"Президент Кеннеди погиб как солдат. Под пулями"
Шарль де Голль, президент Франции
Пятидесятилетие убийства вызвало очередной вал публикаций о жизни и загадке смерти не только самого романтического, но и самого выдающегося, на мой взгляд, американского президента. Очень многим моя оценка покажется преувеличенной. Но ни на одного другого политика в мировой истории не выпадал такой груз личной ответственности за его решение, как на Джона Фицджеральда Кеннеди в решающие часы Карибского кризиса в октябре 1962 года. И речь шла тогда не только о судьбе США, но и о судьбе всего мира. (Огромна была роль Кеннеди и в предотвращении расового раскола США, когда в 1963 году он послал национальную гвардию сопровождать чернокожих школьников в Алабаме, но это уже другая история.)
В том авантюрном ядерном покере, навязанном миру Хрущевым, американцы играли, зная карты противника. Благодаря измене офицера ГРУ Олега Пеньковского им было известно все о советском ракетно-ядерном потенциале того времени и они понимали, что войну они "выигрывают", уничтожая и ядерный арсенал, и всю индустриальную инфраструктуру, и в качестве сопутствующего ущерба миллионы жителей СССР.
Вот только у этой "победы" была цена. Нельзя было полностью исключить, что в ответном ударе СССР удалось бы доставить на территорию США пару уцелевших боеголовок, то есть уничтожить один-два американских города (Нью-Йорк и Вашингтон, например). Более того, русские (как они нас всегда называли) наверняка смогли бы перед своей гибелью причинить США даже больший ущерб, если бы первыми нанесли ядерный удар, что могло произойти в любой момент.
Промедление увеличивало этот риск, что чрезвычайно накаляло предельно драматическую ситуацию в Овальном кабинете. Большинство находившихся там военачальников выступали за немедленное силовое решение, особенно после гибели пилота сбитого над Кубой 27 октября 1962 года американского разведывательного самолета. Кеннеди счел цену "победы" неприемлемой и немедленно вступил в прямые переговоры с Хрущевым, минуя официальные дипломатические каналы. В результате их обмена письмами 28 октября было достигнуто соглашение о выводе с Кубы советских ракет.
Так родилась знаменитая доктрина Взаимного Гарантированного Уничтожения, на которой держался мир десятилетия холодной войны. И на которой, между прочим, всё еще базируются все соглашения СССР/России и США по ограничению ядерных вооружений, включая договор, подписанный Обамой и Медведевым в 2010 году в Праге. СССР и США фактически признали, что ядерная война между ними невозможна, так как означала бы взаимное самоубийство. В полной мере эта истина была осмыслена и юридически артикулирована в межгосударственных документах через десять лет, когда в 1972 году Брежнев и Никсон подписали в Москве договор ПРО и первые соглашения по взаимному сокращению наступательных ядерных арсеналов СССР и США.
Договоренности Кеннеди и Хрущева включали элементы, спасающие лицо советской стороны (обещание США не предринимать вторжение на Кубу, вывод в дальнейшем американских баз из Турции). Но в целом ход и развязка кризиса (успех американской морской блокады, вывоз с Кубы советских ракет под контролем ООН) выглядели как унизительное поражение СССР. Уверен, что именно так вся эта история воспринималась в Кремле. И тем более болезненно, что после венского саммита (1961) Хрущева и Кеннеди там почему-то царила убежденность, что молодой американский президент – слабак.
Я прекрасно помню стилистику официальной пропаганды в Москве сразу же после окончания Карибского кризиса. Она поразила меня тогда непривычной и даже совершенно немыслимой для советского агитпропа стыдливой растерянностью. Происшедшее отстраненно называлось компромиссом. Почему-то все партийные бонзы, начиная с Хрущева, а за ними и их внешнеполитические телехолуи-образованцы произносили это чем-то неприятное им иностранное слово с ударением на втором слоге. Компромисс этот неоднократно разъяснялся подведомственному населению явно в оправдательной тональности. Так в одном очень важном докладе кого-то из членов Президиума ЦК, транслировавшемся по телевидению на всю страну (наверное, это был традиционный доклад 6 ноября), заклятый компромисс обосновывался цитатами Ленина, разъяснявшего своим партийным товарищам вынужденную необходимость заключения Брестского мира (!).
