста и те, у кого есть инвалидность. Государственная помощь и в лучшие времена была очень скупой, а теперь ее совсем ни на что не хватает. Но есть хорошие новости: в России стали появляться проекты, которые предлагают работу особым социальным группам. Что такое социальное предпринимательство, как это работает в России и как обстоят дела с наймом особенных сотрудников в традиционных компаниях – для проекта Rus2Web рассказывает Екатерина Селиванова.

Работа на ощупь

– Екатерина, вы здесь? Берите меня под руку, нам прямо и направо.

Александр – массажист. Он потерял зрение в 12 лет, получил высшее историческое образование, но своей профессией сделал массаж. На ощупь он определяет, каким спортом я занимаюсь, на каком боку сплю и что ем. Он ведущий массажист проекта "Трогает" – сообщества "слепого массажа", которое появилось в прошлом году 13 ноября, в Международный день слепых. Создателем сообщества стал менеджер интернет-проектов Михаил Коган. Всего в проекте четыре человека: он как руководитель, Александр Зайкин как ведущий массажист и два мастера, которые пока в запасе: объем заказов еще не позволяет задействовать всех.

"Это примеры людей, которые живут полной жизнью, свободно перемещаются, печатают на клавиатуре. А массаж – то, что незрячие могут делать гораздо лучше других в силу очень развитых тактильных ощущений, сосредоточенности. Например, Саша потерял зрение в детстве, что не помешало ему обеспечивать семью с тремя детьми. Другой массажист потерял зрение в армии, ему было около 18 лет, и тоже живет полноценной жизнью. Еще одна девушка из проекта специализируется на детском массаже – это очень сложная и редкая специализация, в том числе для зрячих", – рассказывает Коган.

В проекте также есть волонтеры, которые развивают его pro-bono. Например, так был создан "Лайфхак по незрячим" – руководство по общению с незрячими людьми, которое нарисовал коллега Когана – арт-директор Notamedia Георгий Ростомов. "Мы рассказываем, как вместе с незрячими ходить, когда нужно помогать, почему нельзя забирать трость, даже если вы идете вместе. Задача была – разрушить барьеры, которые появляются в основном от незнания", – объясняет Коган.

По его словам, слепой массаж может помочь привлечь внимание к проблемам шире – теме незрячих и людей с ограничениями. "Сейчас очень много благотворительных проектов, а свой я позиционирую именно как бизнес, как социальное предпринимательство. Подход "бедные-несчастные люди, им нужна помощь" – это неправильно, хорошо, что от него в России начали уходить", – считает он.

Прибыльные и безубыточные

Универсального определения, что такое социальное предпринимательство, на мировом уровне нет, объясняет Ольга Рябова, независимый эксперт и член Координационного совета Торгово-промышленной палаты России по вопросам развития социального бизнеса и предпринимательства. Хотя в последние годы в Госдуме и Совете Федерации обсуждали возможность принятия отдельного закона о социальном предпринимательстве. В то же время в Госдуму внесены предложения о включении понятия "социальное предпринимательство" в законодательство о малом и среднем бизнесе.

По словам Рябовой, эксперты сходятся в том, что социальное предпринимательство – это именно предпринимательство, то есть устойчивый бизнес, который создается и работает для решения или смягчения социальных проблем, но при этом является как минимум безубыточным. В свою очередь прием на работу в рамках проектов социального бизнеса тоже делается не в рамках благотворительности.

"Сейчас много примеров приема на работу людей с расстройствами аутического спектра. Особенно это актуально для компаний, которые занимаются программированием, тестированием разработок. Они увидели, насколько специфика таких людей позволяет им с лучшим качеством выполнять работу, требующую повышенной концентрации, внимательности, сосредоточенности. Есть и примеры бизнесов для других социальных групп", – объясняет эксперт. Одна из них – молодые мамы. В отличие от благотворительных фондов, предпринимательство дает работу и учитывает потребности женщин с маленькими детьми – плавающий график, а если речь не о работе на дому – игровые комнаты.

Рябова приводит в пример латвийский проект Mammu. "Все начиналось с бабушек, которые вязали шарфы и продавали их под брендом молодого дизайнера. Теперь это целое движение. Для социального бизнеса вообще характерная тенденция: когда проект становится успешным, его подхватывают и развивают другие люди в разных локациях. Принципы, которые разработал Mammu, дошли и до России. Я заметила, что на конкурсе проектов социального бизнеса Social Impact Award, который проводится в России уже третий год, много проектов с аналогичной направленностью. Речь идет о проектах, в которых люди пожилого возраста и мамы с маленькими детьми шьют или вяжут на дому, а затем их продукция находит своего покупателя. Суть таких проектов – создание инфраструктуры для производства и дистрибуции именно для тех категорий рукодельниц, которые по разным причинам не могут позволить себе полную занятость в отрыве от дома", – говорит она.

