Иван Толстой: Разговор о новом, о прошедшем, о любимом. О культуре - на два голоса. Мой собеседник в московской студии - Андрей Гаврилов. Здравствуйте, Андрей!

Андрей Гаврилов: Добрый день, Иван!

Иван Толстой: Сегодня в программе:

Двухсотлетие со дня рождения Нестора Кукольника отмечено в Литве.
Русский Афон в рассказе Михаила Талалая.
О подражании Христу в современном мире – эссе Бориса Парамонова.
14-й Всеевропейский день национального наследия Монако оказался русским.
И, конечно, музыка. Андрей, какие записи вы принесли нам сегодня?

Андрей Гаврилов: Ну, сегодня, хоть вы этого и не сказали, Иван, мы как раз послушаем новые записи - фрагменты компакт-диска “Русский караван”, который только что вышел. Это российско-американское трио “ХМК”.

Иван Толстой: Андрей, какие культурные новости, с вашей точки зрения, заслуживают рассказа?

Андрей Гаврилов: Вы знаете, Иван, событий было так много, что я очень долго не знал даже, с чего начать сегодняшний разговор, но тут пришло одно сообщение и мне стало ясно, что начинать можно только с него. Это грустное, трагическое, в чем-то безысходное, абсолютно жесткое сообщение, которое повергло меня в пучину ужаса. Во всемирно известном французском музее Лувр открывается не менее известный ресторан быстрого питания “Макдональдс”. Один из историков искусств, работающий в Лувре, не пожелавший быть названным, сообщил репортерам, что это может стать уже последней каплей. По его словам, посетителям придется страдать не только от сомнительной кулинарии, но еще и терпеть весьма неприятные ароматы в залах музея. И, действительно, руководство администрации музея подтвердило, что фаст-фуд будет помещен в подземной галерее “Карусель дю Лувр”, которая находится под стеклянной пирамидой Лувра. Если помните, Иван, не так давно я не согласился с вами, когда вы положительно оценили тот факт, что Лувр, в частности, среди других музеев, открывает свои филиалы по всему миру, по разным странам. Тогда в нашем разговоре речь шла об Объединенных Арабских Эмиратах. Мне в голову не могло прийти, что экспансия Лувра может быть сравнима с экспансией “Макдональдса”, но, как видим, все-таки они слились в экстазе.

Иван Толстой: Андрей, я позволю себе снова не согласиться с вами, и, видите, снова предметом несогласия становится Лувр. Конечно, фаст-фуд или джанк фуд, как это сами американцы называют, то есть помоечное питание, помоечная кухня, все это кажется во Франции чем-то чужим. Французы, с их тонкостью в отношении к кухне, с их конессерством очень большим и, действительно, деликатным пониманием того, что такое настоящее питание, могут морщиться, но, надо сказать, что таких французов на поверку оказывается не так много. Основная часть Франции, масса людей, фаст-фуд обожает, во Франции больше всего “Макдональдсов”, чем где-либо за пределами Америки. Я тоже видел эту новость, с которой вы начали сегодняшнюю программу, и там, кажется, сообщается о том, что этих ресторанов больше тысячи, гораздо больше, чем в любой из других европейских стран.
Еще, может быть, смешнее, это то, что во Франции все больше открывается кафе под названием “Старбакс”. Это как бы кафе быстрого питья кофе, что во Франции вообще кажется нонсенсом. Франция и Италия - страны, где, по-моему, варят кофе лучше, чем где бы то ни было на свете, - вдруг принимают, дают места и обеспечивают посетителями такие странные заведения. Но, должен сказать, что, кончено, фаст-фуд, “Макдональдсы”, “Бургер Кинги”, “Вендиз” и прочие заведения пользуются, конечно же, популярностью у молодых посетителей, но эти молодые составляют подавляющую долю, хотел сказать жрущих, ну, хорошо, питающихся в этих фаст-фудах. И во многих семьях, я знаю, дети ждут наконец-то наступления воскресенья, чтобы пойти с мамой или с папой в этот “Макдональдс” и съесть свой драгоценный биг-мак или двойной чизбургер. Это примерно как с голливудским кино. Все говорят, что голливудское кино - это черт знает что и полный кошмар, но все на него ходят. И лучше голливудского кино, тем не менее, по-моему, в мире все-таки ничего нет, по крайней мере, сделано оно лучше, чем все остальные фильмы.
Мне кажется, что проблема с “Макдональдсом” - это проблема, которую воздвигают французские снобы. Конечно, французские снобы знают, о чем они говорят, но от “Макдональдса” никто не умрет, “Макдональдс” завоевал мир так же, как завоевало мир американское кино, как завоевывает сейчас “Старбакс”. Значит, не надо притворяться, что все французы конессеры и тонкачи. Нет, это не так. С этим надо мириться. А запах от “Макдональдса”? Ну, что же, надо хорошие вытяжки, по-моему, делать. Я не считаю, что по Лувру нанесен второй удар. Помните, как в августе какая-то россиянка, не получившая какой-то визы или вида на жительство, со злости швырнула в Мону Лизу свою кружку. Но Джоконда защищена, как известно, бронированным стеклом. Так вот, кто-то уже сказал, что это второй удар по Лувру: сперва по Моне Лизе, а теперь бигмаком по Нике Самофракийской. Нет, по-моему, это все-таки не так, все будет в порядке, Андрей, не надо отчаиваться.


