Одно из крупнейших научных издательств в мире, SpringerNature (возникшее в прошлом году после слияния Springer Science+Business Media и издателя журнала Nature, Nature Publishing Group), обещает увеличить число публикаций российских ученых в индексируемых научных журналах в два раза к 2020 году – примерно до 100 тысяч статей ежегодно.

Радио Свобода поговорило с автором инициативы 100К20, официальным представителем SpringerNature в России Маттиасом Айхером и расспросило его о том, что мешает российским исследователям активно публиковаться, следует ли Springer указам Путина и зачем ученым содержать коммерческие издательские дома.

– Расскажите, пожалуйста, как издательский дом может помочь российским ученым увеличить количество публикаций?

Вообще-то Springer был в России еще с царских времен, так что мы помогаем российской науке уже больше ста лет. Почти половина из всех статей российских авторов, которые попадают в платформы Scopus или Web of Science, публикуются через Springer. Но у нас возникла идея запустить проект не только пассивной, но и активной помощи. Посмотрите, сколько публикаций из России появляется в мировых платформах – это около 45–50 тысяч в год, и относительного роста по сравнению с другими странами в последние 10 лет практически нет. Мы считаем, что за пять лет Россия способна совершить скачок в два раза, поэтому наш проект, который был начат в конце прошлого года, получил название 100К20 – 100 тысяч публикаций в 2020 году. Что для этого нужно сделать? В первую очередь, конечно, есть проблема с языком. Это, кстати, быстро поняли китайцы, что нужно ученым помогать с языком, что нужно редактировать статьи на английском языке, что в это нужно дополнительно инвестировать. Второй момент – это формат статей. Публикации очень часто отклоняются потому, что были написаны в неправильном формате. Чтобы эти проблемы решить, мы делаем авторские мастер-классы, объясняем, как писать научные статьи в формате, который принят в западных научных журналах. Мастер-классы, обучение, активная помощь в публикации в наших журналах и книгах, в сборниках конференций, это и есть основные элементы проекта.

– Вы считаете, что основной причиной низкой публикационной активности российских ученых является плохое знание английского языка и неумение правильно написать статью, и если с этим разобраться, количество публикаций вырастет в два раза?

– Ну, это основные проблемы. Стоит еще упомянуть, что есть хорошие российские журналы, которые пока не входят в индексирование международными платформами, как Scopus или Web of Science, и над этим мы тоже работаем, это то, что поможет ускорить рост.

– Мне казалось, что за редким исключением сильные молодые ученые, способные написать хорошую статью, обычно не испытывают больших проблем ни с языком, ни с редактированием, в конце концов, обычно им может помочь с этим научный руководитель.

– На самом деле, мы видим много статей очень высокого, мирового уровня, которые отклоняются по формальным причинам. Особенно часто эта проблема проявляется в физике. Я не сомневаюсь, что, если вести работу с английским языком и форматированием, мы будем публиковать в два раза больше.

– Ваш проект очень удачно соотносится с интересом к библиографическим показателям, который проявляют российские чиновники, в первую очередь Министерство образования и науки. В 2012 году слова о росте доли российских публикаций в базе Web of Science попали даже в указы президента Путина. Есть связь между запуском вашего проекта и интересом российских научных администраторов к этой теме?

– Ну конечно. Половина статей, которые индексируются в Scopus и Web of Science, публикуются через журналы Springer. Это очень-очень важно, что президент Владимир Путин сказал [о необходимости увеличить долю публикаций], и мы, естественно, идем в этом направлении. Мы самое большое издательство, публикующее статьи по системе open access (открытого доступа. – РС). И именно open acсess поддерживает идеологию президента и министра образования об увеличении видимости, заметности российской науки в мире. Что значит open access? Это когда статья публикуется за деньги, но затем распространяется для всех подписчиков бесплатно, она автоматически открыта на всех индексируемых платформах. Тенденция такова, что авторы и издательства все больше переходят с классической системы на open access. У нас сейчас около 400 open access журналов, мы лидеры по этому показателю, тогда как у издательства Elsevier очень маленькая доля журналов этого типа. Open аccess журналы тоже индексируются и в Scopus, и в Web of Science, автор может выбирать, в какой из них отправить статью, пройти рецензирование, peer-review (коллегиальный обзор), заплатить, и тогда его статья будет опубликована и проиндексирована.

