В норвежском городке Сельюр, известном мифическим змеем Сельмой из соседнего озера, появилась первая в мире школа викингов. Основанная любителями под покровительством здешнего вуза, она обучает 14 студентов (9 юношей и 5 девушек) старинным северным ремеслам, включая кузнечное и ткацкое. Организаторы программы считают, что спрос на культуру северян в наше время стремительно растет, о чем, среди прочего, свидетельствуют популярные сериалы, вроде фантастического “Игры престола” и вполне реалистического “Викинги”.
– Викинг, – объяснил мне рыжий и могучий Эггерт Йохансон, – это не национальность, а глагол, хобби, позволяющее, когда нет дел дома, путешествовать в дальние края, знакомиться с местными жителями и убивать их.
По профессии Эггерт был скорняком. Кроме того, он искал Грааль в центре Исландии, подозревал в соотечественниках потерянное колено Израиля и объезжал коней из собственных конюшен, но только летом, потому что зимой представлял на миланском дефиле придуманные им платья из лососевой кожи. Ярый защитник природы, Эггерт умел ею пользоваться и шил из тюленьих шкур непромокаемые сапожки.
– И ради этого, – ужаснулась за обедом соседка-американка, – вы убиваете тюленей?
– Нет, мэм, – вежливо ответил викинг-скорняк, – я делаю это из удовольствия.
В этом ответе можно увидеть выпад фронды. Ведь север – диссидент культуры. Это – единственная альтернатива Югу. Снизу к Западу вел шелковый путь цивилизации, сверху проникало варварство. И каждый раз, когда наша история, избалованная пластичной античностью, уступала грубому соблазну Севера, как это было с арийскими домыслами нацистов, она горько жалела о своем падении. Но искус приходит снова. Нам, как магнитной стрелке, не избавиться от Севера, потому что там родилась эстетика, которая со временем стала нашим этикетом.
Саги северян отличала лаконичная недоговоренность, ироническая недосказанность, повествовательная нейтральность, общая сдержанность красок. Северная практика умолчания напоминает тот столь уместный в высоких широтах айсберг, которому подражал Хемингуэй, голливудские ковбои и подростки, выросшие, как я, на Аксенове. Эстетический идеал смешался с этическим и стал школой жизни. Я сам в ней вырос, еще не зная, что правильный диалог можно найти не только в "Великолепной семерке", но и в сагах.
– Сколько тебе лет, исландец?
– Восемнадцать.
– Ручаюсь, что других восемнадцати ты не проживешь.
Женщины в сагах признаются в любви, как это могла бы сделать Брет Эшли: "Он высок ростом и кажется мне красивым". Мужчины напоминают Атоса: "Из всех людей Халльдора было труднее всего испугать или обрадовать”. И, конечно, никогда мы не услышим ободряющий или осуждающий голос автора. Эта искусно избегающая орнамента словесность возвела простоту в прием, создавая эффект путем вычитания – как у Кафки. Во всех сагах мне встретилась лишь одна метафора, и она ему бы понравилась: викинг “был обременен виной, как можжевельник иглами".
Даже дойдя до сверхъестественного, на Севере не повышают голоса, зная, что только та фантастика заслуживает права на литературную карьеру, которая рождается из знакомого и неузнаваемого.
В учебнике скальдов, который написал самый известный из них, Снорри Стурлусон, можно найти лучшие образцы такого мышления. “Злая кручина наполовину синяя, а наполовину – цвета мяса” – говорит он в одном месте и “Как ни силен ветер, никто не может его увидеть” – в другом, а в третьем Снорри описывает, как Тор бесславно борется с дряхлой бабой, оказавшейся старостью.
Северные боги ничуть не хуже южных, хотя в них есть архаическая неотесанность. Сегодня, однако, поклонники Нью-Эйдж предпочитают ее лакированным олимпийцам, изувеченным той болонской школой, что изображала всех кумиров на одно лицо – от Аполлона до Сталина.
Увернувшись от истории, асы "Эдды" сохранили индивидуальность – смертную, корявую, ущербную и завидно оригинальную. Про каждого можно рассказать анекдот. Хеймдалл слышит, как растет шерсть на овце. Богиня красоты Фрейя ездит на кошках и любит воинов – с поля боя ей достается половина убитых. Вторая идет Одину. Главный и мудрый, он на пирах ничего не ест, только пьет. И это естественно: в северном мире, живущем морем, вообще всё льется. Даже смерть тут жидкая. Она вливается в жилы павших, заменяя собой дух и кровь, как об этом сказано в "Беовульфе": "Покуда в сердце его не хлынула смерть потоком".
Спасти от нее в безнадежной религии варягов не может даже высшая мудрость. Об этом рассказывает история сотворенного из слюны богов сверхумного Квасира. Но и ученость не спасла его от страшной участи: Квасир захлебнулся в собственной мудрости. И это позволяет его считать патроном и мучеником интернета. И это, как показывает школа викингов, не единственный вклад северян в мифологию ХХI века.
