В Пекине в минувшие выходные неожиданно был отменен концерт единственной известной девичьей северокорейской поп-группы "Моранбон". О приезде этого музыкального коллектива в КНР писали еще за много месяцев до самого события и китайские, и северокорейские СМИ – как о важнейшем мероприятии, которое должно было продемонстрировать укрепление отношений между Китаем и КНДР. Что же произошло и какие возможные политические интриги, игры и даже яростные эмоции стоят за вроде бы рядовым – для людей западного мышления – сообщением об отмене обыкновенного концерта?
Малоизвестная ранее в мире поп-группа "Моранбон" оказалась в эпицентре международного скандала и стала темой для обсуждения в западных СМИ уже в силу того, что ее родина – Северная Корея. Говоря на такие темы, как будто возвращаешься во времена СССР, когда следует читать между строк. "Моранбон", наверное, самая популярная в КНДР женская поп-группа, похожая на большой ВИА советских времен, в которой играют на музыкальных инструментах, поют и танцуют лишь специально отобранные, по слухам, лично самим северокорейским диктатором Ким Чен Ыном, очень красивые девушки, одного роста и с одинаковыми фигурами и нежными яркими голосами. Они носят либо народные костюмы, либо эстрадные платья, часто меняют наряды, среди которых бывают, по северокорейским меркам, откровенно вызывающие.
Выступления "Моранбон" – большое шоу в стиле поздних советских времен, с обилием разноцветных ритмически мигающих ламп. И именно такого рода представления, с красивыми женщинами, мелодичной музыкой и т. д., до сих пор очень популярны и в Китае, на них собирается больше зрителей, чем на рок-концертах. К первому выступлению же именно этой группы, по многим причинам, в Китае был большой интерес.
Но самое главное – фигура одной из солисток группы "Моранбон" Хен Сон Воль, ставшей очень знаменитой после того, как появились слухи о том, что Ким Чен Ын приказал расстрелять ее якобы "за неподобающее поведение". Хен Сон Воль считалась его любовницей, и когда северокорейский диктатор решил жениться на своей нынешней супруге Ли Соль Чжу, он, как полагали южнокорейские журналисты, таким образом "обрубил концы". Но Хен Сон Воль, к счастью, жива и здорова, выступает с концертами и сейчас приезжала в Пекин вместе с остальными участницами "Моранбон" – откуда им всем пришлось уехать всего за 3 часа до объявленного времени начала концерта.
Что же помешало его провести? Версий очень много. В числе маловероятных – побег одной из участниц группы, якобы попросившей убежища в посольстве Южной Кореи в Пекине, что вызвало понятный сильнейший гнев Ким Чен Ына. Однако если бы такое действительно случилось, скорее всего, имя этой девушки уже было бы всем известно. Еще одна версия – то, что Ким Чен Ын внезапно вспомнил, что концерт придется на тот период, когда в Северной Корее объявляется традиционный траур по его отцу Ким Чен Иру, умершему 17 декабря 2011 года. Однако, с учетом специфики КНДР, все выступления группы "Моранбон" согласовываются и утверждаются настолько заранее и на всех уровнях партии и правительства, что вряд ли никто в руководстве страны не вспомнил за все это время о таком совпадении.
Еще одна версия, опять же маловероятная, но зато смакуемая больше всего, – ревность Ким Чен Ына. Девушки группы "Моранбон" – официальное лицо Северной Кореи для внешнего мира. Они даже имеют ограниченное право общаться с прессой. Конечно, понятно, какого рода заявления они делают, но в Пекине к ним сразу после прибытия подходили и японские журналисты, и китайские. И якобы они так мило общались, что Ким Чен Ын, посмотрев какую-то запись их пресс-конференции или общения с журналистами, рассвирепел и возревновал – и приказал все отменить. Может быть, он по-прежнему любит Хен Сон Воль?
Но есть и две серьезных версий, и они взаимосвязаны. Первая, самая главная – гнев Пекина, разозленного недавним заявлением Ким Чен Ына о наличии у Северной Кореи водородной бомбы. Китай всегда раздражают любые ядерные испытания КНДР и ее попытки продемонстрировать свою военную мощь, тем более когда речь заходит о наличии ядерного оружия в ее арсенале. И это обстоятельство могло проявиться в том, какую делегацию китайские лидеры решили отправить на этот самый концерт.
И тогда вновь на передний план выходят обиды и эмоции северокорейского диктатора. Дело в том, что Ким Чен Ын, как пишут многие СМИ, настаивал, чтобы на концерте его любимой группы присутствовали первые государственные и правительственные лидеры Китая, чтобы туда пришел ни много ни мало сам председатель КНР и Генеральный секретарь ЦК КПК Си Цзиньпин, или, на худой конец, премьер Госсовета Ли Кэцян. Но китайские коммунисты, судя по всему, лишь пообещали, что на мероприятии будет присутствовать какой-то представитель Политбюро ЦК КПК, один из 25. Якобы даже этот вариант устроил Ким Чен Ына.
Но потом выяснилось, что смотреть выступление "Моранбон" придет всего лишь заместитель начальника международного отдела ЦК, что, судя по всему, Ким Чен Ыну уже показалось "потерей лица". Возможно, решение послать на такой концерт лишь одного неизвестного партийного чиновника невысокого ранга как раз и было связано с "несвоевременными" заявлениями Ким Чен Ына о наличии у КНДР водородной бомбы. С другой стороны, насколько можно представить себе психологию руководителей Коммунистической партии Китая, уже одного требования появиться на концерте, обращенного лично к председателю КНР или премьеру Госсовета, было достаточно, чтобы нанести им оскорбление – и заставить их принять соответствующие меры в ответ.
Очевидно, во всей этой истории Ким Чен Ына поставили на место, четко, хотя и не откровенно грубо, дали понять, кто он и на каком месте его видят в Пекине. Северная Корея иногда начинает себя вести "слишком активно", хотя и остается по-прежнему партнером Китая, во многом от него зависящим и очень опасающимся поссориться со "старшим братом" всерьез. В отношениях Пекина и Пхеньяна большую роль играет и то, что Ким Чен Ын совсем молод и не производит, видимо, на руководителей КПК по-настоящему солидного впечатления, в том числе и своими внезапно проявляющимися эмоциям. На которые в Восточной Азии всегда обращают внимание, хотя о них и не говорят, считая их любое публичное и привлекающее внимание общественности проявление крайне дурным тоном.
