На Каннском кинофестивале 21 мая прошла премьера документального фильма Сергея Лозницы "Майдан". Осенью 2013 года режиссер начал работу над игровой картиной "Бабий Яр", но началась революция, и Сергей Лозница стал снимать события на киевском Майдане. "Впервые за свою довольно долгую карьеру режиссера-документалиста я стал следить за событиями реальной жизни, которые разворачивались предо мной. Моя цель – перенести зрителя на Майдан и показать ему 90 дней революции", – говорит Сергей Лозница. В фильме использованы кадры, снятые во время боев в центре Киева корреспондентами украинской редакции Радио Свобода.

Перед премьерой Сергей Лозница дал интервью РС


– В вашем фильме нет ни одного героя, ни одной личной истории, ни одного портрета, только движение масс, тысяч людей, коллективного тела. Почему вы именно так решили рассказать историю Майдана?

– Я готовился к другой картине и сценарий писал таким образом, чтобы именно так рассказать историю Бабьего Яра. У фильма о Майдане есть далекая аналогия – "Стачка" Эйзенштейна. Это картина, в которой тоже нет героя, там много второстепенных героев, которых Эйзенштейн бросает по ходу, а история рассказывается не благодаря тому, что мы следуем за судьбой какого-либо персонажа. Иначе я эту историю рассказать не могу. Потому что когда мы следим за каким-нибудь персонажем, это становится фактом частной жизни и начинает мешать. А для того чтобы увидеть, необходимо сделать несколько шагов в сторону. И когда я ставил камеру, я специально смотрел, чтобы кадр никто не перетягивал на себя, чтобы это был эпизод, который включает в себя многоплановую композицию, где каждый элемент равноценен. В этом смысле это, наверное, эпическая картина. Только так можно рассказать о хоре, дав ему возможность рассказывать о себе.

– Майдан затягивает. Когда вы ставили камеру, вы чувствовали себя частью этого коллективного тела или только зрителем, сторонним наблюдателем?

– Сложно отделить одно от другого. Когда я ставил камеру, я думал только о композиции и о действии, которое будет перед нею, и о том, как не повторяться и оптимальным способом это все показать и рассказать.

– Помню вашу лекцию на фестивале в Висбадене. Вы говорили о том, как важны первые секунды картины. Работа над первыми тремя минутами вашего фильма "В тумане" заняла несколько месяцев. В "Майдане" тоже очень важна первая сцена, когда огромная толпа исполняет национальный гимн, и вы потом ее даже повторяете.

– Да, потому что там уже есть концентрация мысли, и это очень мощный кадр. Он воздействует на зрителя, вы получаете сильное впечатление. И я просил оператора намеренно брать только людей в кадр, море людей.

– Думаю, что он особенно будет воздействовать на российских зрителей, если они эту картину увидят. Когда я смотрел эту сцену, я подумал, что она великолепно иллюстрирует известный тезис о том, что Украина – не Россия. В России невозможно представить себе тысячи людей, которые одновременно в порыве снимают шапки, прижимают руку к сердцу, когда звучит национальный гимн, и поют его.

– Да, это так. Но удивительно, какая певучая нация! На Майдане постоянно пели. Не могу себе представить, что и как пели бы в Москве. Гимн – не знаю, а вот народные песни... Ведь ушла, растворилась эта народная культура. Когда-то я делал фильм "Жизнь, осень" в 1998 году, мы снимали бабушек в Смоленской области, которые еще помнили народную песню. И уже следующее поколение практически ее не знало. Уходит что-то очень важное, что идентифицирует нацию, народ. А в Украине это сохранилось. Сколько там народных поэтов, которые читают стихи, с какой страстью это происходит, как речь льется! Все готовы подхватить. У нас не очень хорошо записалась "Червона рута", мы в Вильнюсе должны были дописать голоса. Обратились в украинское посольство, приехали работники посольства и все мгновенно запели, запели потрясающе красиво. Так что это не Россия, нет, это что-то другое.

– Вы выбрали два больших стихотворения, которые читают самодеятельные поэты с трибуны Майдана...

– Четыре! Потрясающие стихотворения! Я бы и больше дал, но у меня фильм, к сожалению, 2 часа 10 минут.

– И еще песня "Витя, чао", которая дважды звучит в фильме...

