Фестиваль “Ведалайф” проходил в Петербурге, 22 октября публика пришла в лофте “Этажи” на Лиговском проспекте, 74, чтобы прослушать лекцию о йоге. Йогой для здоровья занимаются многие, но мало кто задумывается о том, что под системой упражнений для тела, польза которых признана во всем мире, лежит древняя философия, что йога бывает не одна, а многих видов. Именно об этом и собирался рассказать в своей лекции Дмитрий Угай, программист и философ, для которого йога – серьезное увлечение. Полиция прервала лекцию и задержала Дмитрия без объяснений. Через два месяца выяснилось, что лектора будут судить за незаконное миссионерство.

Дмитрий Угай все свои 44 года прожил в Санкт-Петербурге. По образованию и по профессии математик, программист, кроме того, окончил аспирантуру по онтологии и теории познания в Российском гуманитарном институте. По его словам, он с 20 лет лет интересуется индийской философией, изучает ее, практикует особую философскую бхакти-йогу, читает книги об этом и время от времени выступает с лекциями. Дмитрий Угай знает о законе Яровой об ограничении миссионерской деятельности и уверен, что его лекция на фестивале "Ведалайф" носила исключительно информационный характер.

– Фестиваль “Ведалайф” был светским мероприятием, и за два дня до него я говорил с юристом о новом законе и связанных с ним проблемах. И когда меня пригласили прочесть лекцию, я объяснил, что она будет прочитана на основе академических источников по индийской философии: я просто расскажу, что такое йога и как ее понимали различные духовные учения Индии. Я опирался на специальные издания, которые используются во всех вузах, где изучают индийскую философию. В своем выступлении я не называл ни одной религиозной организации, не использовал ни одной религиозной книги, не назвал имени ни одного религиозного деятеля, кроме Христа и Будды. Все это видно из стенограммы и видеозаписи моей лекции. Экспертом-религиоведом будет проделана экспертиза, я надеюсь, что она покажет отсутствие какой бы то ни было миссионерской деятельности, каких-либо призывов. Более того, я говорил даже не о каком-то отдельном виде йоги, а о йоге в целом. И все, что я говорил, – это объем примерно первых двух занятий со студентами-религиоведами, общая информация. К тому же сам я хоть и верующий человек, но не принадлежу ни к какой религиозной организации, я просто интересуюсь индийской философией, как очень многие в нашей стране. Меня попросили прочесть лекцию для публики, потому что сейчас очень много коммерческих организаций, которые занимаются йогой, но не объясняют людям, как она возникла, какова ее история, не говорят о священных книгах, на которых она основана. И я рассказывал о мировоззрении, лежащем в основе йоги, об этих идеях и знаниях.

Примерно через 40 минут после начала лекции в зал вошли полицейские, вспоминает Дмитрий:

– Вдруг меня попросили закончить, я увидел, что в зале происходит некое волнение. Потом появились полицейские. Не предъявив никаких обвинений, они предложили мне с ними пройти. Было холодно, а я не был одет, и только после того, как вмешался мой знакомый адвокат Сергей, присутствовавший в зале, мне разрешили надеть куртку. Мы вышли на улицу, один молодой человек вел съемку, так вот, на него напал сотрудник полиции и хотел отнять камеру. Камеру молодой человек не отдал, тогда полицейский потребовал у него паспорт, грубо вырвал его из рук и сказал: “Ну, все, теперь ты со мной поедешь”. Молодому человеку удалось тем же грубым движением вырвать свой паспорт назад и уйти. Несмотря на просьбы, полицейские не представлялись, и только после предупреждений адвоката, что он позвонит в прокуратуру, сотрудник полиции показал свое удостоверение на имя Арсена Магомедовича Магомедова. Я хотел тут же оформить доверенность на адвоката, что было бы вполне законно, но полицейские просто его оттолкнули, засунули меня в машину и увезли в 76-й отдел полиции, сказав Сергею добираться как знает. Но в отделении его ко мне не пустили, а мне заявили, что я имею право всего на один звонок, хотя по закону я имею право звонить сколько угодно. Но сотрудник полиции сказал, что если я не выключу телефон, он отнимет его и применит силу. Через два часа мне сказали подписать какой-то пустой бланк, угрожая, что иначе оставят меня здесь на двое суток, посадив за решетку, где, как они выразились, “бомжи и алкаши”. Но я отказался – адвокат успел мне сказать, чтобы я там ничего не подписывал непонятного. Я напомнил полицейским, что существует 51-я статья конституции, позволяющая не давать показаний и не свидетельствовать против себя. Потом мне велели писать заявление, что я обязуюсь явиться в участок такого-то числа. Когда я удивился – зачем я туда пойду, если мне даже ничего не предъявили, полицейский ответил: “Ты дебил, что ли?” Через какое-то время он сказал мне уходить, я напомнил ему, что паспорт мой так и остался у них. Они все очень удивились, но минут через 15 вернули паспорт. Уходя, я попросил у них протокол, но они ответили, что никакого протокола мне не положено.

