Марина Тимашева, Москва:
В рамках Международного правозащитного фестиваля "Сталкер", который проходит в эти дни в Московском Доме кино, впервые в кинозале можно было посмотреть снятый десять лет назад фильм "Варлам Шаламов. Несколько моих жизней". На просмотр приехала ныне живущая в Америке Александра Свиридова. Автор сценария и сорежиссер фильма.
Александру Свиридову телезрители знают потому, что в 1992-м году она вела цикл передач о советских диссидентах в "Совершенно секретно" Артема Боровика. В 1993-м она уехала в Америку и работала три года в проекте Стивена Спилберга, связанном со сбором видеосвидетельств людей Восточной Европы, переживших Холокост.
Александра Свиридова:
Мной лично было сделано 200 интервью минимум, которые я сама с микрофоном, позволяла этим людям впервые плакать и была год региональным координатором проекта, поскольку Америка делится на два океана, в Голливуде - Лос-Анджелесе на том берегу сидели Спилберг и компания, я сидела на берегу нью-йоркского океана ,и в Восточной Европе начинала этот проект. То открытие, к которому не готовы пока историки всех стран - что евреи Советского Союза зачастую не видели немцев. По команде "уничтожить" их уничтожал сосед. У кого какой был. На Украине это украинец, в Литве - литовец, в Латвии - латыш, и это ужас, который, в общем, на бытовом уровне был известен, но произнести его вслух они смогли только на том берегу в США. Сегодня я знаю, что Чухрай благополучно смонтировал удобоприемлемые кусочки этих интервью, я видела это, я могу только плакать, глядя на это, но ему виднее, потому что он живет на этой географии, и, наверное, для жителей России сегодня и тему Холокоста нужно сделать мягкой, удобосъедаемой, удобоприемлемой. Я не судья, но мои интервью, снятые мной, вошли в этот фильм, а как меня поддразнивали, что если бы я себя хорошо вела, то дали бы смонтировать мне. Я вела себя плохо, я выступила с открытым письмом и ушла из этого проекта, поскольку офис Спилберга совершил, на мой взгляд, неприемлемую для меня вещь, объявив, что все желающие могут прийти на исповедь, остановил проект, когда им было угодно, и я требовала, чтобы они извинились перед теми, чьи исповеди никогда не будет приняты, и через год, наверное, выяснилось, что 55 тысяч интервью снято, и честь и хвала Спилбергу и его офису, но 25 тысяч людей получили письма с извинениями - вот это для меня важно было, чтобы перед ними извинились. И я участвовала в другом проекте совершенно уникальном, когда Швейцария в знак сожаления за преступления нацизма решила выплатить первые деньги бедным евреям на территории США. Я была приглашена главным экспертом этого проекта, и я вот этой рукой подписала 62 тысячи заявлений бедных евреев на эту помощь, после чего я практически ослепла от слез.
Марина Тимашева:
Ослепнуть от слез можно было бы и на фильме "Варлам Шаламов. Несколько моих жизней", если бы он не был так подчеркнуто несентиментален. Он оставляет зрителю пространство для размышлений. Известно, что Шаламов, в отличие от Солженицына, считал лагерный опыт отрицательным и совершенно опустошительным. С другой стороны, лагерный опыт самого Шаламова это великие в своей простоте "Колымские рассказы". И сам же он утверждал, что "русская интеллигенция без тюрьмы не вполне русская интеллигенция". Или: Шаламов говорит, что выбор между жизнью и стихами он всегда делал в пользу жизни. А между тем, не пиши он тех стихов и той прозы, может, жизнь его оказалась бы легче. Очень важно то, что рассказывает Шаламов об отношениях уголовных и политических. Может, всем кинематографистам и литераторам, воспевающим блатную романтику, послушать историю о том, как освобожденные из заключения блатные на корабле от голода съели всех фраеров: просто резали, варили и ели. И, надо признать, интонация вошедшего в фильм стихотворения "Славянская клятва" очень далека от спокойствия. А содержание, прямо скажем, кровожадно. Сын православного священника написал совершенно языческие стихи, пропитанные жаждой мести. С вопросом о том, как это можно совместить, я обращаюсь к Александре Свиридовой
Александра Свиридова:
Абсолютно соединимые. Для меня важно было восстановить справедливость, религиозность Шаламова, потому что этот человек, отрицавший Бога своего отца, на самом деле, был глубоко религиозен, для него существовал Бог поэзии, он об этом говорит. Он сам того не подозревал - до какой степени он религиозен. Но то, что стало моим концептом - это то, как советский режим легко и непринужденно отбросил человека из эпохи христианства назад к ветхозаветному гневу, и об этом феномене я думала и продолжаю думать. Потому что оно кровожадное отчасти, потому что "Славянская клятва" - стихотворение называется так - хочу подчеркнуть, оно никогда не было опубликовано полностью, и, безусловно, для меня то, что народившись сыном священника он умирает иудеем, и это заслуга режима.
