Долго и трудно восходивший на вершину власти, Никсон стал единственным в истории Америки президентом, сложившим полномочия досрочно, после Уотергейтского скандала.

«...Я никогда не был трусом. Досрочному уходу с этого поста сопротивляется каждая клетка моего организма. Но как президент я ставлю интересы Америки превыше всего...»



Родители Никсона владели бензоколонкой и лавкой при ней. Они не могли себе позволить учебу сына в одном из лучших частных университетов страны – Университете Дьюка. Сын получил стипендию благодаря выдающимся способностям и упорному труду. Вернувшись в Калифорнию дипломированным юристом, он занялся частной практикой. Спустя восемь месяцев после Перл-Харбора был призван на флот, служил на Соломоновых островах и демобилизовался в чине лейтенанта-коммандера (ранг соответствует майору сухопутных сил).

Его политическая карьера началась прекрасно. В 1946 году он был с первой попытки избран в Палату представителей Конгресса США от Республиканской партии.

Общенациональную известность снискал в качестве заместителя председателя комитета нижней палаты по расследованию антиамериканской деятельности. В августе 1948 года под подозрение в шпионаже попал бывший сотрудник Госдепартамента Олджер Хисс. Никсон сам отправился в дом Хисса и нашел в огороде полую тыкву, в которой были спрятаны фотопленки с секретными бумагами:

«...Я держу в руках микрофильм со снимками совершенно секретных документов Госдепартамента. Эти документы были переданы более десяти лет назад коммунистами, которые работали в этом учреждении и были заинтересованы в том, чтобы они попали в Советский Союз. Интересы же Советского Союза противоречили интересам Соединенных Штатов...»



На волне популярности Никсон был избран в Сенат. Уже в 1952 году стал кандидатом в вице-президенты, напарником Дуайта Эйзенхауэра. Его кандидатура оказалась под угрозой, когда оппоненты обвинили его в нецелевом расходовании средств избирательного фонда. Никсон агрессивно оправдывался. В специальном телеобращении к нации он заявил, что с детских лет был тружеником, вел скромный образ жизни, что у его жены Пэт нет даже норковой шубы, а только «приличное республиканское пальто», и единственным подарком, который он получил как политик, был щенок:

«...Да, мы получили кое-что в подарок после выборов. Человек в Техасе услышал, как Пэт по радио сказала, что наши две девочки хотели бы иметь собаку. Хотите верьте – хотите нет, но за день до того, как мы отправились в предвыборную поездку, нам позвонили с вокзала Юнион Стейшн в Балтиморе и сказали, что у них для нас посылка. Мы поехали забрать ее. Знаете, что там оказалось? Это был маленький коккер-спаниель, он проделал весь путь из Техаса в клетке, такой черно-белый, пятнистый. И наша дочка Триша, шести лет от роду, назвала его Чекерс (checkers, «шашки», – РС). Знаете, наши дочки, как все дети, любят собак, и я хочу заявить прямо сейчас: кто бы что ни говорил, но мы собираемся оставить этого щенка себе...»



Такая необыкновенно эмоциональная речь была в новинку публике. Никсон был убежден в провале, но зрители рассудили иначе. Выступление Никсона собрало рекордную по тем временам аудиторию – 60 миллионов человек и во многом способствовало избранию кандидатов Республиканской партии.

Впервые в истории в лице Никсона пост вице-президента приобрел самостоятельную значимость. Он стал полноправным членом кабинета, присутствовал на совещаниях Совета национальной безопасности и председательствовал на них в отсутствие президента. Когда в сентябре 1955 года у Эйзенхауэра случился сердечный приступ, Никсон в течение полутора месяцев фактически исполнял его обязанности (25-й поправки, согласно которой в случае недееспособности президента его полномочия переходят к вице-президенту, тогда еще не существовало).

В июле 1959 года Никсон приехал в Москву на открытие американской национальной выставки в Сокольниках. Между ним и Никитой Хрущевым состоялись острые дебаты, которые вошли в анналы под названием кухонных, потому что происходили после осмотра интерьеров американского дома:

Ричард Никсон: «Есть области, где вы опередили нас. Например, в разработке двигателей ваших ракет, предназначенных для исследования космического пространства. В некоторых областях, например в технологии цветного телевидения, мы обгоняем вас. Но для того чтобы выиграли обе наши страны...»

Никита Хрущев: «Нет, нет! Мы и в ракетах вас опередили, и в этой технике опередили».

Ричард Никсон: «Вот видите – вы ни в чем не уступаете».

Никита Хрущев: «Я не сдаюсь!»