Андрей Гаврилов: Вы знаете, Иван, я ни в коем случае не отчаиваюсь, но ни разу еще за все время наших бесед не было вашего монолога, который бы вызвал у меня столь ярое противоречие. От биг-мака никто не умирал? По-моему, это очень спорное заявление, поговорите с американскими врачами, почитайте их мнение в том же интернете. Но мы сейчас не это обсуждаем. Вы сказали очень важную фразу. Да, протестуют снобы. Но заведения типа Лувра должны обладать здоровым снобизмом, иначе, почему рядом с Моной Лизой, на потеху молодой части населения, не повестить телеэкраны с демонстрацией футбольных матчей? Почему нет? Посмотрел гол - перевел глаза на Мону Лизу, посмотрел пенальти - посмотрел на Нику Самофракийскую. Замечательно! Чем плохо? Вот тебе и приобщение к искусству, правда?
А если вы считаете, что теперь для того, чтобы отразить второй удар нужно и Нику Самофракийскую закрыть пуленепробиваемым стеклом, так можно вообще просто все закрыть тройной броней, сделать маленькие отверстия, как на выставке “Запрещенное искусство” в Сахаровском центре. Смотрите, кому интересно, а остальные пускай жрут биг-маки, пьют пиво с чипсами и болтают по мобильникам. Молодежь очень любит мобильники и, тем не менее, не так давно, по-моему, даже на прошлой неделе, один из ведущих канадских артистов прекратил спектакль, в котором играл главную роль, потому что в зале зазвонил мобильник. В зале никто не умер, подумаешь, секундочка, ну, не выключил человек, ну, забыл выключить. Нет, если ты хочешь смотреть Нику Самофракийскую или Мона Лизу, изволь понимать, что это не делают грязными ногами, вытирая жирные от “Макдональдса” пальцы о картины. Будь к этому готов. Если ты к этому не готов, посиди на лавочке, отдохни немножко и подумай, почему тебя не пускают.

Иван Толстой: Синьор Дон Кихот, я понимаю, что вы хотите бороться с ветряными мельницами, но давайте я удовлетворю ваше снобистское тщеславие и сейчас поговорим о чем-то более высоком.
200-летие Нестора Кукольника отмечено в Литве. Под впечатлением нескольких лет, проведенных в Вильнюсе, российский писатель – одним из первых - написал в свое время исторический роман из жизни Великого княжества Литовского. Рассказывает наш вильнюсский корреспондент Ирина Петерс.


Ирина Петерс: Недавно энтузиасты из Русского собрания Литвы и столичного университета провели ряд вечеров, посвященных творчеству Нестора Кукольника и его брата Павла, судьба которого особенно связана с Вильнюсом. Звучали отрывки из литературных произведений, романсы на стихи Нестора Кукольника. И если в зрительном зале были люди, в основном, старшего возраста, то на сцене - молодежь, студенты и школьники, многие из которых о братьях Кукольниках, живших в Литве с 20-х годов девятнадцатого века, до этого могли и не слышать.

Говорит Ромуальда Ефремова, преподаватель русской литературы в одной из частных вильнюсских школ.

