В ночь после выборов я вылетел из Нью-Йорка в Тель-Авив. Ситуация Хиллари Клинтон, вначале казавшаяся благоприятной, на глазах ухудшалась, но мне уже нужно было торопиться в аэропорт, куда я и выехал с остатками надежды, полагая, что для душевного здоровья результат лучше узнать утром, и для пущей безопасности отключил телефон.

Но не тут-то было. У регистрационной стойки Международных авиалиний Украины я неожиданно встретил своего хорошего приятеля Павла Литвинова, вылетавшего во Львов на форум, посвященный судьбе крымских татар. И если я еще пытался старательно отвести глаза от немого, но красноречивого экрана с новостями CNN, то Павел оказался куда менее слабонервным, его телефон был включен, и нам обоим ничего не оставалось, кроме как постепенно мрачнеть. Мы расстались в Киеве, и там, уже в накопителе тель-авивского рейса, я увидел еврея-хасида, который тоже не отрывался от своего телефона. Он вдруг поднял на меня глаза и, видимо, разглядев в моих немой вопрос, пробормотал: "Трамп". Надежда испустила последний вздох.

Нет, я вовсе не хочу сказать, что от возможной победы Хиллари я ожидал невероятных прорывов и радуги над горизонтом – не по причине каких-либо ее качеств, непомерно гиперболизированных оппонентом, а просто в силу сложившейся политической ситуации, анализ которой занял бы слишком много времени – и вогнал бы в депрессию, если бы с депрессией и без того не было бы все в порядке. Просто оппонент, на протяжении всей кампании, обещал нам радугу из архива, то есть черно-белую, и с нового года начнется работа над ее инсталляцией.

Лозунг кампании Трампа, тысячекратно размноженный на транспарантах и алых бейсбольных кепках, был таким: "Сделаем Америку вновь великой!" Память невольно шарит в прошлом в поисках этого величия. Если считать, что партия, от имени которой Трамп баллотировался, республиканская не только по названию, но и по традиции, то есть та, которая до недавнего времени твердо поддерживала свободу предпринимательства и торговли, а еще раньше – гражданские права и свободы и расовое равенство, то такая историческая точка нащупывается довольно легко: это избрание в президенты Рональда Рейгана, которое многие республиканцы по сей день считают временем своего триумфа.

Но при ближайшем рассмотрении параллель рассыпается. Лозунг кампании Рейгана мои ровесники хорошо помнят до сих пор: "Утро в Америке". Рейган баллотировался в очень нелегкие для США годы, в разгар стойкого и казавшегося безвыходным экономического упадка, когда, вопреки всем прописям экономистов, этому упадку сопутствовала стойкая инфляция. Но он сумел мобилизовать избирателей своим оптимизмом. Рейгану можно многое вменить в вину, но когда мы видели президента на экране телевизора, можно было быть уверенным, что нам не станут рисовать будущее в черных красках или проповедовать этническую и расовую рознь. Трамп на протяжении всей своей кампании подогревал чувство катастрофы и мести тем, кто эту катастрофу, по его предположению, вызвал, – мексиканцам, мусульманам и тем, кого он туманно именовал "элитами", подчеркивая близость этих элит к банковскому делу и денежным потокам. Тут надо уметь читать код.

Мы, конечно, можем заглянуть в прошлое и глубже. Например в 60-е, годы движения хиппи, студенческих протестов и расовых бунтов, но вряд ли имелось в виду это. А вот 50-е, с их сегрегацией, отчетливым неравенством полов и телеидиллиями с воспеванием этого неравенства на фоне послевоенного экономического бума куда более похожи на закодированный в предвыборных лозунгах идеал. Если копнуть дальше, то вспомнится массовое интернирование американцев японского происхождения в годы Второй мировой войны. Или отказ бегущим из нацистской Германии евреям во въезде. Или массовую депортацию мексиканцев из США в 30-е годы, в том числе имевших американское гражданство. Или, если уж идти до конца, долгое табу на иммиграцию лиц неправильного цвета кожи и направильной религии с континентов, которые не называются "Европа", в том числе даже жителей южных стран самой Европы, как не соответствующих твердым нордическим стандартам. В каком-то смысле и с какой-то точки зрения это была пора нерушимого расового мира.

Вполне возможно, что, въехав в Белый дом, Дональд Трамп будет открещиваться от этих параллелей и сглаживать чрезмерно острые грани своей кампании. Он делает это уже сейчас по совету политтехнологов – цель достигнута, маски пугал можно сбросить. Но трудно забыть, что в ходе этой кампании Трамп апеллировал к самым темным инстинктам, а вот открещиваться упорно избегал. И те, к кому он апеллировал, наверняка не подвели на избирательных участках в день моего вышеупомянутого вылета. Теперь они уверены, что настало время праздновать.

Мне приходится попросить прощения за ссылку на сайт ку-клукс-клана, но именно там вы прочитаете объявление о намеченном на 3 декабря в Северной Каролине параде победы под лозунгом "Избирательная кампания Трампа объединила мой народ" – как говорят переводчики, "непереводимая игра слов", если знать, что "избирательная кампания" и "раса" в данном случае омонимы. Кто-нибудь, вопреки очевидности, станет настаивать, что Трамп тут ни при чем, но пусть тогда он ответит на вопрос, избрание какого другого президента расисты в последний раз встречали с таким энтузиазмом.

Алексей Цветков – нью-йоркский публицист и политический комментатор

Высказанные в рубрике "Право автора" мнения могут не отражать точку зрения редакции