Марина Тимашева:
Все тексты, которые звучат в картине, принадлежат Шаламову. Прочитаны они были народным артистом СССР Петром Щербаковым в очень спокойной, не сентиментальной, не надрывной манере. Поскольку главным в замысле Александры Свиридовой и режиссера Андрея Ерастова было не предъявить миру себя любимых, но дать зрителям побыть наедине с Варламом Шаламовым. От момента его рождения до самой смерти. Камера пристально разглядывает фотографии, дома и сиротливые пейзажи, словно следуя за рассказом Шаламова и его скорбным маршрутом. Небо - голубое, ясное с облаками много красивее земли с пожухшей травой и вечной метелью. Очень достойный, деликатный, не слюнявый фильм с 1991-го года почти никто не видел.
Александра Свиридова:
Проблема началась сразу с того, что в сценарии у меня был задействован Солженицын как часть. В ту пору он считался врагом народа, поэтому сценарию не давали ход. Потом, ближе к 1989-му году он стал другом народа. Поскольку его роль по моему концепту была нелицеприятна в жизни Шаламова - снова не давали. К 1990-му году я его сдала, и фильм был сразу положен на полку, потому что в первом варианте сценарий назывался "Чтоб они, суки, знали", - и когда зажегся свет после окончания просмотра - я не знаю имен этих высоких начальников Останкино, первый вопрос был ко мне: "Если вы так нас ненавидите, почему такое мягкое название?" Я спросила, не позволят ли мне вернуться к прежнему названию "Чтоб они, суки, знали". Человек подумал большой и сказал -"Нет". И потом после путча 1991-го года фильм вытащили впервые, в программе он был объявлен в 10, в 11, дальше мы тупо сидели перед экраном и начинался футбол, который не кончается, Горбачев, который чего-то говорит, Ельцин чего-то говорит - я считаю, что это подлость режима, который создавал иллюзию свободы. То есть, придраться нельзя, фильм с полки снят, показан, только его никто не видел. Но в чем был просчет властей как всегда - что шар круглый и куча советских евреев в Израиле и Америке увидела этот фильм - у них было другое время дня. И до сегодняшнего его показывают в свинское время, и даже в рамках фестиваля вы могли увидеть - это свинское отношение к Шаламову, который в эти лютые дни, в эти холода - это день смерти Шаламова - был убит, о чем я тоже снимала и мне не дали закончить, потому что его объявили сумасшедшим в доме престарелых. Мой фильм заканчивается этим - дом престарелых. А на самом деле он подозревал, что за ним следили, что было совершенно справедливо, он ударил палкой эту няньку, его объявили сумасшедшим, раздели догола, потому что по советскому закону пижама дома престарелых принадлежит дому престарелых, а пижаму сумасшедшего дома выдадут, когда он приедет, и его по зиме покатали полтора часа, обмороженного привезли туда, и он умер. И вот в кадре, если вы заметили со свечой Фазиля Искандера, у гроба Сережа Григорьянц, и вот благодаря Сереже Григорьянцу, который вышел из зоны и побежал к Варламу Тихоновичу, узнал, что он в доме престарелых, там не обнаружил, побежал туда, Шаламов избежал участи братской могилы, которая ждала его на Колыме и ждала здесь в центре Москвы в абсолютно кошерное, мирное время. Уничтожены следы пребывания, только в маленькой тетрадочке, где, буквально, сдал, принял ту же самую пижаму - есть отметка, что такой человек был. То есть для меня появление фильма на этом фестивале - это была попытка, может быть последняя, восстановления справедливости. Будьте любезны, если мы играем в то, что у нас такой президент, который соблюдает права человека, так громко об этом говорит - давайте мы вернемся к истории вопроса. Давайте посмотрим, кто был первым, кто внятно сказал: "Чтоб они, суки, знали, я буду об этом писать и буду об этом говорить", - ровный голос человека уничтоженного и не подчинившегося. Вот в чем для меня его подвиг писателя и гражданина - огромная машина должна была его сровнять с землей и ничего не смогла. Вот до тех пор, пока эта машина ничего не может сделать хотя бы с одним, у меня остается надежда, что выживу и я.
Марина Тимашева:
Одного этого урока довольно для доказательства осмысленности фестиваля "Сталкер", не говоря уже о фильме Александры Свиридовой и Андрея Ерастова.