"Ничего себе, – подумал я, – если они нам, подданным, преподносят свой компромисс как второй похабный Брестский мир, то как же они воспринимают его там в своем кругу?" Именно в эти дни в умах высшей номенклатуры и зародился заговор против Хрущева, реализованный через два года. Ведь это благодаря хрущевской кубинской авантюре, его пустому хвастовству о ракетах, которые мы выпускаем как сосиски, возникла унизительная для СССР ситуация нового Брестского мира. А опущенный пахан уже не пахан по всем законам коммунистической зоны.
Что касается Кеннеди, то он несомненно воспринимался советским руководством и советскими спецслужбами как человек, публично на глазах всего мира унизивший Советский Союз и советскую систему. Поэтому никак не могу согласиться с мелькнувшими недавно "юбилейными" оценками российских американистов, что у советской верхушки не могло быть никаких реальных мотивов совершать убийство Кеннеди.
Были, и очень даже серьезные.
Теперь несколько слов о личности Ли Харви Освальда. Молодой американец крайне левых убеждений, перебежавший в 1959 году в СССР по идеологическим мотивам, разочаровывается в обретенном им социалистическом рае и сообщает неусыпно курирующим его органам, что он собирается вернуться в США. Идет 1962 год. При очень большом усилии воображения я могу себе представить, что благородные и гуманные джентльмены из КГБ смиренно переносят эту пощечину и немедленно оформляют ему все документы, необходимые для отъезда в страну главного вероятного противника. Вместо того, чтобы оформить этому советскому гражданину длительное тюремное заключение, например, за бытовое хулиганство. Или не уберечь его от автомобильной катастрофы.
Да, действительно, все-таки не сталинские уже были времена, а либеральная хрущевская оттепель. Нравы совсем вегетарианские. Во время расстрела демонстрации рабочих в Новочеркасске в том же 1962 году погибли только 24 человека, и еще семеро потом были расстрелены по приговору суда. Но никогда я не смогу себе представить, чтобы комсомолке, спортсменке, студентке Марине Прусаковой, кандидатура которой была одобрена компетентными органами в качестве супруги товарища Освальда, позволили покинуть свое Отечество, только потому, что этот придурок разочаровался, видите ли, в великих идеалах социализма. И ни один из нас, советских людей, живших в СССР в 1962 году, никогда в это не поверит. Да она за всю свою оставшуюся жизнь никогда в Монголию на неделю по туристической путевке не поехала бы, жена дважды предателя. Супруги Освальды могли беспрепятственно покинуть Советский Союз только в одном качестве – завербованных советских агентов.
Официальная версия комиссии Уоррена – убийца, действовавший в одиночку, – не убеждает ни экспертов, ни, судя по опросам, большинство американцев. Слишком много фактов, начиная с убийства самого Освальда, косвенно указывают, что, скорее всего, он действовал не в одиночку, а был элементом разветвленного заговора. Между тем, полвека попыток независимого расследования убийства Кеннеди десятками конспирологов, ориентированных на версии правоконсервативного заговора, не привели к убедительным результатам. Версия советского следа с первых же дней после трагедии сознательно на уровне идеологического табу отвергалась в США как властью, не заинтересованной в новом острейшем кризисе в отношениях с Советским Союзом, так и леволиберальными media, жаждавшими дискредитировать своих традиционных оппонентов. Тем более что людей, ненавидевших Кеннеди, действительно было много и среди южных расистов, и среди ультраправых консерваторов.
Разгадки тайны убийства Кеннеди, возможно, нам придется ждать еще полвека. Пока не будут полностью открыты советские и американские архивы.
