Поэтов не удовлетворяют словарные определения поэзии. Словари говорят слову: "Замри!" Поэты говорят слову: "Отомри!" Уильям Вордсворт утверждает, что поэзия – это "спонтанный поток всепоглощающих чувств". Борис Пастернак дает целый перечень определений поэзии: "это – ночь, леденящая лист", "это – двух соловьев поединок" и т. д.
С вином, определением его вкуса, цвета, запаха происходит нечто подобное. О них принято говорить по касательной. В них находят свойства красной и белой смородины, зимнего заката, старого кожаного седла, свежего асфальта, коричного шиповника, горького шоколада, пармской фиалки. Особенно изобретательны в поисках сравнений писатели. Герои романа Ивлина Во "Возвращение в Брайдсхед", сидя в гостиной, строго следуют правилам дегустации: разогревают бокалы над пламенем свечи, наполняют их на треть, вращают, взбалтывают, разглядывают на свет, перекатывают на языке, так что "вино звенит о нёбо", и главное – ищут и находят слова:
– Оно напоминает маленькую робкую газель
– Или эльфа
– Будто в крапинку, на ковровом лугу
– Да, звук флейты у пруда
– А это мудрое старое вино
– Пророк в пещере
– А вот это – жемчужное ожерелье на белой шее
– Или лебедь
– Или последний единорог…
Ивлин Во ироничен. Он словно стесняется своего лирического дара. Но большинство винных критиков не стесняются "поэтической" лексики, и потому звучат курьезно. Подобному "лирическому" подходу противостоят профессора кислых вин, университетские магистры и доценты винных академий. Для них вино – это гедоническая шкала, ферментная мезга, ассамбляж и купаж, дыхание дрожжей.
В той же – винной – главе романа "Возвращение в Брайдсхед" герои начинают свой винный марафон с посещения погреба. Но сам ритуал дегустации проходит в "Расписной гостиной". Выбор места в столь важном деле чрезвычайно ответственен. Вкус вина напрямую связан с интерьером помещения. Уже много лет я живу в районе Праги, пропахшем пильзенскими опивками и захарканном пивной пеной. Но и в Праге можно найти винные пристанища. Одно из них – бар "Монарх" (Na Perstyne 15). Другое мое открытие, сделанное недавно во время поездки в Австрию, – венский винный бар Osterreicher im MAK (Stubenring 5). В нем можно сосредоточиться и подумать. Этот самый MAK – Музей прикладного искусства. Он размещается на трех этажах, на которых устраивают всякие важные выставки. На одном этаже с винным баром расположены залы готики, барокко, рококо. Вино смело можно отнести к прикладным искусствам. В баре музея, как и положено, преобладает дерево и стекло. От бокала белого штирийского Gelber Muskateller тянет весной и ароматом антютиных глазок.
Как еще определяет поэзию Пастернак?
Это – щелканье сдавленных льдинок.
Нет, вино здесь ни при чем. Льдинки скорее ассоциируются с виски. Что еще приходит на ум? Перси Биши Шелли в трактате "Защита поэзии" писал: "Поэзия приоткрывает завесу над скрытой красотой мира и превращает знакомые предметы в незнакомые". У Александра Блока с юности были самые тесные отношения с вином ("Я пригвожден к трактирной стойке"). Вся его поэзия – в хмельной дымке. Но есть у него строфа, которой не стоит верить на слово:
Случайно на ноже карманном
Найди пылинку дальних стран –
И мир опять предстанет странным,
Закутанным в цветной туман.
Рискну высказать дерзкое предположение. У блоковского карманного ножа был штопор, и последние два стиха – насквозь винные. Да, возвращаясь к цитате из Шелли: вычеркиваем слово "поэзия" и начинаем предложение со слова "вино". Вот теперь всё на месте.
Дегустация. Сцена из сериала "Возвращение в Брайдсхед"
