Накануне Рождества в США вышла книга, которая может оторвать американцев от поисков подарков и напомнить о религиозной природе главного праздника года. Это – труд нью-йоркского теолога Марка Ларримора “Книга Иова”. В ней собрана история толкований самой загадочной части Ветхого Завета. В протестантской Америке, где многие читают Библию всю жизнь, “Книга Иова” считается центральной в каноне – ведь она должна оправдать Бога в глазах человека. Эта книга задает единственный вопрос, которого не избежать никому. Более того, Библия на него отвечает. Но так, что мы об этом ответе спорим третье тысячелетие.
Страдалец Иов – даже не еврей. Он – абстрактный праведник из какой-то земли Ют, ставший в одночасье несчастным изгоем. Иов – жертва несправедливости, ставка в пари, заключенном Сатаной с Богом. Их, впрочем, тоже можно понять. Бог Ветхого Завета – разочарованный Бог. Он сделал все, как лучше, но не спас людей от первородного греха. Дальше все покатилось вниз вплоть до потопа. Изменив тотальную тактику на штучную, Бог избрал себе из толпы элиту. Иов – продукт нравственной селекции, плод трудов Господних и высшее среди людей достижение: он безгрешен. Но "разве даром богобоязнен Иов?" – шепчет умный Сатана. Не убедившись в Иове, Бог не может продолжать начатое. А впереди – Исход, Земля обетованная, Иерусалим, Храм, мессия. Залогом великого будущего служит бескорыстная праведность Иова.
Поэтому Бог разрешил Сатане обобрать Иова, который героически справился с утратами. Лишенный детей, скота и богатства, он с каменным достоинством стоика заключает: "Наг я вышел из чрева матери моей, наг и возвращаюсь". Продолжая экзамен, Сатана требует и получает "кожу" Иова. Из всех напастей выбрана проказа. Мучительная, но не смертельная, она делает недуг очевидным, а значит, позорным. На это Иов не согласен: "Он поставил меня притчею для народа и посмешищем для него". Став, говоря по-нашему, басней, даже анекдотом, Иов уже не мученик, а грешник. И это не честно, ибо тема “Книги Иова” – справедливость.
Бог договорился с человеком, заключив Завет: Он дал нам все, потребовав взамен только одного – праведности. И ее Иов не отдаст даже Богу: "Доколе не умру, не уступлю непорочности моей".
Однако именно этого требуют от него трое друзей, считавших, как Вышинский, признание – "царицей доказательств". Советчики не могут вынести присутствие наказанного без вины. Этот казус взрывает моральную вселенную, покушаясь и на их личную безопасность. Иов, как Бухарин, обязан признаться в несодеянном, чтобы другим не было так страшно. Подлое и не оставшееся без осуждения Бога поведение друзей Иова лишает его последнего терпения. Иов, как списанный с него Иван Карамазов, не соглашается принять мир таким, каким Он его устроил. Его, как и Ивана, мучает даже не то, что праведность не вознаграждается, а то, что грешники не наказаны: "Они вместе будут лежать во прахе, и червь покроет их". Ветхий завет не знал спасения, поэтому вся "полнота правосудия" должна быть явлена здесь и сейчас.
Это значит, что автор загнал себя в тупик: он должен ответить Иову. И так, чтобы его слова были достойны Бога. Вот тут и начинается самое трудное. Ответ Бога – его самооправдание – комментировался лучшими умами. Ларримор составил компендиум толкований – от шеститомного трактата Папы Григория I (VI в.) до размышлений еврейского философа Маймонида, Фомы Аквинского, Кальвина, Канта и, наконец, Эли Визеля, который учел опыт Холокоста и сделал Иова евреем. Долгая традиция приходит, в сущности, к общему выводу: нельзя судить Бога, оперируя человеческими представлениями о справедливости.
Вряд ли сегодня всех устроит этот ответ уже потому, что примерно то же говорили о Гитлере и Сталине. Между тем, “Книга Иова” предлагает другой ответ, но не интеллектуальный, а лирический.
Прежде всего, согласимся с тем, что сам Бог признал хотя бы частичную правоту Иова, иначе бы Он ему не стал отвечать вовсе. (Ларримор замечает, что во всей Библии нам не найти такого длинного монолога Бога). Уже это – грандиозный, неописуемый, сенсационный дар.
Бог начал с сарказма. Отбросив повествовательную логику, Он отвечает вопросом на вопрос: где был ты, когда я создал бегемота? Эта мифическая тварь так огромна, подсказывает Аверинцев, что в древнееврейском у бегемота нет единственного числа. Гордясь, как хозяин зверинца, напоминающим динозавра бегемотом, Бог делает Иова свидетелем "страшного великолепия" природы. Мир так велик, что человек не может судить даже о своем месте в нем. Но мало того, что мир несравненно больше нас, он еще и прекрасен. И Бог гордо любуется своей работой, вспоминая "общее ликование утренних звезд" при закладке краеугольного камня Вселенной.
Мир, говорит книга Иова, хорош – с нами или без нас. Человек страдает, но в роскошном чертоге. Его (наше) дело – восхититься праздником мироздания. Сжалившись над Иовом, Бог раскрыл ему глаза. Раньше, признается Иов, "Я слышал о Тебе слухом уха; теперь же мои глаза видят Тебя". Как истинный поэт в боговдохновенном приступе восторга, Иов смог отвлечься от своих ран, чтобы прозреть – признать окружающее таким, какое оно есть само по себе, без нас. Бог позволил Иову воочию убедиться, как изумительно красив мир. От этого ничего не изменилось для Иова. Он по-прежнему нищ, гол и болен, но к концу книги Бог возвращает ему отнятое. Иов выучил свой урок: мир прекрасен даже тогда, когда жизнь ужасна.
