Руководитель благотворительной группы "Защита и помощь" Дмитрий Жданов родился в колонии-поселении, где отбывала срок его мать. Потом Дмитрий попал в коррекционную школу-интернат с диагнозом "олигофрения". Несколько лет назад он получил тяжелую травму позвоночника и сейчас передвигается только в инвалидной коляске. Несмотря на все трудности, Дмитрий работал, учился и помогал другим сиротам отстаивать свои права, добиваться получения жилья и находить работу. Недавно 23-летний Дмитрий сделал камингаут на своей странице в социальной сети "ВКонтакте". После этого молодой человек получил множество оскорбительных комментариев от людей, которых он считал своими единомышленниками, был вынужден закрыть благотворительный проект и уйти из дома. Правозащитник рассказал Радио Свобода, как столкновение c гомофобией стало для него самым тяжелым испытанием в жизни.

Мать Дмитрия была осуждена за убийство человека. Отца Дмитрий никогда не видел. Он появился на свет в колонии-поселении в Можайске, потом его стали переводить из одного детского дома в другой. Перед поступлением в первый класс Дмитрия отправили в общеобразовательную школу-интернат. Через год перевели в коррекционную школу-интернат №62 Москвы с диагнозом "олигофрения".

"Большинство учеников нашей школы страдали от психологических проблем, педагогической и социальной запущенности. Олигофренами и дебилами мы не были, просто системе так удобнее работать с детьми-сиротами", – рассказывает Дмитрий. Диагноз "олигофрения в стадии дебильности" часто ставят воспитанникам детских домов без должных оснований. Такой диагноз лишает детей возможности учиться на общих основаниях, но позволяет сотрудникам сиротских учреждений получать от государства дополнительные деньги.

Дмитрий решил: он докажет себе и своим друзьям, что они способны на большее. Немногие педагоги школы-интерната №62 поддержали это желание. "Учитель математики занималась с нами дополнительно в свободное время. На свой страх и риск, потому что директор нашей школы была против. Большинство учителей строго следовали программе и за любую шалость отправляли нас на три месяца в психиатрическую больницу. Для этого не нужно было получать в письменной форме разрешение у психиатра. Наши учителя не были злыми людьми, они следовали инструкции. Их интересовала отчетность и хорошие отношения с начальниками, а не наше будущее. У "олигофренов" вариантов было немного: шесть примитивных специальностей. Например, в качестве профессиональной подготовки нас два года обучали гладить воротники и клеить коробки", – рассказывает Дмитрий.

Он пытался учиться самостоятельно. Много читал, особенно русскую классику, ставил с одноклассниками спектакли. "У большинства детдомовцев один путь – пополнить число маргиналов, о которых сообщают в полицейской хронике. Я понял, что хочу для себя, своего брата, одноклассников и всех сирот другую жизнь. Первый раз я попытался защитить наши права, когда учился в пятом классе. Девочки жаловались, что одна из воспитательниц бьет их головой об унитаз, потому что они пользуются косметикой. Кроме того, воспитательница воровала наши карманные деньги. Тогда я попросил одну из девочек, которую воспитательница постоянно била, поговорить с ней на эту тему и записать разговор на диктофон. После этого мы устроили собрание и попросили воспитательницу на него прийти. Мы дали ей прослушать диктофонную запись, прочитали вслух статьи из Уголовного кодекса, которые она нарушила. Предложили прекратить избивать девочек и вернуть наши деньги.

Воспитательница убежала от нас в слезах. Меня вызвали к директору интерната и хотели отправить в психиатрическую больницу, но я сбежал и несколько дней жил у матери одной из воспитанниц нашего детдома. Потом вернулся. Воспитательница больше никого в нашем интернате не била. Она вела себя с нами очень вежливо и приносила чеки за покупки. После этой победы ребята признали меня лидером и стали мне доверять", – рассказывает Дмитрий.

На выпускном вечере классу Дмитрия спонсоры подарили большие телевизоры. Ребята оставили коробки с телевизорами в школе и уехали на летний отдых. Осенью директор отказалась отдавать выпускникам технику и пригрозила, что тех, кто будет задавать вопросы, отправит в психиатрическую больницу. Дмитрий рассказал об этом журналистам, после этого телевизоры вернули. Правозащитная деятельность Дмитрия нравилась далеко не всем выпускникам детских домов. Именно этим Дмитрий объясняет трагедию, которая произошла с ним в 2013 году.