Ромуальда Ефремова: Очень важно показывать, что девятнадцатый век – это не так далеко, что Россия – это не где-то там... Все взаимосвязано. Всегда можно показать наглядно ребятам: вот Вильнюс – здесь был Шаляпин, вот Каунас - здесь был Добужинский, все это близкое душе.

Ирина Петерс: А вот мнение доцента Вильнюсского Университета, филолога Павла Лавринца – о пользе просвещения.

Павел Лавринец: Напоминать о деятелях русской культуры, которые были связаны с Литвой и Вильнюсом, всегда полезно, чтобы развеять окончательно иллюзию о том, что русские здесь появились в 1944-м году на танках. Эти связи русской и литовской культур неслучайны. Литва, быть может, впервые нашла себе художественное воплощение в произведениях, прежде всего, русских писателей. Когда в 1829 году Нестор Кукольник окончил Нежинскую гимназию высших наук, ему просто некуда было деваться: отец к тому времени в помрачении рассудка покончил жизнь самоубийством, и он отправился в тогдашнюю Вильну к своему старшему брату Павлу Васильевичу Кукольнику. Два года Нестор прожил в Вильне, был здесь назначен в гимназию преподавателем российской словесности. Написал “Практическую грамматику русского языка”, которая до второй половины девятнадцатого века использовалась в учебных заведениях. С 1833 года он прочно обосновался в Петербурге, в Вильну приезжал - поддерживал контакты с местными литераторами. Был подписчиком замечательного альманаха Адама Киркора – историка, автора первого путеводителя по Вильнюсу. Эти впечатления не могли не заставить Кукольника коснуться в своих произведениях и средневековой Литвы.


Ирина Петерс: Павел Васильевич Кукольник, старший брат Нестора, большую часть своей жизни – до конца своих дней – провел в Вильнюсе. Здесь он принял православие и всегда оставался глубоко религиозным, при этом веротерпимым, человеком. Занимал должность в Вильнюсском университете на кафедре истории, был хранителем университетской библиотеки.
Вильнюс стал для него родным и самым любимым городом, который он скрупулезно изучал, став одним из самых заметных его жителей. Служил он и цензором, правда, весьма либеральным.
И сам Павел Васильевич был литератором, выпустил сборник под названием “Черты из истории жизни литовского народа”. В нем - литовские предания, обычаи, песни, более трехсот пословиц. Павел Кукольник написал один из первых путеводителей по городу - “Путешествие по Замковой улице в Вильнюсе”.
Автор сожалел об утрате литовцами самобытности вследствие унии с Польшей. Лишь под соломенными крышами земледельцев – считал он - сохранились следы своеобразной литовской культуры. Узнать характер литовцев можно только в народном творчестве, а не из описаний их набегов на соседние земли - писал Павел Кукольник.
В исторических заметках о Литве (1864 год) он проводил идею о том, что благосостояние литовцев зависит от близости с Россией. Всякий поворот Литвы на Запад ей вреден – утверждал автор.
Книги Павла Кукольника, в отличие от творческой плодовитости его брата Нестора, выходили небольшими тиражами. Старомодность его поэзии и драматургии обрекала Павла Кукольника на роль провинциального литератора, смиренного христианина. Впрочем, эта роль и была для Павла Кукольника вполне приемлема. Его любили в Вильнюсе. Последние годы жизни он безвозмездно преподавал историю в местном Мариинском институте. Похоронен Павел Кукольник на Евфросиньевском кладбище в Вильнюсе.
Возвращаемся к творчеству Нестора Кукольника, 200-летие которого недавно отметили в Вильнюсе. Продолжает Павел Лавринец.


Павел Лавринец: Кукольник вместе со своими друзьями себя противопоставлял литераторам-аристократам, к которым они причисляли Пушкина, Вяземского. Напыщенность слога, особенно в драматических произведениях и стихах Кукольника, конечно, с гармонической простотой и изяществом пушкинских произведений, ни в какое сравнение не годилась! Но яркость романтическая много давала Кукольнику в глазах публики, не особенно искушенной в литературе.


Ирина Петерс: Нестор Кукольник собирал и анекдоты, которые использовал в своих произведениях. Вот некоторые из них.

“ …Бутурлин был нижегородским военным губернатором. Он прославился глупостью, а потому скоро попал в сенаторы. Как-то Государь, приехав в Нижний, обмолвился, что будет завтра в местном Кремле, но чтоб об этом никто не знал. Бутурлин собрал всех чиновников и объявил им это под величайшим секретом, вследствие чего Кремль был битком набит народом. Государь потом, сидя в коляске, очень сердился, а Бутурлин при этом, стоя в коляске на коленях, извинялся”.