Андрей Пионтковский – политический эксперт
Высказанные в рубрике "Право автора" мнения могут не отражать точку зрения редакции Радио Свобода
Шарль де Голль, президент Франции
Пятидесятилетие убийства вызвало очередной вал публикаций о жизни и загадке смерти не только самого романтического, но и самого выдающегося, на мой взгляд, американского президента. Очень многим моя оценка покажется преувеличенной. Но ни на одного другого политика в мировой истории не выпадал такой груз личной ответственности за его решение, как на Джона Фицджеральда Кеннеди в решающие часы Карибского кризиса в октябре 1962 года. И речь шла тогда не только о судьбе США, но и о судьбе всего мира. (Огромна была роль Кеннеди и в предотвращении расового раскола США, когда в 1963 году он послал национальную гвардию сопровождать чернокожих школьников в Алабаме, но это уже другая история.)
В том авантюрном ядерном покере, навязанном миру Хрущевым, американцы играли, зная карты противника. Благодаря измене офицера ГРУ Олега Пеньковского им было известно все о советском ракетно-ядерном потенциале того времени и они понимали, что войну они "выигрывают", уничтожая и ядерный арсенал, и всю индустриальную инфраструктуру, и в качестве сопутствующего ущерба миллионы жителей СССР.
Вот только у этой "победы" была цена. Нельзя было полностью исключить, что в ответном ударе СССР удалось бы доставить на территорию США пару уцелевших боеголовок, то есть уничтожить один-два американских города (Нью-Йорк и Вашингтон, например). Более того, русские (как они нас всегда называли) наверняка смогли бы перед своей гибелью причинить США даже больший ущерб, если бы первыми нанесли ядерный удар, что могло произойти в любой момент.
Промедление увеличивало этот риск, что чрезвычайно накаляло предельно драматическую ситуацию в Овальном кабинете. Большинство находившихся там военачальников выступали за немедленное силовое решение, особенно после гибели пилота сбитого над Кубой 27 октября 1962 года американского разведывательного самолета. Кеннеди счел цену "победы" неприемлемой и немедленно вступил в прямые переговоры с Хрущевым, минуя официальные дипломатические каналы. В результате их обмена письмами 28 октября было достигнуто соглашение о выводе с Кубы советских ракет.
Так родилась знаменитая доктрина Взаимного Гарантированного Уничтожения, на которой держался мир десятилетия холодной войны. И на которой, между прочим, всё еще базируются все соглашения СССР/России и США по ограничению ядерных вооружений, включая договор, подписанный Обамой и Медведевым в 2010 году в Праге. СССР и США фактически признали, что ядерная война между ними невозможна, так как означала бы взаимное самоубийство. В полной мере эта истина была осмыслена и юридически артикулирована в межгосударственных документах через десять лет, когда в 1972 году Брежнев и Никсон подписали в Москве договор ПРО и первые соглашения по взаимному сокращению наступательных ядерных арсеналов СССР и США.
Договоренности Кеннеди и Хрущева включали элементы, спасающие лицо советской стороны (обещание США не предринимать вторжение на Кубу, вывод в дальнейшем американских баз из Турции). Но в целом ход и развязка кризиса (успех американской морской блокады, вывоз с Кубы советских ракет под контролем ООН) выглядели как унизительное поражение СССР. Уверен, что именно так вся эта история воспринималась в Кремле. И тем более болезненно, что после венского саммита (1961) Хрущева и Кеннеди там почему-то царила убежденность, что молодой американский президент – слабак.
Я прекрасно помню стилистику официальной пропаганды в Москве сразу же после окончания Карибского кризиса. Она поразила меня тогда непривычной и даже совершенно немыслимой для советского агитпропа стыдливой растерянностью. Происшедшее отстраненно называлось компромиссом. Почему-то все партийные бонзы, начиная с Хрущева, а за ними и их внешнеполитические телехолуи-образованцы произносили это чем-то неприятное им иностранное слово с ударением на втором слоге. Компромисс этот неоднократно разъяснялся подведомственному населению явно в оправдательной тональности. Так в одном очень важном докладе кого-то из членов Президиума ЦК, транслировавшемся по телевидению на всю страну (наверное, это был традиционный доклад 6 ноября), заклятый компромисс обосновывался цитатами Ленина, разъяснявшего своим партийным товарищам вынужденную необходимость заключения Брестского мира (!).
