Принятие в США «Акта Магнитского» осложнило отношения между Соединенными Штатами и Россией: российские власти сочли его недружественным. Мы расскажем о самом законе, названном именем юриста, умершего в московском СИЗО, и о полемике вокруг его создания.

«...Сергей Леонидович Магнитский умер 16 ноября 2009 года, в возрасте 37 лет, в тюрьме Матросская Тишина в Москве, у него остались мать, жена и двое детей.
6 июля 2011 года Совет по правам человека при российском президенте Дмитрии Медведеве обнародовал результаты своего независимого расследования смерти Сергея Магнитского. Совет по правам человека пришел к выводу, что арест и заключение Сергея Магнитского были незаконны; что ему было отказано в доступе к правосудию судами и прокурором Российской Федерации; расследование его дела вели сотрудники правоохранительных органов, которых он обвинил в хищении компаний фонда Hermitage и незаконном получении 230 миллионов долларов налоговых возвратов; в заключении ему отказывали в необходимой медицинской помощи; он был избит восемью охранниками резиновыми дубинками в последний день его жизни; сотрудников скорой помощи, вызванных для оказания помощи умирающему, умышленно задержали вне камеры на час и 18 минут, пока он не скончался.
В докладе Совета по правам человека говорилось, что официальные лица фальсифицировали отчеты о произошедшем с Сергеем Магнитским, и спустя 18 месяцев после его смерти ни одно официальное лицо не предстало перед судом за его незаконный арест или преступление, которое он раскрыл...»

Это фрагмент четвертой части принятого в США закона H.R.6156, который упразднил поправку Джексона – Вэника в отношении России и Молдавии, препятствовавшую нормальной торговле, и одновременно открыл возможность санкций против российских официальных лиц, ответственных за нарушения прав человека: «Соединенные Штаты стремятся к взаимовыгодным отношениям с Россией на основе уважения прав человека и главенства закона... хорошее управление и антикоррупционные меры являются средством защиты прав человека и достижения устойчивого экономического роста, а систематическая коррупция разрушает доверие и уверенность в демократических институтах...»

Закон состоит из четырех разделов, последний из которых и носит имя Сергея Магнитского. Законодательный акт предусматривает применение визово-имущественных санкций к российским чиновникам, грубо попирающим права человека, являющиеся, согласно тексту закона, органической частью мирового порядка, которые ни одна страна, взявшая на себя международные обязательства по их охране, не может объявлять своим исключительным внутренним делом.

В документе упоминаются нераскрытые по сей день убийства, нападения, исчезновения, называются имена Макшарипа Аушева, Натальи Эстемировой, Пола Хлебникова, Анны Политковской, Веры Трифоновой, Михаила Бекетова, Олега Кашина, многих других.

Отдельно говорится о деле Ходорковского – Лебедева, вызвавшем, как следует из текста закона, сомнения в честности и независимости суда в России.

В разделе 4 сказано: «...Правительство США и все американцы глубоко обеспокоены регрессом, наблюдаемым в России в области политических и экономических свобод... Конгресс будет и далее активно содействовать усилиям народа России построить в своей стране демократическое общество, в частности, путем распространения объективной информации через все доступные средства, такие как Радио Свобода и интернет».

Итак, через 120 дней после вступления закона в силу президент представит список российских должностных лиц, причастных к делу Магнитского и к другим делам, связанным с нарушениями прав человека в России. «Черный список» формируется следующим образом: «Президент учитывает сведения, предоставленные ему руководством комитетов Конгресса, а также заслуживающие доверия свидетельства правительственных и неправительственных организаций за границей, включая правозащитные организации в России».

У администрации есть 120 дней на то, чтобы известить руководство комитетов, отвечает ли критериям занесения в список каждая новая кандидатура, рекомендуемая конгрессменами.


Список, в идеале, должен быть открытым, исключения делаются для тех лиц, чьи имена администрация посчитает необходимым не разглашать из соображений государственной безопасности. При этом администрация обязана в установленный срок представить Конгрессу объяснения занесения в закрытую часть списка всех перечисленных в ней лиц.

Исполнители «Акта Магнитского» освобождаются от выполнения положения Закона об иммиграции и натурализации о неразглашении имен заявителей, получивших или не получивших визу на въезд в США.


Закон предусматривает и процедуру исключения из списка находящихся в нем российских чиновников – на основании вновь открывшихся обстоятельств, доказывающих их невиновность; либо потому, что они подверглись в самой России наказанию за совершенные деяния; или, наконец, вследствие осознания порочности содеянного и чистосердечного за него раскаяния вкупе с убедительной демонстрацией намерения не допускать впредь подобных правонарушений.

В Билле перечислены важнейшие комитеты обеих палат Конгресса, перед которыми должна отчитываться администрация за исполнение «закона Магнитского»; это комитеты по делам вооруженных сил, банковской сферы, международных отношений и внутренней безопасности. Каждый год Госдепартамент и Министерство финансов должны отчитываться перед Конгрессом о пополнениях и изъятиях из списка, а также об усилиях по присоединению других государств к санкциям США.

