"Вот уже пять месяцев прошло с тех пор, как сепаратисты взяли власть в Дебальцево и Углегорске, но разрушенные от обстрелов больницы там никто не восстанавливает, – рассказывает правозащитник Павел Лисянский, вместе с коллегами осуществивший мониторинг больниц на линии соприкосновения в Донбассе. – Самая плачевная ситуация, конечно, на той территории. Больницы никто не ремонтирует. Люди остались без квалифицированной медицинской помощи".
Восточная правозащитная группа, основанная Павлом Лисянским, осуществила проверку состояния более 30 медицинских учреждений на украинской и подконтрольной сепаратистам территории по просьбе немецкой организации "Кап Анамур" – для того чтобы выбрать несколько самых разрушенных в ходе боевых действий больниц и передать им финансовую и гуманитарную помощь. "Кап Анамур" работала во многих горячих точках: Косове, Сьерра-Леоне, Мозамбике, Судане, Афганистане и Чечне. По итогам мониторинга пока было решено отстроить Светлодарскую больницу, расположенную на линии фронта в 15 километрах от города Дебальцево, недавно оказавшегося под контролем сепаратистов.
Но в более плачевном состоянии находятся медицинские учреждения в самопровозглашенных ДНР и ЛНР, хотя, по словам Павла Лисянского, далеко не в каждом городе Донбасса приветствовались предложения правозащитников оказать необходимую помощь:
– Отдельные врачи рады, что есть возможность получить дополнительные медикаменты, потому что гуманитарные грузы, например, в Дебальцево доходят в очень ограниченном объеме. Хотя к сепаратистским властям мы не обращались. Не исключаю, что они могли бы и не согласиться на наше предложение. Хотя если брать глубже в тыл к сепаратистам… Например, в больнице города Красный луч наотрез отказываются сотрудничать. Как только слышат "Германия, Евросоюз", отвечают: "Не надо нам вашей помощи, нам Россия поможет, все нормально". И в других городах мы попадали на таких руководителей больниц, которые даже не спрашивают, чем мы можем помочь. Сразу говорят: "До свидания". В Луганске в областной больнице нашему представителю стали угрожать, что вызовут комендатуру. Он еле ноги унес.
Удивительно, что некоторые медицинские работники не думают о людях, а в первую очередь защищают свои политические амбиции. Человеку нравится, к примеру, Жириновский – и все, и не нужна помощь. Хотя лекарств нет и люди не могут получить медицинскую помощь. Зарплаты врачам на подконтрольной сепаратистам территории платят нерегулярно, врачи оттуда бегут – переводятся на украинскую территорию. Если речь идет о человеке с высокой квалификацией, который хочет, чтобы у него был медицинский стаж, медицинская практика, который хочет жить в правовом государстве, конечно, он переезжает на территорию под контролем киевского правительства. Остаются какие-то идейные врачи или просто кто не может выехать по своим причинам – то ли денег нет, то ли еще что-то. Поэтому, конечно, ситуация с квалифицированной медицинской помощью там острее.
У нас волонтеры могут приехать, помочь. Вот в Счастьинской больнице все окна волонтеры вставили. Мы едем в Дебальцево, в Углегорск – там никто ничего не вставляет. Хотя мы слышим по телеканалам, как Россия помогает, гумконвои и так далее, но две больницы стоят разрушенные. А в целых зданиях больниц живут родители с маленькими детьми, потому что остались без крыши над головой. Украина – это правовое государство, и через правозащитные организации можно достучаться до правительства, а там к кому обращаться?
– Поскольку мониторинг больниц проводился по обе стороны фронта, возникали ли у вас сложности при пересечении линии соприкосновения? Или у вас есть сотрудники, которые работают только на территории, подконтрольной сепаратистам?
– Мы все оформили согласно законодательству, у наших сотрудников есть пропуска. На подконтрольной сепаратистам территории мы, естественно, не афишируем, что проводим мониторинг. Как правило, мы это делаем в выходные, так как в это время количество проверок уменьшается и у нас с пересечением линии соприкосновения проблем нет. Хотя бывает, что наши сотрудники заезжают с территории Украины, а выезжают через территорию России. Так иногда бывает безопаснее. Хотя наши сотрудники в основном имеют прописку в Луганской и Донецкой областях: когда они едут на ту территорию и у них проверяют паспорта, естественно, вопросов не возникает. Только однажды наш сотрудник был арестован комендатурой города Торез, когда делал фотографии больницы. Его удалось выкупить. Приехали родители и договорились, чтобы его освободили. Ему запретили покидать пределы "республики", чтобы иметь возможность вызвать его на допрос, но ему удалось убежать через Россию.
– До начала военных действий у вас было несколько представительств в разных городах. Как сейчас осуществляется помощь жителям Донбасса?
– Когда Дебальцево был территорией Украины, у нас было три приемные – в Дебальцеве, Углегорске, Светлодарске. Туда обращались люди, мы им помогали: занимались эвакуацией, правовыми консультациями. Летом мы активно участвовали в раздаче гуманитарной помощи. Сейчас у нас есть офис в Лисичанске, в Луганской области, и в основном речь идет о бесплатной юридической консультации, сопровождении в судах, помощи внутренним переселенцам, иногда нам удается помогать им с трудоустройством.
– Наибольший поток переселенцев пришелся на основную фазу боевых действий, прошлым летом и осенью, зима этого года. Сейчас количество переселенцев увеличивается или уменьшается?
– Бегут. С тех территорий бегут. Понимают, что уже прошло больше года, а ни конца ни края не видно. У многих закончились финансовые запасы, которые помогали там жить. Поток с февраля этого года увеличился. Как правило, приезжают и просят помощи с трудоустройством. Иногда просят помочь с переоформлением пенсии.
– Пенсионеры, видимо, самые активные участники этой миграции, поскольку, по нынешним законам, должны зарегистрироваться на подконтрольной Украине территории, чтобы получать государственные выплаты. Сепаратисты заявляют, что тоже начали выплачивать пенсии. Получается, что теперь пенсионеры могут получать деньги и там, и там?
– Такие случаи, конечно, есть. Сепаратисты оформляли пенсии всем, пользуясь списками 2014 года. И тех, кто получает деньги и там, и там, – процентов 40. Это не секрет. Но можно ли это называть выплатой пенсий? Речь фактически идет о непризнанных республиках, и, если туда завозят деньги, их просто берут и раздают. Юридического обоснования, что в "ЛНР" или в "ДНР" выдают пенсии, нет никакого. У людей там сейчас нет работы, нет дохода, и они просто берут эти деньги и на эти деньги живут. Они начали еще и психологически подстраиваться, говорят, что "это возмещение морального ущерба за то, что тут натворила Россия". Так и говорят, – рассказывает Павел Лисянский.
