Если судить по тому, сколько внимания мировая пресса уделяет отношениям администрации Трампа и России, то неизбежен вывод, что американо-российское направление является самым важным в современной международной политике. Если взять, однако, другой критерий – какой регион мира таит в себе наибольшие риски большой войны? – то и ответ будет совсем иным: не Европа и не Ближний Восток, а Корейский полуостров, северная его часть. Там режим Ким Чен Ына чинит грубейшие провокации: от залповых ракетных стрельб в Японском море до убийства сводного брата вождя в Малайзии.

На состоявшейся вскоре после ноябрьских выборов встрече Обамы и Трампа действующий президент назвал преемнику страну, которая с большой вероятностью причинит ему наибольшие хлопоты. Несколько месяцев Трамп утаивал название государства-смутьяна, желая, видимо, самостоятельно, без подсказки, выбирать врагов и недругов Америки. Сейчас он раскрыл имя, названное ему Обамой, это Северная Корея. И не похоже, что он намерен оспаривать характеристику, данную ей предшественником.

Корейский полуостров был главным направлением первой зарубежной поездки, которую совершил член кабинета министров Трампа, шеф Пентагона Джеймс Маттис. Через неделю в те же края направляется государственный секретарь Рекс Тиллерсон. И с той же целью: заверить Южную Корею и Японию в нерушимости обязательств США защитить их от посягательств агрессора, то есть Северной Кореи. В идеале Тиллерсон также хотел бы склонить Китай к более решительным шагам по урезониванию своего строптивого соседа.

Шаги, предпринятые Пекином на сегодняшний день, например, приостановка импорта северокорейского угля, кажутся Вашингтону неадекватными. "Мы рассматриваем разные возможности", – заявил пресс-секретарь Госдепартамента. В их числе: ужесточение торгово-финансового давления на Северную Корею или возвращение ее в список стран – спонсоров террора, из которого она была удалена в 2008 году Бушем-младшим в тщетной попытке добиться от режима выполнения обязательства по демонтажу плутониевого реактора в Йонбене. В прошлом американские военные намекали, что в экстренной ситуации они атакуют атомные и ракетные производства в КНДР.

В обстановке крайне опасной, но все же не экстренной, международное сообщество не знает, что делать с возмутителем спокойствия. В минувшую среду Совбез ООН на внеочередном заседании осудил Северную Корею за испытания четырех ракет средней дальности, но дополнительных репрессий не огласил. С точки зрения Китая, действующий режим в Пхеньяне лучше хаоса, который неминуемо возникнет на полуострове в случае его падения.

Ставка США на терпеливую стратегию, основанную на предположении, что КНДР рухнет под тяжестью накапливающихся нерешенных внутриэкономических проблем, себя не оправдала. Как не сработали и ухищрения администрации Обамы повторить в случае КНДР тактически успешные хакерские вылазки, замедлившие ракетно-ядерные разработки Ирана. Северная Корея не является лидером в области высоких технологий, стабилизация баллистической ракеты при входе в плотные слои атмосферы и миниатюризация боеголовок – вещи тонкие, поэтому военное строительство на базе чучхе продвигается с большим скрипом. Тем не менее никто не отменял древнюю мудрость, что упертая черепаха, решившая участвовать в гонке, в конце концов достигает финишной черты. Если ее не остановить.

Обычные вооруженные силы КНДР, в силу общей экономической деградации страны, вызывают сегодня у ее противников куда меньшие опасения, чем в прошлом. Ракеты и атом – это те средства, с помощью которых нищающая Северная Корея надеется сохранить военное могущество. Ракеты, испытанные в понедельник, покрыли около тысячи километров и упали недалеко от берегов Японии в пределах ее исключительной экономической зоны. В среду Соединенные Штаты приступили к развертыванию в Южной Корее элементов противоракетной обороны.

По мнению ряда аналитиков, последние северокорейские стрельбы не являются, строго говоря, испытаниями: задействованные ракеты неоднократно тестировались в прошлом, и Пхеньян знает, что они работают. Поэтому правильнее говорить не об испытаниях, а о военных учениях: ракетные войска КНДР отрабатывали тактику нанесения ядерного удара по, как было заявлено, американским противоракетным комплексам в Японии и Южной Корее на тот случай, если Вашингтон и Сеул под прикрытием своих проводящихся ныне военных маневров предпримут вторжение на Север.

Вывод, который сделали из этого Вашингтон и Сеул, не такой уж удивительный: оптимальный способ защитить свои комплексы ПРО от северокорейского залпового огня – это умножить их число. Радио Свобода обсуждает сложившуюся ситуацию с экспертом по Корее из Стэнфордского университета Даниэлем Снайдером:

– Решение о развертывании элементов ПРО в Южной Корее принадлежит не администрации Трампа. Точнее, Трамп в ответ на ракетные залпы с Севера дал окончательное добро на этот шаг, но прорабатывался он давно и глубоко еще администрацией Обамы.

