В Кронштадте похоронили 18-летнего Женю Пушкарева – ополченца-пулеметчика, убежавшего из дома воевать в Донбасс, примерно так же, как раньше мальчишки, начитавшись приключенческих романов, убегали в разбойники, пираты или юнги. Только у Жени вместо романов был кронштадтский военно-спортивный клуб "Скала", в котором он буквально жил, ни зимой, ни летом не снимая военную форму, а еще – телевизор, по которому ему рассказывали об ужасах, творящихся на востоке Украины, о кровавых украинских врагах и славных воинах ДНР и ЛНР, грудью вставших за беззащитных женщин и детей. Вот Женя и решил помочь тем, кто страдает. Помочь оказалось легко – заполни анкету "ВКонтакте", получи "добро" – и айда в Ростов, а там уж тебя встретит нужный человек и проводит тайными тропками через границу. Тропка называется "черный коридор" – вряд ли Женя думал, что он для него окажется черным в прямом смысле слова. Взрослого Жениного проводника, по-видимому, не волновало, что Жене едва исполнилось 18 и что у нет никакой военной подготовки.
– Он очень хорошим мальчиком был, – говорит Жанна, Женина мама. – Я его растила одна, бабушка нам очень помогала, со стороны папы, он у нее много времени проводил. А когда я второй раз вышла замуж, и у меня появилась дочка, Женя мне очень помогал, все делал, что я ни попрошу. Когда новая семья появилась, я больше всего думала, как бы Жене было хорошо, как бы он не почувствовал себя чужим. Но, конечно, в подростковом возрасте сложности появились, ссоры, непонимание. Но, знаете, это всегда было на бытовом уровне, по мелочам: Женя, убери у себя в комнате – не убирает, Женя помой за собой кружку, а дальше этого дело не шло. Чтобы он по-настоящему со мной ссорился, из дому уходил – этого никогда не было.
– А когда он стал увлекаться войной, всеми этими клубами?
– Он с шестого класса войной бредил. Бабушка или я ему говорим: давай мы тебе джинсы купим, нет, он только в форме ходил, говорил: мне так удобно. Он весь был в этом клубе, в фильмах, в реконструкциях. 5 сентября в 10 вечера я нашла на холодильнике записку: "Мама, я уехал в другой город, вернусь через два месяца, по возможности буду звонить и писать". Никому ничего не сказал, и руководителю клуба тоже. Я сразу стала звонить, он трубку не брал, потом позвонил сам уже из Воронежа, говорит: "Мама, я еду в Ростов к другу". Мы поначалу старались ему верить – если бы знали, то, конечно, сразу же сели бы на самолет, прилетели бы раньше него и забрали оттуда. Только 8 сентября он признался нам, что едет воевать. Я его умоляла вернуться, все время звонила, но он отвечал, что он уже взрослый, сам может все решать.
– Как же ему удалось попасть на эту войну?
– Я стала смотреть его страничку "ВКонтакте", там есть эта армия Новороссии – пожалуйста, заполняй анкету, покупай билет до Ростова, где тебя встретят. Он и заполнил эту анкету, уже в июле месяце знал, что поедет туда. Потом уже, когда я просила его вернуться, он ответил: я же знал, что вы все меня будете останавливать. Что делать, я уже здесь, через два месяца приеду. Сначала в ноябре собирался, потом к Новому году. Говорил, нам выдали термобелье, у нас есть горячая вода, и вообще, все нормально. Я уже собралась за ним ехать, тоже заполнила анкету "ВКонтакте", но он меня остановил, написал: "Мама, у тебя есть Злата, смотри за ней – чтобы я приехал, и она была отличницей". Нам он все время говорил, что в боевых действиях не участвует, охраняет какие-то склады.
– Каким образом у него созрело это решение, откуда он брал информацию об этой войне?
