Ирина Лагунина: В США продолжается бурная дискуссия вокруг проекта строительства исламского центра в Нижнем Манхэттене, в двух кварталах от "нулевого уровня" - места, где стояли разрушенные терактом башни-близнецы Всемирного торгового центра. На прошлой неделе автор проекта, названного "Кордовской инициативой", имам Фейсал Абдул Рауф впервые выступил с подробным изложением своей позиции. Это произошло в нью-йоркском Совете по международном отношениям. Рассказывает Владимир Абаринов.
Владимир Абаринов: Имам Рауф пользуется репутацией умеренного религиозного лидера, посвятившего себя наведению мостов взаимопонимания между мусульманами и христианами. Он начал свое выступление с признания в том, что его огорчают политические спекуляции вокруг проекта.
Фейсал Абдул Рауф: Мы собрались в критический и опасный момент. То, что начиналось как спор об общественном центре в Нижнем Манхэттене, переросло в дискуссию на гораздо более значительную тему – об отношениях между моей горячо любимой религией и моей горячо любимой страной, между исламом и Америкой. События последних недель опечалили меня до глубины души. Я сожалею о том, что некоторые превратно поняли наши намерения. Я глубоко обеспокоен тем, что в этот жаркий политический сезон кое-кто использует этот вопрос в своих собственных интересах. И я глубоко удручен тем, что столь многие аргументы в споре основаны на преднамеренной дезинформации и стереотипах.
Владимир Абаринов: Фейсал Абдул Рауф, не жалея красноречия, рассказал собравшимся, как он попал в Америку и что при этом чувствовал.
Фейсал Абдул Рауф: Как предки многих из вас, я приехал в Америку на борту морского судна, когда мне было всего 17 лет. Мы вошли в нью-йоркскую гавань в солнечный и холодный зимний день в декабре 1965 года, за три дня до Рождества. Я помню, как я впервые в жизни увидел статую Свободы, этот светоч, величаво мерцающий над водной гладью. Я помню свое восхищение ее силой и красотой, озаренными свежим утренним солнцем. Я понятия не имел, на что будет похожа жизнь в Америке, но я с нетерпением ждал ее.
Я родился в Кувейте, мои родители были египтянами. Мой отец был богословом. Он получил высшее образование в университете Аль-Азхар в Каире, выдающемся исламском учебном заведении. Аль-Азхар послал его в эту страну, чтобы он возглавил растущую мусульманскую общину Нью-Йорка. Он активно занимался тем, что обычно называют экуменическим движением, способствовал взаимопониманию различных религий. Сегодня мы называем это межконфессиональным диалогом. Я приехал из страны, где мусульмане составляют большинство, в страну нерелигиозную или даже антирелигиозную. В 60-е годы прошлого века многие полагали, что религия канула в прошлое, что она остается лишь подпоркой для слабоумных. Помню обложку журнала Time с кричащим заголовком: "Умер ли Бог?" Меня это потрясало. Я думал про себя: "Да, это и впрямь другой мир".
Я получил диплом бакалавра по физике в Колумбийском университете. Женился, вырастил здесь детей, сменил много занятий: был школьным учителем, продавал промышленные изделия, писал книги. Я - типичный житель Нью-Йорка. Я - американец. В 1979 году я стал натурализованным гражданином США. Я верил тогда и верю теперь в ценности американской Конституции и принес присягу на верность им, и я знаю, что эти священные права завоеваны кровью отважных американских солдат.
Владимир Абаринов: По словам Рауфа, первое впечатление оказалось неверным: Америка – не безбожная, а глубоко религиозная страна.
Фейсал Абдул Рауф: Я обнаружил, что страна, которая на первый взгляд казалась такой антирелигиозной, на самом деле имеет глубокую духовную основу и религиозную цель. Отцы-основатели этой страны были людьми верующими. В созданных ими руководящих документах, Декларации независимости и Конституции, они утвердили свои самые священные духовные ценности. Эти документы юридическим языком выражают религиозный идеал - не в узком смысле, но религиозный по сути, корни которого тянутся к заповедям и принципам трех вер, исповедуемых людьми Писания - евреями, христианами и мусульманами. А чтобы напоминать нам об этом даже когда мы просто идем на рынок, на наших деньгах написано: "На Господа мы уповаем".