– Да, это бурлящая творческая энергия. Она же ниоткуда не возникает.

– Вас интересовала другая сторона – "Беркут", Янукович, его сторонники? Их почти нет в фильме, или они на самом дальнем плане. Не хотелось вам их снять тоже?

– Нет, не хотелось совершенно. Меня интересовал народ.

– Народ и его невероятная энергия… Ведь это очень древняя энергия Майдана, несмотря на все айфоны, архаичная энергия.

– Безусловно. Там и опыт народного вече, и это всё, конечно, завораживает. В другой стороне нет ничего таинственного, она очевидна, там все ясно. Когда я туда приехал, в первый день я сразу понял, когда в фильме Шкиряк, по-моему, говорит со сцены: "Янукович не исть президент Украины!" – сразу ясно, что его существование там – это вопрос его осознания, что он не президент. Всё. И вопрос терпения народа, сколько люди будут еще терпеть это... Он стал персонажем комикса и потерял уважение, а власть держится на двух вещах – уважении и силе. Если нет уважения и силы, ничего вы не сделаете.

– Мне запомнился в фильме флаг, реющий над толпой, и струя газа направлена в него. Какой кадр, какая сцена для вас самая важная?

– Очень важный, ключевой эпизод – когда после того, как там произошла стрельба, когда освободили Майдан от войск, вы видите огромное количество людей, которые пришли на Крещатик и освобождают площадь от мусора и грязи, убирают и строят баррикады, несут шины, раздают воду. И это настолько впечатляет, и такие лица у этих людей! Ведь они пережили что-то страшное, это видно по лицам. И какая самоорганизация, ведь там никто никем не управляет. Ну, естественно, эпизод прощания с погибшими. Я намеренно не снимал сцену, я снимал только людей.

– Майдан до сих пор стоит в центре Киева. На ваш взгляд, его история закончена или еще будет иметь продолжение?

– Как история мифологическая – не закончена. Когда что-нибудь пойдет не так, я думаю, что она продолжится. А исторический момент от негодования по поводу правителя и системы власти до освобождения страны от этой системы власти и правителя – закончен. Когда президент улетел из страны, здесь можно ставить точку. Какое будет дальше развитие – зависит в большой степени от людей. Даже в меньшей степени от политиков. Люди показали, насколько они могут влиять на политику. Политики постоянно старались попасть в этот поезд. Иногда им удавалось, иногда нет. И Майдан вел свою линию, и как она формировалась – это тоже удивительно. Потому что это сотни тысяч людей, которые думают очень и очень близко, они понимают, что нужно делать, и все понимают, что они это понимают. Вот это удивительное воздействие. Так что я думаю, не важно даже, кто будет президентом Украины. Существует призрак Майдана – это чувство присутствия того, что там может произойти, если что-то пойдет не так. И главное, что никто уже не сможет обратиться к силовым структурам и попытаться их направить на людей.

– Зато силовые структуры действуют на аннексированной Россией территории, в Крыму, и задержан ваш товарищ – режиссер Олег Сенцов, которого ФСБ обвиняет в терроризме. Знаю, что вы участвуете в комитете по его защите. Как ему помочь?

– Мы можем об этом говорить, можем призывать людей к действиям, требовать его освобождения. С каким-то сумраком ночи мы имеем дело и совершенно не знаем, что там происходит. Человека нет, он находится где-то в заточении. Как можно с такой дикостью мириться? Об этом необходимо говорить, привлекать людей, необходимо, чтобы все знали об этом. Пока Олег не выйдет на свободу, многие люди не успокоятся.

– Я читал в украинской прессе, что вы принципиально отказались давать интервью о фильме "Майдан" российским СМИ в Каннах. Это не преувеличение?

– Нет, это не преувеличение. Этот информационный поток – всё, что говорят об Украине, настолько лживый, что я просто не хочу в нем принимать участие. Мне неприятно даже представить, что мои слова будут в этом потоке присутствовать. Я не хочу этого. Сейчас идет информационная война, средства информации используют как оружие, и достаточно успешно.

– Увидят ли ваш фильм в России?

– Пройдет какое-то время, должен быть прокат, а потом я его выложу в интернет. Я считаю, что это образовательная картина. Это необходимо смотреть.