Скончался писатель Борис Стругацкий. В последние годы он жил в Петербурге отшельником, жаловался на здоровье и почти не выходил из дому. В конце 2009 года мне удалось уговорить Бориса Натановича дать большое интервью для итоговой новогодней программы «Время Свободы». Вместе с ним в записи принимала участие Мария Галина, известный автор-фантаст, лауреат премии «Странник», одним из членов жюри которой был Борис Стругацкий. Сегодня я позвонил Марии снова.
- Мне кажется, что братья Стругацкие не то что даже определили рамки научно-фантастического жанра, они просто создали этот жанр, подняли из руин, в которых фантастика оказалась после того, как в 1930-е годы ее просто разнесли по кирпичику, разнесла идеология. Собственно, они вернули фантастике звание высокой литературы, так же, как, скажем, Иван Ефремов вернул фантастике звание философской литературы. Для советского читателя это было важнее, чем для читателя западного, потому что на Западе традиция фантастики как литературы не прерывалась. Стругацким у нас пришлось начинать «с нуля», и то, что российская фантастика сейчас такова, какова она есть - это заслуга только их. Конечно, и помимо Стругацких были писатели очень хорошие, замечательные писатели, но Стругацкие были вершиной. А знаете как бывает с вершинами: величина видна, когда мы отступаем все дальше и дальше, и все остальные делаются… ну, деревьями, холмами. Стругацкие, думаю, останутся вершиной навсегда.
- В своем творчестве вы чувствовали влияние Стгугацких?
- Конечно. Я считаю, что имею право называть себя учеником Стругацких. И потому, что их книги меня сформировали не только как фантаста, но и как человека. И потому, что я глубоко уважала Бориса Натановича и очень была польщена, что он лично дважды вручал мне литературные премии. Все, кто работает в жанре фантастики - их ученики; либо потому, что подражали им, либо потому, что оппонировали им, отталкивались от Стругацких. Нельзя было писать, не держа в голове опыт этих авторов, их текстов - либо противопоставляя себя им, споря с ними, либо, наоборот, подражая.
- Для вас какой-нибудь текст Стругацких имел особенную важность?
- Пожалуй, для меня, как и для многих, имел огромное значение «Полдень. XXII век»: есть модель человечества, модель мира, в котором бы хотелось жить, в котором бы всем нам, думающим, интересующимся, было бы приятно, весело и интересно. Еще очень важен был «Пикник на обочине», он предлагал загадку, и загадка эта была в принципе не разрешаемая. Она касалось того, что мы можем сказать высшему существу, фактически Богу, когда мы его увидим? Что мы можем пожелать, пусть этот Бог даже - неведомая машина желаний, золотой шар? Или "За миллиард лет до конца света" - текст, который будет эталонным для многих фантастов и многих философов. Вот мы начинаем разбирать, и оказывается, что каждый текст Стругацких важен. Наверное, это свойство их творчества.
- Три года назад мы с вами говорили с Борисом Стругацким о движении от модели мира, в котором хотелось бы жить - к модели мира, в котором не хотелось бы жить. Это - один из главных векторов творчества и Бориса и Аркадия Стругацких. Вам близок этот вектор?
- Мне кажется, что Стругацкие, как вообще любые хорошие писатели, - барометры, диагносты. Ощущение того, что настроение человечества меняется, что вектор ожидания меняется, четко было уловлено именно Стругацкими. Конечно, сейчас эпоха разочарования - как ни странно, при огромных достижениях науки. Наука не дала того, что, как казалось людям в середине ХХ века, она могла и должна была дать. Даже не благоденствия, а неких надежд, новых горизонтов. Это ощущение усталости и разочарования отслеживалось самыми чуткими авторами Стругацкие, конечно, были среди них. Насколько мне это близко? К сожалению, близко. Видимо, общество устало, Что-то очень тревожное носится в воздухе.
- В последние годы ушли из жизни Рэй Бредбери, Станислав Лем, Гарри Гаррисон. Похоже, что Борис Стругацкий был последним из великих фантастов ХХ века.
- Это вообще не наше дело - оценивать, кто великий, кто не великий. Каждый раз после того, как умирает очередной мэтр, мастер, появляются заявления: ушла эпоха, ушла эпоха... Но на самом деле, как один из моих друзей разумно заметил, - с каждым человеком уходит эпоха. И Гаррисон, и Шекли для нас очень много значили, а Лем, с моей точки зрения, вообще был одним из гениев ХХ века. Я не буду говорить, что сейчас нет авторов, которые были бы сопоставимы по масштабу со Стругацкими. Может быть, они и есть, это можно увидеть только на расстоянии. В этом смысле у меня нет пессимизма. Но то, что это Стругацкие были великими людьми, и ХХ век был сформирован и ими тоже - все ожидания и все страхи минувшего столетия - это действительно так.