Экскурсовод 1: «Вам будет интересно узнать, что этот разговор сейчас записывается на цветную магнитную ленту, и его можно сразу же показать, так что никакой разницы с прямым эфиром заметить нельзя».

Экскурсовод 2: «И советские инженеры пришли и увидели это, и они восхищались...»

Никита Хрущев: «А я тоже присоединяюсь к восхищению наших советских инженеров. Что американцы – умные люди, мы всегда в это верили и знали. Глупые люди не могли бы поднять экономику до такого уровня, которого они достигли. Но мы тоже, знаете, не мух ноздрями бьем! А за 42 года, знаете, так шагнули! Поэтому давайте соревноваться! Давайте соревноваться: кто больше даст товаров для народа, та система лучше, та победит!»

Ричард Никсон: «Давайте больше общаться, обмениваться знаниями тем самым способом, о котором мы говорим. Мы должны больше слышать вас на нашем телевидении, а вы нас – на вашем».

Никита Хрущев: «Давайте так. Телевидение – конечно, можно, но перед кем тут выступать, никого здесь нет, вы это полóжите на склад. А давайте так: вы выступаете перед нашим народом – мы выступаем перед вашим народом. Это будет куда больше, люди будут видеть и чувствовать. Это я вам фору вперед даю!»

Ричард Никсон: «Вы не должны бояться идей».

Никита Хрущев: «Вот мы вам говорим: вы-то не бойтесь идей. А нам бояться нечего, мы уже вырвались из этого, понимаете, положения. Нас идеи не пугают».

Ричард Никсон: «Ну что ж, давайте больше обмениваться идеями. Мы оба согласны с этим, верно?»

Никита Хрущев: «Хорошо... Что? В чем согласны? Я согласен, но я хочу уточнить, с чем я согласен. (Смех.) Я имею право? Я же знаю, что я дело имею с хорошим адвокатом. Поэтому я хочу свою шахтерскую массу, так сказать, тоже... чтобы поддержать на высоте, чтобы шахтеры сказали: вот наш не уступает!»

Ричард Никсон: «Без сомнения».

Никита Хрущев: «Вы – адвокат капитализма. Я – адвокат коммунизма. Вот давайте мы посоревнуемся».

Ричард Никсон: «Все, что я могу сказать, наблюдая, как вы ведете беседу и берете в ней верх, это что вы сами хороший адвокат. Но я вот что имел в виду. Вы видите здесь ленту, которая способна немедленно воспроизвести нашу беседу, и это создает новые возможности для общения. И, пользуясь этими новыми возможностями, мы можем научиться новому и вы тоже. Потому что, как бы там ни было, вы не знаете всего на свете».

Никита Хрущев: «Если я не все знаю, то вы о коммунизме совсем ничего не знаете, кроме страха перед ним! Потом: сейчас мы диспут ведем не на равных условиях – аппарат ваш, вы говорите по-английски, я говорю по-русски, ваши английские слова записываются, как сказаны, и будут услышаны, а то, что я вам говорю, не будет переведено, и поэтому американский народ этого не будет слышать. Это неравные условия!»

Ричард Никсон: «В Соединенных Штатах не проходит дня, чтобы мы не читали все, что вы говорите. И я могу посоветовать вам: никогда не делайте заявлений, о которых вы не хотели бы, чтобы узнали в Соединенных Штатах».

Никита Хрущев: «Так вот я вас ловлю на слове. Ваши слова записаны, переведите мои слова, и чтоб мы посмотрели, и чтоб это записать уже на английском языке то, что я вам отвечаю на русском».

Ричард Никсон: «В США?»

Никита Хрущев: «Нет, вот на эту...»

Ричард Никсон: «Это уже делается»

Никита Хрущев: «Нет! Сейчас записывается на английском языке, и вы будете показывать на английском языке, а я хотел бы, чтобы все, что я говорю, было переведено на английский язык тоже. Даете слово?».

Ричард Никсон: «Вы видите здесь все эти записывающие устройства...»

Никита Хрущев: «Нет, слово даете?»

Ричард Никсон: «Каждое сказанное вами слово записано, и я обещаю вам, что обо всем, что вы сказали, узнают в Соединенных Штатах и увидят, как вы говорите это, по телевизору».

Никита Хрущев: «Ну, я сомневаюсь. Поэтому я хочу, чтобы вы как вице-президент дали мне слово, что мои слова будут записаны на английском языке. Будут, нет?»

Ричард Никсон: «Разумеется, будут. И точно так же, все, что я говорю, будет переведено и услышано повсюду в Советском Союзе. Это честная сделка».

