Михаил Соколов: Сегодня мы говорим о стратегиях развития России – инновационная, промышленная, еще какая-нибудь.
В московской студии Радио Свобода – президент группы компаний «Новое содружество», совладелец известного на всю Россию комбайнового завода «Ростсельмаш», член генсовета Деловой России» и правления Российского союза промышленников и предпринимателей, а также создатель и председатель политсовета «Партии дела» (партия не зарегистрированная) Константин Бабкин.
Константин Анатольевич, я хочу вот с такого информационного повода дня. Как раз появились сообщения, что где-то с месяц назад лидер «Правого дела» Михаил Прохоров предложил вам стать министром сельского хозяйства в теневом правительстве и баллотироваться в Госдуму по списку этой партии зарегистрированной, вы как будто согласились, а теперь вот отказались от сотрудничества. Что произошло между вами и миллиардером Михаилом Прохоровым?
Константин Бабкин: Как-то одним словом-то и не расскажешь. Какого-то страшного события не случилось, просто переговоры, наблюдения произошли за эти месяц-полтора. Почему мы так с воодушевлением приняли приход Михаила Прохорова в политику, ну, потому что мне кажется, что уже всем очевидно, что наша страна находится в тупике, что дальше так жить нельзя, это падение экономическое, падение промышленности, это убыль населения и прочие многочисленные проблемы. И приход такого человека, как Прохоров, который имеет хорошую позицию, он финансово независим, насколько я знаю, его бизнес… ну, он уже обналичил что ли свой бизнес, у него там в наличности эти деньги, и наверное, за границей, то есть он достаточно независим от правящей коалиции. Ну, и вообще, молод и полон сил. И мы, мои коллеги возложили на него надежду, что вот сейчас он послужит центром кристаллизации, объединит здоровые силы, а тем более что у него есть опыт работы в промышленности, в реальном секторе экономики. И мы там поддержим его своими идеями, и что-то у нас такое получится совместное, получится такая партия, которая бы олицетворяла такую идею промышленного, экономического развития. Не просто там партия чиновников, как «Единая Россия», а это была бы партия таких людей реального дела.
Но за этот месяц-полтора чем дальше мы наблюдаем за этим, как все это развивается, все больше сомнений стало появляться. Михаил озвучивал такие приоритетные для него идеи, как в Калининградской области ввести законы Евросоюза…
Михаил Соколов: Ну, это сейчас как такая идея, предварительная, наверное?
Константин Бабкин: Ну, это одна из идей, да. Ну, передать ядерные силы России под контроль Евросоюза или какой-то совместный контроль – спорная идея.
Ввести валюту евро, послужить локомотивом большой Европы от Атлантики до Владивостока.
Михаил Соколов: Неплохо, кстати говоря.
Константин Бабкин: Неплохо, но это не самые такие актуальные что ли, сиюминутные проблемы. Я вообще не думаю, что их сегодня надо обсуждать. Кому нужно дружить с Россией, которая вымирает, которая не знает, что делать, из которой бегут ее граждане?
Я думаю, что просто даже Евросоюзу это неинтересно, не говоря уже о России – выходить замуж на таких условиях. Для нас было бы гораздо более важные идеи, которые лежат на поверхности, - это снижение налогов, поддержка экспорта, вернуть Стабфонд в Россию, сделать так, чтобы российские ресурсы стоили в два раза дешевле, чем сейчас…
Михаил Соколов: Насчет налогов он ведь говорил. Я только что был на него пресс-конференции, он там сказал, что надо на сельхозпроизводителей вообще налоги все отменить, кроме подоходного, например, что социальный налог – 14 процентов, что ввести налоги на роскошь на потребление. А наоборот, облегчить инвестиции. Может быть, у вас какая-то несвежая информация?
Константин Бабкин: Ну, может быть. У него есть и здравые идеи, тем более что идеология партии, официальная, еще не опубликована. Но важный момент такой, что все-таки стало очевидно, что мы не полностью с ним совпадаем, и мы ему сказали: ну, хорошо, давай заключим союз между нашими партиями, подпишем соглашение, в чем мы союзники, в чем мы можем спорить. Был получен ответ: ваша партия не зарегистрирована, она не существует, и соглашение с вами подписывать мы не будем, вступать не будем, вступайте как физические лица. То есть нам было предложено распустить нашу партию и стать полностью сторонниками вот партии «Правое дело».
Михаил Соколов: А что взамен вам предлагалось?
Константин Бабкин: Ну, вот вести избирательную кампанию в трех регионах – Ростовской и еще два, звучала Ульяновская область и Мордовия. Ну, и отвечать за вопросы сельского хозяйства в партии, вести эту дискуссию. Но это тоже такое предложение, не очень привлекательное, потому что…
Михаил Соколов: Никто не хочет заниматься сельским хозяйством?
Константин Бабкин: Да я с удовольствием бы занимался сельским хозяйством реально, разрабатывать аграрную политику, но она же зависит от налоговой политики, от финансовой. То есть невозможно одним сектором заниматься. Чтобы село развивалось, нужно вообще экономическая политика, и социальная тоже, в стране внятная. А вот эту политику я не смог бы как-то комментировать в рамках партии «Правое дело».
Михаил Соколов: То есть вы не увидели там какой-то четко и ясной программы, я так понимаю?
Константин Бабкин: Не увидел четкой и ясной программы и не увидел возможности продвижения важных для нас идей, да. Поэтому решили, ну, будем, как две партии, в чем-то сотрудничать, в чем-то нет, но списки, выходит, – мы решили, что сегодня это для нас неактуально.
Михаил Соколов: Для вас стало обидным, что Прохоров не признал вашу партию «Дело» как существующий субъект политики? Ее же, правда, и Минюст не признает.
Константин Бабкин: За Минюст нам тоже обидно, что нас не признают, это во-первых. Во-вторых, еще раз, тут дело не в обиде, а в том, что мы бы лишились своих наработок, не смогли бы отстаивать те ценности, которые мы считаем важными, и должны были бы принять ценности, которые провозглашает Михаил Прохоров. Ну, здесь мы не во всем с ним согласны.
Михаил Соколов: То есть он вам не захотел уступить?
Константин Бабкин: Ну, не договорились, короче.
Михаил Соколов: А чем вам тогда не устраивает какой-то другой вариант? Например, я знаю, многие бизнесмены совершенно без всяких сомнений раньше шли в «Единую Россию», теперь присоединяются к Общенациональному фронту и решают свои вопросы, получают «крышу» от партии власти и так далее.