Владимир Абаринов: Имам Рауф настаивает на своей американской идентичности. Он даже заявил, что болеет за нью-йоркскую футбольную команду. Мусульмане, сказал он, - не первые, кто сталкивается в Америке с неприятием и ксенофобией.
Фейсал Абдул Рауф: Я - благочестивый мусульманин. Я молюсь пять раз в день, иногда больше, если могу, я соблюдаю обряды, которых требует от меня моя вера. Я также американский гражданин и горжусь этим. Я голосую на выборах. Я плачу налоги. Я присягнул на верность флагу. И я – болельщик New York Giants и рад, что они вчера выиграли. Эта страна и моя вера – они обе вскормили меня, дали мне почву под ногами, сформировали меня, обе создали меня как личность. Но, как я уже сказал, это история не только моей жизни. Это история любого американца-иммигранта.
Как недвусмысленно заявил президент Обама в своей речи в Каире в прошлом году, американские мусульмане обогащали эту страну на протяжении всей ее истории. С самого начала XIX века американская история была тесно переплетена с историей мусульман. Многие тысячи мусульман-африканцев были привезены сюда в качестве рабов, и эта страна стала их домом. В 50-е и 60-е годы прошлого века вместе с блюзом и джазом они восприняли цели движения за гражданские права, и мы стали свидетелями возрождения ислама в афроамериканской общине.
Все мы - суданцы Миннесоты, сирийцы и ливанцы Северной Дакоты, египтяне и североафриканцы Нью-Йорка – мы все американцы. Мы говорим не о ком-то другом. Мы говорим о самих себе, американцах, о том, кто мы есть и кем мы хотим быть. Когда мы постимся, молимся, жертвуем на благотворительность, соблюдаем наши заповеди, мы следуем не только идеалам отцов-основателей, но и глубочайшим ценностям и традициям нашей веры. Как иммигранты мы усваиваем американскую культуру из поколения в поколение. Однако часто нам трудно вписаться в американское общество, потому что нас отвергают. Жертвами предубеждения были и другие этнические группы и вероисповедания – евреи и католики, ирландцы и итальянцы, афроамериканцы и латиноамериканцы. Каждая из этих групп в свое время преодолела этот вызов, и наши главные ценности восторжествовали. Мы должны преодолеть. Мы преодолеем. Теперь наш, мусульман, черед испить из этой чаши.
Владимир Абаринов: Вопрос имаму задает модератор дискуссии, президент Совета по международным отношениям Ричард Хаасс.
Ричард Хаасс: На днях, когда вас, сэр, спросили, вы ответили – думаю, я цитирую точно: "Если бы я знал, что так случится, что реакция будет такой болезненной, я бы этого не делал". Ну так почему бы вам не отказаться от своего плана или по крайней мере не изменить его в данный момент?
Фейсал Абдул Рауф: Мы изучаем все варианты в настоящее время. Мы работаем над возможным решением, которое с Божьей помощью разрешит этот кризис, разрядит атмосферу и не приведет к непредвиденным или неблагоприятным последствиям, которых мы не желаем допустить.
Владимир Абаринов: И еще один вопрос Ричарда Хаасса.
