Ну а если бы первым лицом РПЦ был джентльмен без малейшего изъяна и притом верующий в Бога, а вокруг него простиралась бы страна пристойного благополучия и свободы, и он сказал бы, что права человека не должны быть безбрежны, ибо безбрежны только права Господа, и далее по тексту известной проповеди патриарха Кирилла? “Сегодня мы говорим о глобальной ереси человекопоклонничества, нового идолопоклонства, исторгающего Бога из человеческой жизни, – сказал, напомним, патриарх. – И мы видим, как предпринимаются усилия во многих процветающих странах законом утвердить право любого выбора человека, в том числе и самого греховного”.

Ну вот. Представим себе, что это произнес не Кирилл, а воскресший и облачившийся в патриаршие ризы Сергий Радонежский? Не в эти самые, что видим сегодня, – эти он, человек со вкусом и верующий, отверг бы с кротким отвращением, – в другие, чуть ли не в рубище, но – в патриаршее рубище. Какими были бы отклики наших современников? Верующие почтительно с ним согласились бы и продолжили бы свою праведную жизнь и молитвы. Неверующие приняли бы эту речь спокойно-равнодушно: товарищ говорит то, что ему положено, – ничего опасного. Главное ведь – что его странная для них проповедь не будет иметь заметных дурных последствий: с уважением прав человека, по крайней мере, у нас в итоге не станет хуже.

Ну а если бы, в свою очередь, министром иностранных дел такой России был во всех отношениях положительный и тоже верующий в Бога прихожанин РПЦ и он с неподдельной скорбью объявил бы, как господин Лавров, что на Западе отношение к правам человека клонится "в сторону вселенского попустительства и вседозволенности" и что это "противоречит фундаментальным основам нашей культуры, которая базируется на православной религии"? Будь совершенно ясно, что, несмотря на такие речи, не отменяется петровский курс России, не утверждается идеология Третьего Рима, готового не допустить Четвертого даже ценой уничтожения жизни на Земле, – что в таком случае сказали бы религиозно и политически грамотные верующие и что – не верующие?

Первые были бы смущены. Им было бы трудно признать, что услышали они от министра как раз то, что должны были бы говорить и говорить сами, если бы не были людьми робкого десятка. Кто-то, возможно, заметил бы со вздохом: "Мы не столько трусливые, сколько, в духе времени, бездумные". А не верующие, но тоже религиозно и политически грамотные – что они? Они сказали бы, что человек просто напомнил о своем мировоззрении, о том, какое отношение к известным явлениям из него следует – отношение, конечно, сугубо личное. Сказали бы: вот он перед нами, серьезно к себе относящийся малый. Он смотрит правде в глаза. Христианский мир давно, строго говоря, не христианский, если был когда-нибудь таковым. Провозгласив веротерпимость, свободу совести и слова, отделив церковь от государства, сей мир смирился с тем, что отодвинутой оказалась и проповедь Христа. Словцо о человеческой природе, побуждающей двуногого жить, по возможности, в свое, а не в Господне, удовольствие, вставила бы и наука.

Но это если бы погоду делал спокойный, устоявшийся, уверенный в себе демократический капитализм. Он невозмутимо отделил бы в патриархе священника от политика, в министре – члена правительства от разговорчивого прихожанина РПЦ и… продолжил бы заниматься своими делами. В нынешней же России картина отчасти даже комичная. Демократ-православный осуждает священника за речи, железно подобающие его сану, – осуждает потому, что они служат укреплению режима. Демократ-атеист, в свою очередь, "из политики" не может прямо заметить своему соратнику-православному, что поп, конечно, приспособленец, но писание в данном случае не перевирает, тем более что оно намного старше и "прав человека", и "правового государства". Сдержанность такого атеиста можно понять: не дай Бог, нарвешься на толкователя – он кинется доказывать, что из Откровения вытекает обязанность РПЦ благословлять даже пригвождение либеральной мошонки к священным камням Красной площади. И попробуйте отмахнуться: "Да что мне за дело, что из чего вытекает? Ты покажи, где Христос говорит, что Его вообще нужно толковать. Наоборот, Он с печалью предвидит, что этим будут заниматься все кому не лень. Он учил жить, а не толковать Его слова. Любить друг друга призывал мужик, а не препираться!"

К месту или не совсем оказался на помине папа римский Пий IX с его энцикликой 1864 года. В ней папа объявил злым безумием свободу совести, вероисповедания, мысли, слова и прочие свободы, от которых может пошатнуться его престол. Кто сегодня сразу вспомнит, положа руку на сердце, как откликнулся на эту выходку католический мир? Кто решится с ходу рассуждать, как она повлияла на ход всемирной истории? Мы, со своей стороны, с тем добродушно-нежным чувством, с каким всегда думаем о Тютчеве как религиозном и политическом мыслителе, вспомним, что в русской культуре от той бури осталось его несбывшееся пророчество:

Не от меча погибнет он земного,
Мечом земным владевший столько лет, –
Его погубит роковое слово:
"Свобода совести есть бред!"

Анатолий Стреляный – писатель и публицист, ведущий программы Радио Свобода "Ваши письма"

Высказанные в рубрике "Право автора" мнения могут не отражать точку зрения редакции​