– Он бабушке говорил, что не может слышать о том, как там убивают детей и женщин, что по телевизору все время показывают людей, которым нужна помощь – и он хотел помочь. А еще он хотел набраться опыта, чтобы потом пойти служить в каких-нибудь элитных войсках. Он смотрел телевизор, как мы все смотрим, и, как все, получал неправильную информацию, ведь там говорят не то, что есть на самом деле. Если бы он хоть делился своими мыслями, может, ему бы объяснили, а так получается, что ему просто в голову это вбили – а что, он ведь мальчишка еще. Можно было, наверное, познакомить его с другой информацией, но никто этого не сделал, даже начальник клуба. Они там к армии ребят готовили, он сам бывший военный, они должны были объяснять ребятам, что и как, но они этого не сделали. Сейчас Женин друг Леша тоже туда собирается – почему они не объясняют мальчишкам, что нельзя туда ездить без подготовки, что сначала надо в армии отслужить, научиться чему-то? Туда должны идти зрелые люди, это неправильно, что ребенок туда пошел, это просто неправильно. Я надеюсь, что эта ситуация научит чему-нибудь начальника клуба, чтобы он детям что-то другое внушал. Нет, конечно, он не призывал их идти на войну, но у них там постоянно были реконструкции, Женя постоянно в этих фильмах снимался, эта была игра, и он захотел, чтобы все было по-настоящему. Мы потом читали переписку, его многие ребята хотели отговорить, но это было бесполезно, его можно было вернуть только силой.
– Женя не первый погиб на этой войне, но обычно родные по тем или иным причинам почти никогда не общаются с журналистами. Почему вы решили всем рассказать о том, что случилось с Женей?
– Я хочу сказать всем родителям, всем матерям, чтобы они больше смотрели, больше проверяли все эти странички в соцсетях, больше разговаривали с мальчишками, не молчали, чтобы не совершали той ошибки, которую, наверное, совершила я, потому что не понимала своего ребенка и мало с ним разговаривала. Чтобы они контролировали своих детей, объясняли им все, чтобы уберегли от того, что с Женей случилось.
– Жанна, а, по вашему мнению, только такие мальчики, как Женя, не должны участвовать в этой войне?
– Кто должен там помогать, но только профессионалы. А люди, у которых есть дети, семьи, должны нести за них ответственность, они должны помогать только отсюда.
– Когда вы узнали, что Женя убит, помогло ли вам государство переправить сюда его тело?
– Нет, никакой помощи не было, да мы никуда и не обращались, связывались непосредственно с командиром, который сказал, что Женю нам привезут домой. Но потом мне сказали, что никуда его не привезут, на это нет денег. Ко мне приехали родственники, мы начали по интернету собирать деньги на специальную машину. Мне весь город собирал деньги, все помогали, если бы не люди, я бы ничего не смогла сделать. И ребята, два его боевых товарища, его сюда помогли привезти.
Боевых товарищей Жени, привезших маме его тело, зовут Александр (позывной Тихий) и Сергей (позывной Мангуст). Александру 27, Сергею 35.
Сергей: Для меня было шоком, когда я узнал, как там гибнут дети, вообще, что происходит совсем рядом с Россией, на территории братского народа. Я видел, что там рвутся снаряды, жгут людей, фосфорные бомбы, сбитый самолет, все это меня потрясло. Сначала я хотел пойти корреспондентом ВГТРК, но они меня не взяли, сказали, нужен опыт работы. Тогда я решил пойти другим путем, приехал туда 6 сентября, меня взяли в отряд бригады Че Гевары, там уже было захваченное оружие украинских боевиков, и с ним мы пошли дальше.
Александр: Я тоже поехал по зову сердца, особенно после событий 2 мая в Одессе у меня все в душе перевернулось. Я бывший контрактник, вот закончился у меня контракт, и я принял решение поехать в Донбасс.
– А откуда вы узнавали о том, что делается в Донбассе?
Александр: Новости смотрел, телевизор, интернет. К тому же у меня там друзья. С Женей я познакомился на следующий день в поселке Круглик на границе с Донецкой республикой. Наш отряд стоял во второй линии обороны – на случай прорыва украинских войск. Потом мы оказались в Никишино, за этот поселок давно уже бои идут, это уже передовая. Мы пришли на усиление в отряд к Байкеру.
Сергей: Я познакомился с Женей в Красном Луче, я был с ним в Кругликах, потом поехали в Никишино, нас послали защищать окраины поселка, мы пошли малыми группами, проверили несколько домов, потом командиры предложили занять позиции в домах, мы их заняли, сутки ничего не происходило, кроме одиночных выстрелов. 10 числа на закате солнце светило прямо на нас, мне кажется, за нами уже давно следили.