Константин Бабкин: Ну, мы политикой занимаемся не для того, чтобы «крышу» получить, а для того чтобы… Получив «крышу», можно протянуть еще год, три, пять, десять, может быть, но в целом вагон под названием «Россия» катится вниз, в пропасть, и все равно даже под крышей этого вагона мы все придем в тупик. Поэтому мы выбрали такой путь создания самостоятельной партии.
Михаил Соколов: А если бы вашу партию зарегистрировали, с чем бы вы пошли на парламентские выборы?
Константин Бабкин: Наша генеральная идея, если ее выражать в двух словах, состоит в том, что надо создать условия для развития реального производства в России, то есть сельскохозяйственного производства, машиностроения, науки, всех тех видов реального бизнеса, реального производства, которыми славилась Россия еще 20 лет назад. Авиастроение, судостроение и так далее. Я считаю, что без того, чтобы были здесь рабочие места, без того, чтобы люди видели перспективу, нормальная жизнь невозможна. А у нас все-таки большой опыт работы в реальном секторе, у нас есть масса предложений, как наладить разумную экономическую политику. С этими предложениями мы бы пошли к избирателю.
Михаил Соколов: Ну, а разумная экономическая политика – это что? Вот, например, программа «Стратегия 2020», там говорится, что главная задача – это борьба с инфляцией. Ну, действительно, если инфляция будет невысокая, кредиты дешевые, вы что, как владелец предприятия, против что ли? У вас будет дешевый кредит, будете свои комбайны тоже продавать, в общем, например, в лизинг давать на выгодных условиях. Сейчас там 4 тысячи комбайнов делаете, будете 8 делать или 10, я не знаю, все будет развиваться. Вот вам либеральный подход к экономике.
Константин Бабкин: Ну, да, борьба с инфляцией у нас уже 20 лет главная цель всей экономической политики, и предлагается эту цель сохранить до 2020 года. Что мы имеем на практике? Ради этой борьбы с инфляцией у нас пожертвовали всей реальной экономикой. Что такое борьба с инфляцией в исполнении Кудрина? Это максимально поднять налоги, любыми другими методами вынуть деньги из экономики, из реального сектора и послать их в любимую нами всеми Америку или там другие страны на сохранение.
Михаил Соколов: А если не послали в Стабфонд, в 2008 году все бы рухнуло. Вот и Дерипаски империя бы рухнула, и может быть, ваша тоже бы рухнула. Эти деньги были использованы на поддержку финансового банковского сектора, Собственникам заместили кредиты, которые они брали на Западе, дешевые. Видите, все собственники на месте – и вы на месте, и Дерипаска на месте.
Константин Бабкин: Ну, Дерипаске, может, возместили, кому-то еще возместили, нам ничего не возместили, во-первых. Во-вторых, если бы эти деньги в 2006, 2007, с начала 2000-х годов не изымались бы из экономики, а вкладывались бы в нее, то никакого кризиса бы у нас не было.
Михаил Соколов: Была бы инфляция процентов 20-30 – это тоже, знаете ли налог на бедных.
Константин Бабкин: Если экономика развивается и растет, никакой страшной инфляции не будет. Ну, будет какая-то такая минимальная, 3-4 процента, не суть важно. Главное – это развитие экономики и создание рабочих мест, а инфляция, ее размер – это следствие. Если больная экономика или там умирающая – высокая инфляция, низкий уровень доверия в обществе – высокая инфляции. А если все мы верим друг другу и идем вперед, то инфляция и низкая будет.
Михаил Соколов: Константин Анатольевич, ну, вот посмотрите, ситуация такая. Вы хотите развивать промышленную политику, а промышленная политика во всем мире сейчас развивается исключительно в странах, где очень низкая стоимость рабочей силы: Китай, Малайзия какая-нибудь, (Тайвань – уже более высокотехнологичная эконмика, например), и так далее. То есть там, где есть избыток крестьянских дешевых рабочих рук, которые можно переучить на промышленность, то есть провести первичную индустриализацию, туда и размещаются производства. А мозги, так сказать, разработчики, они находятся вот в странах так называемого Запада. А вот Россия осталась где-то посередине. Если вы будете пытаться применить китайский, так сказать, метод здесь, то будете неконкурентоспособны. Вы же не можете платить 1-2 доллара в день вашим рабочим?
Константин Бабкин: Насчет того, что промышленной политики в развитых странах нет, здесь я не соглашусь. Там политика всего государства направлена на поддержание количества рабочих мест, для того чтобы люди вот имели занятость. Да, быстрее в промышленном отношении сегодня развиваются страны, которые вы перечислили. Да, у нас сегодня выше зарплаты, у нас нет вот этого ресурса, как миллионы людей, которые готовы работать за копейку, но у нас есть другие преимущества. У нас есть свои ресурсы, у нас нефть, газ, которыми мы должны грамотно пользоваться.
Михаил Соколов: Вот я и подозреваю, что сторонники так называемой промышленной политики просто хотят в свою пользу перераспределить нефтяную ренту, чтобы взять деньги из трубы, которые сейчас поступают к друзьям Владимира Владимировича Путина, которых назначили олигархами, каких-нибудь Тимченко или Ротенберга, и они кормятся от этой трубы, от продажи сырой нефти или там, например, от того, чтобы газопроводы и нефтепроводы прокладывать.
Вы хотите эти деньги направить на завод «Россельмаш», на какое-нибудь еще предприятие, которое неизвестно, будет оно конкурентоспособным или нет, будет оно выпускать ту продукцию, которую будут покупать, или нет. Вот, понимаете, вы предлагаете власти слишком сложные схемы, а она привыкла к простым. Те деньги, которые идут из трубы, можно потратить, например, на предвыборную кампанию, поднять какие-то социальные выплаты и так далее. А вы еще одно звено хотите добавить.
