Знаменитого телеведущего, бывшего директора телекомпании НТВ Евгения Киселева, давно живущего в Киеве, в России обвиняют в призывах к терроризму. Киселев рассказал в своем блоге, что в московскую квартиру его 88-летней тещи, где он прописан, пришли сотрудники спецслужб. В квартире был устроен обыск, однако ничего изъято не было.

"Какие бы угрозы ни звучали в мой адрес, какой бы грязью ни пытались меня облить, как бы ни пытались меня запугать – в Москве ли, в Киеве или где-то еще, я не намерен отступаться от своих убеждений. Я считаю, что Путин "вооружен и очень опасен". Вся его политика, внешняя и внутренняя, подчиненная единственной цели – удержать власть любой ценой, ведет Россию к катастрофе. Ее надо предотвратить", – пишет телеведущий в своем блоге.

Евгений Киселев ответил на вопросы Радио Свобода:

– Вы пишете, что не приезжали в Россию уже три года. Вы что-то предчувствовали, опасались репрессий или просто неприятно было приезжать?

– И то, и другое. С одной стороны, мне было действительно очень неуютно, и с каждым новым приездом становилось все неуютнее. Это, наверное, чувствуют только люди, которые не живут в России постоянно. Мне там каждый раз было все хуже и хуже. Наверное, люди, которые живут в России постоянно, не очень на это реагируют, а когда бываешь время от времени, с каждым новым приездом чувствуешь, что гаечки затягиваются, воздуха становится все меньше, а в какой-то момент я почувствовал: не хочу больше. Пусть у меня моя Россия останется в воспоминаниях. С другой стороны, сразу после того, как в Киеве победил Майдан, режим Януковича пал, а в ответ на это Россия совершила аннексию Крыма и началась истерика по поводу Украины, я понял, что там бывать просто небезопасно.

– Как возникло это уголовное дело?

– Есть такой персонаж, заседающий, как князь Дундук у Пушкина ("в Академии наук заседает князь Дундук"). В Совете Федерации заседает современный Дундук по фамилии Саблин, который возглавляет организацию под названием "Антимайдан". Дундук-Саблин написал письмо, которое было затем широко распиарено, в котором призывал Следственный комитет возбудить против меня уголовное дело в связи с моими высказываниями по делу Савченко. Меня спросили на одной из станций украинского интернет-телевидения, как я оцениваю действия украинских властей, всё ли украинские власти делают для ее освобождения, для ее обмена. Смысл моего ответа сводился к тому, что надо было пожестче действовать, потому что глядя на то, как жестко и беспардонно ведут себя с самого начала истории с Надеждой Савченко российские власти, украинские власти могли бы вести себя симметрично. После этого этот самый Дундук начал писать письма, а безумноватые ведущие, птенцы гнезда Добродеева, начали про все это шуметь в эфире государственного российского телевидения. Так что в каком-то смысле я был к этому морально готов.

– На обыск пришли с ордером, в котором было указано, что такое дело возбуждено?

– Меня там не было, там был адвокат моей жены. Как я понял, следователь показал ему постановление суда о проведении обыска, в этом постановлении указана и статья, по которой возбуждено уголовное дело. Формально были основания проводить обыск в квартире моей тещи, потому что я там зарегистрирован. Фактически это правовой беспредел, потому что любой грамотный юрист вам скажет: закон не должен вступать в противоречие со здравым смыслом и базовыми нормами нравственности и морали, если, разумеется, в России такие нормы остались, в России сейчас одни скрепы. А между скрепами и элементарными нормами морали и нравственности, существующими в цивилизованном обществе, дистанция огромного размера.

Крутились вокруг этой квартиры, об этом я тоже знал, какие-то типы, изображавшие из себя участковых полицейских, которые рассказывали консьержке в подъезде, что интересуются жалобами, которые поступают от соседей, на шум, гам, якобы гулянки, происходящие в этой квартире. А там живет только один человек – моя очень пожилая теща, больше там никого нет. Это явно были какие-то эфэсбэшные оперативники, которые под прикрытием проводили оперативно-розыскные мероприятия, кажется, так это называется на их птичьем языке. Они, я думаю, легко могли выяснить, что я там не живу и не бываю вообще. Служба пограничного контроля является частью ФСБ, эфэсбэшные следователи могли внутри своего ведомства по базе данных о пересечении гражданами границы легко выяснить, что границу я не пересекал много лет, что в России меня нет. К тому же я никакого секрета не делаю, вся Москва отлично знает, что я живу и работаю в Киеве, я не скрываюсь, не таюсь. Так что же устраивать обыск демонстративно? Понятно – чтобы напугать, устроить акцию устрашения. Кстати, только что человек совершенно другого замеса, бывший путинский друг, а ныне скрывающийся за границей сенатор Пугачев рассказал очень похожую историю, как к его бывшей жене пришли на дачу, где она живет, с обыском, все там перевернули, хотя она к нему вообще никакого отношения давно не имеет, тоже устроили акцию устрашения. А когда ее адвокат пытался возражать, его чуть ли не побили, добавляя: надо меньше в Европейский суд по правам человека обращаться.

