Образованное меньшинство никак не может отделить себя от большинства. Ему, меньшинству, не приходит в голову поместить себя не над большинством и не под ним, а в стороне от него – расположиться где-нибудь на обочине, да хотя бы и в башне из слоновой кости, и спокойно жить своей жизнью. Меньшинство считает: то, что дорого ему, дорого и большинству, во всяком случае, будет дорого, если это меньшинство просветить. Не могут же двуногие, раз они двуногие, в конце концов не осознать пользы и красоты всего этого: искусств и наук, прав человека, демократии, свободной собственности! Меньшинство уверено: правильному устройству большинства в жизни мешает жестокая и алчная власть, и если ее заменить человечной и бескорыстной, то…
Каждый представитель меньшинства в отдельности и все они вместе мысленно обустраивают Россию ли, весь ли мир не столько для себя, сколько для всех – для тех, кто без них, как им кажется, не управятся. Достоевский однажды объявил, что не стал бы жить, если бы не верил, что когда-нибудь весь народ станет просвещенным, то есть примет его, Достоевского, программу: окоротит евреев, возьмет Константинополь, оправославит весь мир – научит его жить не земными заботами, а служением Богу и Его святой истине.
Пока еще очень немногие пришли к древней мысли: удельный вес темного большинства на планете – величина постоянная, оно всегда будет сбегаться на Красную площадь по жарким дням, чтобы сниматься там, на сизой брусчатке, в обольстительных позах. Ведь если признать это, то придется избавиться от своей гражданской озабоченности, бросить такие острые занятия, как социальная критика, оппозиционная деятельность и пр. Главное препятствие – укоры совести, говорящей, что нельзя бросить малых сих на произвол судьбы. Вот это главное препятствие.
Идти к сородичам нужно только в тех случаях, когда они вас призывают
Между тем мы знаем людей, пусть их единицы, которые обдуманно уходят от мира большинства, вовсе не считая, что этот мир их недостоин. Они понимают, что мир просто другой. Не надо к нему напрашиваться. А идти к сородичам нужно только в тех случаях, когда они вас призывают. Этот выбор сделали лучшие из перестройщиков: одни – сразу после падения советской власти, другие чуть позже. Кого-то из них я знал. Среди них не было именитых, если не считать Юрия Афанасьева. "В своей стране ты словно иностранец", – это были, как на подбор, светлые, спокойные люди. Вспоминается встреча в Новгороде Великом. Передо мной был человек явно не робкий, средних лет, крепкого сложения. Начинал при Горбачеве местным "неформалом", при Ельцине стал депутатом, а после известных пертурбаций создал маленькую автошколу и с головой ушел в ее дела. "Ну что ж, не нужен – так не нужен. Понадоблюсь – вернусь, – говорил он о политике, – а на нет и суда нет". Не чувствовалось в его словах ни обиды, ни горечи, ни уныния – только понимание, что большинство всегда будет большинством, как будут и те, кому от этого будет тошно. "Вам вот явно не тошно, – сказал я. – Такие тоже будут?" Он улыбнулся: "Несколько человек будет и таких".
И верно. Сегодня их уже больше, чем несколько, тоже кого-то знаю, величаю их новыми отшельниками. Им свойственно то, что у Пастернака названо аристократическим чувством равенства со всеми людьми, – оно-то и помогает и не терзаться, и не кичиться своим выбором. Они обретаются в невидимых скитах, но остаются там на свой манер деятельными и бодрыми. Был человек университетским преподавателем, демократом-активистом – сейчас он классный карбюраторщик в своем гараже, продолжает занятия математикой, бьется над какой-то сверхтрудной задачей. Считает, что Гайдар и его круг должны были уйти сразу после первой победы Сына Юриста. "Ведь то, что они остались, что оно дало? Изменило судьбу страны, ход вещей? Не исключено, что без них Россия даже быстрее переболела бы всем тем, что растянулось на четверть века". – "Да, – попробовал я согласиться с ним. – Растянулось на четверть века и завершается тем, что Чубайс указывает на общее между крымнашизмом и Брекзитом". – "Разумеется. Ушли бы тогда – и не было бы этого даже не падения, а обрушения знаковой личности".
Анатолий Стреляный – писатель и публицист, ведущий
программы Радио Свобода "Ваши письма"
Высказанные в рубрике "Право автора" мнения могут не отражать точку зрения редакции
