Нижняя палата Конгресса США приняла законопроект о финансировании разведывательных служб, вызвавший возмущение официальной Москвы. В числе прочего он предполагает возврат к практике ограничения передвижений российских дипломатов: если законопроект будет принят, сотрудники российских дипломатических представительств в США не смогут без специального разрешения отъезжать от них дальше чем на 40 километров. Представитель МИДа Мария Захарова пообещала, что Россия примет в ответ симметричные меры.

Открытая для публики часть законопроекта содержит два пункта, касающихся России. Первый, приоритетный – о создании межведомственной группы, которая будет координировать мероприятия по противодействию вмешательству Москвы в политические процессы западных стран. Второй, вспомогательный – об ограничении на передвижения российских дипломатов, аккредитованных в США. Итоги голосования в Палате представителей свидетельствуют, что обе меры пользуются огромной поддержкой: 390 – за и только 30 – против.

Законопроект о финансировании разведывательных служб одобрили также профильные комитеты Сената. Пока неясно, хватит ли у высшей палаты времени до окончания текущей сессии проголосовать по всему законопроекту на пленарном заседании, и если хватит, то внесет ли она какие-то существенные исправления или дополнения в два его "российских" пункта.

О предлагаемых Конгрессом ограничениях на передвижения российских представителей в интервью Радио Свобода рассуждает ветеран американской дипломатической службы Луис Селл, который в 70–80-е годы курировал круг вопросов, непосредственно связанных с разъездами советских дипломатов.

– Еще задолго до большевиков правители в Кремле и Зимнем дворце жестко контролировали перемещения иностранцев, дипломатов и недипломатов, подозревая их в недобрых намерениях в отношении России. Начало современного периода в этой политике можно отнести к 1948 году, когда Сталин вновь ужесточил разъездной режим, который был несколько ослаблен в эпоху сотрудничества обеих стран во Второй мировой войне. Примерно половина территории СССР была наглухо закрыта для американцев и других иностранных граждан. На оставшейся половине действовал такой порядок, что если американский дипломат желал посетить населенный пункт на удалении более сорока километров от места своего постоянного пребывания, то есть Москвы или Ленинграда, он обязан был испрашивать на то особое разрешение МИДа.

После долгих колебаний Соединенные Штаты в 1955 году установили соразмерные ограничения для советских граждан, включая дипломатический персонал. Нас не пускали на половину советской территории, и мы в соответствии с принципом взаимности закрыли половину нашей страны для людей из СССР, включая те пункты, в которых располагались объекты оборонно-стратегического назначения. Я поступил на дипслужбу в 1971 году и помню, как мне вручили географические карты разных штатов, на которых были помечены места, недоступные для наших советских коллег. Если они хотели выехать за пределы 40-километровой зоны от Вашингтона, Нью-Йорка или Сан-Франциско, где располагались их дипмиссии, то должны были за двое суток до поездки подать соответствующее прошение, указав в нем пункт назначения, маршрут и количество человек в группе.

– Вам приходилось иногда делать исключения из этих правил?

– На своей практике я не припомню ни одного такого случая, но наверняка они были. Разовые исключения, предоставляемые в одностороннем порядке, связывались, как правило, с визитами высокопоставленных лиц. И тем не менее, когда Хрущев в 1959 году, на пике первой послесталинской разрядки, изъявил желание посетить Диснейленд в Калифорнии, его туда не пустили. Чем он был крайне расстроен. И администрацию Эйзенхауэра за это критиковали. На мой взгляд, совершенно справедливо. В принципе, советская сторона побаивалась просить об исключениях, понимая, что мы можем сделать то же самое.

– О введении ограничений на переезды советских дипломатов ходатайствовала также контрразведка, ФБР?

– Разумеется. На всем протяжении холодной войны советский дипперсонал по своей численности намного превосходил наш в СССР. По состоянию на начало 80-х, как мне помнится, советских дипломатов в Америке было порядка 900, а наших в Советском Союзе – 250 максимум. В Белом доме этим были очень недовольны. И добрая половина этих дипломатов, если не больше, работала напрямую на спецслужбы. ФБР получало от Госдепа копии всех разъездных прошений советских дипломатов и при желании могло установить за ними наблюдение. Наши дипломаты, работавшие в СССР, тоже должны были письменно просить о смягчении разъездного режима в индивидуальных случаях.

– Как часто советские дипломаты нарушали 40-километровое правило? Если нарушали вообще?