Ричард Хаасс: Я хочу вернуться к одной из более значительных проблем, о которой вы упоминали в своем выступлении сегодня. Я процитирую вас. Вы сказали: "Поле битвы сегодня пролегает не между мусульманами и немусульманами; эта битва идет между умеренными приверженцами всех вероисповеданий и экстремистами всех вероисповеданий". С одной стороны, я допускаю, что вы правы, что проблема именно в этом. С другой стороны, я полагаю, что это просто уклонение от решения реальной проблемы. Опять-таки сошлюсь на ваши собственные слова. Вы сказали, что более 99 процентов мусульман – не террористы. Но посмотрите на сегодняшний мир: 99 процентов самых опасных террористов в мире - мусульмане. Есть что-то неверное в самом современном исламе. Вы написали книгу, экземпляр которой у меня есть – книгу о том, что с исламом все в порядке. Ну а что с исламом не в порядке? Почему подавляющее большинство самых опасных террористов - мусульмане? Что пошло не так, как надо? Что не так?
Фейсал Абдул Рауф: Это важный вопрос, и я пытался ответить на него в русле моей религии. Целый ряд обстоятельств - политических, социально-экономических, религиозных, восприятие, сформированное прессой - все это вместе создало то зелье, из-за которого мы смотрим на предмет под таким углом. Проект "Кордовская инициатива" как раз и задуман как способ обращения к существу проблемы. Политическое измерение – самое важное. Арабо-израильский кризис, который длится так долго, присутствие наших войск в Ираке и Афганистане, из-за которого число терактов выросло. И между прочим, мы, мусульмане, становимся жертвой мусульманского терроризма в первую очередь. Далее – имеются религиозные проблемы. Как можно обойти вопрос отделения церкви от государства? В история прошлого столетия были светские режимы, которые просто не допускали верующих до участия в делах государства. Среди проблем, породивших этот кризис, - чувство отчуждения, которое испытывает мусульманское меньшинство в большей мере в Европе, но и здесь тоже. Мусульмане чувствуют, что должны помогать друг другу – точно так же, как во времена коммунистического режима американские
евреи поддерживали советских евреев и сочувствовали их бедственному положению. У нас есть чувство общих уз. Таким образом, мы должны понимать физику, динамику явления, а потом уже искать инженерное решение проблемы. Думаю, в настоящий момент мы понимаем природу явления так же, как триста лет назад мы понимали, как добраться до луны. Теперь нам надо сконструировать ракету. Нам нужно коллективно разработать инженерное решение и реализовать его, чтобы решить проблему.
Владимир Абаринов: Это был имам Фейсал Абдул Рауф, инициатор плана строительства исламского центра в Нью-Йорке.
Владимир Абаринов: Имам Рауф пользуется репутацией умеренного религиозного лидера, посвятившего себя наведению мостов взаимопонимания между мусульманами и христианами. Он начал свое выступление с признания в том, что его огорчают политические спекуляции вокруг проекта.
Фейсал Абдул Рауф: Мы собрались в критический и опасный момент. То, что начиналось как спор об общественном центре в Нижнем Манхэттене, переросло в дискуссию на гораздо более значительную тему – об отношениях между моей горячо любимой религией и моей горячо любимой страной, между исламом и Америкой. События последних недель опечалили меня до глубины души. Я сожалею о том, что некоторые превратно поняли наши намерения. Я глубоко обеспокоен тем, что в этот жаркий политический сезон кое-кто использует этот вопрос в своих собственных интересах. И я глубоко удручен тем, что столь многие аргументы в споре основаны на преднамеренной дезинформации и стереотипах.
Владимир Абаринов: Фейсал Абдул Рауф, не жалея красноречия, рассказал собравшимся, как он попал в Америку и что при этом чувствовал.
Фейсал Абдул Рауф: Как предки многих из вас, я приехал в Америку на борту морского судна, когда мне было всего 17 лет. Мы вошли в нью-йоркскую гавань в солнечный и холодный зимний день в декабре 1965 года, за три дня до Рождества. Я помню, как я впервые в жизни увидел статую Свободы, этот светоч, величаво мерцающий над водной гладью. Я помню свое восхищение ее силой и красотой, озаренными свежим утренним солнцем. Я понятия не имел, на что будет похожа жизнь в Америке, но я с нетерпением ждал ее.