– В случае Пугачева очевидно, что это не могло произойти без санкций Путина, и сам Пугачев об этом пишет. В вашем случае, как вы думаете, без его ведома стали бы это делать?

– Я не знаю. Мне бы не хотелось выглядеть человеком, который в этой истории надувает щеки, говорить: ах, какой я важный, что даже Путин прислал ко мне эфэсбэшников с обыском. Может быть, он не знает ничего, а может быть, знает. Во всяком случае мне от него в некотором смысле сюда в Киев привет передавали и не раз. Скажем так: он за моей работой, за моими публикациями в том числе в свой адрес следит, временами опосредованным образом свое недовольство выражает.

– Обыск был длительный и суровый, как они обычно это делают, бросали книги на пол?

– Я там не был, сказать ничего не могу. Знаю, что они ничего не взяли, ничего не унесли, ничего не нашли, и найти там было ничего невозможно. Теща моя, Эрна Шахова, дай бог ей здоровья, профессиональный литератор, много лет работала в издательстве "Художественная литература", была художественным редактором многих книг американской, шведской, норвежской классики на русском языке. Иногда посмотришь на полки в ее квартире, такое создается впечатление, что чуть ли не половина всей зарубежной литературы в 70-е, 80-е, 90-е, вышла при ее участии, Хемингуэй, Фолкнер, Ибсен… Наконец-то родина запоздало прислала благодарность в такой форме.

– Это потрясение для 88-летней женщины...

– Слава богу, что ее там не было, она была на даче. Возможно, кстати, эти, с позволения сказать, господа, увидев, что там никого нет, поняли: чего нам здесь стараться, физически отсутствует человек, которого надо до полусмерти напугать.

– Они взломали дверь? Как они вошли?

– Нет, дверь они не взломали, туда приехал адвокат жены с ключами. В пересказе это выглядело примерно следующим образом, что зашли, посмотрели, полистали книги, перебрали лежавшие на столе бумаги, документы, довольно быстро потеряли интерес к происходящему. То есть у меня сложилось впечатление, что с точки зрения практической отдачи они изначально на какие-то результаты и не рассчитывали, важно было произвести впечатление, важно было совершить акт устрашения.

– Любопытная деталь, что в качестве одного из понятых был человек из "Антимайдана"...

– Не знаю, из "Антимайдана" или из еще какого-нибудь эскадрона борьбы за государственный патриотизм, но явно такой ряженый казачок из завсегдатаев митингов в поддержку Путина, за "Крымнаш", которых мы регулярно видим в репортажах прокремлевских телекомпаний.

– Вряд ли можно сказать, что они добились своего и этим обыском вас напугали?

– Я с вами согласен, едва ли у них получится меня напугать, я не из пугливых. Но не хочу заниматься бессмысленной бодряческой бравадой. Я живой человек, мне немало лет, я совершенно не собираюсь потратить хотя бы часть из отпущенного мне свыше времени на то, чтобы заниматься бессмысленной борьбой и больше ничем другим. Это такая штука, которую по возможности нужно просто игнорировать.

С другой стороны, люди эти живут в каком-то другом мире, в мире, где нет понятия репутационных потерь, где главное – отчитаться перед начальником или проявить инициативу. Я разговаривал с одним московским адвокатом, который много занимается делами с политическим подтекстом, он сказал мне такую вещь: "Вы знаете, Евгений, на самом деле далеко не все громкие политические дела возбуждаются по команде свыше. Очень часто это инициатива снизу, такие стартапы амбициозных молодых сотрудников правоохранительных органов". Такие мелкие бесы в погонах, которые чувствуют: ага, вот подвернулось мне дельце, раздую-ка я его сейчас, да так, чтобы полстраны об этом говорило. Глядишь, звездочка на погонах добавится или прибавка к жалованию. Таких дел, говорит, огромное количество.

"Нечисть тонко чувствует конъюнктуру", – говорила моя покойная мама. Один из первых уроков, который она мне в жизни, когда я стал взрослеть, преподнесла: "Женя, нечисть тонко чувствует конъюнктуру, у нее обостренный нюх". Почувствовала конъюнктуру вся эта правоохранительная нечисть, что можно сделать себе карьеру на делах с политическим душком, и пошло-поехало. Далеко не факт, что по личному указанию Путина, Бастрыкина, Бортникова возбуждаются эти скандальные дела про гражданских активистов, оппозиционеров и просто критично настроенных граждан, которые расшаривают в сети какие-нибудь крамольные вольнодумные заметки. Нет, я думаю, что очень часто это революционное творчество масс, как сказал бы Владимир Ильич Ульянов-Ленин.