“ …Тот же Бутурлин прославился приказом о мерах против пожаров, не раз опустошавших Нижний: было предписано хозяевам за два часа до пожару давать знать о том в полицию”.

“ …Актер Каратыгин вернулся из поездки в Москву. Знакомый спрашивает: Ну что, Петр Андреевич, как там Москва? Грязь, брат, грязь – отвечает он - и не только, знаешь, на улицах, но и везде. Страшная грязь! Да и чего ожидать от Москвы-то, если там обер-полицмейстер – Лужин”.



Иван Толстой: В этом году московское издательство “Индрик” основало новую серию, названную “Русский Афон”. Уже вышло три выпуска серии, готовятся следующие. Мы обратились к одному из составителей серии, историку Михаилу Талалаю, живущему в Италии. Михаил, что такое “Русский Афон”?

Михаил Талалай: Афон – загадочное и труднодоступное для многих место, для женщин вообще недоступное - даже по формальным признакам имеет все права на его русскую составляющую – в начале прошлого века, сто лет назад, преобладающим населением Святой Горы было русское: 5 тысяч русских монахов на 4 тысячи греков и одну тысячу монахов других наций. Понятно, что Афон это не только географическое понятие. Начнем с того, что самый первый русский инок принял постриг именно на этом полуострове. Он и вслед за ним его ученики внедрили в самую душу Древней Руси благоговейную
любовь к Афону. На Афоне подвизался Михаил Триволис, ставший впоследствии русским духовным писателем, Максимом Греком. Нельзя переоценить значение духовного опыта старца Нила Сорского, приобретенного им в XV веке годах на Афоне и по-
служившего основой для его известного учения о нестяжательстве.
В XVIII веке сходный подвиг совершил старец Паисий (Величковский), основатель Ильинского скита и неутомимый собиратель патристики. Организованный им перевод
греческих рукописей стал основой для монашеского возрождения в России.


Иван Толстой: Михаил, а какие книги вышли в серии “Русский Афон”?

Михаил Талалай: Cначала вышла книга Павла Троицкого, современного исследователя. Продолжилась моей, - с названием как и у серии – Русский Афон. Третьей стала книга Владислава Альбиновича Маевского “Афон и его судьба”.
Сейчас вышла четвертая, самая последняя книга – иеромонаха Аникиты, князя Сергея Александровича Ширинского-Шихматова.
Очень рад, что удалось привлечь к этому сборнику моего коллегу Николая Феннела, британца с русскими корнями – он поэтому в русском контексте просит именовать его Николаем, а не Николасом. Несколько лет тому назад вышла его замечательная книга на английском языке “The Russians on Athos” – “Русские на Афоне”. Дело в том, что Николаю Феннелу удалось основательно поработать в Ильинском ските до его захвата в 92-м году греками и удалось перефотографировать и переписать многие рукописи, которые и послужили основой его очерка, который должен выйти в Москве в этом году. Захват Ильинского скита в 92-м году, конечно, произвел широкий резонанс. В то время там жила группа монахов, которые не почитали Константинопольского патриарха и это стало формальным основанием для их изгнания. На этом, увы, прервалась многолетняя история русского Ильинского скита, который, по сути, сейчас стал греческим.

Павел Троицкий также написал свой очерк об Ильинском ските, и он будет включен в последний выпуск нашей серии.
Назову и имя Кирилла Ваха, из издательства “Индрик”, вдохновителя серии и также ее составителя.


Иван Толстой: А не будут ли греки, уязвлены вашей серией?