После выпуска из интерната Дмитрий переехал вместе со старшим братом в квартиру матери. Дмитрий пошел учиться на повара, а его брат Илья – на столяра. Брат постоянно помогал продуктами своей бывшей однокласснице. Однажды он в очередной раз поехал домой к девушке. У нее в гостях были бывшие детдомовцы, они попросили Илью купить им водки. Он отказал, тогда молодые люди очень сильно избили Илью. Они звонили Дмитрию и рассказывали, как издеваются над братом. Дмитрий вместе полицейскими поехал спасать брата. "Полицейские стучали в дверь, им не открывали. Сделать полицейские ничего не могли, говорили, что у них нет ордера. Когда мы все-таки вошли, в квартире везде была кровь, так сильно они избивали Илью", – рассказывает Дмитрий. Илья очень сильно пострадал, долго лечился в больнице и выжил. Дмитрий пытался добиться возбуждения уголовного дела. В полиции ответили: нет состава преступления.

"Я думаю, они избили брата из-за моей благотворительной деятельности. Не всем нравилось то, что я выбился из общей массы и помогаю другим. Садисты остались на свободе. Я пришел в отчаяние от этой несправедливости. В этот момент никто не смог меня поддержать, и я прыгнул с пятого этажа. Очнулся в больнице. Я сломал позвоночник. С тех пор передвигаюсь на инвалидной коляске, мне постоянно больно, но я остался, слава Богу, жить", – рассказывает Дмитрий.

Сразу после выпуска из интерната Дмитрий организовал движение "Защита и помощь". Особенно часто к нему обращались сироты с жилищными проблемами. "Выпускникам детдомов сложно получить квартиру от государства. Если сироте все-таки дали жилье, его начинают "пасти" риелторы: спаивают, обманом подсовывают дарственные или без всяких юридических оснований вселяются в квартиру сироты, а его выгоняют на улицу. Мы помогали ребятам противостоять мошенникам, привлекали юристов", – рассказывает Дмитрий.

Он помог своей бывшей однокласснице Наталье Воронковой, инвалиду 2-й группы, избежать пожизненного содержания в доме престарелых. Наташа была очень маленького роста, поэтому ее хотели отправить в специализированное учреждение. Дмитрий с помощью журналистов предал эту историю огласке. Наталья получила однокомнатную квартиру. Неоднократно движение "Защита и помощь" проводило публичные акции с целью обратить внимание на многочисленные жилищные проблемы выпускников детских домов. В ноябре 2015 года бездомный сирота Александр Сидоров устроил пикет рядом с Мавзолеем Ленина после того, как суд отказал ему выделить положенную по закону квартиру. Сидоров лежал рядом с Мавзолеем, укрывшись простыней с надписью: "Ленин, поделись жильем!". Сидорова забрали в полицию, а потом в психиатрическую больницу.

"Мне не нравится, как организована помощь сиротам в нашей стране. Детям дарят подарки, устраивают праздники и интересные поездки, но не готовят к самостоятельной жизни в очень сложном мире за стенами детского дома. Я уже давно понял: сиротам надо давать не рыбу, а удочку. Поэтому мы придумали проект "Трудёнок". Мы находили работодателей и работников из выпускников детских домов. Мы выступали гарантом качественного выполнения работы для заказчиков и своевременной оплаты для сирот. Сначала мы предлагали курьерские услуги и работы по уборке, потом увидели, что заказов становится больше, и решили расширить направление деятельности. Я был очень воодушевлен тем, как быстро развивается проект, но случилось то, отчего у меня опустились руки", – рассказывает Дмитрий.

Больше недели назад Дмитрий решил написал, что он – гей, на своей странице в социальной сети.

"Я занимаюсь благотворительностью и должен быть совершенно открыт и прозрачен, без тайн и скелетов в шкафу. Я с детства знал, что я – гей. Таким родился и буду всегда. Мой брат и близкие друзья не видели никакой проблемы в моей сексуальной ориентации. Конечно, я предполагал, что кому-то эта новость не понравится. Но после камингаута от меня отвернулись почти все: друзья, клиенты, сотрудники других благотворительных организаций. Писали, что геи не имеют права помогать другим людям, а мне надо уезжать из России. Многие работодатели сообщили, что больше не хотят сотрудничать с нашим проектом. Мне никогда не было так плохо. Я очень боялся, что сделаю с собой опять что-нибудь страшное. Я понял, что надо бежать из этого города, от этих людей. Мы с братом остановили проект "Трудёнок", взяли собаку, кошку и уехали из нашей московской квартиры. Сейчас я живу на природе и размышляю: хватит ли у меня сил двигаться дальше... Я первый раз столкнулся с гомофобией (в детском доме таких предрассудков не было). Я осознал, что дикая реакция моих коллег и знакомых – следствие того, что российская власть приняла закон о запрете гей-пропаганды и официально назначила геев врагами. Мне очень жаль, что наша страна выбрала такой страшный путь", – говорит Дмитрий.