Только позже Дмитрий Угай узнал, что протокол был составлен, но его судья вернула – так много там было ошибок и настолько неясно было обозначено правонарушение:

– Тогда они, через полтора месяца после события, составили новый протокол, уже без меня. К этому протоколу были приложены показания трех свидетелей, один из которых даже не был на лекции – его заявление было написано за два или три дня до нее. Другая свидетельница тоже там не была, она узнала о лекции с чужих слов, а третья вроде была, но все равно не могла сказать, что именно было на лекции и что ей там показалось. И этого оказалось достаточно, чтобы обвинить меня в нарушении закона о свободе совести и незаконной миссионерской деятельности. Это очень странно, потому что ни одного из признаков этой деятельности в моей лекции не было и быть не могло. И даже намерения такого не было. И непонятно, от чьего имени я миссионерствовал, если я рассказывал то, что можно прочесть в любом учебнике по индийской философии.

По словам Дмитрия Угая, он чувствует, что сам – не единственная жертва закона Яровой:

– Я слежу за прессой и вижу, что сейчас идет ужесточение атмосферы вокруг индуистов. Вот недавно в “Фейсбуке” все обсуждали громкое дело Прасуна Пракаша, это гражданин Индии, на которого в интернете напали со всякими грязными обвинениями и оскорблениями, потом даже кто-то пытался проникнуть в Центр содействия сохранению и развитию индийской культуры, основанный его отцом, искали там какие-то компрометирующие материалы. Он даже пожаловался на преследования в администрацию президента. И ведь поразительно то, что преследуют за деятельность, которая даже при самых изощренных толкованиях не может быть изображена как миссионерская. В Славянском правовом центре накопилось много информации о делах, заведенных на кришнаитов, на практикующих бхакти-йогу. Я вижу, что идет целенаправленное преследование и протестантов, и индуистов. В Твери, например, было заведено дело по поводу “Йога-феста”, то есть фестиваля йоги. Похожий фестиваль был сорван в Петербурге. Были штрафы, были задержания на улице за то, что кто-то шел и пел – хотя все это было с разрешения властей. Мне кажется, что индийская культура вообще сейчас оказалась под подозрением – и это самое тревожное. Ведь в России – богатые давние связи с Индией, и то, что даже йогу нельзя свободно практиковать и говорить о ней, это очень плохой знак. Уж куда дальше, если даже йога рассматривается как миссионерство – а ведь йога может быть и совсем не религиозным делом!

Очень удивлен происшедшим и адвокат Сергей Латышевский, присутствовавший на злополучной лекции Дмитрия Угая.