Константин Бабкин: Сегодня доходы от нефти и газа, да, попадают к людям, которых вы назвали. Кроме того, они попадают в стабфонд, работают на экономику других стран, и кроме того, они еще тратятся на супермегапроекты. Все эти три направления, да, можно было бы значительно сократить и эти деньги направить в реальный сектор экономики. Что значит – направить в реальный сектор? Мы не предлагаем дать эти деньги заводу «Ростсельмаш». Мы предлагаем радикально снизить налоги в России, особенно на те предприятия, которые находятся в отраслях высокого передела, снизить радикально налоги для сельского хозяйства. И надо снизить налоги, которые влияют на стоимость ресурсов на внутреннем рынке, то есть это налог на добычу полезных ископаемых и акциз, то есть добиться того, чтобы эти ресурсы – электричество, дизельное топливо, стоимость газа – снизились в России в два раза. Тогда у нас будет интересно заниматься реальным производством, будут созданы миллионы рабочих мест, будет развиваться реальный сектор, и гораздо больше можно будет собрать налогов, у нас всех у всех станет гораздо больше зарплата, мы все станем востребованы.
Михаил Соколов: Но опять это получается – подсадить страну на трубу, но по-другому.
Константин Бабкин: Ну, если Китай подсел на дешевые ресурсы, Америка подсела на то, что у нее там высокий предпринимательский дух, мы подсядем на нефть и газ, ну, да.
Михаил Соколов: Китай же не просто так подсел, они брали какие-то простейшие производства, простейшие технологии, что-то копировали, а сейчас начали осваивать все более сложные вещи. Кстати говоря, у России постепенно перестают закупать, например, вооружение, потому что сначала копировали то, что купили, а теперь сами производят аналоги, и в некоторых случаях даже лучшие, чем российские. А Россия по этому пути, скажем так, не пошла, но то, что вы предлагаете, скажем так, тоже достаточно спорно. Получается так, что вот сэкономили на Ротенберге и на Тимченко, но вложили в какие-то предприятия типа АвтоВАЗа, с которым страна мучается уже много-много лет, может быть, сейчас вот с участием французов как-то, наконец, выпустит нечто конкурентоспособное.
Константин Бабкин: Михаил, не в АвтоВАЗ вложили, а снизили налоги и снизили цены на ресурсы. Ну, не будет развиваться АвтоВАЗ, хотя я думаю, что у него есть будущее при внятной экономической политике, можно его реформировать и…
Михаил Соколов: Ну, французы этим и занимаются.
Константин Бабкин: Ну, не знаю, неубедительно как-то занимаются. У нас есть ТаГАЗ, есть УАЗ, есть масса заводов, которые можно еще восстанавливать.
Завод «Ростсельмаш» выпускает очень конкурентоспособный комбайн, хотя вот мы мне там 10 лет назад могли бы сказать: ой, это металлолом, это невозможно. Кстати, Явлинский так и говорил, они сидели над картой «Ростсельмаша», это огромное предприятие, там у них карта на столе лежала, и говорили: «Ну, это невозможно уже реформировать, это надо распилить на металлолом и сдать. А мы вот посчитали по-другому. И 10 лет назад завод выпускал три модели комбайна, сегодня он выпускает семь семейство комбайнов и всего 100 моделей, различных наименований машин. То есть если заниматься, если с умом подходить, то можно и из АвтоВАЗа сделать нормальное предприятие.
Михаил Соколов: А можно уточнить, у вас какая часть комбайнов идет на экспорт? Вот на мировом рынке они пользуются спросом?
Константин Бабкин: Года три назад мы продали на экспорт 40 процентов наших комбайнов. Сейчас идет примерно 20 процентов.
Михаил Соколов: Ну, то есть конкурентоспособность здесь есть.
Константин Бабкин: Ну, да. Это притом, что у нас никакой поддержки экспорта нет, и мы продаем комбайны и в Восточную Европу, в Венгрию, где русских не любят, стирают название «Россельмаш», потому что вот русское название, но, тем не менее, машины покупают. Восточная Европа, вот сейчас выходим на рынок Америки, второй год испытываем по несколько машин, и очень хорошо восприняты, в следующем году счет пойдет на десятки.
Михаил Соколов: А зачем вам завод в Канаде?
Константин Бабкин: Да, «Ростсельмаш» четыре года назад уже купил тракторный завод в Канаде, крупнейший сельхозмашиностроительное предприятие «Биллер Индастрис». Сегодня мы занимаем порядка 15 процентов рынка Северной Америки в производстве больших тракторов. Зачем мы это сделали? Ну, вот «Ростсельмаш» - мы должны были развивать его производственную линейку, для того чтобы сделать фермерам, потребителям более привлекательное предложение. То есть не узкий там модельный ряд, а более широкий. И решили пойти в производство тракторов, ездили по России на различные заводы тракторные, на Украину, в Харьков съездили, в Белоруссию. Проанализировали все возможности и пришли к выводу, что в Канаде сегодня, даже учитывая такое огромное расстояние, нам выгоднее вложить деньги и выгоднее там делать трактора. И постепенно мы докупаем там заводы. То есть постепенно нам приходится деньги вкладывать не в развитие сельхозмашиностроения здесь, а вкладывать их в развитие североамериканского производства. Потому что у нас нет внятной экономической политики, а там есть.
Михаил Соколов: Канадское государство вам помогает? Канада ведь тоже сырьевое государство.
Константин Бабкин: Да, там есть такая проблема, что они добывают нефть, и там слишком высокий доллар, но в целом помогает. Там гораздо все более привлекательно.
Михаил Соколов: Вы можете объяснить чем?
Константин Бабкин: Электричество в два раза дешевле в Канаде, чем в энергетической сверхдержаве Россия. Вот по-простому. Налоги там, может быть, номинально не выше, но если ты вкладываешь в модернизацию, покупаешь новые станки, делаешь ремонт, то тебе делают такие налоговые вычеты, что тебе это обходится в два раза дешевле, чем вот если бы ты сделал это в России. Кредит там стоит полпроцента, в России мы берем очень дешево под 9 процентов. Ну, масса таких вещей. С налоговой инспекцией можно судиться, государство может дать тебе кредит – десятки миллионов долларов под полпроцента годовых на 15 лет, лишь бы ты создавал рабочие места. Вот это вот большой приоритет – создание рабочих мест и развитие промышленности. Вот как-то из таких вещей складывается комфортный климат. Здесь этим никто не занимается у нас.
Михаил Соколов: Посмотрим, что нас спрашивают. «Прохоров пошел в политику не для того, чтобы попасть в Думу и, не приведи господь, в премьеры или в президенты, а для того чтобы получить легитимность и значимость в обществе, а также народное признание», - пишет Сергей. А вы как поняли мотивы Прохорова? Вы же с ним пообщались. Зачем ему это все надо?
Константин Бабкин: Ну, я думаю, да, что попасть в Думу все-таки с его положением – это не самая главная цель. Ну, да, признание общества, влиятельность. Может быть, просто от скуки.