– Сколько примерно это стоит?

– Это примерно от 1500 до 3000 евро, такой уровень цен у всех издательств.

– Эти деньги платит университет или институт, где работает ученый?

– Да, обычно так, хотя это может быть и сам автор. Главное, что такова новая тенденция – услуги издательства оплачивают те, кто публикует статьи, а не те, кто их читает. Исторически нашим главным клиентом был директор библиотеки, который решал, с какими издательствами будет работать университет. Но правильнее, если выбор делают авторы статей. В России пока это только-только начинается, и поддержать развитие этой тенденции – один из элементов нашего проекта 100К20. Сейчас мы обсуждаем [с российскими партнерами], как это реализовать на практике. Есть две успешные модели – это Великобритания и Нидерланды. И там на open access есть национальная подписка, то есть ученые могут публиковать свои статьи в таких журналах без ограничений за счет государственной программы. Любая статья публикуется в open access журнале автоматически.

– Если она проходит рецензирование?

– Естественно, да.

– Как вы, наверное, знаете, российские ученые в основном живут небогато, 1500 евро может быть их зарплатой за полгода, да и для большинства университетов это заметная сумма.

– Да, но если мы вспомним о программе, которую начал президент Путин, то сравнительно с затратами, которые идут на крупнейшие университеты, это достаточно маленькие деньги, а увеличение цитируемости это может дать значительно быстрее. Естественно, мы не говорим о том, что автор сам будет платить эти деньги. Это должно идти либо через какой-то фонд, либо через университет. Если мы сравниваем эти суммы с бюджетами, которые выделяются на программу 5-топ-100, то это сравнительно немного денег.

– А среди университетов, которые вошли в программу 5-топ-100, уже есть такие, кто купил подписку на open access публикации у Springer?

– Да.

– А какие, можете назвать?

– Пока мы не хотели бы назвать конкретные университеты, но такие есть.

– Я не раз слышал от представителей научного сообщества, что погоня за числом публикаций и цитированием – не самый адекватный способ оценить эффективность национальной науки, что это далеко не всегда обеспечивает качество исследований. Вы согласны, что такая проблема существует?

– Наша самая главная задача – поддерживать то качество публикаций, которое всегда было и есть в издательстве Springer, и мы очень много над этим работаем.

– А сама система open access не провоцирует снижение качества публикаций? Это ведь очень похоже на книги, которые авторы издают за свой счет.

– Действительно на рынке open access публикаций есть издательства, которые, к сожалению, не всегда внимательно следят за качеством контента, потому что хотят зарабатывать деньги. Но это не издательство Springer, мы дорожим репутацией. Одна из причин, по которой произошло слияние с Nature, – показать, что мы хотим быть не только самыми крупными, но и самыми качественными.

– В предварительном составе консультативного совета, создаваемого в рамках вашего проекта 100К20, есть несколько ректоров региональных вузов, есть президент РАН Владимир Фортов, но нет ни одного человека из академических институтов, которые традиционно являются основными поставщиками научных публикаций. С чем это связано?

– В первую очередь, состав еще далеко не окончательный. В совет уже вошел президент РАН Владимир Фортов, мы ведем переговоры с нашим самым близким партнером на протяжении уже почти 10 лет, это Российский фонд фундаментальных исследований, председатель его совета Владимир Панченко, вероятно, тоже войдет в наш консультативный совет. А через РФФИ мы сотрудничаем более чем с 350 институтами и университетами.

– Как вы считаете, реформы, проводящиеся в российской науке, в частности, реформа Академии наук, способны положительно отразиться на числе публикаций российских ученых?

– Да.

– То есть вы считаете, что российская наука развивается в правильном направлении?

– Да.

– Около года назад издательство Springer приостановило подписку на свои издания для российских научных организаций из-за задолженности в 890 тысяч евро, возникшей из-за обвала курса рубля. Вопрос тогда удалось достаточно быстро решить. Но стало известно, что в 2014 году годовая подписка на журналы Springer стоила 3,2 миллиона евро. Сейчас столько же?

