Европейский суд по правам человека признал сегодня допустимыми для рассмотрения большую часть жалоб пострадавших в результате захвата террористами школы в Беслане в сентябре 2004 года. Мотивированное постановление по этим делам, как сообщается в пресс-релизе суда, будет объявлено позднее. Решение вынесено по семи жалобам, объединившим обращения 447 россиян. В ходе рассмотрения суд исключил из числа заявителей четырех человек и признал неприемлемыми претензии еще 51 пострадавшего.
1 сентября 2004 года произошла одна из самых страшных трагедий в современной России: в городе Беслан республики Северная Осетия боевики захватили в заложники более 1200 учеников и учителей школы №1. В результате террористического нападения и последовавшего затем штурма погибли 334 человека, 186 из них – дети, более 800 получили ранения. Ответственность за теракт взял на себя один из лидеров чеченских боевиков Шамиль Басаев.
Пострадавшие в результате теракта и родственники погибших заложников считают, что объективного расследования тех трагических событий так и не произошло. Обстоятельства гибели большого числа людей, ставшие известными во время суда над единственным оставшимся в живых террористом, Нурпашой Кулаевым (в 2006 году приговорен к пожизненному заключению), по мнению потерпевших, свидетельствуют об ошибочных и, возможно, преступных действиях должностных лиц.
В 2007 году, вскоре после принятия Государственной думой России постановления об амнистии в отношении лиц, совершивших преступления в период проведения контртеррористических операций в Южном федеральном округе, было прекращено дело в отношении руководства Правобережного РОВД Беслана. Милиционеров обвиняли в преступной халатности, следствием которой стал беспрепятственный захват школы террористами. В халатности обвиняли и руководителей Малгобекского РОВД Ингушетии, которые, по мнению следствия, не предприняли должных мер для выявления лагеря террористов, захвативших школу. В 2007 году милиционеры были оправданы.
Спустя пять лет после этих событий, в апреле 2012 года, Европейский суд по правам человека коммуницировал семь жалоб о нарушении Россией права на жизнь и права на эффективные средства защиты в связи с действиями и бездействием властей до, во время и после захвата заложников в школе №1 города Беслана 1 сентября 2004 года. Это дело, объединившее обращения 447 заявителей, получило условное название: "Тагаева и другие против России и 6 других жалоб" (Tagayeva and Others v. Russia and 6 other applications).
О сути обращений в Европейский суд по правам человека и надеждах, которые возлагают на решение страсбургских судей заявители, в интервью Радио Свобода рассказал член комитета "Матери Беслана" Теймураз Черджемов.
– Какие конкретно претензии к российским властям поступили от ваших доверителей?
– Обращение в Европейский суд, по существу, не отличается от нашей позиции, которой мы придерживались еще в процессе над Кулаевым. Мы считаем, что государство, в лице в основном правоохранительных органов, местной власти не обеспечили выполнение своего конституционного долга по охране жизни людей. Мы считаем, что органы предварительного расследования не пытались и даже не пытаются выяснить причины, в силу которых этим извергам удалось реализовать свои планы. Они не выяснили обстоятельства, которые способствовали совершению преступления: как стало возможным, что эта банда беспрепятственно проехала в Осетию? Был ли этот акт совершенно неожиданным, как тот же теракт на Дубровке? Все ли сделал наш штаб по освобождению заложников? Все ли, что было сделано, было оправданно и обеспечивало спасение заложников?
Задолго до теракта из центральных правоохранительных органов России, в том числе из МВД и ФСБ, поступало много предупреждений
И мы считаем, что власти не приняли всех возможных мер по предотвращению самого теракта и не приняли всех мер для того, чтобы, по крайней мере, минимизировать те страшные последствия, которые наступили. Дело в том, что задолго до теракта из центральных правоохранительных органов России, в том числе из МВД и ФСБ, поступало много предупреждений в адрес республиканских властей. Это были предупреждения о том, что осложняется обстановка на Северном Кавказе, что активизируются террористические группировки и течения. То есть сначала речь шла об общих предупреждениях. Но уже в августе шли предупреждения вплоть до того, что ожидается совершение теракта по буденновскому варианту, с захватом заложников. И поступили конкретные указания органам МВД – усилить охрану общественных мест, где скапливаются люди, предприятий, школ...
Буквально расписаны были эти указания, их надо было только выполнять. Несмотря на все эти предупреждения, местные власти, МВД, ФСБ, Антитеррористическая комиссия, которую возглавлял Дзасохов, формально приняли какие-то красивые решения, но ничего не сделали. А сделать могли, и для этого были и силы, и средства. Так что этот теракт не был неожиданным. Там десятки телефонограмм было с указаниями принять меры по предотвращению терактов и так далее.
Во время самого теракта так называемый штаб по спасению заложников, на наш взгляд, представлял собой очень неорганизованную контору, которая ничего не сделала для спасения заложников. Она наблюдала за развитием ситуации, которую вели боевики, террористы, вот и все. Например, они обманывали людей, сколько заложников было, и этот обман потом они сопровождали разными объяснениями, неумными и неуместными совершенно. Они обманывали, говоря, что террористы не выходят на связь, а мы указываем в своем обращении к Европейскому суду, что террористы сами требовали встречи, сами шли на переговоры, а наши от переговоров отказывались.