– Я был на лекции с самого начала до момента, когда Дмитрия увезли. У меня сложилось впечатление, что сотрудники правоохранительных органов действовали по указке сверху, даже не пытаясь разобраться в происходящем. У них была одна задача – увезти его в отделение, и, по-моему, они действовали за рамками, установленными законодательством. Потому что есть определенные процедуры задержания, и они были грубо нарушены: человеку даже не сказали, в чем он обвиняется, – я не слышал ничего такого, хотя был рядом, пока его не затолкали в машину. Его грубо схватили за руки и стали выводить из помещения, хотя на улице было довольно холодно. Они уже вышли, и мне пришлось повышать голос – что вы делаете, дайте человеку одеться! Там были слушатели, которые интересовались, что происходит, я им объяснял, что человека уводят, даже не дав забрать одежду, и возможно, только эти сторонние свидетели заставили их вернуться и дать Дмитрию надеть куртку. Мне кажется, у них была такая задача – действовать не в рамках закона, а шокировать человека, погрузить его как можно скорее в некомфортную среду – чтобы потом легче было с ним работать и добиться от него какого-нибудь признания. Я ему успел сказать, чтобы он никакие пустые бумаги не подписывал и требовал, чтобы ему сказали, в чем он обвиняется, чтобы дали ему пользоваться услугами защитника. Я думаю, это единственное, что его спасло, – судя по тому, что он мне рассказывал по телефону из полиции и потом, когда вышел, – все это, мягко говоря, не похоже на действия служителей закона. Какие-то пустые бумаги, какие-то необоснованные требования в чем-то признаться – для меня это все, к сожалению, не ново, и все это – за рамками законных действий сотрудников полиции, в которых мы хотим видеть представителей государства и ждем от них защиты, а не произвола.

– Сергей, вы согласны с Дмитрием, что его лекция не являлась миссионерской деятельностью?

– Перед этой лекцией мы с Дмитрием встречались, обсуждали ее тему, я ему напомнил о существовании закона Яровой, поправок, внесенных в закон о свободе совести и религиозных объединениях, все это мы проговорили. Да он и сам грамотный, у него высшее образование, он окончил аспирантуру на философском факультете СПбГУ, он адекватный человек и никакой миссионерской деятельности не осуществлял. Текст мы с ним накануне штудировали – это был текст об общих принципах йоги. О йоге ведь говорил и наш президент Путин – что он будет ее изучать, и на саммите БРИКС и ШОС его даже спрашивали об успехах. Министерство спорта отчитывается на своем сайте о йоге, и вдруг оказывается, что разговор о йоге – это незаконная миссионерская деятельность, за которую привлекают к ответственности. К сожалению, на мой взгляд, это похоже на абсурд. В индуизме очень много разных течений, мы понимаем, что закон Яровой – нужный закон, но мы не хотим, чтобы его делали средством расправы с какими-то неугодными людьми. Хотя нам трудно понять, в чем и кому Дмитрий вдруг стал неугоден. Но оптимизма по отношению к его делу у меня нет. Оно должно было быть прекращено еще на стадии рассмотрения органами ОВД. И все же у меня остается слабая надежда, что суд будет действовать по закону.

Депутат Законодательного собрания Петербурга пятого созыва Александр Кобринский вообще не считает закон Яровой полезным:

– Закон, ограничивающий миссионерскую деятельность, это закон, противоречащий конституции и мировой практике законодательства о свободе слова. Это фактически закон очень трусливый, предполагающий, что наши соотечественники не способны думать, рассуждать и готовы бежать за каждым проповедником, задрав штаны, говоря словами Есенина. С другой стороны, понятно, что даже то минимальное юридическое содержание, которое было заложено в этот закон, постоянно будет подвергаться произвольному толкованию. Нет внятного определения, чем, скажем, миссионерская деятельность отличается от информирования. Раньше мы с этим постоянно сталкивались в школах, когда на уроки по основам религий приходил православный священник и вместо информирования вел там миссионерскую деятельность. Теперь будет ровно наоборот – любая попытка рассказать о какой-то религии, не входящей в традиционный пул российских религий – христианство, ислам, иудаизм, буддизм, – будет подвергаться преследованиям. И поскольку у нас полицейское государство, то главным критерием будет слово какого-нибудь полицейского начальника майорского уровня. Когда в закон записывают заведомо не юридические, а оценочные формулировки, это основание для того, чтобы любой сотрудник полиции интерпретировал их так, как ему захочется.

По словам Александра Кобринского, нападки идут не только на индуистов, но и на протестантов, и на представителей других конфессий. Политик видит в этом стремление государства, сохраняя добрые отношения с представителями господствующих религий, монопольно контролировать религиозную деятельность в России.