Интервью с Борисом Стругацким и Марией Галиной в программе "Время Свободы" 31 декабря 2009 года
- Мне кажется, что братья Стругацкие не то что даже определили рамки научно-фантастического жанра, они просто создали этот жанр, подняли из руин, в которых фантастика оказалась после того, как в 1930-е годы ее просто разнесли по кирпичику, разнесла идеология. Собственно, они вернули фантастике звание высокой литературы, так же, как, скажем, Иван Ефремов вернул фантастике звание философской литературы. Для советского читателя это было важнее, чем для читателя западного, потому что на Западе традиция фантастики как литературы не прерывалась. Стругацким у нас пришлось начинать «с нуля», и то, что российская фантастика сейчас такова, какова она есть - это заслуга только их. Конечно, и помимо Стругацких были писатели очень хорошие, замечательные писатели, но Стругацкие были вершиной. А знаете как бывает с вершинами: величина видна, когда мы отступаем все дальше и дальше, и все остальные делаются… ну, деревьями, холмами. Стругацкие, думаю, останутся вершиной навсегда.
- В своем творчестве вы чувствовали влияние Стгугацких?
- Конечно. Я считаю, что имею право называть себя учеником Стругацких. И потому, что их книги меня сформировали не только как фантаста, но и как человека. И потому, что я глубоко уважала Бориса Натановича и очень была польщена, что он лично дважды вручал мне литературные премии. Все, кто работает в жанре фантастики - их ученики; либо потому, что подражали им, либо потому, что оппонировали им, отталкивались от Стругацких. Нельзя было писать, не держа в голове опыт этих авторов, их текстов - либо противопоставляя себя им, споря с ними, либо, наоборот, подражая.
- Для вас какой-нибудь текст Стругацких имел особенную важность?
- Пожалуй, для меня, как и для многих, имел огромное значение «Полдень. XXII век»: есть модель человечества, модель мира, в котором бы хотелось жить, в котором бы всем нам, думающим, интересующимся, было бы приятно, весело и интересно. Еще очень важен был «Пикник на обочине», он предлагал загадку, и загадка эта была в принципе не разрешаемая. Она касалось того, что мы можем сказать высшему существу, фактически Богу, когда мы его увидим? Что мы можем пожелать, пусть этот Бог даже - неведомая машина желаний, золотой шар? Или "За миллиард лет до конца света" - текст, который будет эталонным для многих фантастов и многих философов. Вот мы начинаем разбирать, и оказывается, что каждый текст Стругацких важен. Наверное, это свойство их творчества.
- Три года назад мы с вами говорили с Борисом Стругацким о движении от модели мира, в котором хотелось бы жить - к модели мира, в котором не хотелось бы жить. Это - один из главных векторов творчества и Бориса и Аркадия Стругацких. Вам близок этот вектор?
- Мне кажется, что Стругацкие, как вообще любые хорошие писатели, - барометры, диагносты. Ощущение того, что настроение человечества меняется, что вектор ожидания меняется, четко было уловлено именно Стругацкими. Конечно, сейчас эпоха разочарования - как ни странно, при огромных достижениях науки. Наука не дала того, что, как казалось людям в середине ХХ века, она могла и должна была дать. Даже не благоденствия, а неких надежд, новых горизонтов. Это ощущение усталости и разочарования отслеживалось самыми чуткими авторами Стругацкие, конечно, были среди них. Насколько мне это близко? К сожалению, близко. Видимо, общество устало, Что-то очень тревожное носится в воздухе.
- В последние годы ушли из жизни Рэй Бредбери, Станислав Лем, Гарри Гаррисон. Похоже, что Борис Стругацкий был последним из великих фантастов ХХ века.
- Это вообще не наше дело - оценивать, кто великий, кто не великий. Каждый раз после того, как умирает очередной мэтр, мастер, появляются заявления: ушла эпоха, ушла эпоха... Но на самом деле, как один из моих друзей разумно заметил, - с каждым человеком уходит эпоха. И Гаррисон, и Шекли для нас очень много значили, а Лем, с моей точки зрения, вообще был одним из гениев ХХ века. Я не буду говорить, что сейчас нет авторов, которые были бы сопоставимы по масштабу со Стругацкими. Может быть, они и есть, это можно увидеть только на расстоянии. В этом смысле у меня нет пессимизма. Но то, что это Стругацкие были великими людьми, и ХХ век был сформирован и ими тоже - все ожидания и все страхи минувшего столетия - это действительно так.
Интервью с Борисом Стругацким и Марией Галиной в программе "Время Свободы" 31 декабря 2009 года