Михаил Талалай: …Порою посетителя нынешнего русского Афона охватывает неизбежная горечь: по различным историческим причинам, российское монашество потеряло многие свои учреждения, а его численность в пять тысяч иноков уменьшилось ныне до полусотни. Невозможно не думать об этом, посетив великие, некогда русские, скиты, Андреевский и Ильинский, теперь ставшие греческими.
В своей массе греки сочувственно относятся к России, но есть и тенденция к некой настороженности. И мне лично, во время моих исследований, пришлось с этим столкнуться. Дело в том, что славянский и греческие миры необыкновенно близки и Россия, великая Россия, оказывая огромную помощь грекам, бросала на маленькую страну, возрождавшуюся из небытия, свою имперскую тень. Так, мы знаем, что Екатерина, мечтавшая освободить Константинополь от турок, думала посадить на трон своего внука, которого и назвала Константином. “Константинополь будет наш”, - знаменитый девиз русских, в то время как греки полагают, что он должен быть, конечно, их. И после Второй мировой войны, когда мир разделился на Запад и Восток, и Греция вошла в Запад, хотя, вроде бы, Восточная Европа, славянский мир представлял некую угрозу, на сей раз коммунистическую угрозу. СССР, Югославия, все они каким-то образом в современном греческом сознании соединялись в жупел, соединенный как с тенденцией императорской, так и с тенденцией коммунистической пропаганды. И, в итоге, я, во время своих изысканий, очень часто был заклеймен как панславист, то есть проводник такого общеславянского влияния. Слово, которое, кстати, в Италии незнакомо. Занимаясь в Италии подобными же штудиями, то есть присутствием русских в Италии, здесь мне никогда не приходилось встречаться вот с такого рода настороженностью

Иван Толстой: Андрей, продолжим обмен культурными новостями. Мимо чего вы пройти не можете?

Андрей Гаврилов: В Москве сейчас проходят два фестиваля, которые пропустить совершенно невозможно. Один из них это Бьеннале современного искусства, о нем можно говорить очень много, очень долго и пускай искусствоведы решают, насколько важны или, наоборот, не важны те произведения, что там представлены, а я хочу обратить внимание наших слушателей на одну из частей этого фестиваля. В Центральном Манеже проходит выставка знаменитого российского музыканта Владимира Тарасова, которая называется “Звуковые игры”. Это четыре музыкальные инсталляции, с помощью которых музыкант хотел продемонстрировать то, как сформировался его музыкальный мир. Я очень всем рекомендую пойти в Манеж и посмотреть, об этом надо говорить, потому что на самом Манеже я не видел практически никакого указания на то, что эта площадка является площадкой Бьеннале. Там гордо возвышается надпись о том, что у них то ли планируется, то ли будет, то ли проходит выставка, посвященная обуви, это да, а вот то, что внизу - замечательная выставка, частью которой является инсталляция Тарасова, нет практически не слова. Поэтому не пропустите, сходите, это займет очень мало времени, но некоторые вещи там просто поражают. Например, видео о том, как Владимир Тарасов играет на каменном барабане, которому более 10 тысяч лет и к которому, и это документировано, по крайней мере две тысячи лет никто не прикасался. Вот этот звук, который мы слушаем, ради одного этого стоит пойти и посмотреть эти инсталляции.

Иван Толстой: Простите, Андрей, а если при входе - “Макдональдс”?

Андрей Гаврилов: К счастью, нет. “Макдональдс” вынесен за пределы Манежа, хотя не удивляюсь, если со временем он займет подобающее Манежу, этому новоделу, место. Что же касается второго фестиваля, то там “Макдональдса” нет точно. В Москве проходит шестой фестиваль “Длинные руки”, посвященный современной музыке. Это, пожалуй, сейчас самый крупный музыкальный форум в России, который посвящен новым музыкальным формам. Он начался еще 21 сентября и продлится еще практически неделю. Проходит он в музыкальном центре “Дом”, после чего и, частично, одновременно с ним, концерты пройдут в Нижнем Новгороде, Ярославле, Вологде, Брянске, Александрове и Калуге. Можно послушать самых разных музыкантов, таких как Антон Силаев, Юрий Яремчук, Сергей Загний, Алексей Лапин, Сайнхо Намчылак, можно послушать ансамбль “Pago Libre” с замечательным валторнистом Аркадием Шилклопером и многие другие музыканты там представлены, которых просто так не увидишь. Особенно интересны их необычные комбинации. Так, например, выдающийся московский композитор Владимир Мартынов выступит в одном концерте с челябинцем Львом Гутовским. Необходимо сказать, что один из концертов фестиваля посвящен 30-летию одного из ведущих авангардных музыкальных лейблов мира - “Leo Records”, и по этому поводу в Россию даже на несколько дней приезжал основатель этой фирмы Алексей Леонидов, он же Лео Фейгин, человек, который, с моей точки зрения, без сомнения, спас от забвения очень большой пласт нашей музыкальной культуры 80-х годов.