– Как вы думаете, это может в обозримом будущем закончиться или это ужас без конца?

– Мне кажется, это будет продолжаться до тех пор, пока Путин не уйдет в отставку или не отправится в мир иной. Я не верю в способность этого господина к внутреннему самосовершенствованию, я думаю, что он пойдет только по пути дальнейшего ужесточения. Да и кто ему поверит, если после всех громких политических дел, после Крыма, после ролдугинских офшорных виолончелей он вдруг начнет демонстративно цивилизоваться? На заседании экономического совета, когда возникла полемика между ним и Кудриным, он говорил про то, что до конца жизни будет бороться за российский суверенитет и независимость. Мне в его словах почудилось, что он уже думает о своем пребывании у власти в категориях "до конца жизни", он уже видит себя пожизненным правителем России. Нравится нам это или нет, но к этому нужно быть готовым. Получится у него или нет, закончится как с Каддафи или Чаушеску, кто же знает? В России всякое возможно. Я не думаю, что западные лидеры хотят с ним воевать. Мне думается, живут они с ощущением, что его надо будет терпеть.

Поверить в его способность к изменению курса, мне кажется, ни в Америке, ни в Германии, ни в Великобритании, ни где-нибудь еще уже никто не будет в состоянии. Думаю, что в лучшем случае скажут: ну что ж, вы решили смягчить курс? Хорошо, это приятно, будем иметь в виду ваши намерения. Но при этом выстраивать будут отношения с ним, как выстраивают отношения соседи или родственники с буйнопомешанным, у которого наступил период ремиссии, сегодня он себя хорошо ведет, а вдруг опять схватится за топор, за нож или начнет бить посуду.

Я вспоминаю себя и нас всех в конце 80-х, я помню, как сначала с недоверием, а потом с восторгом мы воспринимали нового генсека Горбачева. Как быстро затем развивались события. При этом мы, согласитесь, очень многого не представляли себе. Пришел Горбачев весной 1985 года, впервые показал себя во всей красе, во время поездки в Ленинград вдруг остановил кортеж, вышел в толпу народа, начал общаться, потом что-то еще. Потом начались невероятные, немыслимые перемены. А потом шесть с половиной лет понадобилось для того, чтобы Советский Союз прекратил свое существование. Никто не мог предположить осенью 1989 года, когда рухнула Берлинская стена, что через два года и Советский Союз начнет разваливаться. Даже в августе 1991-го, когда провалился путч в Москве, мало кто себе представлял, что Советскому Союзу осталось жить всего несколько месяцев. Я думаю, что очень многие по инерции полагали, что возможно сохранение СССР в каком-то новом виде, что будет какой-то союзный договор.

Поэтому, с одной стороны, говорят, в России надо жить долго, а с другой стороны, мы знаем, что в России очень многие вещи происходят очень быстро. 1913 год вспомните: 300-летие династии Романовых празднуем в обстановке патриотического подъема и единения православного народа с государем-императором, самодержцем всероссийским. Кто тогда мог подумать, что через пять лет Россия кровью умоется, а этого самого государя-императора как собаку расстреляют в подвале ипатьевского дома? Никто, конечно, не мог это представить. Мы сейчас тоже совершенно не представляем, что может случиться в России через каких-нибудь пять лет. Может быть, ничего, а может быть, такие произойдут перемены, что, вспоминая себя сегодняшних, мы через пять лет будем просто диву даваться: Господи, как же мы не могли предположить всего этого? Посмотрим.

– Если говорить о вашей частной ситуации… Вы и так не приезжаете в Россию, а теперь после обыска, уголовного дела, очевидно, до ухода Путина и не приедете уже?

– Это так, я с этим давно уже смирился. Вы знаете, есть такая латинская пословица: где хорошо, там и родина. Она кому-то, может быть, покажется циничной и антипатриотической, но вопреки тому, что говорят некоторые – "нельзя унести родину на подметках своих сапог", я считаю, что можно. Роман Гуль написал замечательный трехтомник "Я унес Россию". И я унес, моя Россия – это мои книги, мои воспоминания, мои фотографии, мои фильмы. Это телефоны моих друзей и родных, которым я всегда могу позвонить, слава богу, поговорить с ними обо всем, повидаться с ними где-нибудь еще, мир большой. А то, что сейчас там происходит, – это не моя Россия, это какая-то другая обезумевшая страна, с которой я себя не ассоциирую.