Михаил Соколов: Но для этого же надо ходить под Сурковым, выполнять указания из администрации. Ведь не очень приятно. Ты вроде такой независимый человек, в Куршавеле гулял, потому всякие «Ё-мобили» изобретаешь, еще что-то делаешь, «Норильский никель», все солидно, а тут в клоунаде участвовать надо.
Константин Бабкин: Я думаю, что это его немного напрягает. Но я не думаю, что он под Сурковым ходит. Он слушается первых двух лиц, конечно, под ними ходит.
Михаил Соколов: А вы бы на такой компромисс пошли? Вызывает вас Сурков и говорит: «Партия Дела» нужна нашей власти, «Единая Россия» не справляется, давайте, пусть патриотические предприниматели объединяются, мешать не будем, дадим телеэфир.
Константин Бабкин: Ну, мы бы серьезно рассмотрели такую возможность. Доступ к эфиру и возможность пропагандировать свои идеи – ну, это интересно.
Михаил Соколов: Но ведь не зовут. Значит, не нужны, чем-то вы мешаете?
Константин Бабкин: Ну, да, я тоже так воспринимаю. Не то что мало предсказуемые, а можем какие-то резкие движения в каких-то ситуациях делать – они, наверное, так думают. Слишком, может быть, резко критикуем, не очень уютно им будет. Не знаю, несколько там причин, наверное, по которым они не регистрируют нас.
Михаил Соколов: Но вот я прочитал некоторые ваши документы, вашей партии, и в общем, понимаю, почему никто не хочет, скажем так, появления в России партии отечественных производителей, вроде вас, не тех, условно говоря, которые сидят в «Единой России» и говорят все, что им спускают сверху, зачитывают. Если вы пишете, что «перенос основного бремени на таможенные платежи на вывоз сырой нефти и прочего сырья из России, с радикальным снижением акцизов на топливо» - это значит, что вы объявляете войну «Роснефти», «Газпрому» и друзьям Путина вроде Тимченко, который экспорт нефти контролирует. Вот и все.
Константин Бабкин: Неправда.
Михаил Соколов: Почему неправда? Вы их разорить хотите.
Константин Бабкин: В результате наших предложений они ничего не потеряют. Мы им предлагаем снизить налоги НДПИ, на добычу полезных ископаемых и акцизы, снизить налоги первым шагом. Вторым шагом – повысить налоги, повысить таможенные пошли на вывоз этого всего. Можно так рассчитать, что это бы все совпало, и они бы ни копейки не потеряли. Но при этом мы все, 142 миллиона жителей России, получи в два раза более дешевый бензин, топливо и услуги ЖКХ, цены на продовольствие значительно упадут. Потому что у нас будут не мировые цены на ресурсы, а нормальные внутренние цены, поскольку это наши внутренние ресурсы, принадлежащие народу.
Михаил Соколов: Ну, то есть вы еще за то, чтобы это была автаркическая такая система, оторванная от мирового рынка, правильно?
Константин Бабкин: Что значит – оторванная?
Михаил Соколов: Закрыться пошлинами. Придется же закрыться еще другими пошлинами от импорта, правильно?
Константин Бабкин: Пошлины и защиту своего рынка применяют очень многие страны, все страны.
Михаил Соколов: Но Россия-то идет в ВТО, так что придется уступать по многим пунктам. Зато конкурентоспособность промышленности, за которую вы ратуете, в открытом соревновании повысится, правда?
Константин Бабкин: Наша партия предлагает снять такую цель – вступление России в ВТО.
Михаил Соколов: Ну, это вы с Путиным вместе, значит.
Константин Бабкин: Почему, он борется за вступление в ВТО.
Михаил Соколов: Незаметно как-то. Сколько лет борется, а результата нет.
Константин Бабкин: Результатом мы имеем убитую промышленность. А вот насчет ВТО, ну, страны Евросоюза, по-моему, все в ВТО находятся, но при этом им не мешает иметь пошлины на ввоз российской пшеницы, огромные пошлины, которые там примерно 100 процентов ее себестоимости составляют.
Михаил Соколов: Не будет этих пошлин, если Россия в ВТО войдет.
Константин Бабкин: И маленькие квоты на ввоз. То есть вы говорите, что Евросоюз отделяет себя от мирового рынка.
Михаил Соколов: Это Россия, не войдя в ВТО, отделила себя от мирового рынка. Смотря с какой стороны посмотреть.
Константин Бабкин: Россия де-факто, и Советский Союз, и Российская империя – они де-факто, хотим мы того или нет, являются частью мирового рынка, и вступление в какой-то клуб… Поставьте себе цель – вступить в нашу ассоциацию Росагромаш, и мы вам выставим таким условия, чтобы вы там отдали нам свою квартиру, отдали машину, а мы еще будем думать, принять вас в нашу ассоциацию или не. Вот сегодня нам такие условия выставляют, нашей стране, и я думаю, что мы не должны на них идти, жертвовать своим сельским хозяйством и своей промышленностью.
Михаил Соколов: Вот, похоже, Александр вас поддерживает, пишет, что «надо ввести таможенные тарифы так, чтобы товары из стран с дешевой рабочей силой сравнялись по цене с теми, что производятся в России. Тогда, учитывая транспортные расходы, производить товары в стране будет выгодно. Это и называется импортозамещением». В нынешних условиях это только ростом цен называется, по-моему.
Константин Бабкин: Ну, пошлинами тоже надо пользоваться, этим все пользуются, и США, и Евросоюз. Но это не единственный аргумент. Ценой на энергоресурсы, снижением налогов надо все это регулировать, создавать реально интересные условия, для того чтобы сюда вкладывать деньги, в Россию. Сегодня этого нет.
Михаил Соколов: Ну, власть-то, она говорит о том, что нужно развивать не промышленные какие-то варианты, о которых вы говорите, а нужно развивать инновации. То есть если будут новые технологии, если будут изобретения, потом они будут идти уже в промышленность, и, соответственно, это пойдет на мировой рынок, будет давать доход и так далее, вы что, против?
Константин Бабкин: Ну, да. А кому инновации без промышленности нужны? Если промышленность ничего не производит, то что такое вообще инновации – я не очень понимаю. То есть придумать новый трактор, при этом тракторостроения нету, ну и в унитаз пойдет этот трактор – зачем это нужно? То есть сперва промышленность, а промышленность – для нее инновации способ жизни, она будет создавать рабочие места для инженеров, инженеры будут создавать инновации. Наоборот я себе не представляю, как это может быть.