Иван Толстой: Дальше в нашей программе – эссе нашего нью-йоркского автора Бориса Парамонова: о подражании Христу в современном мире.

Борис Парамонов: Давно уже была отмечена одна интересная тенденция в жизни стран Латинской Америки: вытеснение традиционного католицизма всякого рода свободными религиозными объединениями, номинально евангелически-христианскими. Вот статистика по одной из крупнейших таких стран – Бразилии: в 1959 году 94 процента жителей Бразилии называли себя католиками, а к 2000 году это число упало до 74 процентов. И за этот же период число людей, заявляющих о принадлежности к евангелическим церквам, выросло в пять раз; сейчас сюда относят 15 процентов бразильского населения.
Статистика, о каких бы сдвигах она ни сообщала, остается сухой и невыразительной. Гораздо интереснее живые краски нынешней бразильской религиозной жизни вне католической деноминации. 15 сентября в “Нью-Йорк Таймс” появилась статья Алексея Баррионуево, дающая такую живую картину – описание происходящих в так называемой церкви Возрожденных во Христе в городе Сан-Пайло церемоний и практик:

Диктор: “Атмосфера была наэлектризована. Прихожане, одетые в джинсы и кроссовки, многие в бейсболках козырьком назад, окружили ринг, на котором обнаженные по пояс соревнователи сходились в джиу-джитсу. Одним из борцов был пастор Догао Мейра, уложивший своего противника за десять секунд. Толпа еще кричала, когда другой пастор Маззола Мафей, в армейском камуфляже, обратился к ней с проповедью:
“Нужно одухотворить спорт,- сказал он. – Спорт должен быть борьбой за вашу жизнь, за вашу мечту, за ваши идеалы”.


Борис Парамонов: Другая живописная подробность из практики этой церкви: в ней действует салон татуировки, где наносятся на тела верующих надписи типа “Моя жизнь принадлежит Христу”.
А вот что сказал журналисту пастор Мейра – тот самый умелец в джиу-джитсу:

Диктор: “Многие приходят в церковь только посмотреть спортивные соревнования, но здесь они слышат слово Христово и вступают на путь духовного преображения: отказываются от употребления наркотиков, укрепляют семейные узы, преодолевают беспокойство и депрессию, прекращают заниматься проституцией”.

Борис Парамонов: Как бы ни исправлялись прихожане, но их духовные окормители подчас сами не в ладу не только с моралью, но и законом. Лидеры церкви Возрожденных во Христе Эстебан и Соня Эрнандес провели несколько месяцев в американской тюрьме, осужденные за попытку контрабандного провоза в Соединенные Штаты 56 тысяч долларов, из которых девять тысяч были спрятаны в Библии.
Бесспорно одно: религиозная жизнь имеет тенденцию к слиянию с самым мощным сегодня культурным потоком – шоу-бизнесом (спорт тоже ведь если не прежде всего, то в конце концов шоу, а теперь сам становится чуть ли не религией).
Некоторое упреждающее суждение на эту тему можно найти в старой (причем русской) книге – “Хулио Хуренито” Ильи Эренбурга. Его герой – “великий провокатор” - предлагает следующее:

Диктор: “У человека былых времен чувство, именуемой “религиозным”, исходило от созерцания природы. Выражалось оно в стремлении к примитивной гармонии, миру, лепоте. Поэтому церкви, часовни, распятия строились в местах уединенных, тихих, были очагами покоя… Но “религиозное чувство” или, точнее, чувство восторга, которое религия может использовать, подымается у современного человека при ощущении быстроты движения: поезд, автомобиль, самолет, скачки, музыка, цирк и прочее. Поэтому надо соорудить передвижные часовенки и экспрессах и автомобилях, а все службы реорганизовать из медлительных и благолепных в иступленные, перенеся их на арены с ошеломляющими прыжками, скачками, гиканьем бичей и стартованием самолетов”.