Есть проекты, которые прямо говорят о том, что являются социальным бизнесом, а есть такие, которые не сразу осознают себя в этой сфере. По словам эксперта, это связано и с тем, что некоторые социально-предпринимательские проекты "вырастают" из благотворительных фондов, и с тем, что понятие социального предпринимательства все еще известно не всем. С этим связано отсутствие в России явления характерного, например, для Великобритании – мимикрии социального предпринимательства.

"В Великобритании существует сильная поддержка социального предпринимательства со стороны государства, в том числе в виде субсидий, грантов. Поясню, что ученые называют мимикрией. К примеру, в какой-то период гранты выдают на развитие детских садов. Группа предпринимателей говорит: "Хорошо, мы будем этим заниматься". Через два-три года финансирование направления правительство закрывает, переключаясь на помощь, опять-таки к примеру, заключенным. А вместе с ними переключаются и предприниматели, которые следуют за деньгами", – рассказывает Рябова.

Подбор уникальных кадров

В октябре благотворительный фонд "Жизненный путь", который занимается помощью людям с неврологическими, психическими и поведенческими особенностями, запустил сбор средств на свою новую программу – проект "Рабочий полдень". Это дневная занятость для подопечных фонда, которая, по замыслу организаторов, научит их не только обслуживать себя: одеваться, раздеваться, самостоятельно есть, но и подготовит их к работе в профессиональном коллективе, который не будет создан специально для людей с особенностями. "В проект "Рабочий полдень" обычно приходят люди с тяжелыми нарушениями, которые зачастую не говорят и не умеют себя обслуживать. В связи с этим у проекта несколько целей. Одна из них – труд. Здесь все зависит от индивидуальных возможностей", – рассказывает Иван Рожанский, директор фонда "Жизненный путь".

Занятия проекта проходят на ВДНХ в "Парке ремесел", где фонд договаривается с обычными творческими мастерскими о трудоустройстве подопечных. По словам директора фонда, пока это пробная занятость, которая, возможно, приведет к официальному трудоустройству. "Помимо творчества, мы пробовали ходить в конюшню, в столярную мастерскую. Наши подопечные, конечно, не могут работать на уровне других сотрудников. У них свой темп, и им нужны особые условия труда, сопровождающий. Это всегда будет социальный проект для бизнеса.

При этом, как говорят работодатели, есть задачи, до которых никогда не доходят руки. Например, на ипподроме нужно отбрасывать песок от стенок, чтобы он туда не забивался. Это полезная деятельность, которую могут выполнять наши подопечные. И она при этом действительно полезна работодателям, они готовы даже платить за нее небольшие деньги", – рассказывает Рожанский. По его словам, в России люди с ментальными нарушениями могут устроиться на работу, например, курьером. "Но что касается тяжелых форм, то работодателей пока сложно убедить в том, что такой человек может приносить пользу и работать", – говорит он.

Интеграция старшего поколения

Сообщество "Компании для всех возрастов" тоже занимается трудоустройством "нетипичных" кадров – людей старшего поколения, но делает это, просвещая работодателей. "Мы работаем на положительных примерах: если все больше компаний будут видеть, что у конкурентов успешно применяются определенные практики, они тоже захотят их попробовать. Например, не все знают, что риск спонтанного увольнения в случае с молодыми сотрудниками 20–25 лет выше в 5 раз в сравнении с людьми старшего возраста. При этом больничные в реальности они берут в 2 раза реже, чем более молодые сотрудники, согласно данным страховых компаний", – рассказывает Анастасия Лазибная, основатель проектов "Компании для всех возрастов" и портала с советами по трудоустройству "Баба-Деда".

По ее словам, у сообщества нет ресурса, как готовить соискателей, то есть учить их писать резюме, но для них проводятся мастер-классы, где моделируются реальные ситуации собеседований с работодателем. "На рынке труда есть комплексная проблема: с одной стороны, существует возрастная дискриминация, при этом, если работодателям показывать успешные примеры сотрудничества с людьми старшего возраста, они готовы предлагать работу, если соискатели соответствуют их требованиям. Но, с другой стороны, старшее поколение не всегда понимает, что хочет современный работодатель. К тому же многие из них не готовы работать полный день, а эффективно работать из дома получается не у всех", – объясняет Лазибная. С 2017 года "Компании для всех возрастов" начнут работу над общим проектом с аудиторско-консалтинговой компанией Deloitte – методиками, как интегрировать людей старшего возраста в любой коллектив.