Михаил Соколов: Лариса Дмитриевна из Москвы, ваш вопрос?
Слушатель: Здравствуйте! Меня интересует судьба Ходорковского и Лебедева. Неужели вам нечего сказать по этому поводу?
Михаил Соколов: Что вы думаете о судьбе Ходорковского и Лебедева? Сколько еще ребятам сидеть? Они же тоже России добра хотели.
Константин Бабкин: Не знаю, сколько им сидеть, это решает узкий круг лиц, я в него не вхожу. Я думаю, что еще прилично, все идет к тому, что им прилично надо будет посидеть.
Михаил Соколов: Ну, понимаете, одни говорят, что это такой частный случай, а другие говорят, что это как раз вся российская система, экономическая, она на этом и стоит, что только человек поднимется – его государство в виде чиновников разного уровня начинают грабить. Вы с таким подходом согласны?
Константин Бабкин: Ну, да, согласен, что оппозиции сегодня не дают появиться. Это мы знаем по себе, по не регистрации нашей партии. Слава богу, еще силовых методов к нам не применяют, но появиться реальной какой-то политической силе не дают.
Михаил Соколов: А вы считаете себя оппозицией?
Константин Бабкин: Не знаю, но в чем-то у нас свое мнение есть, определенное. В чем-то мы соглашаемся, в чем-то нет, с любым человеком, в том числе с нашим президентом, нашим премьером. Ну, что такое оппозиция?
Михаил Соколов: Оппозиция – это те, кто хотят, например, взять власть. Вот есть власть, а есть оппозиция. Вы хотите взять власть?
Константин Бабкин: Ну, я хотел бы иметь доступ к власти, да.
Михаил Соколов: Доступ к власти – это одно, это, знаете, можно через задний ход. А вот прямо взять власть – вы можете поставить себе такую задачу?
Константин Бабкин: Ну, взять власть… Я хотел бы быть министром.
Михаил Соколов: Сельского хозяйства, как вам Прохоров предложил?
Константин Бабкин: Да, сельского хозяйства, я бы согласился. И я года два или три назад написал письмо Путину. Там был период, когда Гордеев ушел в отставку, и полтора месяца в России не было министра сельского хозяйства. И я написал письмо на имя премьер-министра, отдал его Игорю Ивановичу Сечину, где написал, что вот я такой-то, у меня такой-то опыт, и я хотел бы быть министром сельского хозяйства.
Михаил Соколов: И что вам ответили?
Константин Бабкин: Назначили Елену Борисовну Скрынник. Это было ответом.
Михаил Соколов: А вы считаете, что она неправильно руководит сельским хозяйством?
Константин Бабкин: Ну, я думаю, что у меня лучше бы получилось.
Михаил Соколов: А в чем?
Константин Бабкин: Про сельское хозяйство…
Михаил Соколов: Вы же Прохорову что-то предлагали по части сельского хозяйства, наверное.
Константин Бабкин: Да. Ну, сегодня дотации, во-первых, малы, они в 40 раз ниже в пересчете на гектар, чем у наших друзей в Евросоюзе. То есть я лоббировал бы постоянно увеличение дотаций сельскому хозяйству.
Михаил Соколов: Ну, это любой министр лоббирует.
Константин Бабкин: Пока незаметно у действующего министра. И второе, распределение дотаций, я бы выступал категорически против эмбарго на экспорт зерна, против запрета на экспорт зерна, я бы распределял дотации совершенно по-другому. То есть сейчас значительная часть дотаций идет на интервенции зерновые, я бы их отменил. То есть интервенции – это неправильно поставленная задача, сглаживать сезонные колебания цен на зерно, и решается она неверными методами. В три минуты сложно ответить, но я бы радикально пересмотрел сельхозполитику.
Михаил Соколов: А то, что сказал Прохоров, может быть, вообще налоги с сельхозпроизводителей снять, и пусть оно все процветает там?
Константин Бабкин: Хорошее предложение. Я бы поддержал.
Михаил Соколов: Но не получится, по всей видимости.
Константин Бабкин: При Алексее Леонидовиче Кудрине не получится.
Михаил Соколов: Слушайте, что все какие-то люди, которые боятся сказать – Путин, Медведев, они все сваливают на Алексея Леонидовича Кудрина. Алексей Леонидович Кудрин – выдающийся финансист, бухгалтер, и не более того. Он выполняет политические решения, которые принимаются другими совершенно людьми. Вам не кажется?
Константин Бабкин: Нет, вы знаете, мне не кажется. Мне кажется, экономическая политика отдана в управление этому кругу либералов, которые вокруг Высшей школы экономики, то есть либеральный блок правительства так называемый. Вот им это отдано в доверенность полностью, и они за экономическую политику отвечают. Если бы Кудрин завтра сказал, что давайте вернем Стабфонд в Россию, я думаю, Путин бы прислушался к нему очень внимательно, и я думаю, что это произошло бы.
Михаил Соколов: Николай Алексеевич из Нижневартовска пишет: «Нужно резко поднять финансирование образования, дать денег из госбюджета выше, чем на оборону и силовые структуры. Только тогда можно говорить об инновациях». Согласны?
Константин Бабкин: Образование важно, но опять же я бы зашел с другого конца. Если выпускники вузов, технических в первую очередь, не востребованы, они видят, что здесь не производятся ни ракеты, ни самолеты, ни тракторы, они не идут в вузы, поэтому сколько ни вливай в университеты, в институты, эффекта не будет.
Михаил Соколов: Ну, почему же, вы выпускник физтеха, по-моему?
Константин Бабкин: Да.
Михаил Соколов: Ну, вот, эффект есть, вы заводом руководите неплохо и в России, и в Канаде, раз не разорились пока в российских условиях. Почему же, образование приличное пригодится. Тем более что есть в России примеры хорошего образования. Разве в физтехе людей плохо учат?
Константин Бабкин: Сейчас не знаю. Я разговаривал с преподавателями, они не в восторге от той ситуации, которая сегодня на физтехе, во-первых. Во-вторых, вот у нас было на курсе 100 человек, мы закончили в 1994 году институт. Из них наукой занимаются три человека, человек 35, наверное, находятся за границей, занимаются наукой там, а остальные в бизнесе.