"Ничего себе, – подумал я, – если они нам, подданным, преподносят свой компромисс как второй похабный Брестский мир, то как же они воспринимают его там в своем кругу?" Именно в эти дни в умах высшей номенклатуры и зародился заговор против Хрущева, реализованный через два года. Ведь это благодаря хрущевской кубинской авантюре, его пустому хвастовству о ракетах, которые мы выпускаем как сосиски, возникла унизительная для СССР ситуация нового Брестского мира. А опущенный пахан уже не пахан по всем законам коммунистической зоны.
Что касается Кеннеди, то он несомненно воспринимался советским руководством и советскими спецслужбами как человек, публично на глазах всего мира унизивший Советский Союз и советскую систему. Поэтому никак не могу согласиться с мелькнувшими недавно "юбилейными" оценками российских американистов, что у советской верхушки не могло быть никаких реальных мотивов совершать убийство Кеннеди.
Были, и очень даже серьезные.
Теперь несколько слов о личности Ли Харви Освальда. Молодой американец крайне левых убеждений, перебежавший в 1959 году в СССР по идеологическим мотивам, разочаровывается в обретенном им социалистическом рае и сообщает неусыпно курирующим его органам, что он собирается вернуться в США. Идет 1962 год. При очень большом усилии воображения я могу себе представить, что благородные и гуманные джентльмены из КГБ смиренно переносят эту пощечину и немедленно оформляют ему все документы, необходимые для отъезда в страну главного вероятного противника. Вместо того, чтобы оформить этому советскому гражданину длительное тюремное заключение, например, за бытовое хулиганство. Или не уберечь его от автомобильной катастрофы.
Да, действительно, все-таки не сталинские уже были времена, а либеральная хрущевская оттепель. Нравы совсем вегетарианские. Во время расстрела демонстрации рабочих в Новочеркасске в том же 1962 году погибли только 24 человека, и еще семеро потом были расстрелены по приговору суда. Но никогда я не смогу себе представить, чтобы комсомолке, спортсменке, студентке Марине Прусаковой, кандидатура которой была одобрена компетентными органами в качестве супруги товарища Освальда, позволили покинуть свое Отечество, только потому, что этот придурок разочаровался, видите ли, в великих идеалах социализма. И ни один из нас, советских людей, живших в СССР в 1962 году, никогда в это не поверит. Да она за всю свою оставшуюся жизнь никогда в Монголию на неделю по туристической путевке не поехала бы, жена дважды предателя. Супруги Освальды могли беспрепятственно покинуть Советский Союз только в одном качестве – завербованных советских агентов.
Официальная версия комиссии Уоррена – убийца, действовавший в одиночку, – не убеждает ни экспертов, ни, судя по опросам, большинство американцев. Слишком много фактов, начиная с убийства самого Освальда, косвенно указывают, что, скорее всего, он действовал не в одиночку, а был элементом разветвленного заговора. Между тем, полвека попыток независимого расследования убийства Кеннеди десятками конспирологов, ориентированных на версии правоконсервативного заговора, не привели к убедительным результатам. Версия советского следа с первых же дней после трагедии сознательно на уровне идеологического табу отвергалась в США как властью, не заинтересованной в новом острейшем кризисе в отношениях с Советским Союзом, так и леволиберальными media, жаждавшими дискредитировать своих традиционных оппонентов. Тем более что людей, ненавидевших Кеннеди, действительно было много и среди южных расистов, и среди ультраправых консерваторов.
Разгадки тайны убийства Кеннеди, возможно, нам придется ждать еще полвека. Пока не будут полностью открыты советские и американские архивы.
Андрей Пионтковский – политический эксперт
Высказанные в рубрике "Право автора" мнения могут не отражать точку зрения редакции Радио Свобода