Борис Парамонов: Провокативная ирония эренбурговского героя оказалась, как видим, пророческой.
Нельзя сказать, что именно католическая церковь осталась глухой к веяниям времени, и тут следует вспомнить Второй Ватиканский собор, созывавшийся в начале шестидесятых годов прошлого уже века. Реформы, тогда предпринятые, были достаточно ощутимыми, чтобы шокировать церковных консерваторов; говорят, новообращенный католик Ивлин Во умер именно по этой причине. Главная реформа, как известно, - перевод литургии с латыни на местные живые языки. Несомненно, церковная эстетика этим нарушилась: иератическое слово должно быть малопонятным в своей важной торжественности. Но эта, по-видимому, радикальная реформа оказалась не такой уж действенной, коли Ватикан продолжает терять паству.
Тут всё дело в коренном культурном катаклизме, испытанном современным миром: западная культура в своей христианской традиции ориентирована на слово, это словесная, библейского корня культура (слово “библия”, как известно, это и есть “книга”). Но в современном мире, как считает, например, культуролог Камилла Палья, произошла реставрация античного язычества с его установкой на зрелище. Главное искусство современности – не литература, а кино. В этот контекст, безусловно, включается и спорт, бывший именно у культурных язычников - греков и римлян - главным зрелищем.
Всё это понятно и не может быть оспариваемо относительно общей культурной установки современности (коли мы остаемся на почве Запада). Но вот интеграция спорта и религии, как это описано относительно Бразилии, может показаться странной. Тем не менее, можно найти объяснение этого явления. Мы находим это объяснение у Фридриха Ницше в его “Генеалогии морали”.
В подробности мы входить не будем, но одна мысль Ницше должна быть отмеченной: это его утверждение о необходимом элементе жестокости в генезисе морали. Жестокость радостна для природного, стихийного, элементарного человека. Мораль и возникает как интроекция жестокости, обращение ее вовнутрь, в душу самого человека. Неудивительно поэтому, что человек и богов сделал жестокими, карающими. Ницше говорит, что для богов страдания людей – необходимое зрелище, даже у светлых богов Греции было так: что такое, например, Троянская война, как не зрелище для богов? Человек всегда делал богов по своему подобию, и для него, скажем, бои гладиаторов потому и интересны, что, наблюдая это зрелище, он как бы подражал богам, отождествлялся с ними.
Безусловно, коренная революция произошла в христианстве, где сам Бог принял на себя страдания людей. Тогда можно сказать, что современный бескровный спорт – это христианская модификация жестокого спектакля бытия.
Эти психологические механизмы и обнажаются в современности, отличающейся возрастанием элементарных состояний и реакций – хотя бы в противостоянии непомерно возросшим цивилизационным давлениям. Это понятный процесс, и то, что в Бразилии он ощутимее, нагляднее, не означает, что она тут представляет некое исключение. Но тогда даже столь модную сейчас татуировку можно представить как квази-религиозный феномен, имеющий параллель в происхождении морали: интроекция насилия, приятие страдания – ведь это болезненный, болевой процесс, и боль причиняется не другим, а себе. Тут действительно происходит некая идентификация с Христом.
Что в этом смысле происходит в православной церкви, не совсем ясно, но я видел однажды хроникальный телесюжет, показывающий, как в Троице-Сергиевской Лавре монахи обучают подростков приемам рукопашного боя. Чем не джиу-джитсу описанных бразильцев? Не хватает только татуировочного заведения.


Иван Толстой: День Всеевропейского культурного наследия Монако в этом году выдался русским. Рассказывает Сергей Дедюлин.


