Заключительная программа цикла о Столыпинской реформе посвящена последним годам реформы и ее итогам. После смерти Столыпина аграрная реформа продолжилась, и даже набрала новую силу. Реформа продолжалась даже во время Первой мировой войны. Ее оборвала только революция. Построение сильной и свободной страны в очередной раз не удалось.
О последних годах реформы и об исторической роли Петра Аркадьевича Столыпина рассказывает доктор исторических наук, профессор РГГУ, автор монографии «Очерки аграрной истории России в конце XIX – начале XX века» Михаил Давыдов.
– Как повлияла гибель Петра Столыпина на ход реформ?
– Гибель Петра Аркадьевича реформу не остановила, поскольку механизм оказался настолько отлаженным, что несмотря на противодействие и в земствах, и в министерстве финансов, реформа шла вперед.
Столыпин погиб в 1911 году. К этому моменту он уже не имел той власти и влияния, которое было у него вначале. К моменту убийства Столыпина царь уже устал от него. Николай органически не выносил людей сильнее себя. Надо заметить, что быть личностью сильнее Николая Второго было не так уж сложно. Горько, что люди калибра Витте и Столыпина зависели от воли и желаний таких людей, как Николай Второй и его жена.
– Можно ли сказать, что столыпинские реформы закончились с началом Первой мировой войны?
– Нет. Никто не думал, что война продлится так долго. Все, как мы знаем, были уверены, что война закончится к новому 1915 году. Все кроме британского фельдмаршала, который сказал, что война продлится четыре года. Но с началом войны как минимум четверть работников землеустроительных комиссий разных уровней ушла на фронт. Но главное, ушли потенциальные клиенты. Всеобщая мобилизация поставила под ружье 10 миллионов человек, а к концу войны и еще больше. Тем не менее, реформа продолжалась. Я выделяю отдельно 1914-1915 годы. В 1914 году было подано 800 с лишним тысяч ходатайств, больше чем в любом другом году за все время реформ с 1907 по 1911. Обычно заявления подавали по окончанию полевых работ – в ноябре-декабре, то есть заявления крестьяне подавали, когда война уже началась. И в 1915 году реформа продолжалась, продолжалась она и в 1916. Даже недалеко от фронта. Как показывают материалы киевского Центрального исторического архива Украины, работали комиссии. Я думаю, что если бы Россия не вышла из войны в 1917 году, а была бы среди победителей в 1918, она получила бы не только Константинополь и проливы, но и продолжила бы столыпинскую реформу в полном объеме.
– Если бы аграрная реформа достигла тех целей, к которым стремился Столыпин, к чему бы это привело?
– Примерно к середине XX века Россия естественной силой вещей стала бы европейским лидером, и так думаю не только я. Столыпинская модернизация позволяла людям раскрыться, и потому раскрывала огромный потенциал российской империи. Реформа сделала бы нашу страну европейским лидером без тех страшных потрясений, которые выпали на ее долю в XX веке.
– Какие экономические итоги реформ мы можем подвести? Можно ли сказать, что реформа подготовила НЭП и индустриализацию?
– Я думаю, что страна поднималась бы куда быстрее, если бы крестьян оставили в покое. Объявленный Лениным переход от продразверстки к продналогу был послаблением, но это послабление означало, что крестьяне стали платить в три раза больше, чем они платили в 1913 году. Сельское хозяйство вообще, если оно не искалечено полувековой советской властью, довольно мобильная структура. Смута начала XVII века началась со страшного голода 1601 - 1603 годов, но уже в 1604 году был урожай и о голоде забыли.
Позитивные результаты и аграрных, и других преобразований были видны и до 1914 года. Конкретный итог аграрной реформы, промежуточный в данном случае, заключается в том, что она стабилизировала ситуацию в стране, во многом успокоила деревню, то есть решила тактическую задачу, которая перед ней стояла. Потому что, конечно, Столыпин тушил пожар. Мало того, я уверен, что в мощном предвоенном подъеме русской экономики 1909 - 1913 годах, роль аграрных преобразований весьма велика. Хотя детальная оценка - это дело будущего, эту проблему никто не разрабатывал в историографии.
