Зачем Россия заявила о выводе войск из Сирии и каковы будут последствия этого шага для страны, где идет многосторонняя война с террористической организацией "Исламское государство" и где недавно было заключено перемирие между режимом Башара Асада и вооруженной оппозицией? Зачем в Москву приехал президент Израиля Реувен Ривлин и собирается приехать госсекретарь США Джон Керри?

Свою версию происходящего предлагает Цви Маген, эксперт израильского Института проблем национальной безопасности, в прошлом военный, глава одной из израильских разведслужб, который в 90-е был послом Израиля в России. По его мнению, несмотря на заявленный вывод российских войск, поддерживаемый Москвой режим Асада сейчас находится вне непосредственной опасности:

– Сейчас он не может пасть, как он мог пасть до сих пор. Сейчас режим, по-моему, относительно стабилен, потому что основная часть его оппонентов – оппозиция – так или иначе согласилась на прекращение огня. Но имеется в виду, конечно, только западный регион Сирии. В этом регионе, который был под его контролем, теперь относительно спокойно.

– Антиасадовская оппозиция, которая согласилась на прекращение огня, всегда говорила, что не видит будущего Сирии вместе с Асадом. Если цели этих людей не меняются, то без поддержки России Асад в состоянии будет сопротивляться им в более далеком будущем?

– Без поддержки России будет не в состоянии. То, что я сказал, конечно, подразумевало ближайшее будущее с присутствием России. Будущее у Асада сложное, если он не найдет выхода из положения и если не будет поддержки. В любом случае, есть соглашение о перемирии, где речь идет о 18-месячном периоде, когда пройдут выборы и смена режима.

– Если говорить об "Исламском государстве", на борьбу с ним как-то оказывает влияние выход России?

– По-моему, это основная загвоздка. Россия сделала двусмысленное заявление: мы уходим, но остаемся. Это означает, что Россия никуда не уходит: они выводят определенную группу самолетов, не меняя расстановку на местности российских баз, российского присутствия. Специалисты, советники и прочие остаются. Это означает, что Россия присутствует на стратегическом и политическом уровне. Когда Россия заявила об уходе, то практически она заявила о прекращении своего участия в вооруженной борьбе, это, вероятнее всего, имеется в виду. И должно ли это кого-то тревожить – вопрос. Россия должна была воевать в Сирии с ИГИЛ, но она это делала очень ограниченно, деликатно, скажем так.

– Правильно ли я понимаю, что Россия не очень активно боролась с "Исламским государством", в основном боролась с антиасадовской оппозицией, а сейчас там перемирие, и, собственно, России особенно и делать нечего, и выход с этой точки зрения ничего особенно не меняет?

– Можно, конечно, и это предположение выдвигать, но я имел в виду другое: Россия громогласно заявляла о намерении участвовать в этой борьбе. Тогда что означает заявление об уходе? Это создает определенный вызов для оставшихся. Вопрос: кто будет участвовать? Идет международная война против ИГИЛ, и коалицию возглавляют США. Но там кипят страсти, задействовано очень много игроков: Турция и Иран, которые противостоят друг другу, курды, которые пытаются создать под шумок свое государство, и саудовцы. И еще много чего нагорожено, и кто с этим будет разбираться – непонятно. Асад разбираться не будет, без России ему там делать нечего. Еще добавим заявление России о поддержке концепции федерализации Сирии: иными словами, ее расчленяют и создают отдельные государства. Что будет с восточной частью, где находится ИГИЛ, на данном этапе якобы не наше дело. Кто будет воевать – не знаю. Вероятнее всего, Россия ждет, что к ней придут и предложат ей продолжить участие, и тогда она будет обсуждать вопрос цены.

– Какое влияние эти полгода оказывала российская группировка? Она была существенным игроком в конфликте? Она поменяла как-то радикально ход военных действий? И будут ли какие-то последствия, когда сейчас российские войска уходят?

– Россия все это время практически воевала с антиасадовской умеренной оппозицией. План России трехэтапный. На первом этапе Россия использовала ограниченный контингент против антиасадовской оппозиции, чтобы она села за стол переговоров. И это было достигнуто. Не по своей воле, оппозицию заставили, додавили, приволокли за стол переговоров. Это и есть то, что Россия делала все это время. Иногда для отвода глаз она отстреливалась по игиловцам, но это было так, несерьезно. На втором этапе был завершен переговорный процесс. А теперь начинается третий этап – борьба за восточные сирийские территории, против ИГИЛ, за создание нового регионального порядка. В результате двух первых этапов Россия сумела создать западное, или алавитское, образование, не хочу называть его государством, во главе которого ныне стоит Асад и где находится российский контингент войск. Это все, чем Россия занималась до данного момента.

Я не считаю, что Россия планировала этот экстренный исход, у нее были свои, другие планы. По-моему, это скоропалительное решение, оно было принято в последние две недели. И тут вопрос: ввиду каких причин было принято это решение? Очень может быть, что ввиду того, что Россия не получила требуемого от США. Например, Россия требовала от США отменить санкции, но санкции отменены не были. Несколько дней назад Обама объявил, что санкции продлеваются на год. Я фантазирую конечно, но ввиду этого Россия могла сделать такой ход, чтобы поставить американцев, НАТО перед новыми реалиями и вынудить их, так или иначе, согласиться на российские условия. Добавим к этому визит Керри в Москву, может быть, чтобы о чем-то договориться. Неплохое решение со стороны России, если это действительно так.

Есть те, кто считает, что Россия ушла, потому что просто кончились деньги. Это несерьезно. Или потому что она не договорилась с сирийцами, с иранцами. Да, есть там напряжение, но это несерьезно. А серьезно – это противостояние России и Запада, которое разыгрывается сейчас в Сирии, но это то же противостояние, которое разыгрывается и в Европе, и где получится. Согласятся или нет США на эти условия, я не знаю, но это кризис, мы сейчас в разгаре кризиса. Мы знаем, как в него попали, но не знаем, как из него выйти. Россияне – мастера создавать кризис и работать в кризисных условиях.

– Для Израиля это что означает?

– Вес Израиля таков, что многие участники конфликта хотят его на своей стороне: и турки хотели бы против России, и саудовцы очень хотели бы против Ирана. Россия считает Израиль серьезным игроком и предпочла бы, чтобы он остался нейтральным. И у Израиля нет своих интересов в Сирии. Единственное, что ему надо, чтобы его оставили в покое, чтобы Иран не распространял вооружения среди террористических организаций и чтобы террор не распространялся. Если эти условия будут соблюдены, мы готовы дружить со всеми. Израиль фактически проводит нейтральную политику. С Россией есть договоры. Во-первых, это был военно-тактический уровень, касающийся российских боевых действий на территории Сирии. Те же договоренности, между прочим, есть у России и с США, и с другими партнерами в регионе. Второе – это израильские стратегические интересы, чтобы не менять баланс в регионе, имеется в виду вооружение исламского терроризма, иранские намерения создать вблизи израильских границ террористические базы. Россия обещала, что она не будет этому содействовать.

Хочу напомнить, что президент Израиля находится в Москве, проводит встречу с Путиным, и я не исключаю, что обсуждается дальнейшее сотрудничество. Вероятнее всего, Россия гарантирует продолжение этой практики. Для Израиля это действительно угроза, если в Сирии создается блок, который включает Асада, Иран со всем, что он собой олицетворяет, "Хезболлы", плюс российская поддержка – это непосредственная и явная угроза. Израиль пытается этого не допустить, и, по-моему, делает это достаточно эффективно. Россия понимает его интересы и ведет себя осторожно.