75% ополченцев там воюет из России – Россия не безучастна
Александр: Это было похоже на разведку боем, вблизи нас были взрывы. Женя заметил, что к нам приближаются, он предупредил, что нас хотят взять в окружение, мы решили отходить на другую сторону улицы, там у нас пулеметный расчет стоял, гранатомет был. При отходе в Женю и попала пуля. Он был замыкающим, прикрывал наш отход, не добежал двух метров до калитки. В том бою у нас было три "двухсотых" и два "трехсотых", то есть трое убитых и двое раненых.
– Скажите, ведь вы намного старше Жени, как вы считаете, это правильно, что он, такой молодой, совсем мальчик, без всякой подготовки, сражался с вами на равных, да еще в разведгруппе?
Сергей: Он стрелять хорошо умел из автомата Калашникова, из пулемета, но тактическими навыками боя не обладал, получается, что он был совсем не подготовлен к боевым действиям. Он мне сказал, что нуждается в боевом опыте, чтобы потом служить в элитных войсках. До этого его туда не брали. А вообще 75% ополченцев там воюет из России – Россия не безучастна.
Александр: И Женя был неравнодушным человеком. В нашем отряде он был самый молодой боец. А вообще-то возраст там разный – от 20 до 55 и старше. У меня еще есть время подумать, вернусь я туда или нет. Скорее всего, да – там остались мои товарищи, земляки, которых я не могу бросить.
Сергей: Я не жалею, что туда попал, я не боюсь, готов туда вернуться и действовать так же. Меня возмущает одно – боевое оснащение ребят, которые там воюют, оно таково, что многие ребята являются просто пушечным мясом.
Андрей и Влад – школьные товарищи Жени Пушкарева, они провожали его на поезд в Ростов. Им одним он сказал, куда едет, взяв обещание никому об этом не рассказывать.
Андрей: Он нас поставил перед фактом, у него уже был билет. Мы его уговаривали не ехать, но он без предупреждения купил билет и уехал. Он говорил, что так будет лучше, чем если он проживет серую жизнь. Это очень, очень печально, я все-таки надеялся, что он вернется, и все будет нормально. Он с 5-го класса начал книжки военные читать, военной историей увлекаться. Потом вступил в клуб военно-спортивный "Скала". Мы там тоже принимали участие в каких-то мероприятиях, но не уделяли этому столько внимания, сколько он. А когда началась война, он прямо весь загорелся.
Влад: Он уже в июле хотел поехать, но ему тогда еще не было 18, он не имел права сам пересекать границу. Вот у нас тут знакомая девушка Юля, беженка из Донецка, она говорит, что ополченцам не с чем воевать, у многих главное оружие – саперная лопата.
– Скажите, а вы не жалеете теперь, что не рассказали Жениной маме о том, что он собрался на войну?
Влад: Да. Конечно.
Андрей: Да, очень жалею.
Этот разговор проходил на поминках. Но бабушки, о которой так хорошо отзывается Женина мама, которая наравне с ней растила и воспитывала Женю, на поминках не было. То есть она была на других поминках – в 425-й школе имени Капицы, в которой учился Женя. Там – на своих отдельных поминках – собрались школьные друзья Жени, друзья по клубу "Скала" – девочки и мальчики в черной военизированной форме, его наставники, тоже все в черном. Пару часов назад они выгнали с похорон Жени корреспондента петербургского "Эха Москвы", заподозрив его в проукраинских настроениях. Бабушка, окруженная плотными, заметно выпившими мужчинами в черной форме, была настроена агрессивно и требовала, чтобы журналисты немедленно ушли. Хотя плачущие дети – Женины друзья – встретили нас приветливо и с готовностью проводили в зал, но видно было, что хозяева здесь – не они. Плотные мужчины в черном решительно выпроводили нас из школы и проверили, хорошо ли закрылась за нами дверь. А две девочки – видимо, бывшие Женины подружки – все шли по школьному коридору, обнявшись, и всхлипывали: "Женька, Женька…"