– Решение приступить к развертыванию радиолокационной станции было принято в Вашингтоне или в Сеуле?

– В обеих столицах. В Южной Корее у власти находится временное правительство. Теперь, после того как Конституционный суд подтвердил законность импичмента президента Пак Кын Хе, в течение двух месяцев должны состояться выборы нового главы государства. Они могут принести победу кандидату левого лагеря, и поэтому консерваторы, предположительно, могли спешить с началом реализации проекта ПРО, поскольку левые настроены куда более миролюбиво к Северу и чутко прислушивается к жалобам Пекина на то, что, дескать, Америка сверх меры расширяет свое военное присутствие в регионе. Свои жалобы Пекин подкрепляет бойкотом южнокорейских товаров и приостановкой культурных обменов, и левые к этому совсем не равнодушны. Если левый кандидат победит, он теоретически сможет отменить решение о развертывании РЛС и противоракетной батареи. Оба эти элемента мобильные, и их снятие с боевого дежурства – вопрос политически менее щекотливый, чем демонтаж стационарных компонентов. Так что, повторю, совсем не исключено, что неопределенная политическая ситуация вынуждала консерваторов торопиться.

– Для американской администрации, как мне представляется, это решение было более простым, чем для Сеула.

– Несомненно. Никаких альтернатив у Белого дома, по сути, не было. Не соглашаться же ему было на китайское предложение, что Северная Корея замораживает свои ракетные пуски и ядерные испытания, а Сеул и Вашингтон приостанавливают ежегодные плановые совместные военные учения. Это же вещи совершенно несопоставимые в смысле способности взорвать сложившийся баланс сил и спровоцировать войну. К тому же у нас имеется весьма печальный опыт именно с такой схемой, которая была опробована в 90-е годы Клинтоном, а в следующем десятилетии – и Бушем-младшим. Итог ее всем хорошо известен. И почему Пекин не просит Северную Корею приостановить на время свои военные учения?

Более того, если уж Пекин действительно так встревожен американскими противоракетами, то наилучший способ удалить их с полуострова – это убедить Северную Корею прекратить наращивать свой ракетно-ядерный потенциал. Да и при всей своей непредсказуемости не начнет же Пхеньян войну в ответ на развертывание радара и батареи противоракет, систем сугубо оборонительных, не наступательных.

– Военно-технические возражения Китая против системы ПРО, размещаемой в Южной Корее, сводятся, по большому счету, к тому, что в перспективе, в комбинации с другими элементами американской ПРО, находящимися в Японии и других точках земного шара, США получат возможность улучшить наблюдение над военными мероприятиями в КНР и поэтому смогут эффективнее отразить ее ракетный ответ на американскую ядерную агрессию. Скажем, за счет быстрого приведения в боевую готовность средств перехвата китайских ракет на разгонном участке их траектории, нежели маршевом. Как вы думаете, возражения России против американской ПРО в Восточной Азии основаны на схожей логике?

– Я здесь вижу, по крайней мере, три момента. Первый: американская ПРО в Азии является для России логическим продолжением и дополнением к аналогичной системе, развертываемой в Восточной Европе, назначение которой, согласно официальной позиции Кремля, нейтрализовать российский арсенал средств ядерного сдерживания.

Второй момент – это солидарность с Китаем, каким-никаким, а союзником. И третий: рефлекторный антиамериканизм, характеризующий в последние годы российскую внешнюю политику. Я помню время, когда Россия разделяла обеспокоенность США распространением оружия массового поражения и солидаризировалась с Америкой в вопросах, относящихся к северокорейскому атому, в рамках шестисторонних переговоров по ядерной проблеме КНДР. Это бездействует с 2008 года, и сегодня Россия солидаризируется с Китаем, ставя знак равенства между американским и северокорейским ядерными арсеналами как угрозой всеобщему миру.

– Американская ПРО – это, с позиции России, абсолютное зло, или все-таки Москва могла бы при желании найти в ней нечто для себя положительное?

– ПРО – это наименьшее из всех возможных оружейных зол. Полагаю, что Россия заинтересована в сохранении мира на Корейском полуострове, а этой цели противоракетная оборона будет способствовать лучше, чем ставка Америки на подавление северокорейских ядерных средств всецело за счет своего стратегического наступательного оружия. Так что для России есть и определенный плюс в американских противоракетах. Что касается стратегического ядерного оружия России, то на Дальнем Востоке оно размещается на подводных лодках, и развертываемая американская ПРО ему там никакой опасности не представляет, – считает эксперт по Корее из Стэнфордского университета Даниэль Снайдер.