Михаил Соколов: Ну, так поднимают мировую науку – видите как хорошо.
Константин Бабкин: Ну, да, хорошо. Поощрение эмиграции и все такое. Я не думаю, что для России это хорошо. Для мировой науки, может быть, и хорошо, а для России не особенно. И еще раз, вы говорите про развитие, вот вложить сегодня миллиард долларов в физтех, и при этом зная, что народ уедет за границу, ну, зачем? Давайте создадим условия для того, чтобы здесь занимались производством, опять стали бы делать наукоемкие продукты, и молодежь туда пойдет, не надо ничего вливать будет.
Михаил Соколов: В общем, вам не нравится то, что предлагает Дмитрий Медведев, президент Российской Федерации, я вижу. Вот Сколково создать, вот еще какие-то фонды.
Константин Бабкин: Сколково – не нравится.
Михаил Соколов: Ну, почему, еще один физтех – что, плохо? Физтех, Новосибирский академгородок, еще что-то – это же тоже создавалось как какие-то такие локальные проекты, которые кое-что дали все-таки российской науке.
Константин Бабкин: Локальные, но их были десятки, а сегодня десятки – они находятся в упадке, и создается один. Не думаю, что это правильный подход.
Михаил Соколов: Федор из Екатеринбурга, пожалуйста, ваш вопрос?
Слушатель: Добрый вечер! В России огромное количество пустующих земель. Почему нельзя их засеять рапсом и перегонять рапс на биотопливо? Тогда не будет проблем с топливом, и цены на бензин пойдут вниз, будет конкуренция.
Михаил Соколов: Вот конкретная идея. Бразилия, по-моему, это делает.
Константин Бабкин: Невыгодно. Да, у нас огромные земли заброшены, 40 миллионов гектаров, это примерно вся суша Германии, даже чуть поменьше. Огромные резервы для развития сельского хозяйства. Рапсом, да хоть чем невыгодно заниматься в сельском хозяйстве. Высокие налоги, высокие цены на ресурсы, и государственная политика, направленная на сбивание цен продукции сельского хозяйства. И потом коррупция эта вот, непредсказуемое распределение дотаций – все это ведет к тому, что люди не идут заниматься этим благородным делом.
Михаил Соколов: То есть идея хорошая, Федор, но неисполнимая в нынешних условиях, правильно я понимаю?
Константин Бабкин: В нынешних неисполнимая, а вообще исполнимая.
Михаил Соколов: Заур из Москвы, пожалуйста.
Слушатель: Добрый вечер! Чтобы построить завод надо вложить деньги и три года ждать. Потом надо пускать продукцию, и каждый день будет болеть голова, как это продать. Это длинный путь. А короткий путь – добывать то, что дает природа, и прямо продавать. И чтобы избежать этой дилеммы, надо покупать готовое производство и обучать людей за рубежом.
Михаил Соколов: Кстати, я замечу, что примерно так с автосборкой происходит фактически.
Константин Бабкин: В принципе, когда мы покупали завод в Канаде, там канадцы боялись, что мы сейчас возьмем и этот завод целиком перевезем в Россию, и даже государство выставило такие условия, что мы будем должны вернуть льготные кредиты, даже какой-то штраф небольшой заплатить, если вот мы это сделаем в ближайшие 10 или 15 лет. Но невыгодно нам сегодня везти этот завод в Россию, выгоднее там его держать и привозить сюда готовый трактор. А если представить, что стало выгодно развивать производство в России, модернизировать существующие предприятия или привозить целиком заводы, - это зависит от каждого конкретного случая, может быть так, может эдак.
Михаил Соколов: То есть какой бизнес-план, так сказать, просчитать и повезти.
Константин Бабкин: Да, можно по-разному действовать.
Михаил Соколов: Александр из Калининграда, ваш вопрос?
Слушатель: Добрый вечер! У меня предложение. В Калининградской области для сельского хозяйства очень благоприятные условия. Может быть, в качестве пилотного проекта вы здесь организуете какие-то предприятия с максимально сниженными налогами, чтобы для крестьянского мини-бизнеса организовать технику? И дело бы пошло. И мы бы накормили всю Россию.
Михаил Соколов: Пока в Калининградской области, насколько я знаю, разводят улиток. Других успехов в сельском хозяйстве я как-то не заметил.
Константин Бабкин: За 15 лет производственной деятельности наша компания вывела из кризиса штук 15 разных промышленных предприятий в разных странах: в России, на Украине, в Канаде, в США. Уже как-то устали от этого. Мы пашем, работаем, десятки тысяч людей трудятся, а после этого принимается решение о радикальном поднятии налогов, принимается решение о том, что теперь ресурсы у нас будут стоить гораздо дороже, чем раньше, вот с Нового года, кстати, мы готовимся все, что у нас рублей на 7-10 поднимутся цены на бензин.
Михаил Соколов: На электричество, как каждый год.
Константин Бабкин: Да. И вот эта государственная политика, она подрубает, вынимает подпорку, забирает результаты нашего с вами совместного труда. И поэтому сегодня, при этой политике вкладываться в развитие производства, фермерских хозяйств, как вы сказали, бесперспективно. Давайте попробуем изменить политику, тогда будет легко, приятно и весело заниматься сельским хозяйством.
Михаил Соколов: Но вообще в Калининградской области свободная экономическая как бы зона. Неужели там не выгоднее что-то такое сделать, чем в другой России? И Европа рядом, и какие-то послабления. До кризиса там какие-то сборочные производства развивались, телевизоры какие-то собирали, еще что-то, сейчас – не знаю.
Константин Бабкин: Не думаю, что эти вот сборочные производства, которые создаются для того, чтобы получить доступ к государственным деньгам, это какой-то путь развития нашей промышленности. Я знаю, что, по крайней мере, сельхозмашиностроение – это все фикция и создается чисто для доступа в «Росагролизинг» или к госдотациям,
Михаил Соколов: Вот тут вопрос был из Северодвинска: «Как сегодня обстоят дела в России с производством сельхозтехники?»
