Александр Генис: В эти дни создательница легендарного американского издательства “Ардис” Эллендея Проффер с огромным успехом совершает турне по Москве и Петербургу.
Недавно в московском издательстве “Корпус” вышли ее мемуары о Бродском, а вслед за этой книгой там же, в “Корпусе” появились и воспоминания ее мужа Карла Проффера. Обе книги стали бестселлерами в России и были приняты русскими читателями с благодарностью. Благодаря этим изданиям, в России старшее поколение вспомнило о заслугах “Ардиса”, а новое - узнало.
Мне повезло участвовать в работе этого издательства еще в 1980-е годы, когда там вышла наша с Вайлем книга “60-е”, и, конечно, общаться с четой славистов, которые больше всех в Америке сделали для русской литературой.
Сейчас, уже после русского издания, воспоминания Эллендеи о Бродском вышли и на английском языке. В связи с этим событием она представила книгу в Институте Гарримана при Колумбийском университете. На это выступление собралось много старых знакомых, например, вдова Довлатова Лена и профессор Колумбийского университета, специалист по переводу с русского на английский Рон Майер, работавший в старом “Ардисе”. Было, конечно, и много просто читателей-поклонников.
Выступление Эллендеи называлось “Бродский и Холодная война”. Речь действительно шла о политическом контексте, в котором разворачивалась жизнь поэта в двух соперничающих сверхдержавах. Она, в частности, много говорила о том, что их с Карлом Вьетнамская война волновала больше Холодной, и это приводило к разногласиях с русскими поэтами.
Но еще интереснее были рассказы о издательской практике.
- Вкусы “Ардиса”, - говорила Элленея, - выражали коллективные суждения московской и ленинградской литературной среды. Но далеко не всегда совпадали с нашими. Мы, например, не стали издавать Гроссмана, тексты которого шли в разрез с эстетическими воззрениями “Ардиса”.
Когда дело дошло до вопросов, то Эллендея охотно поделилась подробностями. Так, она рассказала, что рукопись легендарной “Школы для дураков” пришла самотеком, по почте. почему-то с египетской маркой (“Привет Мандельштаму”, сказала Эллендея, напоминая и его повесть).
Но, конечно, главным героем был Бродский. В аудитории завязался интерснейший разговор об английском Бродском. Эллендея отзывалась сугубо критично о его опытах автоперевода.
- Иосиф, - говорила как, - как самоучка, пусть и гениальный, не слышал английской интонации. Он даже не подозревал, что в нашем языке есть три ударения в каждом предложении, а не одно, замыкающее, как в русском. К тому же, он не верил в стихи без рифмы, и сколько бы я не приводила в пример Горация и Вергилия, отказывался нас слушать. Прозе на английском повезло больше, потому что, пока мог, за ней присматривал Карл. Он не только помогал Иосифу, но иногда даже менял образы, скажем, бабочку на птицу. И все же даже в переводе стихи Бродского достигают своей цели и меняют читателя.
- Я лично знаю, - подытожила Эллендея, - молодого человека, который потеряв любимую девушку, утешился стоицизмом стихов Иосифа.
После выступления мне удалось отбить Эллендею от тучи поклонников и задать ей несколько вопросов.
Александр Генис: К какому читателю в первую очередь обращены ваши и Карла мемуары - к русскому или западному?
Эллендея Проффер: Наверное, западному все-таки, мы-то писали все по-английски.
Александр Генис: Но русские читатели интересуются, по-моему, больше, чем английские, американские.
Эллендея Проффер: Да, пока это так. Но то, что было издано давным-давно, в 1985, по-моему, получило хорошие рецензии, правда, там не было мемуаров о Бродском.
Александр Генис: Насколько интересна для вас была реакция и на вашу, и на Карла?
Эллендея Проффер: На Карла пока не видно, потому что только что вышло. На мою книгу я не ожидала никакой реакции, поэтому успех был до такой степени сюрпризом, что не могу вам передать.
Александр Генис: А почему, как вы думаете?
Эллендея Проффер: Не знаю, до сих пор не понимаю. Я не знала, что им будет внове, что им будет интересное. Я написала то, что мне казалось нужно, а дальше я ничего не ожидала.
Александр Генис: Насколько, по-вашему, справедливо оценена роль «Ардиса» в русской литературе? Попросту говоря, вы дождались «спасибо» от русских?
Эллендея Проффер: Нет, мы не такие люди, не надо ждать «спасибо» ни от кого. Мы это сделали, потому что нам было интересно, это была наша миссия, это было смыслом нашей жизни — и это немало. Чтобы нам сказали «спасибо»? - Это даже смущает меня иногда. Ведь это была целая группа людей.
Александр Генис: Как «Ардис» повлиял на отношение к русской литературе в Америке?
Эллендея Проффер: Очень. Тут мы оказали влияние на несколько поколений славистов и молодых людей, которые интересовались русской литературой, потому что “Ардис” им дал представление о размахе этой литературы, то, чего раньше не было. У нас тогда в 1970-е было представление, что ничего нового в русской литературе не может быть, а на самом деле был Искандер, был Битов, был Трифонов, и еще многие другие. Из-за нас это все стало известно.
Александр Генис: Какие, на ваш взгляд, самые долгоиграющие достижения «Ардиса»?
Эллендея Проффер: Я не знаю. Я бы сказала, что быть издателем Набокова или Бродского — это уже много.
Александр Генис: Отличались ли ваши вкусы и Карла в русской литературе?
Эллендея Проффер: Да, отличались. Например, я очень много стихов не люблю, даже по-английски, очень ограниченное число поэтов я читаю с удовольствием, а Карл все читал. Он знал версификацию русскую, он куда больше меня знал стихи и любил их больше меня. С другой стороны я очень любила прозу. Я бы сказала, что у меня очень развитый вкус для прозы.
Александр Генис: Кого вы любили больше всех?
Эллендея Проффер: Булгакова.
Александр Генис: Легко догадаться, зная Вашу фундаментальную монографию о нем.
Трудно ли было работать с русскими авторами?
Эллендея Проффер: Было очень трудно, потому что бедные советские русские писатели не хотели, чтобы их редактировали, сокращали, потому что для них это все напоминало ужасы советской системы. Иногда авторы, например, Трифонов, Искандер, Битов писали так, что их не нужно было редактировать. Но были другие писатели, если бы был очень хороший редактор русский, тактичный, их книги были бы лучше. Но они были очень темпераментными, озлобленными. Иногда они приходили к нам уже обиженными. Мы понимали причину. Мы же были в Советском Союзе, конечно, мы все понимали. Иметь дело с такими отравленными людьми иногда было очень трудно.
Александр Генис: Есть ли какие-то авторы сегодня, которых бы вы взяли в «Ардис»?
Эллендея Проффер: Сорокин, Улицкая.
Александр Генис: Как вы считаете, может ли ситуация в России ожесточиться настолько, что «Ардис» опять окажется необходимым?
Эллендея Проффер: Я не думаю. Русские боятся этого, но я думаю, что там издательские дела уже очень развиты. Мне кажется, что было бы очень трудно закрыть все. Посмотрим. Но если бы такое издательство и появилось, то, я думаю, оно бы работало в Германии, а не в Америке.
