Следственный комитет России сегодня предъявил бывшему директору Института научной информации по общественным наукам Российской академии наук Юрию Пивоварову обвинение в халатности, повлекшей за собой разрушение здания библиотеки и утрату части библиотечного фонда. Пивоваров не признает вину и не согласен с предъявленным ему обвинением.
30-31 января сильный пожар в библиотеке ИНИОНа, одного из ведущих научных гуманитарных учреждений России, уничтожил примерно пятую часть библиотечного фонда; обрушилась крыша одного из крыльев здания института. Руководство ИНИОНа утверждает, что государство годами не выделяло достаточных средств на противопожарную профилактику. Как заявил академик Пивоваров в интервью Радио Свобода, он разочарован отсутствием внятной поддержки ИНИОНа со стороны коллег по научному сообществу.
– Я пришел в Следственный комитет вместе с адвокатом, мы подождали следователя. Следователь сходу показал нам бумагу, согласно которой я превратился в обвиняемого, показал довольно большое обвинение. Мы посмотрели. Я совершенно отвергаю и не принял это обвинение – 293-я статья УК, часть 1-я "Халатность". Потом мы подали заявление на прекращение дела и дознания. Следствие избрало в качестве меры пресечения подписку о невыезде за пределы Москвы. Но мы попросили, чтобы в Московскую область мне передвигаться разрешили – мало ли что, сейчас свободные дни. Но разрешения пока не получили, пока условия – оставаться в Москве. Для меня это означает, кроме всего прочего, срыв важнейшей командировки в Китай, к которой мы долго готовились в институте, в том числе там должны были обсуждаться меры по преодолению последствий пожаров. И, к сожалению, отменяется очень важная поездка в Будапешт, там собираются русисты со всего мира.
Мы только тем и занимались, что привлекали внимание
Мне инкриминируется то, что я халатно относился к выполнению предписаний пожарных служб МЧС. Но это не так, потому что с 1998 года по конец 2014-го, то есть за весь период своего руководства институтом, я бесконечно писал (сначала руководству Академии наук, а потом в Федеральное агентство научных организаций, которому мы теперь подчиняемся): нужны деньги для дымоудаления, пожаротушения, починки крыши – все с конкретными расчетами. Но этих денег институт практически не получал, давали сущие копейки, и какие-то копейки мы добавляли из собственных денег. В 2014 году нам вообще ни копейки не дали на выполнение тех предписаний, которые каждый год МЧС составлял в отношении ИНИОНа.
– У вас вся эта переписка сохранилась?
– Ну, конечно! И следствие, и прокуратура, и кто угодно видели все эти материалы! И они абсолютно убедительны, не только потому что я это говорю: целый ряд юристов признали убедительными эти материалы. Мы только тем и занимались, что привлекали внимание. ИНИОН – государственное бюджетное учреждение, мы на государственном бюджете. У нас есть небольшие свои деньги, от аренды помещений, но этого явно не хватает на все.
– Чем вы тогда объясняете тот факт, что все-таки выдвинуты обвинения в ваш адрес?
– Я не умею читать в умах и сердцах, не знаю. Я поразился вот чему: когда я пришел в Следственный комитет Юго-Западного округа Москвы, там было огромное количество журналистов! Я себя почувствовал Аллой Пугачевой, Владимиром Высоцким, кем там еще... – каким-нибудь известным футболистом...
– А причина пожара уже установлена? Следствие закончено по самому факту возгорания?
– Я знаю из газет, как знают это и все желающие: прокурор Москвы заявил, что, судя по всему, протекла крыша, на какой-то технический этаж... Но мне документов никто не показывал, меня не знакомили с ходом следствия.
– У вас есть своя версия случившегося?
– Ну, конечно, нет, я же не специалист по этим делам. С первого дня меня спрашивают о версиях случившегося. Не знаю! Мы делали все, что могли, чтобы пожара не случилось. Но в жизни бывают разные ситуации, которые я, как не технический человек, даже представить себе не могу.
– Несколько дней назад вы ушли с поста руководителя института. Каково сейчас ваше положение в ИНИОНе?
– Я избран ученым советом ИНИОНа в минувший вторник научным руководителем института. Я уже не занимаюсь финансовыми, плановыми, хозяйственными вопросами, персоналом. Я занимаюсь только научным процессом. Это новая должность для нашего института, а в других научных учреждениях она есть. Например, в Высшей школе экономики в Москве: ректор Ярослав Кузьминов, а научный руководитель – Евгений Ясин.
– А кто возглавил институт вместо вас?
– Доктор политических наук Дмитрий Ефременко – я был, кстати, консультантом на его докторской работе. Он работает в ИНИОНе больше 10 лет, окончил истфак МГУ, много ездил по миру. В общем, знающий, образованный, культурный человек.
– Вас поддерживает коллектив института?
А у нас как-то... Ну, написали какие-то слова сочувствия, вот и все...
– Коллектив меня поддерживает полностью, на сто процентов! Я уже говорил в нескольких интервью, что меня разочаровала за эти три месяца позиция российского общества. Не государства, а общества, которое не встало на нашу защиту. И когда эта презумпция виновности все время сквозит... Отдельные (может быть, лучшие) люди всячески за нас, за меня, но я сам был бы гораздо активнее, если бы в беду попал какой-то другой институт и другой директор. А тут как-то я не получил той поддержки, которой ожидал от коллег-академиков... Впрочем, я имею в виду не только научное сообщество, но и вообще, в широком смысле слова, русскую интеллигенцию. В конечном счете, ИНИОН – это не последнее учреждение для русской науки, культуры, образования. Причем говорят в последнее время только о библиотеке, но мы все-таки научно-исследовательский институт, мы издательство, у нас огромные базы данных, мы образовательный центр, мы площадка для многих конференций, ну и так далее.
Совсем недавно я вернулся из Германии, вместе с Ефременко нас приглашали по линии МИДа знакомиться с опытом противопожарной борьбы в библиотеках. Очень интересно и поучительно! Когда сгорела библиотека Анны-Амалии в Веймаре – ущерб оказался еще больше, чем у нас, так чуть ли не вся Германия встала, во главе комитета был тогдашний президент страны, ему помогал нобелевский лауреат Гюнтер Грасс. А у нас как-то... Ну, написали какие-то слова сочувствия, вот и все...
– Чем вы это объясняете?
– Я не знаю... Видимо, мы слабое общество. Не всегда мы с сочувствием относимся друг к другу.
– В какой степени удалось уменьшить ущерб от пожара? Что сейчас, собственно, в институте происходит?
– Заканчиваются работы по вывозу элементов, которые разрушены безвозвратно. Это тяжелейшая и опаснейшая работа. Весь "сухой фонд", – книги, которые не сгорели, – вывезен в другие места. В хладокомбинаты вывозится намокшая после пожара литература. Пожарные работали не пеной, а водой и сильно намочили книги. Решается вопрос, как будем сушить намокшие книги, которые после холодильников будут возвращаться в институт. Издательство продолжает работу – все, что издавали, мы издаем. Каталоги спасены, что очень важно. Часть здания, которая выходит на Нахимовский проспект, видимо, уже не подлежит восстановлению. В той части здания, которая выходит на Профсоюзную улицу, восстановительные работы продолжаются.
– Юрий Сергеевич, вы боитесь суда?
– Процитирую поэта: "Когда вверх тормашками катится и бьется в падучей судьба, не надо страшиться и каяться, бояться тюрьмы и суда". Знаете, кто это написал? Юлий Маркович Даниэль, – сказал в интервью Радио Свобода академик Юрий Пивоваров, до минувшего вторника –директор Института научной информации по общественным наукам.