Константин Бабкин: В целом, ну, примерно на миллиард евро мы в год все вместе выпускаем машин. В основном мы комбайны выпускаем. «Россельмаш» составляет примерно 60 процентов в объеме российского производства сельхозтехники. Всего порядка 80 промышленных предприятий. Их становится меньше с каждым годом. Семь лет назад мы считали, что в отрасли работает 100 тысяч человек, сейчас осталось 50 тысяч человек. В тракторах особенно трагичная ситуация. Советский Союз в 1990 году выпускал более 200 тысяч тракторов, в прошлом сделали менее 7 тысяч штук. Очень огромное падение. Есть предприятия живые, которые развиваются, инвестируют, создают новые модели. Есть предприятия, которые уже фактически погибли. Вот Волгоградский тракторный завод в прошлом году сделал 70 тракторов, то есть фактически уже нет его. Это из свежих выбывших. А умерших промышленных предприятий в сельхозмашиностроении уже десятки. Это Липецкий тракторный завод, Алтайский тракторный, ну, масса, к сожалению.
Михаил Соколов: Хочу вас вернуть к политике. У вас за эти годы был определенный опыт – была партия «Свободная Россия», которая на одних выборах в Новгородскую областную Думу получила, по-моему, 11 процентов голосов, потом куда-то исчезла, преобразовалась, по-моему, в «Гражданскую силу», эта сила провалилась на выборах в Думу, ее слили в «Правое дело». Вот этот весь опыт разнообразных экспериментов, он вас не отвращает от политической деятельности?
Константин Бабкин: Нет, никоим образом. Я в этих историях, которые вы перечислили, единственное участвовал – меня выбрали одним из лидеров, председателем центрального исполнительного комитета партии «Свободная Россия». Я побыл им, наверное, месяца четыре или пять.
Михаил Соколов: Но в Новгородскую Думу избрались.
Константин Бабкин: Да, и я возглавил избирательную кампанию в Новгородскую областную Думу. Года четыре назад. И мы получили 11 процентов. Вот с теми идеями, которые мы сейчас обсуждаем, - развитие производства, создание рабочих мест и так далее. Народ поддержал, я надеялся, что мы получим больше, но 11 процентов для первой избирательной кампании – нормальный старт, я считал. Но после этого вызвали там в светлый кабинет и сказали: «Нормально все, претензий нет, но мы хотим видеть на твоем месте Барщевского». Ну, что, я… То есть я находился в тот момент в позиции, в которой находится Прохоров сейчас, то есть подконтрольная такая достаточно ситуация. И я не стал сопротивляться и подал в отставку со своего поста. И потом эта партия стала «Гражданской силой», потом еще как-то.
Я разочаровался в такой политике что ли, ну, в официальной, что надо как-то в официальные структуры встраиваться. Но в целом, что надо разговаривать с обществом, говорить о проблемах, отстаивать свои идеи, я ни в коей мере не разочаровался и буду заниматься этим. Мне это очень нравится, все больше и больше.
В московской студии Радио Свобода – президент группы компаний «Новое содружество», совладелец известного на всю Россию комбайнового завода «Ростсельмаш», член генсовета Деловой России» и правления Российского союза промышленников и предпринимателей, а также создатель и председатель политсовета «Партии дела» (партия не зарегистрированная) Константин Бабкин.
Константин Анатольевич, я хочу вот с такого информационного повода дня. Как раз появились сообщения, что где-то с месяц назад лидер «Правого дела» Михаил Прохоров предложил вам стать министром сельского хозяйства в теневом правительстве и баллотироваться в Госдуму по списку этой партии зарегистрированной, вы как будто согласились, а теперь вот отказались от сотрудничества. Что произошло между вами и миллиардером Михаилом Прохоровым?
Константин Бабкин: Как-то одним словом-то и не расскажешь. Какого-то страшного события не случилось, просто переговоры, наблюдения произошли за эти месяц-полтора. Почему мы так с воодушевлением приняли приход Михаила Прохорова в политику, ну, потому что мне кажется, что уже всем очевидно, что наша страна находится в тупике, что дальше так жить нельзя, это падение экономическое, падение промышленности, это убыль населения и прочие многочисленные проблемы. И приход такого человека, как Прохоров, который имеет хорошую позицию, он финансово независим, насколько я знаю, его бизнес… ну, он уже обналичил что ли свой бизнес, у него там в наличности эти деньги, и наверное, за границей, то есть он достаточно независим от правящей коалиции. Ну, и вообще, молод и полон сил. И мы, мои коллеги возложили на него надежду, что вот сейчас он послужит центром кристаллизации, объединит здоровые силы, а тем более что у него есть опыт работы в промышленности, в реальном секторе экономики. И мы там поддержим его своими идеями, и что-то у нас такое получится совместное, получится такая партия, которая бы олицетворяла такую идею промышленного, экономического развития. Не просто там партия чиновников, как «Единая Россия», а это была бы партия таких людей реального дела.
Но за этот месяц-полтора чем дальше мы наблюдаем за этим, как все это развивается, все больше сомнений стало появляться. Михаил озвучивал такие приоритетные для него идеи, как в Калининградской области ввести законы Евросоюза…
Михаил Соколов: Ну, это сейчас как такая идея, предварительная, наверное?
Константин Бабкин: Ну, это одна из идей, да. Ну, передать ядерные силы России под контроль Евросоюза или какой-то совместный контроль – спорная идея.
Ввести валюту евро, послужить локомотивом большой Европы от Атлантики до Владивостока.
Михаил Соколов: Неплохо, кстати говоря.
Константин Бабкин: Неплохо, но это не самые такие актуальные что ли, сиюминутные проблемы. Я вообще не думаю, что их сегодня надо обсуждать. Кому нужно дружить с Россией, которая вымирает, которая не знает, что делать, из которой бегут ее граждане?
Я думаю, что просто даже Евросоюзу это неинтересно, не говоря уже о России – выходить замуж на таких условиях. Для нас было бы гораздо более важные идеи, которые лежат на поверхности, - это снижение налогов, поддержка экспорта, вернуть Стабфонд в Россию, сделать так, чтобы российские ресурсы стоили в два раза дешевле, чем сейчас…
Михаил Соколов: Насчет налогов он ведь говорил. Я только что был на него пресс-конференции, он там сказал, что надо на сельхозпроизводителей вообще налоги все отменить, кроме подоходного, например, что социальный налог – 14 процентов, что ввести налоги на роскошь на потребление. А наоборот, облегчить инвестиции. Может быть, у вас какая-то несвежая информация?