В рамках Международного правозащитного фестиваля "Сталкер", который проходит в эти дни в Московском Доме кино, впервые в кинозале можно было посмотреть снятый десять лет назад фильм "Варлам Шаламов. Несколько моих жизней". На просмотр приехала ныне живущая в Америке Александра Свиридова. Автор сценария и сорежиссер фильма.
Александру Свиридову телезрители знают потому, что в 1992-м году она вела цикл передач о советских диссидентах в "Совершенно секретно" Артема Боровика. В 1993-м она уехала в Америку и работала три года в проекте Стивена Спилберга, связанном со сбором видеосвидетельств людей Восточной Европы, переживших Холокост.
Александра Свиридова:
Мной лично было сделано 200 интервью минимум, которые я сама с микрофоном, позволяла этим людям впервые плакать и была год региональным координатором проекта, поскольку Америка делится на два океана, в Голливуде - Лос-Анджелесе на том берегу сидели Спилберг и компания, я сидела на берегу нью-йоркского океана ,и в Восточной Европе начинала этот проект. То открытие, к которому не готовы пока историки всех стран - что евреи Советского Союза зачастую не видели немцев. По команде "уничтожить" их уничтожал сосед. У кого какой был. На Украине это украинец, в Литве - литовец, в Латвии - латыш, и это ужас, который, в общем, на бытовом уровне был известен, но произнести его вслух они смогли только на том берегу в США. Сегодня я знаю, что Чухрай благополучно смонтировал удобоприемлемые кусочки этих интервью, я видела это, я могу только плакать, глядя на это, но ему виднее, потому что он живет на этой географии, и, наверное, для жителей России сегодня и тему Холокоста нужно сделать мягкой, удобосъедаемой, удобоприемлемой. Я не судья, но мои интервью, снятые мной, вошли в этот фильм, а как меня поддразнивали, что если бы я себя хорошо вела, то дали бы смонтировать мне. Я вела себя плохо, я выступила с открытым письмом и ушла из этого проекта, поскольку офис Спилберга совершил, на мой взгляд, неприемлемую для меня вещь, объявив, что все желающие могут прийти на исповедь, остановил проект, когда им было угодно, и я требовала, чтобы они извинились перед теми, чьи исповеди никогда не будет приняты, и через год, наверное, выяснилось, что 55 тысяч интервью снято, и честь и хвала Спилбергу и его офису, но 25 тысяч людей получили письма с извинениями - вот это для меня важно было, чтобы перед ними извинились. И я участвовала в другом проекте совершенно уникальном, когда Швейцария в знак сожаления за преступления нацизма решила выплатить первые деньги бедным евреям на территории США. Я была приглашена главным экспертом этого проекта, и я вот этой рукой подписала 62 тысячи заявлений бедных евреев на эту помощь, после чего я практически ослепла от слез.
Марина Тимашева:
Ослепнуть от слез можно было бы и на фильме "Варлам Шаламов. Несколько моих жизней", если бы он не был так подчеркнуто несентиментален. Он оставляет зрителю пространство для размышлений. Известно, что Шаламов, в отличие от Солженицына, считал лагерный опыт отрицательным и совершенно опустошительным. С другой стороны, лагерный опыт самого Шаламова это великие в своей простоте "Колымские рассказы". И сам же он утверждал, что "русская интеллигенция без тюрьмы не вполне русская интеллигенция". Или: Шаламов говорит, что выбор между жизнью и стихами он всегда делал в пользу жизни. А между тем, не пиши он тех стихов и той прозы, может, жизнь его оказалась бы легче. Очень важно то, что рассказывает Шаламов об отношениях уголовных и политических. Может, всем кинематографистам и литераторам, воспевающим блатную романтику, послушать историю о том, как освобожденные из заключения блатные на корабле от голода съели всех фраеров: просто резали, варили и ели. И, надо признать, интонация вошедшего в фильм стихотворения "Славянская клятва" очень далека от спокойствия. А содержание, прямо скажем, кровожадно. Сын православного священника написал совершенно языческие стихи, пропитанные жаждой мести. С вопросом о том, как это можно совместить, я обращаюсь к Александре Свиридовой
Александра Свиридова:
Абсолютно соединимые. Для меня важно было восстановить справедливость, религиозность Шаламова, потому что этот человек, отрицавший Бога своего отца, на самом деле, был глубоко религиозен, для него существовал Бог поэзии, он об этом говорит. Он сам того не подозревал - до какой степени он религиозен. Но то, что стало моим концептом - это то, как советский режим легко и непринужденно отбросил человека из эпохи христианства назад к ветхозаветному гневу, и об этом феномене я думала и продолжаю думать. Потому что оно кровожадное отчасти, потому что "Славянская клятва" - стихотворение называется так - хочу подчеркнуть, оно никогда не было опубликовано полностью, и, безусловно, для меня то, что народившись сыном священника он умирает иудеем, и это заслуга режима.