Мы считаем совершенно неуместным применение властью танков, огнеметов, гранатометов
Мы считаем просто совершенно диким бездействием тот факт, что пожарные выехали на место пожара, когда зал уже начал гореть, спустя 2 часа 40 минут. Когда мы выясняли почему, нам ответили: "ФСБ не дало указаний". Вот мы и возмущаемся, жалуясь в Европейский суд: с каких пор пожарным нужны чьи-то разрешения, кроме самого факта пожара? Мы считаем совершенно неуместным применение властью танков, огнеметов, гранатометов. Мы считаем и утверждаем, что они были опасны для самих заложников. Вот эти все обстоятельства и легли в основу нашего обращения в суд.
– Когда ЕСПЧ уже коммуницировал эту жалобу и направил ряд вопросов российским властям, удовлетворены ли вы были тем, как Россия оправдывала поведение своих чиновников и силовиков перед Европейским судом?
– Нет, конечно! Мы считаем это попыткой уйти от ответов на важные вопросы. Они писали: "власти принимали меры" или "принятые меры соответствуют нормативам". Они провели ситуационную экспертизу, которая установила, что действия властей были в рамках какого-то законодательства, административного или какого-то. Действовали, все, что могли, сделали – вот их ответы. Я сейчас даже деталей не помню, честно говоря, но нормальный юрист знает, что ситуационная экспертиза – это, по существу, правовая экспертиза, это экспертиза по вопросам, на которые должен отвечать следователь, суд, а не какие-то люди. Железнодорожники у них там в составе экспертов, какие-то чиновники, никому не известные люди отвечают на столь важные вопросы по такому громкому преступлению. Я считаю, что это попытка возложить на плечи неизвестных людей ответственность по вопросам, которые стоят перед расследованием.
Вот неизвестный Петров (фамилии я не помню), он говорит: "Оперативный штаб в Беслане действовал в соответствии со сложившейся ситуацией и в рамках действующего законодательства". На этот вопрос должен отвечать следователь, имело место правонарушение или не имело, имело место соблюдение закона или не имело. Это азы юриспруденции, а не какая-то неведомая комиссия из полуюристов, полуинженеров, бог знает еще каких чиновников.
– Тем не менее известно, что власти предпринимали попытки привлечь к ответственности хотя бы представителей правоохранительных органов, два процесса было в 2007 году: одних амнистировали, других оправдали...
– Там ничего законного не было, это была профанация привлечения к ответственности людей. Они стрелочников нашли в районном отделе милиции и всю ответственность возложили на них. Это что такое? Какую ответственность может нести начальник районного отдела милиции за то, что происходило после захвата школы, где руководили генералы ФСБ, генералы МВД? Что мог сделать начальник районного отдела милиции после захвата заложников? Может быть, они в чем-то виноваты, допустив этот захват, но, насколько мне известно по материалам дела, несравнимо большая ответственность лежит на тех, в чей адрес из центра шли предупреждения, требования, указания, и тех, кто эти указания не выполнял.
Все это было ложью, очковтирательством
Я даже могу напомнить такую деталь. 23 августа состоялось заседание Антитеррористической комиссии, это за неделю до теракта, и я цитирую вам местную газету, орган президента республики, где было написано, что осложнилась антитеррористическая обстановка, есть реальная угроза совершения теракта и так далее, и мы принимаем все возможные меры. И начинают перечислять, что штаб разработал специальный план противодействия террористам, что этот план предусматривает совместные мероприятия министерств и ведомств, что в штат МВД принято 125 специалистов по антитеррору, что приняты меры к охране школ и других мест массового скопления людей. Все так красиво!
А когда я в суде заявил ходатайство – истребовать эти документы, планы, поименный список этих специалистов, – нам ответили, что на имя суда прислали какую-то бумажку, что никаких документов, которые свидетельствовали бы о достоверности этой публикации, нет. Все это было ложью, очковтирательством. Наша власть и плюс там Яковлев был, полномочный представитель президента на юге России, вот он был на этом совещании. И ничего сделано не было! Народ обманывали. И так вот подставили всех.
– Помимо компенсаций, которые в таких случаях назначает Европейский суд по правам человека, чего еще ждут заявители от постановления ЕСПЧ?
– Мы ждем от постановления признания того факта, что российская власть в лице правоохранительных органов Северной Осетии виновна в том, что этот факт имел место, и она не приняла всех возможных мер к тому, чтобы предотвратить теракт, а потом минимизировать его последствия и спасти побольше людей. Вот наша позиция.
– А какими, по-вашему, должны быть последствия признания этого факта Европейским судом?
– Сегодня же все еще ведется расследование, а в процессе этого расследования погнали телегу впереди лошади. Уже в самом начале расследования органы прокуратуры России (тогда еще прокуратура вела, а не Следственный комитет) пришли к выводу, что никто из чиновников, никакая ветвь власти никаких ошибок не допустила, они ни в чем не виноваты. Если ЕСПЧ согласится с нами, мы вновь будем заявлять ходатайства по делу: Европейский суд считает, что власти виновны, и пожалуйста, разберитесь с этими фактами и обстоятельствами, на которые мы ссылаемся.