– К сожалению, точную сумму я не могу назвать, но Россия платит за подписку примерно столько же, сколько один Калифорнийский технологический университет.

– Несколько лет назад авторитетный британский математик Тимоти Гауэрс призвал ученых в своем блоге бойкотировать журналы вашего конкурента, издательства Elsevier. Его аргументация была такой: ученые сами пишут статьи, сами их рецензируют и сами читают, а зарабатывают на этом крупные коммерческие структуры. Как вы можете объяснить, зачем нужно платить такие большие деньги издательским домам, если они даже большинство журналов выпускают в электронном виде?

– Ну, во-первых, я хочу еще раз повторить, что стоимость подписки для России в сравнении с другими странами достаточно низкая. Если разделить это на число научных сотрудников, которые имеют доступ к нашим журналам, получится около 20–30 евро в год. Что касается второго вопроса, почему мы должны платить издательству, если мы делаем всю работу, то я хочу заметить, что наша работа – это не писать статью. Наша работа – это проведение рецензирования, контроль.

– Но погодите, peer review, рецензирование, делают тоже ученые и опять же бесплатно для вас?

– Нет. Не всегда. Тут есть большие расходы, связанные с функционированием всей этой системы. Естественно, есть учёные, которые бесплатно делают peer review, но есть инфраструктура, которая за этим стоит. У нас работает 13 тысяч сотрудников, которые не работают бесплатно, у нас несколько десятков офисов по всему миру, у нас есть большой офис в Индии, который занимается только версткой. Это очень много работы, которую не сразу видно. Мы гарантируем, что статьи, принятые к публикации, действительно соответствуют нашему имени и бренду и, естественно, импакт-фактору журналов. И это все не так просто, как может показаться со стороны.

– Но почему не так просто? Вы сказали, что у вас большой офис в Индии занимается версткой, но ведь ученые обычно отправляют свои статьи в журнале в формате TeX, то есть, в сущности, уже сверстанными. На что идут эти 1500–3000 евро, которые автор платит для публикации по схеме open access?

– Почему open access стоит денег? Потому что, если автор платит за open access, тогда публикация бесплатна для подписчиков. Open access журнал бесплатны, издательство не получает дохода от читателей, а оно должно себя финансировать. В том числе поддерживать рецензирование, контроль качества, инфраструктуру. Если не будет платить автор, за подписку придется заплатить университету или какому-то фонду, так же, как фонд платит лицензию. Я считаю, лет через 20 подписок уже не будет, все журналы будут только open access.

– Раз уж мы заговорили о будущем, тот же Тимоти Гауэрс предложил абсолютно новый формат публикации научных статей: авторы выкладывают свои статьи в интернете, их коллеги рецензируют эти работы, учитывая, что издавать бумажные журналы больше не нужно, ученые могут обойтись без коммерческих издателей. Идею поддержали очень многие ученые. Вам не кажется, что лет через двадцать не будет не только платных подписок, а коммерческих журналов вообще?

– Я не думаю, что это возможно. Мы существуем больше 150 лет, набрали огромный опыт, наши журналы получили импакт-фактор, и это очень долгий путь, который придется пройти новым журналам. А самое главное, мы заинтересованы в развитии науки, и для этого очень важно поддерживать качество, которое мы можем обеспечить. Поэтому мы не особенно боимся этой новой модели. Она может найти себе место в каких-то тематических нишах, но в общем модель бесплатного издания не сработает.

– Я видел статистику, что на протяжении последних десятилетий крупнейшие научные издательства забирают все большую долю рынка, поглощая издательства поменьше. Вы недавно тоже пережили слияние. С чем связана такая тенденция к укрупнению?

– Такая тенденция существует давно и не только в нашей сфере, посмотрите хотя бы на автопроизводителей. К сожалению, это неизбежно, если ты хочешь оставаться лидером рынка, ты должен иметь самые главные и авторитетные журналы. Сложно оценить этот процесс в целом, но нам кажется, что решение о слиянии, которое приняли Springer и Nature, очень правильное, и мы скоро увидим отличный симбиоз между Springer, имеющим огромную инфраструктуру, и более нишевым издательством Nature, журналы которого имеют самый высокий импакт-фактор.