Один из авторов закона, сенатор-демократ из Мэриленда Бенджамин Кардин, сопредседатель Комиссии США по безопасности и сотрудничеству в Европе, известной также как Хельсинкская комиссия США, узнал о деле Магнитского, когда тот был еще жив, говорит ближайший советник Кардина Фред Тернер, с которым беседовал Владимир Дубинский. 23 июля 2009 года сенатор созвал слушания Хельсинкской комиссии по положению в области прав человека в России. Слушания назывались "Оттепель Медведева: правда ли это и как долго это продлится?". Среди приглашенных на слушания был Уильям Браудер, глава группы Hermitage, в которой работал Сергей Магнитский.

После смерти Магнитского сенатор Кардин решил заняться его делом. Он направил письмо в Государственный департамент, в котором предложил выяснить, какие российские чиновники несут ответственность за смерть юриста, и запретить им посещать США и пользоваться американскими банками. Полученный из Госдепартамента ответ показался сенатору неудовлетворительным, и он решил, что в деле Магнитского недостаточно полагаться на внешнеполитическое ведомство, утверждает Тернер.

Свои предложения сенатор сформулировал в виде законопроекта и выдвинул его на рассмотрение Сената. Это было в 2010 году, но график работы Сената был очень жестким, и тогда он не сумел рассмотреть этот вопрос. В 2011 году Кардин вновь выдвинул законопроект, и для того, чтобы его принять, Сенату понадобилось почти два года. «Как видите, проходит немало времени, прежде чем возникшая у одного человека идея становится законом», – говорит Тернер.

В ответ на вопрос, представляли ли Кардин и Хельсинкская комиссия, что предлагаемый законопроект так повлияет на отношения между США и Россией (ведь законопроект выдвигался в самом разгаре «перезагрузки»), Тернер говорит: «Сенатор заявлял и продолжает заявлять, что закон не является антироссийским. Речь идет о конкретном случае нарушений прав человека. Сенатор считает, что, как сопредседатель Комиссии США по безопасности и сотрудничеству в Европе, он уполномочен следить за выполнением обязательств стран, подписавших Заключительный акт Хельсинкского совещания. Сенатор стремится к улучшению американо-российских отношений, но настаивает на том, чтобы Россия выполняла взятые на себя обязательства. Точно такую же позицию он занимает и в отношении Соединенных Штатов. Он требует, чтобы они также выполняли свои обязательства: в 2007 году сенатор провел слушания в Хельсинкской комиссии по ситуации вокруг американской военной базы Гуантанамо. Если вы спросите самого сенатора, то он первым признает, что своими расследованиями он вызвал раздражение и Государственного департамента, и министерства обороны США. Так что его не удивляет, когда на его критику болезненно реагирует министерство иностранных дел России или Казахстана. Сенатор выступает за соблюдение прав человека во всем мире. И если это кому-то не нравится, то так тому и быть».

Отвечая на вопрос, намерен ли Конгресс следить, как Госдепартамент будет претворять в жизнь «Акт Магнитского» и какие механизмы есть для этого, Тернер говорит, что госсекретарь не менее раза в год встречается с сенаторами и конгрессменами, то же самое касается других ведомств исполнительной власти, но что один из самых мощных инструментов воздействия на исполнительную власть – то, что именно Конгресс контролирует распределение бюджетных средств: «Если какое бы то ни было агентство не выполняет закон, Конгресс может прекратить финансирование этого ведомства до тех пор, пока оно не исправит ситуацию».

Евгений Аронов, который в последние дни беседовал об «Акте Магнитского» с несколькими осведомленными вашингтонскими аналитиками, обнаружил лишь одного эксперта, отозвавшегося о законе отрицательно, – это ведущий сотрудник Центра международных и стратегических исследований Эдвард Люттвак. «Я не в восторге от этого закона. Не стоило присваивать ему имя одного человека, пусть и невинно пострадавшего. Но главное в другом: сегодняшняя Россия – страна не демократическая, но и далеко не тоталитарная. И коль скоро это так, то относиться к ней мы обязаны прагматически, как прагматически относимся к другим авторитарным странам, с которыми у нас есть общие стратегические интересы, в частности, той же Саудовской Аравии, чей послужной список в области прав человека – кстати, намного хуже, чем России, – мы стараемся не замечать. Не стоит давать кремлевским идеологам повод внушать своему народу, будто Россию окружают враги, желающие перестроить весь ее общественный и государственный уклад в соответствии с чуждым россиянам мировоззрением. Это только укрепляет авторитарный режим, манипулирующий народными страхами...» – сказал Эдвард Люттвак.

Американская правозащитница Кэтрин Фитцпатрик, напротив, считает «Акте Магнитского» важным шагом, хотя и не склонна преувеличивать его эффективность. Вот что она заявила в интервью Юрию Жигалкину: