Бурятский танкист Доржи Батомункуев, тяжело раненный в бою под городом Дебальцево в Донецкой области Украины, стал широко известен после интервью, которое у него в начале марта этого года взяла журналистка "Новой газеты" Елена Костюченко. Впрочем, восхождение Батомункуева к вершинам медийной славы началось еще до публикации этого разговора: 23 февраля он стал одним из героев телевизионного сюжета о встрече Иосифа Кобзона с ранеными бойцами "ДНР" в ожоговом центре при Донецкой областной центральной клинической больнице, хотя тогда еще никто не называл его имени и фамилии. Спустя несколько месяцев журналист газеты "Новая Бурятия" решил поинтересоваться судьбой Батомункуева и выяснил, что тот лечится в больнице в соседнем Забайкальском крае, а его мать жалуется на отсутствие помощи со стороны Министерства обороны России. Он написал статью, которая почти сразу после публикации была удалена с сайта издания и вырезана из уже отпечатанного тиража. Главред "Новой Бурятии" не считает случившееся цензурой, а автор материала говорит, что не уверен, будет ли он и дальше заниматься историей раненого танкиста. Еще один собеседник Радио Свобода, журналист другой бурятской газеты, уверен, что статью сняли с сайта и вырезали из печатного тиража по требованию спецслужб.
После интервью Елены Костюченко и других свидетельств о том, что в штурме Дебальцева принимали участие сформированные в Бурятии воинские части из России, появились разнообразные интернет-мемы. О прибывающих в Донбасс "боевых бурятах" говорилось даже в одном из официальных сообщений Донецкой областной государственной администрации. За всем этим саму историю Доржи Батомункуева подзабыли. Оказалось, что сейчас раненый танкист-наводчик лечится у себя на родине, в поселке Могойтуй Агинского Бурятского округа Забайкальского края. В конце прошлой недели в соседней Бурятской республике в газете "Новая Бурятия" должна была выйти статья о Батомункуеве, в которой мать солдата жаловалась на отсутствие помощи со стороны Министерства обороны России. Однако в последний момент публикацию удалили с сайта издания и в буквальном смысле слова – ножницами – вырезали из 50-тысячного бумажного тиража.
Радио Свобода поговорило с исполняющим обязанности главного редактора "Новой Бурятии", автором удаленного материала (статья, кстати, до сих пор доступна в кэше гугла, можно так же посмотреть сохраненный скриншот) и с журналистом еще одного бурятского издания, чтобы выяснить – считают ли они случившееся актом цензуры, действительно ли в войне на востоке Украины в массовом порядке участвуют буряты и как в регионе отреагировали на всплеск внимания к нему со стороны федеральных и даже зарубежных средств массовой информации.
Тимур Дугаржапов, и.о. главного редактора газеты "Новая Бурятия":
– Честно говоря, мне нечего рассказывать. Сейчас я это рассматриваю как случай забавный. Потому что он разрастается из ничего буквально. Я сначала от вас бы услышал, как вы видите эту историю.
– Я вижу ее как цензуру. Перед публикацией уже готовая статья удаляется из газеты. Это не так?
– Нет, это не так. Дело в том, что перед печатью в газете мы разместили этот материал в интернете, на нашем сайте, и эта публикация на сайте вызвала какой-то жуткий поток посетителей с Украины, там полилось такое огромное количество комментариев, совершенно непонятных, агрессивных, и ситуация начала выходить из-под контроля. У нас республика тихая, спокойная, и этот поток нас напугал, конечно. Мы поняли, что зашли на такую территорию яростного информационного противостояния, поэтому желания втягиваться дальше в эту полемику, в какую-то совершенно жуткую информационную войну не было никакого. Поэтому мы поступили таким образом.
– Можно же было просто отключить комментарии, а в газете и вовсе никаких комментариев оставлять нельзя, поэтому там никаких потоков ненависти в ответ вы бы не получили.
– Вообще хотелось избежать этой ситуации. И я думаю, что мы ее избежали. То, что сейчас происходит, обсуждение, что якобы кто-то нас заставил, это все бессмысленно. Это было наше общее решение, редакционное. Конечно, это неординарный случай в моей практике, но что делать, бывает и такое.
– Как это было? Сотрудники газеты сидели и весь тираж вручную таким образом обрабатывали, вырезая эти страницы?
– Да, три дня мы этим делом занимались.
– А какой у вас тираж?
– 50 тысяч экземпляров.
– Какова история подготовки этой публикации?
– Идея принадлежит нашему корреспонденту Сергею Басаеву, он и собирал этот материал. Я поначалу посмотрел, и он мне показался обычным. А когда началась эта информационная истерия, я начал сомневаться во всем этом. Не хотелось все это дело снова спускать на семью Батомункуевых, поэтому сейчас мне сложно сказать, стоит ли вообще дальше этим заниматься.