– Подобные случаи время от времени происходили, хотя, опять-таки, на своем веку я ничего такого не припоминаю. Мы в Госдепе снабжали советских дипломатов картами с отмеченными на них закрытыми зонами. За разовую добросовестную ошибку, естественно, никого не карали, но если ФБР докладывало, что ошибки эти повторяющиеся и сознательные, то следовали контрмеры, от ноты протеста до высылки провинившегося дипработника. Советские дипломаты, должен сказать, были мастерами подвохов и мистификаций. Посольство получало приглашение от частных предприятий или учебных заведений прислать своих сотрудников на какую-нибудь научную конференцию или на встречу с учащимися. Заведение или предприятие могло находиться вне зоны доступа, но посольство об этом приглашающую сторону в известность не ставило, а только информировало постфактум, что Госдеп не пустил туда их представителей. В ответ на что нас засыпали гневными жалобами, почему мы, "поджигатели войны", тормозим развитие деловых связей или препятствуем народной дипломатии?

Луис Селл вспоминает визит в Государственный департамент крупного бизнесмена, основателя телеканала CNN Теда Тернера, который в середине 80-х учредил "Игры доброй воли" в Сиэтле. В Госдепе ему сказали, что советские спортсмены могут приехать в Сиэтл, но для дипломатов из СССР город закрыт. Тернер ответил на это бранной тирадой. И задействовал свои немалые связи в Конгрессе, чтобы для нескольких советских диппредставителей было сделано исключение.

– 40-километровый лимит вокруг Москвы не очень мешал нашей работе. Простого уведомления было достаточно, чтобы поехать, например, в имение Толстого в Ясной Поляне, которая отстояла от столицы на 200 километров. Ближайшее Подмосковье было небогато на достопримечательности, да и кому, в общем, улыбалась тряска в машине по отвратительным советским дорогам? Что касается регионов, то мы посчитали, что на практике, если не в теории, нам перекрыли доступ на 90 процентов советской территории. Просто в силу демографических реалий СССР: достаточно было закрыть, скажем, Якутск – и вся Восточная Сибирь из-за малолюдности закрывалась по факту вместе с ним. В Америке совершенно иная плотность населения, и закрытие, например, Де Мойна в Айове не влечет закрытия для советских дипломатов всего штата в целом.

– Когда ограничения на разъезды были сняты?

– В 1992 году, как мне помнится. До этого в течение ряда лет они последовательно смягчались. Сейчас их снова предлагают ужесточить, причем предлагает не Госдепартамент, а Конгресс. В принятом нижней палатой законопроекте содержится одна поразительная деталь: российскому дипломату, желающему выехать за пределы означенной зоны, будет разрешено это сделать, если ФБР подтвердит, что в течение трех месяцев, предшествующих его запросу, он не был уличен ни в какой деятельности, несовместимой с его дипломатическим статусом. Ребенку ясно, что контрразведка не станет разглашать, кого из российского дипкорпуса она подозревает в шпионаже. А если подозревает, то почему Госдеп рассматривает его заявление о дальней служебной командировке вместо того, чтобы выдворить из страны? И ФБР ни за что не будет подставляться, давая добро на поездку россиянину, который в течение трех месяцев до предъявления запроса был кристально чистым, а впоследствии окажется замешанным в каком-нибудь скандале. Это условие, сдается, было вставлено в проект закона с единственной целью запереть весь российский дипперсонал в 40-километровой полосе. Без исключения! Российский МИД, как заявила Мария Захарова, ответит на этот демарш симметрично.

Люис Селл полагает, что Соединенные Штаты ошибаются, инициируя восстановление ограничений на разъезды дипломатов. Хотя прекрасно понимает, почему это делается. Корреспондент The Washington Post Джош Рогин пишет, что американские дипломаты, аккредитованные в России, подвергаются все большим притеснениям. Причем, как признаются официальные лица в Москве, в соответствии с принципом взаимности. В его, добавим, современном российском варианте, отличающемся от общепринятого: вы нам санкции, а мы вам слежку за послом и членами его семьи; появление на дипломатических раутах без приглашения; произвол ГИБДД; проплаченные акции протеста и зубодробительные статьи в прессе против дипломатов, посылающих домой отчеты, критические по отношению к режиму. Порой спецмероприятия перерастают в чистейшую уголовщину: порезанные шины; ночные вторжения в жилища дипломатов, сопровождающиеся перестановкой мебели, включением света и телевизора. Оставление испражнений на ковре в гостиной. Убийство собаки военного атташе прямо в его квартире. Американские дипломаты жалуются своему шефу Джону Керри, тот поднимает вопрос с российским президентом, обещаний разобраться Путин не дает. Керри обращается к Обаме, который, поразмыслив, принимает решение не отвечать. Демарш Конгресса, который мы обсуждали, является, возможно, запоздалым ответом на перечисленные безобразия.