Программу ведет Кирилл Кобрин. Принимает участие корреспондент Радио Свобода Юрий Векслер.

Кирилл Кобрин: Речь вновь пойдет о Второй мировой войне. Речь пойдет о человеке, которого звали Адам фон Тротт цу Зольц. Он был высокопоставленным чиновником гитлеровского Министерства иностранных дел, и при этом противником Гитлера. Он пытался практически в одиночку спасти Германию он разгрома и заключить мир как на Западе, так и на Востоке.

Юрий Векслер: 19 июня 1944 года, спустя две недели после высадки союзников в Нормандии и за два дня до большого начала наступления советской армии, фон Тротт совершает свою последнюю поездку в Стокгольм. Он наведывался туда с 1939 года многократно с официальными поручениями своего министерства, но при этом с собственной целью контактов и возможно, как он считал, получения гарантий Запада в изменении отношений Германии в случае устранения Адольфа Гитлера. Он был одним из заговорщиков, организовавших покушение на Гитлера 20 июля 1944 года.

Зная, что покушение вот-вот произойдет, Адам фон Тротт намекнул об этом в Стокгольме 24 июня 1944 года Вилли Бранту, будущему канцлеру Германии, а тогда руководителю норвежско-шведского информационного агентства, выполнявшего особые поручения немецких заговорщиков. Брант по просьбе фон Тротта попытался устроить ему встречу с послом СССР в Стокгольме Александрой Коллонтай. Там же в Стокгольме фон Тротт встретился с английским разведчиком, подтвердившем ему, что Запад не намерен добиваться ничего иного, кроме безоговорочной капитуляции Германии.

Адам фон Тротт, учившийся до войны в Англии и чувствовавший свою особую связь с этой страной, написал в адрес английского руководства и передал с агентом горькое письмо, жалуясь в нем на то, что непреклонность Запада только порождает страх у немцев попасть из одной диктатуры в другую и будет ужесточать сопротивление. Своей знакомой в Стокгольме фон Тротт сказал в те дни: "Я чувствую себя минимум на 60 лет. Я никогда уже больше не стану моложе. Я сделал то, что, как я предполагаю, я должен был сделать в моей жизни. Я готов к смерти". Ему не исполнилось еще к этому моменту и 35 лет.

Предложение больше не возвращаться в Германию он отверг из-за оставшихся там жены и двух маленьких дочек. Он отказался от поиска контакта с Коллонтай, так как заподозрил наличие немецкого агента в российском посольстве, и вернулся в Берлин, где после неудавшегося покушения на Гитлера был арестован и по решению суд повешен. Одной из последних видела фон Тротта на свободе русская княжна Мария Васильчикова, которая была его личным секретарем. Все друзья называли ее Мисси. Она записала 22 июля 1944 года в своем ныне всемирно известном дневнике.

"Я прошла в комнату Адама. Он был там с одним из своих помощников. Когда помощник ушел, Адам бросился на диван и, проведя по горлу, сказал: "Я в этом вот покуда". Он выглядел ужасно. Мы разговаривали шепотом. Видя его таким, я мучалась еще больше и сказала ему об этом. Он ответил, что для меня это, как если бы я потерял любимое дерево в своем саду, а для него потеряно все, за что он боролся".

После войны фон Тротта долгое время продолжали считать на Западе немецким агентом, а в самой Германии предателем. Это не мудрено, ведь предателями в Германии считали более 10 лет после войны всех участников антигитлеровского заговора. Но и позднее, когда заговор стали интерпретировать как военный путч, а его зачинщиков зачислили в герои, имя фон Тротта упоминалось редко. Если бы не усилия здравствующей ныне вдовы фон Тротта Клариты, а теперь его дочерей, то история этого уникального одиночки, европейца среди нацистов, могла бы окончательно забыться.

В 1964 году Кларите фон Тротт удалось впервые издать книгу писем, статей и заметок мужа, которые характеризуют его, кроме всего прочего, как натуру художественную. Недаром он дружил с музыкантами и артистами. После одного вечера в компании с великим дирижером Фуртвенглером, вечера, на котором была и Васильчикова, он поэтично пишет о ней жене, находящейся с детьми за городом: "Ехал обратно с Мисси. Она снова меня поразила. В ней есть что-то от благородной жар-птицы из легенд, что-то такое, что так и не удается до конца осязать, что-то свободное, позволяющее ей парить высоко над всем и вся. Конечно, это отдает трагизмом, чуть ли не зловеще таинственным". Так иногда, желая описать кого-то другого, человек рисует и свой автопортрет. Нечто свободное было и в самом Адаме фон Тротте, как было и в его фразе, как мне кажется, и в предчувствии своей обреченности, своего трагического и зловещего конца.