Три крупнейшие американские телекомпания показали запись «кухонных дебатов» полностью, в прайм-тайм, уже на следующий день. Советское телевидение сделало это на третьи сутки, поздно вечером; реплики Никсона были переведены на русский лишь частично.



Одним словом, Ричард Никсон был идеальным кандидатом республиканцев на выборах 1960 года, но на его беду кандидат демократов Джон Кеннеди предложил ему провести дебаты в прямом эфире. Отказаться не было никакой возможности. Те, кто слушал дискуссию по радио, присудили победу Ричарду Никсону, но обладатели телевизоров видели, что Никсон был скован и неуклюж, потел под жаркими лучами софитов, а его соперник, молодой красавец и бонвиван Джон Кеннеди был уверен в себе и неотразимо обаятелен.

Джон Кеннеди: «Вице-президент и я были избраны в Конгресс в одном и том же 1946 году. Мы оба работали в комитете по трудовому законодательству. Я в Конгрессе уже 14 лет – столько же, сколько и он, так что наш политический опыт сопоставим. А кроме того, вопрос в программах, которые мы отстаиваем, и в политическом багаже партий, которые мы возглавляем. Я представляю Демократическую партию, которая в этом столетии дала таких президентов, как Вудро Вильсон, Франклин Рузвельт и Гарри Труман. Господин Никсон – представитель Республиканской партии. И факт заключается в том, что последние 25 лет руководство республиканцев сопротивляется оказанию федеральной финансовой поддержки образованию, медицинской помощи по старости, разработке наших природных ресурсов. Я считаю господина Никсона эффективным руководителем партии. Надеюсь, он удостоит меня того же мнения. Вопрос состоит в следующем: какой системе взглядов и какой партии мы хотим доверить руководство Соединенными Штатами?»

Модератор: «Господин Никсон, у вас есть комментарии к этому заявлению?»

Ричард Никсон: «У меня нет комментариев».



Никсон проиграл Кеннеди выборы, вернулся в Калифорнию и снова занялся частной адвокатской практикой, ответив отказом на предложения выдвинуть свою кандидатуру на пост губернатора штата.

Преемник Кеннеди Линдон Джонсон был слишком популярным президентом, чтобы составить ему конкуренцию в 1964 году. Но в 1968-м Джонсон неожиданно сошел с дистанции, понимая, что антивоенные настроения в стране сокращают его шансы на переизбрание. В годы правления Джонсона произошла резкая эскалация военных действий во Вьетнаме. Демократическая партия оказалась в смятении, которое усугубилось после убийства фаворита гонки Роберта Кеннеди. Национальный съезд демократов в Чикаго проходил на фоне уличных беспорядков; в город была введена национальная гвардия. Никсон буквально разгромил на выборах своего соперника вице-президента Губерта Хэмфри.

Как президент Никсон проявил себя прежде всего на международной арене. Он нормализовал отношения США с Китаем и Советским Союзом, впервые в истории посетив обе страны.



Никсон остался недоволен Москвой и рассказал об этом по телефону из советской столицы своему приятелю Хобарту Льюису, главному редактору журнала "Ридерс дайджест", который сам незадолго до этого вернулся из Советского Союза.

Хобарт Льюис: «Должен сказать вам, что ваш визит в Москву оказывает огромный эффект на всю атмосферу...»

Ричард Никсон: «А у тебя была хорошая поездка?»

Хобарт Льюис: «Очень хорошая. Я был на торговой ярмарке в Ленинграде и должен сказать, все русские чиновники, с которыми мы говорили, на них потрясающее впечатление произвел ваш визит, и все говорят, что атмосфера совершенно изменилась. Чего они ужасно хотят – это торговать, но торговать им особо нечем...»

Ричард Никсон: «Это правда».

Хобарт Льюис: «Вы достигли многого за последние несколько недель. Отличный старт».

Ричард Никсон: «Мы должны были это сделать. Потому что в противном случае началось бы сползание назад со всеми вытекающими... Слушай, мы тут с парнями ездили во Флориду через неделю после выборов, искали тебя, хотели взять с собой...»

Хобарт Льюис: «Ах ты, черт!»

Ричард Никсон: «И нам сказали, что ты с какой-то красоткой. Я говорю: какая красотка, в Москве? Тут не то что красоток нет, тут на женщинах нет красивых чулок».

Хобарт Льюис: «Да, это мрачное место».

Ричард Никсон: «А лица, лица какие! Когда приезжаешь в Ленинград, там лица повеселее».