Я родился в Кувейте, мои родители были египтянами. Мой отец был богословом. Он получил высшее образование в университете Аль-Азхар в Каире, выдающемся исламском учебном заведении. Аль-Азхар послал его в эту страну, чтобы он возглавил растущую мусульманскую общину Нью-Йорка. Он активно занимался тем, что обычно называют экуменическим движением, способствовал взаимопониманию различных религий. Сегодня мы называем это межконфессиональным диалогом. Я приехал из страны, где мусульмане составляют большинство, в страну нерелигиозную или даже антирелигиозную. В 60-е годы прошлого века многие полагали, что религия канула в прошлое, что она остается лишь подпоркой для слабоумных. Помню обложку журнала Time с кричащим заголовком: "Умер ли Бог?" Меня это потрясало. Я думал про себя: "Да, это и впрямь другой мир".
Я получил диплом бакалавра по физике в Колумбийском университете. Женился, вырастил здесь детей, сменил много занятий: был школьным учителем, продавал промышленные изделия, писал книги. Я - типичный житель Нью-Йорка. Я - американец. В 1979 году я стал натурализованным гражданином США. Я верил тогда и верю теперь в ценности американской Конституции и принес присягу на верность им, и я знаю, что эти священные права завоеваны кровью отважных американских солдат.
Владимир Абаринов: По словам Рауфа, первое впечатление оказалось неверным: Америка – не безбожная, а глубоко религиозная страна.
Фейсал Абдул Рауф: Я обнаружил, что страна, которая на первый взгляд казалась такой антирелигиозной, на самом деле имеет глубокую духовную основу и религиозную цель. Отцы-основатели этой страны были людьми верующими. В созданных ими руководящих документах, Декларации независимости и Конституции, они утвердили свои самые священные духовные ценности. Эти документы юридическим языком выражают религиозный идеал - не в узком смысле, но религиозный по сути, корни которого тянутся к заповедям и принципам трех вер, исповедуемых людьми Писания - евреями, христианами и мусульманами. А чтобы напоминать нам об этом даже когда мы просто идем на рынок, на наших деньгах написано: "На Господа мы уповаем".
Владимир Абаринов: Имам Рауф настаивает на своей американской идентичности. Он даже заявил, что болеет за нью-йоркскую футбольную команду. Мусульмане, сказал он, - не первые, кто сталкивается в Америке с неприятием и ксенофобией.
Фейсал Абдул Рауф: Я - благочестивый мусульманин. Я молюсь пять раз в день, иногда больше, если могу, я соблюдаю обряды, которых требует от меня моя вера. Я также американский гражданин и горжусь этим. Я голосую на выборах. Я плачу налоги. Я присягнул на верность флагу. И я – болельщик New York Giants и рад, что они вчера выиграли. Эта страна и моя вера – они обе вскормили меня, дали мне почву под ногами, сформировали меня, обе создали меня как личность. Но, как я уже сказал, это история не только моей жизни. Это история любого американца-иммигранта.
Как недвусмысленно заявил президент Обама в своей речи в Каире в прошлом году, американские мусульмане обогащали эту страну на протяжении всей ее истории. С самого начала XIX века американская история была тесно переплетена с историей мусульман. Многие тысячи мусульман-африканцев были привезены сюда в качестве рабов, и эта страна стала их домом. В 50-е и 60-е годы прошлого века вместе с блюзом и джазом они восприняли цели движения за гражданские права, и мы стали свидетелями возрождения ислама в афроамериканской общине.
Все мы - суданцы Миннесоты, сирийцы и ливанцы Северной Дакоты, египтяне и североафриканцы Нью-Йорка – мы все американцы. Мы говорим не о ком-то другом. Мы говорим о самих себе, американцах, о том, кто мы есть и кем мы хотим быть. Когда мы постимся, молимся, жертвуем на благотворительность, соблюдаем наши заповеди, мы следуем не только идеалам отцов-основателей, но и глубочайшим ценностям и традициям нашей веры. Как иммигранты мы усваиваем американскую культуру из поколения в поколение. Однако часто нам трудно вписаться в американское общество, потому что нас отвергают. Жертвами предубеждения были и другие этнические группы и вероисповедания – евреи и католики, ирландцы и итальянцы, афроамериканцы и латиноамериканцы. Каждая из этих групп в свое время преодолела этот вызов, и наши главные ценности восторжествовали. Мы должны преодолеть. Мы преодолеем. Теперь наш, мусульман, черед испить из этой чаши.
