1. Пелевин стал моим любимым писателем с первой книги, которую я прочел («Синий фонарь»). Лучшие его вещи той поры: «Омон Ра», «Желтая стрела», «Жизнь насекомых» и главный шедевр «Чапаев и Пустота». Последующие опусы Пелевина нравятся мне через одну – «Числа», «Ампир» – нет, «Лис» и «Ананасная вода» – да.

2. Пелевин иногда идет на поводу у читателей, которые тянут его к уровню ПТУ («Ампир»), иногда бывает монотонным («Числа»). Но у во всех книгах есть пронзительные куски (молитва о нефти из «Лиса»), замечательные сюжетные ходы (первые две повести из «Ананасной воды») и очень смешные находки.

3. Пелевин удачно вошел в западную литературу – не через славистский подъезд. Его читали как современного, а не русского автора – в Англии, Америке, Франции и – с особым вниманием – в Японии. В свое время европейцы включили Пелевина в когорту самых многообещающих авторов в возрасте до 35 лет (есть такая категория). Успеху не мешали советские реалии даже в «Чапаеве», о котором на Западе мало кто слышал. Хороший перевод «Лиса» и «Буша» мог бы подогреть интерес западной публики.

5. Пелевин относится к буддизму предельно серьезно и понимает его очень глубоко. Разоблачая реальность, Пелевин, как и положено буддисту, медитирует на пустоте, изобретательно вскрывая все ее псевдонимы. «Чапаев» – первый дзен-буддийский роман России. Некоторые находки, вроде сцены с конем («Где конь? Вот же он!») достойны того, чтобы войти в сборник коанов.

6. Сон – единственная доступная абсолютно всем альтернатива реальности. Естественно, что Пелевина не могли не заинтересовать гносеологические возможности этого метафизического парадокса. Сновидение, по словам Шопенгауэра, существует и не существует сразу – как все в прозе Пелевина.

7. Каламбуры у Пелевина – изюм в булке, который остается вкусным и тогда, когда хлеб зачерствел. Скажем, в «Поколение „П“» мне больше всего понравился «Авианосец "Идиот"».

8. В лучших книгах Пелевин ведет дзенский диалог, известный нам по сборникам буддийских анекдотов (это – основной источник его вдохновения в «Чапаеве»). Если сократический диалог призван раскрыть мысль Сократа (Платона), то дзенский – привести к откровению ученика. Первый стоит на логике, второй – на парадоксе. Другой – очень эффектный прием в его рассказах – доверить кредо ненадежному источнику, вроде радио или армейской газете.

РЕЗЮМЕ: Если Сорокин показывает, куда идет Россия, то Пелевин объясняет – почему.