Сотрудники газеты весь тираж вручную обрабатывали, вырезая эти страницы? – Да, три дня мы этим делом занимались. – А какой у вас тираж? – 50 тысяч экземпляров
– Вы говорите, что материал вам показался обычным. Вы имеете в виду, что обычной является сама ситуация, что человек воевал в Украине, вернулся в Россию и здесь лежит в больнице, лечится после полученных ранений?
– Дело в том, что мне доподлинно неизвестно, где он воевал, где он получил ранения. Я могу судить по разным публикациям, допустим, в "Новой газете", которой здесь, в Бурятии, очень многие заинтересовались. Но потом, после этого были опровержения различные. Мать этого танкиста говорила о том, что нет, никаких интервью он не давал. И это, в том числе, стало для меня стимулом дальше размышлять на эту тему, стоит ли вообще дальше эту публикацию пускать. Я не могу сказать, что я уверен в том, что он там был, что он там воевал. Мать его говорит, что ничего не было, ничего не знает. Это и стало основанием для того, чтобы нам отказаться от этой статьи.
– Вы сказали, что у вас "довольно тихая республика". История Доржи Батомункуева эту тишину каким-то образом нарушила, вызвала резонанс в обществе или прошла более-менее незамеченной?
– Я не скажу, что этот случай очень повлиял на Республику Бурятия. Обсуждение, конечно, идет интенсивное в интернете, но я не могу сказать, что он всколыхнул всю республику. Определенный сегмент бурнета, интернета республики, – да, конечно. А что и как – я думаю, это сейчас не мне судить.
Иосиф Кобзон общается с Доржи Батомункуевым в донецкой больнице:
Сергей Басаев, автор удаленного материала газеты "Новая Бурятия" под названием "Бурятский танкист из Дебальцево до сих пор в тяжелом состоянии":
– То, что произошло с вашей статьей, это цензура или нет?
– Дело в том, что это уже не моя сфера ответственности. Мое дело было - написать материал, и я его написал, он вышел сначала на сайте. Но дело в том, что у нас газета выходит в воскресенье, а материал я написал в четверг-пятницу. Я думаю, если бы материал поставили в воскресенье на сайт, газета бы вышла, не было бы никаких проблем. Поставили в четверг, и вот какое-то безумие началось. Я даже не знаю, как его определить.
– Вам обидно, что ваш материал постигла такая судьба?
– В принципе, да. Но я за это не отвечаю. Тем более что материал в итоге достаточно широко разошелся.
– Ваш главный редактор говорит, что он вообще не уверен, что Доржи Батомункуев воевал и был ранен на Украине.
– Собственно говоря, я это и хотел выяснить. Еще когда Елена Костюченко взяла интервью у Доржи в Донецке, уже после этого вышло много материалов о том, что это интервью – фейк, что она на самом деле с ним не встречалась. Мне просто захотелось это проверить.
Если бы материал поставили на сайт в воскресенье, газета бы вышла, не было бы никаких проблем. Поставили в четверг, и какое-то безумие началось
– Вам удалось это сделать?
– К сожалению, нет. Со слов матери Сэсэгмы Батомункуевны, Доржи ни с кем не разговаривал, по крайней мере, она так сказала. Но насколько это правда, я судить не берусь.
– Вы пытались встретиться в больнице с самим Доржи Батомункуевым?
– Я хотел взять у его матери своего роду санкцию, поскольку сейчас Доржи находится в таком тяжелом состоянии. И естественно, родители отвечают за него. Я хотел просто узнать о возможности взять интервью. Она категорически сказала, что это невозможно, поскольку он находится в тяжелом состоянии.
– В процессе подготовки материала вы пытались выяснить, является ли единичным случай Доржи Батомункуева? После его истории стали говорить про целые бурятские батальоны в Донецкой области, появились все эти мемы в интернете. Удалось ли вам найти кого-то еще, кто воевал в Донбассе?
– Меня это и задело больше всего, потому что тема бурятов сейчас негативно поднимается во всех СМИ. И поскольку это Бурятии касается непосредственно, мне хотелось выяснить, насколько это реально. Но, к сожалению, этого не удалось сделать. Тут нужно более подробно разбираться.
– Вы планируете продолжить работу над этой темой?
– Возможно, да. Трудно сказать.
Аркадий Зарубин, журналист бурятской газеты "Аршан", первым рассказал об удалении статьи про танкиста Доржи Батомункуева с сайта и из печатной версии газеты "Новая Бурятия". В июле прошлого года Зарубин был избит около избирательного участка в поселке Карен, на который он приехал, чтобы проверить информацию об отказе принять у представителей партий "Справедливая Россия" и КПРФ документы для участия в выборах в райсовет:
– Я считаю, что это цензура спецслужб, так как я тоже постоянно испытываю некое давление с их стороны, поскольку идет следственная деятельность. С начала года у нас в Бурятии прошло два митинга из-за конфликтной ситуации в Бурятском государственном университете, и с того момента я начал чувствовать на себе внимание спецслужб. Они всячески пытались влиять на мои публикации, прямо указывали, какие нежелательно выпускать. Я знаю точно, они проговаривались, что такое же влияние они оказывают на другие СМИ, печатные, интернет-издания, то есть все, что касается протестных настроений, что касается войны в Украине, это, конечно, сфера интересов спецслужб.