В России после появления закона Яровой дошло до суда уже несколько дел, подобных тому, которое возбуждено против Дмитрия Угая за его лекцию. Но его дело все-таки выбивается из общей практики и логики, – говорит директор информационно-аналитического центра "Сова" Александр Верховский:

– В его случае не очень понятно, в какое религиозное объединение он призывал вступить. По определению миссионерской деятельности в законе нужно, чтобы человек, занимающийся миссионерской деятельностью, призывал вступить в какое-то религиозное объединение. Куда он их призывал вступить? Йога – это не религиозное объединение никак. Но теоретически все возможно. Этот закон сформулирован таким образом, что рьяные участковые или еще какие-то полицейские на низовом уровне могут задержать практически любого гражданина, рассуждающего на религиозные темы, и составить протокол.

По словам эксперта, закон сформулирован "бестолково", когда его приняли в окончательной версии, юристы, занимающиеся делами религиозных организаций, не могли сойтись во мнениях, как же понимать эти формулировки. "Совершенно неудивительно, что полицейские на земле разобраться не могут. Поскольку закон есть, он будет как-то действовать. Поскольку нормально действовать он не может из-за бестолковости формулировок, он будет действовать ненормально", – резюмирует Александр Верховский и напоминает, что в судах эти дела складывались по-разному. Например, представители протестантских организаций платили штрафы за разговоры о религии в неположенных местах, а кришнаиты за раздачу книг на улице были судом оправданы. По мнению Александра Верховского, "по-хорошему этот закон следовало бы отменить, поскольку это в основе своей нелепое начинание".

Глава Международной правозащитной группы "Агора" Павел Чиков говорит, что такого эффекта от закона Яровой (преследование за незаконное миссионерство. – РС) правозащитники ожидали меньше всего:

– Оказалось, и это довольно неожиданно, на мой взгляд: все думали, что главная проблема будет связана с интернетом, хранением данных и угрозой для пользователей, а оказалось, что, по крайней мере, на сегодняшний момент активнее начала работать другая репрессивная часть этого пакета. Произошла активизация сотрудников полиции, и очевидно, они ориентированы были на это руководством, по новой статье Административного кодекса о запрете миссионерской деятельности в неустановленных местах. Довольно неожиданный выплеск применения пакета Яровой. Это не означает, что другие части его не будут работать в ближайшее время, но вот на данный момент активнее всего начала работать именно эта. И метаморфозы тоже оказались довольно странными, то есть вполне традиционные уже для российского общества вещи оказались вне правового поля, по крайней мере, по мнению полиции и еще пока не устоявшейся судебной практики. То есть первое известное дело по этой статье, которое было на юге где-то, связано с преследованием кришнаитов за раздачу литературы на улицах. Это дело было прекращено судом после разразившегося скандала. Пока нельзя сказать, что суды ориентированы на формирование репрессивной судебной практики по этой статье, но вот полиция уже явно ориентирована на репрессии. Все явно идет к тому, что это будет новое направление полицейского надзора за деятельностью различного рода религиозных объединений. И понятно, что прежде всего она будет касаться так называемых нетрадиционных конфессий или тех, к которым у традиционных конфессий есть какие-то претензии.

– Павел, с вашей точки зрения, можно ли говорить о том, что при такой постановке вопроса в принципе под административную ответственность может попасть любой преподаватель философии или религии в любом учебном заведении? И вообще, при желании любого человека, который рассказывает о каких-то религиозных идеях или течениях, также можно называть нарушителем?

– Я бы сказал, что это пока вопрос открытый. Но я не думаю, что преподавателей, например, курса мировых религий или курса философии в вузе могут привлекать. За исключением тех случаев, когда преподаватель сам является приверженцем чего-то не вполне обычного на чей-то взгляд. А вот, например, йога-центры могут оказаться внезапно вне закона, риск такой есть, учитывая, как работает правоохранительная система, и что руководство ориентирует на административную практику по определенным статьям. Это значит, что такого рода "административки" могут попадать в определенные отчеты, полугодовые и квартальные, и это значит, что могут спускаться разнарядки по таким статьям. А дальше они будут уже ловить, искать, где и на чем можно нарубить этих "палок". А дальше, как мы уже знаем, это может пойти и в библиотеки, во всякие кружки, где увлеченные йогой люди встречаются и общаются между собой, читают какую-то литературу. Это же проходили уже по делам "Хизб ут-Тахрир" и прочим нетрадиционным мусульманам. Здесь открывается широкая поляна для деятельности всяких центров противодействия экстремизму. А там один шаг от пения "Харе Кришна" до уголовного дела об экстремистском сообществе.