Реформа оказалась глобальным преобразованием, которое имело серьезнейшие перспективы. Я не устаю повторять при каждой удобной возможности, что лично для меня в изучении реформы важно было одно: понять, способен ли наш народ меняться. Я считаю, способен. Первая мировая война и революция не позволили решить стратегическую задачу и в этом смысле все реформы Столыпина воистину прерванный полет, начавшийся весьма успешно.
Я хотел бы заметить беспрецедентный рост кооперации в эти годы. К 1 января 1914 года число учреждений мелкого кредита превысило 13 тысяч, численность членов в них 10 миллионов человек. Подавляющая часть учреждений была сельской. Росли суммы местных вкладов, ссуды в сберегательных и кредитных товариществах. Начала набирать оборот агрономическая помощь и ссудо-сберегательные финансовые механизмы. Число правительственных агрономов с 1907 по 1912 год выросло со 140 до 1400, земских – примерно с 600 до 3300. Ясно, что это процесс, который набирал силу. И деятельность их падала на подготовленную почву, потому что в стране постоянно росло число сельскохозяйственных обществ. Стало развиваться и внешкольное образование, лекции и другие формы.
У меня простой образ: столыпинская реформа – это марафонский забег, который по независящим от спортсменов причинам был прерван не дойдя до середины. Конечно, в этом смысле, она провалилась, но мы можем сопоставить результаты, условно говоря, этого забега с тем, что было до и с тем, что было после.
В традиционной историографии утверждалось, что в 1909 - 1913 годы были очень высокие урожаи. Но высокие урожаи были далеко не везде. И к тому же, что для Нечерноземья высокие урожаи, то для польских губерний совершенно не так. Речь идет о слишком больших территориях, чтобы везде все было одно и то же. Я склонен, как и многие мои коллеги, связывать высокие урожаи с улучшением землепользования и земледелия. Поскольку у меня в распоряжении сотни тысячи статистических показателей, которые сопоставляют урожайность на крестьянских общинных и хуторских землях. Не все крестьяне, что вышли на хутор, стали сдавать свою землю в аренду. Большинство прикладывали силы к обработке своей земли. Разительно изменилась психология. Любую канавку огородят, овраг будут укреплять, лес не будут трогать. Кроме того, необходимо отметить гигантский рост использования сельхозтехники.
– Как можно кратко сформулировать главную заслугу Столыпина?
– Столыпин просто открыл поры русскому народу, дал ему возможность дышать. Бердяев говорил, что социальная утопия – это во многом желание спрятаться от реальных сложностей жизни. Добавим от себя, и от сложностей истории. Более полувека с середины XIX века большая и влиятельная часть образованного русского общества, путая отсталость с самобытностью (как будто в пореформенной России кроме общины гордиться было нечем) жила с сознанием собственной уникальности и неповторимости и ради этого отстаивала реально худшую жизнь для русского народа, чем ту, которой он был достоин и которую мог иметь.
Материализация мифа о национальной самобытности имела для нашей страны самые роковые последствия. Петр Аркадьевич Столыпин, патриот во всей силе этого слова, начал масштабную и предметную борьбу с этим коллективным безумием, понимая, что если Россия хочет сыграть ту роль, которую она стремится сыграть, то надо жить не утопиями Николая Первого или раннего Маркса, не народническими конструкциями, не снами Веры Павловны, при этом искусственно задерживая развитие страны, а реальными потребностями и возможностями ее народа, реализация которых и вывела бы страну к действительно новой жизни, не в большевистском понимании, конечно. И в этом смысле реформы и личность Столыпина остаются актуальными и сегодня, я в этом глубоко убежден.
Цикл программ о Столыпинской реформе на Радио Свобода:
Первая программа: Диктатура крестьянской общины.
Вторая программа: Диктатура права.
Третья программа: Диктатура слова.