Хобарт Льюис: «Ленинград – немного более европейский город. Но Москва... о Господи!.. это просто тюрьма».

Ричард Никсон: «Все это заставляет еще больше любить свою страну, правда?»

Хобарт Льюис: «Я был по-настоящему рад, когда вернулся!»

Ричард Никсон: «Еще бы!»

Именно Никсон закончил войну во Вьетнаме, хотя формально лавры достались уже следующему президенту Джеральду Форду.

Все заслуги перечеркнул Уотергейт. Инцидент с попыткой прослушивания штаб-квартиры Демократической партии разросся и, в конечном счете, превратился в картину ползучего конституционного переворота. Это была медленная эрозия демократии, переход к тому, что историк Артур Шлезингер назвал «имперским президентством». Никсон создал в своем аппарате неподконтрольную Конгрессу спецслужбу, персональную сыскную контору и при этом считал себя в своем праве, ссылаясь на интересы национальной безопасности. Когда его начали выводить на чистую воду, Никсон бросился заметать следы и отказался передать Конгрессу магнитофонные записи совещаний со своими помощниками.

Под дамокловым мечом неминуемого импичмента Никсон был вынужден уйти, создав тем самым еще один исторический прецедент.

Президентом стал вице-президент Джеральд Форд, которого никто не избирал ни в президенты, ни в вице-президенты, и это тоже единственный случай в истории.
В полной мере сознавая ущербную легитимность, Форд в своей инаугурационной речи заверил американцев, что не будет проводником ничьих интересов, кроме интересов страны и народа. И американцы поверили Форду. Первый месяц президента Форда был совершенно безоблачным – избиратели увидели в нем воплощение интегрирующего начала, достоинства власти. Но спустя ровно месяц идиллии пришел конец: 8 сентября 1974 года Форд объявил стране о своем решении освободить Ричарда Никсона от уголовной ответственности за любые действия, совершенные им в должности президента. Тем самым он поставил крест на переизбрании. Рейтинг Форда мгновенно скатился вниз. Американцы восприняли помилование Никсона как закулисную сделку и не простили ее Форду.
Сам Форд до гробовой доски отрицал какие-либо тайные договоренности. Однако есть свидетельства, что прощение было условием добровольно-принудительной отставки Никсона. Если бы не гарантии Форда, Никсон, вероятно, боролся бы до последней возможности.

Ричард Никсон, по существу, так и не признал своей вины. В 1977 году, после четырех лет затворничества, он согласился дать интервью британскому тележурналисту Роберту Фросту:

«Я не ношусь с мыслью о том, что я был низвержен в результате переворота, заговора и так далее. Я сам себя низверг. Я дал им шпагу, и они вонзили ее и провернули клинок внутри раны с наслаждением. И я полагаю, на их месте я сделал бы то же самое».



Вот полупризнание, но не в том, что он сделал, а в том, как потом пытался спасти положение:

«Я подвел своих друзей, подвел страну, дискредитировал нашу систему управления государством, обманул мечты тех молодых людей, которые должны были бы работать в правительстве, но теперь думают, что правительство коррумпировано и все такое. Самое главное – я лишил себя возможности еще два с половиной года работать ради прочного мира. А ведь я мечтал об этом, говорил об этом в нашем первом интервью 68 года. Я не сказал вам тогда, что могу проиграть выборы, но на самом деле я не был уверен в победе. Да, я обманул ожидания американцев. И я буду нести это бремя вины до конца жизни. Моя политическая карьера кончена. Я больше никогда не получу возможность вернуться на государственную службу. Ну, может быть, время от времени я смогу скромно что-то советовать. Так вот, возвращаясь к вашему вопросу... технически я не совершил преступления, каких-либо действий, заслуживающих импичмента. Но это юридические тонкости. Если говорить о том, как я разруливал ситуацию, то я столько напортачил, так плохо распорядился... Самыми худшими ошибками были ошибки сердца, а не головы. А на этой работе ты должен иметь сердце, но твоя голова должна всегда управлять твоим сердцем».

По мотивам этих бесед Рон Ховард сделал игровой фильм Frost/Nixon. Авторы довольно существенно подправили оригинальный текст. Здесь я сравнил оба варианта.

В молодости Никсон был отличным игроком в покер и, говорят, даже отчасти финансировал свою первую избирательную кампанию выигрышами в карты. Еще он недурно играл на фортепиано.



О нем снято больше фильмов, чем о любом другом президенте США, написана опера. Голова Ричарда Никсона «снималась» в мультсериале «Футурама» и выиграла выборы президента Земли. Двусмысленная, но слава!