Владимир Абаринов: Вопрос имаму задает модератор дискуссии, президент Совета по международным отношениям Ричард Хаасс.
Ричард Хаасс: На днях, когда вас, сэр, спросили, вы ответили – думаю, я цитирую точно: "Если бы я знал, что так случится, что реакция будет такой болезненной, я бы этого не делал". Ну так почему бы вам не отказаться от своего плана или по крайней мере не изменить его в данный момент?
Фейсал Абдул Рауф: Мы изучаем все варианты в настоящее время. Мы работаем над возможным решением, которое с Божьей помощью разрешит этот кризис, разрядит атмосферу и не приведет к непредвиденным или неблагоприятным последствиям, которых мы не желаем допустить.
Владимир Абаринов: И еще один вопрос Ричарда Хаасса.
Ричард Хаасс: Я хочу вернуться к одной из более значительных проблем, о которой вы упоминали в своем выступлении сегодня. Я процитирую вас. Вы сказали: "Поле битвы сегодня пролегает не между мусульманами и немусульманами; эта битва идет между умеренными приверженцами всех вероисповеданий и экстремистами всех вероисповеданий". С одной стороны, я допускаю, что вы правы, что проблема именно в этом. С другой стороны, я полагаю, что это просто уклонение от решения реальной проблемы. Опять-таки сошлюсь на ваши собственные слова. Вы сказали, что более 99 процентов мусульман – не террористы. Но посмотрите на сегодняшний мир: 99 процентов самых опасных террористов в мире - мусульмане. Есть что-то неверное в самом современном исламе. Вы написали книгу, экземпляр которой у меня есть – книгу о том, что с исламом все в порядке. Ну а что с исламом не в порядке? Почему подавляющее большинство самых опасных террористов - мусульмане? Что пошло не так, как надо? Что не так?
Фейсал Абдул Рауф: Это важный вопрос, и я пытался ответить на него в русле моей религии. Целый ряд обстоятельств - политических, социально-экономических, религиозных, восприятие, сформированное прессой - все это вместе создало то зелье, из-за которого мы смотрим на предмет под таким углом. Проект "Кордовская инициатива" как раз и задуман как способ обращения к существу проблемы. Политическое измерение – самое важное. Арабо-израильский кризис, который длится так долго, присутствие наших войск в Ираке и Афганистане, из-за которого число терактов выросло. И между прочим, мы, мусульмане, становимся жертвой мусульманского терроризма в первую очередь. Далее – имеются религиозные проблемы. Как можно обойти вопрос отделения церкви от государства? В история прошлого столетия были светские режимы, которые просто не допускали верующих до участия в делах государства. Среди проблем, породивших этот кризис, - чувство отчуждения, которое испытывает мусульманское меньшинство в большей мере в Европе, но и здесь тоже. Мусульмане чувствуют, что должны помогать друг другу – точно так же, как во времена коммунистического режима американские
евреи поддерживали советских евреев и сочувствовали их бедственному положению. У нас есть чувство общих уз. Таким образом, мы должны понимать физику, динамику явления, а потом уже искать инженерное решение проблемы. Думаю, в настоящий момент мы понимаем природу явления так же, как триста лет назад мы понимали, как добраться до луны. Теперь нам надо сконструировать ракету. Нам нужно коллективно разработать инженерное решение и реализовать его, чтобы решить проблему.
Владимир Абаринов: Это был имам Фейсал Абдул Рауф, инициатор плана строительства исламского центра в Нью-Йорке.