Трансформация офисов

Для работодателя важно предварительно хорошо понимать, какую группу и зачем он намерен взять на работу, говорит Ольга Рябова. "Когда такое рабочее место создается "просто так" в рамках благотворительности, без осознанности, что и зачем делается, без понимания, сможет ли сотрудник с особенностями делать то, что от него хотят, итогом часто является разочарование. Создание равных возможностей, напротив, улучшает рабочий климат: у сотрудников появляется позитивный настрой, они начинают лучше осознавать, а в идеальном случае – разделять ценности компании, и в результате нормой становится ответственное и бережное отношение к выполняемым должностным обязанностям. Говоря языком консультантов, классическая ситуация win-win", – поясняет она.

В России с 2008 года существует Совет бизнеса по вопросам инвалидности – вошедшие туда компании берут на себя обязательства по созданию равной рабочей среды. Они доказывают, что распространенный миф о том, что людей с инвалидностью ждут только на должностях, где требуется механическая работа, – это неправда. Однако представители компаний, состоящий в СБВИ, рассказали Rus2Web, что количество трудоустроенных сотрудников с инвалидностью не превышает 10 человек.

"Ernst & Young сотрудничает с благотворительной организацией "Перспектива" в рамках СБВИ – организовывает ежегодный конкурс для кандидатов с инвалидностью "Путь к карьере" – и обязательно берет несколько финалистов на стажировку в компанию", – рассказывает Татьяна Савенкова, директор отдела по работе с персоналом Ernst & Young в СНГ. В компании сейчас два стажера-финалиста "Пути к карьере": в отделе финансов и в команде дизайнеров в отделе маркетинга. "Оба сотрудника работают в офисе, но также пользуются нашей программой удаленной работы по необходимости. У обоих стажеров особенности слуха и речи. Но это не стало препятствием в работе", – добавляет Савенкова.

Директор департамента персонала компании-члена СБВИ DPD Елена Арефьева рассказывает, что официально в компании работает 7 человек с инвалидностью, но вообще их больше: "У нас есть сотрудники, которые пришли "с улицы", то есть не через сотрудничество с "Перспективой". У них есть видимая инвалидность, но при трудоустройстве они не предоставили справки. И мы считаем себя не вправе у них эти документы требовать. Одна из наших давних сотрудниц имеет первую группу инвалидности – нерабочую, но она не приносит свидетельство. Если бы она его принесла, мы обязаны были бы ее уволить, так как ей нельзя работать с таким показателем. А она говорит: "Не хочу лишиться работы". Она большой профессионал, работает из дома и несколько раз в неделю приезжает в офис", – рассказывает Арефьева. По данным компании, все работники с инвалидностью в основном заняты в поддерживающих подразделениях, например, колл-центрах.

Из-за того, что основная сфера деятельности DPD – транспортная логистика, около 70 процентов компании – это сотрудники производства, в том числе сортировки, транспортной службы, где много ограничений по здоровью. По словам Арефьевой, ее первый опыт трудоустройства человека с инвалидностью был негативным именно из-за того, что ему предложили работу в неподходящем ему подразделении. "Мы взяли на работу юношу с легкой формой ДЦП. Но из-за недостатка знаний не продумали, что ему нужно было дать сопровождающего, а еще учесть, что скорость его обучения и вхождения в должность будет ниже. Мы предложили ему работу в департаменте обслуживания клиентов, а там нужна колоссальная скорость и безумный объем информации нужно освоить в короткий срок. Были еще и молодые мальчики и девочки-коллеги, которые подтрунивали над ним. Через три дня он пропал. Потом нам удалось встретиться и поговорить, а с опытом стало очевидно – должна быть определенная подготовка, обычной готовности работодателя принять человека недостаточно. Многие люди с инвалидностью много лет были оторваны от общества, им тяжело сразу влиться в темп, и с ними непросто", – вспоминает она.

Из этого HR-специалисты компании сделали вывод, что руководителям нельзя навязывать людей и что для равной среды нужна психологическая работа. В центральном офисе устроили фотовыставку "Жизнь в полном цвете", посвященную успешным историям людей с инвалидностью, и начали регулярно приглашать сотрудников на фестиваль "Кино без барьеров", а старшеклассников с инвалидностью – на экскурсии в офис. "Когда впервые появился человек на коляске, это был шок, все оборачивались. А сейчас никто даже не обращает внимания", – говорит директор департамента.

По данным Пенсионного фонда России, сейчас в стране всего 500 тысяч человек с инвалидностью, у которых есть работа. Это 20,5 процента от общего числа людей с инвалидностью (2,5 миллиона). Цифры не учитывают неофициальную занятость и то, что не все получают официальные документы на инвалидность. Работающих пенсионеров, по официальной статистике, в России 9,6 миллиона из 42,7 миллиона человек.