– "Они вам говорили" – как это происходило? Вам звонили, писали?
– Были постоянные звонки, постоянные встречи. Они постоянно интересовались моим мнением, что я думаю о политической ситуации, что собираюсь делать, какие публикации готовлю, что-то рекомендовали, говорили о сложной и серьезной ситуации в мире, в России, что все, что происходит здесь, может угрожать безопасности страны. Особый интерес ко мне и к некоторым общественникам спецслужбы проявили, когда в Улан-Удэ собрались приехать с визитом представители американского посольства, в марте. Видимо, для спецслужб Бурятии это из ряда вон выходящее событие, а я считаю, что это обычный, рядовой, ознакомительный визит американских дипломатов. А вот спецслужбы как-то очень серьезно к этому отнеслись.
На моей памяти это первый случай за последние 10-15 лет, когда публикация изымается из уже отпечатанного тиража
Я думаю, если бы не было этого напряжения со стороны спецслужб, то и пресса бы пропустила это как такое очередное несерьезное событие, рядовое. Благодаря какой-то возбужденности спецслужб как раз получается обратный эффект. Если бы не было этого изъятия [статьи о Доржи Батомункуеве], многие бы даже не стали читать этот материал. Из моего окружения люди обратили внимание на эту публикацию только после того, как узнали, что она подвергалась цензуре и ее изъяли. Я считаю, что это спецслужбы. У нас достаточно свободная пресса в регионе, как это ни удивительно, в соседних регионах такой свободы нет, на моей памяти это первый случай за последние 10-15 лет, когда публикация изымается из уже отпечатанного тиража.
– Вы говорите, что этот случай привлек внимание к истории Доржи Батомункуева. А до него, когда появилось интервью Елены Костюченко, об этом говорили?
– Да, конечно, говорили. И наши издания, не все, конечно, но большая часть перепостила эту информацию. Да, это бурно обсуждалось. Ко мне, например, приходило много сообщений, вопросов от друзей, которые живут в Центральной России, в Москве, потому что везде очень активно говорили, что это фейк, ничего этого не было. Но мы-то знали, что человек реальный, и вопрос был – давал ли он это интервью. Мама его сейчас говорит, что не было этого интервью, но я знаю, что с мамой наша доблестная контора тоже поработала.
– История с якобы массовым участием жителей Бурятии в конфликте на востоке Украины получила в республике какой-то резонанс? Тот же Спартак Типанов, который, по словам Батомункуева, горел с ним в танке, пытались ли про него узнать, живой ли это, реальный человек, был ли такой, есть ли у него родные?
– Бурного обсуждения нет, но если возникают какие-то публикации, они все время со ссылкой на источники за пределами Бурятии. В комментариях к этим публикациям появляются сообщения о том, что части из одного места, части из другого места были переброшены на юг России, непонятно – то ли для учений, то ли для участия там в войне. Но я не знаю, почему такого широкого обсуждения войны в Украине в Бурятии нет. То ли в силу того, что это буддистская республика и люди очень сдержанные... Среди моего окружения нет ни одного примера, чтобы кто-то из родственников, знакомых говорил об этом, что их знакомые воевали. Такого нет. В комментариях пишут, что недавно прибыло какое-то воинское подразделение на юг Бурятии, колонна техники сильно охранялась людьми в форме, без формы, в штатском, куча машин была с мигалками, никого не подпускали, – но это знакомые говорят, не знаю, так это или не так. Это город Кяхта, граница с Монголией. В прессе это не обсуждают.
– У вас лично какое впечатление складывается, насколько все это реально, воюют ли на Украине жители Бурятии, являются ли они военнослужащими российской армии или так называемыми "отпускниками"?
– Я думаю, что люди из Бурятии там воюют, но это добровольцы. Массового явления нет, потому что республика маленькая, и это просочилось бы очень быстро. Чтобы приходили в массовом порядке самолеты с "грузом-200", тоже пока нет подтверждения. Массового явления я этого не заметил, чтобы отсюда массово отправлялись, массово приходили трупы. Это бы точно обсуждалось, если бы это произошло. Даже если бы их хоронили там, в Донецке, здесь остаются родственники, они подняли бы шум. Единичные случаи есть, вот Ваха, например, который там активно засветился, сказали, что он из Бурятии, из криминальных кругов. У него случились какие-то проблемы с товарищами, и он, видимо, решил поискать счастья где-то подальше отсюда.