Сергей Дедюлин: В воскресенье, 27 сентября, через неделю после того уик-энда, когда аналогичное деятельное празднование проводилось в соседней Франции, в великом княжестве Монако в 14-й раз состоялся Всеевропейский день национального наследия. Хотя среди 36 объектов, целых 36 в таком крошечном государстве, были главные и второстепенные музеи и дворцы, государственные высшие учреждения, открытые к свободному посещению, и несколько церквей и капелл, как, собственно, бывало и всегда в этот ежегодный, отрытый для всех праздник культуры, но главным в нынешнем году стало то, что традиционный день национального наследия был посвящен теме Монте-Карло и русские балеты. Напомню, что княжество Монако - единственная страна мира, где на поистине королевском, высшем официальном, государственном уровне текущий год был объявлен годом столетия русских балетов Сергея Дягилева, которые, как все видят, до сих пор остаются, пожалуй, главным вкладом нашей страны в мировую культуру и искусство на протяжении всего ХХ века. Большая часть 20-летней эпопеи дягилевских сезонов была в значительной степени связана с пребыванием в Монако, где на базе знаменитой оперы Гарнье, оперы Монте-Карло, чисто архитектурно соединенной с казино, самым известным учреждением этой страны, в 1911-29 годах протекала творческая подготовка балетных, а иногда и оперных спектаклей, которые затем с триумфом показывались на сценах Парижа, Лондона, Рима, Берлина, Вены, Будапешта, и Испании, и США, и стран Латинской Америки, что и дало начало рождению современного балета в самых разных уголках земного шара в ХХ столетии. Разумеется, в этом году для свободного посещения, причем часто с бесплатными гидами, были открыты, прежде всего, помещение самой нарядной оперы Монте-Карло и современнейшей аудитории Ренье Третьего, тот очаг, что связан с филармоническим оркестром Монте-Карло, концентрированная, насыщенная выставка к столетию дягилевских балетов, ставшая мировым событием в вилле Собер, специальные экспозиции, посвященные Русским сезонам, развернутые и в национальном комитете ЮНЕСКО (это персональная выставка живописи русского мастера Георгия Шишкина, живописи, связанной с Нижинским и его товарищами), и в местном Музее филателии и нумизматики выставка почтовых марок непосредственно связанная с той же темой русских балетов начала ХХ века. Но главным стало то, что впервые для публики был открыт личный рабочий кабинет Сергея Павловича Дягилева в здании оперы Гарнье, куда, в отличие от прочих музеев и учреждений, таких как сам великокняжеский дворец, само основное помещение оперы, церковь Сен Шарль, Океанографический музей и аквариум, стадион имени князя Луи Второго, Музей коллекции топ автомобилей и так далее, и тому подобное, так вот в кабинет Сергея Дягилева допускались одновременно уже не сотни посетителей, а только компактные группы по 20 человек.
Второе пионерское событие этого, 14-го Дня национального наследия Монако, это впервые открывший свои двери для публики еще один музей - Музей монакских князей и их гвардий, расположенный в новых кварталах этой крошечной страны-городка, в непосредственной близости также от вполне современно оборудованных рабочих ателье нынешней балетной компании балетов Монте-Карло, где проходит основная подготовительная и репетиционная работа этой активной труппы нашего времени, постоянно подчеркивающей свою творческую преемственность от тех русских артистов дягилевской эпопеи - Анны Павловой, Тамары Карсавиной, Вацлава Нижинского, Сергея Лифаря, - тех, чьи имена до сих пор помнит весь мир.

Иван Толстой: Андрей, а теперь на очереди Ваша персональная рубрика Музыкальные подробности.

Андрей Гаврилов: Сегодня мы знакомимся с творчеством Дмитрия Колесника. Дмитрий Колесник - замечательный российский джазовый контрабасист, последнее время живущий в Америке. Дмитрий родился в Санкт-Петербурге, к музыке его привел отец, который сам был неплохим джазовым пианистом-любителем. Еще когда Дмитрий был совсем юным подростком, отец показал ему простейшие аккорды на фортепьяно и написал ему басовую партию некоторых джазовых пьес, чтобы он их разучивал на гитаре. Так началось увлечение Дмитрия контрабасом и басовым звуком вообще. Пластинки Эллы Фицджеральд, Майлса Дэвиса - это, в общем, то, что до сих пор Дмитрий Колесник считает главным влиянием на его детское восприятие музыки. Очень скоро был решен вопрос и с работой. Несмотря на то, что Дмитрий Колесник получил диплом инженера, проработал он всего три месяца, после чего бросил свою профессию и целиком занялся музыкой. В 1983 году он был признан критиками из Советской Джазовой федерации открытием года. После этого шесть лет подряд он занимал места в хит-параде басистов бывшего Советского Союза. Долгое время он играл в ленинградском джаз ансамбле Давида Голощекина, играл с квинтетом Игоря Бутмана и в 1991 году переселился в Нью-Йорк. У Дмитрия Колесника всего три диска, до сегодняшнего дня. Первый был “Блюз для отца”, он вышел некоторое время назад на московской фирме “Богема”. Второй его диск “Пять углов” вышел года полтора назад, и уже его трудно найти в магазинах - диск пользовался заслуженным успехом. Третий альбом “Русский караван” Дмитрий Колесник записал со своими американскими коллегами Джоном Хартом - гитара и Джимми Мэдисоном - ударные. Итак, альбом “Русский караван”, трио “ХМК” – “Харт, Мэдисон Колесник”, альбом “Русский караван”.