Марина Тимашева:
Все тексты, которые звучат в картине, принадлежат Шаламову. Прочитаны они были народным артистом СССР Петром Щербаковым в очень спокойной, не сентиментальной, не надрывной манере. Поскольку главным в замысле Александры Свиридовой и режиссера Андрея Ерастова было не предъявить миру себя любимых, но дать зрителям побыть наедине с Варламом Шаламовым. От момента его рождения до самой смерти. Камера пристально разглядывает фотографии, дома и сиротливые пейзажи, словно следуя за рассказом Шаламова и его скорбным маршрутом. Небо - голубое, ясное с облаками много красивее земли с пожухшей травой и вечной метелью. Очень достойный, деликатный, не слюнявый фильм с 1991-го года почти никто не видел.
Александра Свиридова:
Проблема началась сразу с того, что в сценарии у меня был задействован Солженицын как часть. В ту пору он считался врагом народа, поэтому сценарию не давали ход. Потом, ближе к 1989-му году он стал другом народа. Поскольку его роль по моему концепту была нелицеприятна в жизни Шаламова - снова не давали. К 1990-му году я его сдала, и фильм был сразу положен на полку, потому что в первом варианте сценарий назывался "Чтоб они, суки, знали", - и когда зажегся свет после окончания просмотра - я не знаю имен этих высоких начальников Останкино, первый вопрос был ко мне: "Если вы так нас ненавидите, почему такое мягкое название?" Я спросила, не позволят ли мне вернуться к прежнему названию "Чтоб они, суки, знали". Человек подумал большой и сказал -"Нет". И потом после путча 1991-го года фильм вытащили впервые, в программе он был объявлен в 10, в 11, дальше мы тупо сидели перед экраном и начинался футбол, который не кончается, Горбачев, который чего-то говорит, Ельцин чего-то говорит - я считаю, что это подлость режима, который создавал иллюзию свободы. То есть, придраться нельзя, фильм с полки снят, показан, только его никто не видел. Но в чем был просчет властей как всегда - что шар круглый и куча советских евреев в Израиле и Америке увидела этот фильм - у них было другое время дня. И до сегодняшнего его показывают в свинское время, и даже в рамках фестиваля вы могли увидеть - это свинское отношение к Шаламову, который в эти лютые дни, в эти холода - это день смерти Шаламова - был убит, о чем я тоже снимала и мне не дали закончить, потому что его объявили сумасшедшим в доме престарелых. Мой фильм заканчивается этим - дом престарелых. А на самом деле он подозревал, что за ним следили, что было совершенно справедливо, он ударил палкой эту няньку, его объявили сумасшедшим, раздели догола, потому что по советскому закону пижама дома престарелых принадлежит дому престарелых, а пижаму сумасшедшего дома выдадут, когда он приедет, и его по зиме покатали полтора часа, обмороженного привезли туда, и он умер. И вот в кадре, если вы заметили со свечой Фазиля Искандера, у гроба Сережа Григорьянц, и вот благодаря Сереже Григорьянцу, который вышел из зоны и побежал к Варламу Тихоновичу, узнал, что он в доме престарелых, там не обнаружил, побежал туда, Шаламов избежал участи братской могилы, которая ждала его на Колыме и ждала здесь в центре Москвы в абсолютно кошерное, мирное время. Уничтожены следы пребывания, только в маленькой тетрадочке, где, буквально, сдал, принял ту же самую пижаму - есть отметка, что такой человек был. То есть для меня появление фильма на этом фестивале - это была попытка, может быть последняя, восстановления справедливости. Будьте любезны, если мы играем в то, что у нас такой президент, который соблюдает права человека, так громко об этом говорит - давайте мы вернемся к истории вопроса. Давайте посмотрим, кто был первым, кто внятно сказал: "Чтоб они, суки, знали, я буду об этом писать и буду об этом говорить", - ровный голос человека уничтоженного и не подчинившегося. Вот в чем для меня его подвиг писателя и гражданина - огромная машина должна была его сровнять с землей и ничего не смогла. Вот до тех пор, пока эта машина ничего не может сделать хотя бы с одним, у меня остается надежда, что выживу и я.
Марина Тимашева:
Одного этого урока довольно для доказательства осмысленности фестиваля "Сталкер", не говоря уже о фильме Александры Свиридовой и Андрея Ерастова.