Константин Бабкин: Ну, может быть. У него есть и здравые идеи, тем более что идеология партии, официальная, еще не опубликована. Но важный момент такой, что все-таки стало очевидно, что мы не полностью с ним совпадаем, и мы ему сказали: ну, хорошо, давай заключим союз между нашими партиями, подпишем соглашение, в чем мы союзники, в чем мы можем спорить. Был получен ответ: ваша партия не зарегистрирована, она не существует, и соглашение с вами подписывать мы не будем, вступать не будем, вступайте как физические лица. То есть нам было предложено распустить нашу партию и стать полностью сторонниками вот партии «Правое дело».
Михаил Соколов: А что взамен вам предлагалось?
Константин Бабкин: Ну, вот вести избирательную кампанию в трех регионах – Ростовской и еще два, звучала Ульяновская область и Мордовия. Ну, и отвечать за вопросы сельского хозяйства в партии, вести эту дискуссию. Но это тоже такое предложение, не очень привлекательное, потому что…
Михаил Соколов: Никто не хочет заниматься сельским хозяйством?
Константин Бабкин: Да я с удовольствием бы занимался сельским хозяйством реально, разрабатывать аграрную политику, но она же зависит от налоговой политики, от финансовой. То есть невозможно одним сектором заниматься. Чтобы село развивалось, нужно вообще экономическая политика, и социальная тоже, в стране внятная. А вот эту политику я не смог бы как-то комментировать в рамках партии «Правое дело».
Михаил Соколов: То есть вы не увидели там какой-то четко и ясной программы, я так понимаю?
Константин Бабкин: Не увидел четкой и ясной программы и не увидел возможности продвижения важных для нас идей, да. Поэтому решили, ну, будем, как две партии, в чем-то сотрудничать, в чем-то нет, но списки, выходит, – мы решили, что сегодня это для нас неактуально.
Михаил Соколов: Для вас стало обидным, что Прохоров не признал вашу партию «Дело» как существующий субъект политики? Ее же, правда, и Минюст не признает.
Константин Бабкин: За Минюст нам тоже обидно, что нас не признают, это во-первых. Во-вторых, еще раз, тут дело не в обиде, а в том, что мы бы лишились своих наработок, не смогли бы отстаивать те ценности, которые мы считаем важными, и должны были бы принять ценности, которые провозглашает Михаил Прохоров. Ну, здесь мы не во всем с ним согласны.
Михаил Соколов: То есть он вам не захотел уступить?
Константин Бабкин: Ну, не договорились, короче.
Михаил Соколов: А чем вам тогда не устраивает какой-то другой вариант? Например, я знаю, многие бизнесмены совершенно без всяких сомнений раньше шли в «Единую Россию», теперь присоединяются к Общенациональному фронту и решают свои вопросы, получают «крышу» от партии власти и так далее.
Константин Бабкин: Ну, мы политикой занимаемся не для того, чтобы «крышу» получить, а для того чтобы… Получив «крышу», можно протянуть еще год, три, пять, десять, может быть, но в целом вагон под названием «Россия» катится вниз, в пропасть, и все равно даже под крышей этого вагона мы все придем в тупик. Поэтому мы выбрали такой путь создания самостоятельной партии.
Михаил Соколов: А если бы вашу партию зарегистрировали, с чем бы вы пошли на парламентские выборы?
Константин Бабкин: Наша генеральная идея, если ее выражать в двух словах, состоит в том, что надо создать условия для развития реального производства в России, то есть сельскохозяйственного производства, машиностроения, науки, всех тех видов реального бизнеса, реального производства, которыми славилась Россия еще 20 лет назад. Авиастроение, судостроение и так далее. Я считаю, что без того, чтобы были здесь рабочие места, без того, чтобы люди видели перспективу, нормальная жизнь невозможна. А у нас все-таки большой опыт работы в реальном секторе, у нас есть масса предложений, как наладить разумную экономическую политику. С этими предложениями мы бы пошли к избирателю.
Михаил Соколов: Ну, а разумная экономическая политика – это что? Вот, например, программа «Стратегия 2020», там говорится, что главная задача – это борьба с инфляцией. Ну, действительно, если инфляция будет невысокая, кредиты дешевые, вы что, как владелец предприятия, против что ли? У вас будет дешевый кредит, будете свои комбайны тоже продавать, в общем, например, в лизинг давать на выгодных условиях. Сейчас там 4 тысячи комбайнов делаете, будете 8 делать или 10, я не знаю, все будет развиваться. Вот вам либеральный подход к экономике.
Константин Бабкин: Ну, да, борьба с инфляцией у нас уже 20 лет главная цель всей экономической политики, и предлагается эту цель сохранить до 2020 года. Что мы имеем на практике? Ради этой борьбы с инфляцией у нас пожертвовали всей реальной экономикой. Что такое борьба с инфляцией в исполнении Кудрина? Это максимально поднять налоги, любыми другими методами вынуть деньги из экономики, из реального сектора и послать их в любимую нами всеми Америку или там другие страны на сохранение.
Михаил Соколов: А если не послали в Стабфонд, в 2008 году все бы рухнуло. Вот и Дерипаски империя бы рухнула, и может быть, ваша тоже бы рухнула. Эти деньги были использованы на поддержку финансового банковского сектора, Собственникам заместили кредиты, которые они брали на Западе, дешевые. Видите, все собственники на месте – и вы на месте, и Дерипаска на месте.
Константин Бабкин: Ну, Дерипаске, может, возместили, кому-то еще возместили, нам ничего не возместили, во-первых. Во-вторых, если бы эти деньги в 2006, 2007, с начала 2000-х годов не изымались бы из экономики, а вкладывались бы в нее, то никакого кризиса бы у нас не было.
Михаил Соколов: Была бы инфляция процентов 20-30 – это тоже, знаете ли налог на бедных.
Константин Бабкин: Если экономика развивается и растет, никакой страшной инфляции не будет. Ну, будет какая-то такая минимальная, 3-4 процента, не суть важно. Главное – это развитие экономики и создание рабочих мест, а инфляция, ее размер – это следствие. Если больная экономика или там умирающая – высокая инфляция, низкий уровень доверия в обществе – высокая инфляции. А если все мы верим друг другу и идем вперед, то инфляция и низкая будет.
Михаил Соколов: Константин Анатольевич, ну, вот посмотрите, ситуация такая. Вы хотите развивать промышленную политику, а промышленная политика во всем мире сейчас развивается исключительно в странах, где очень низкая стоимость рабочей силы: Китай, Малайзия какая-нибудь, (Тайвань – уже более высокотехнологичная эконмика, например), и так далее. То есть там, где есть избыток крестьянских дешевых рабочих рук, которые можно переучить на промышленность, то есть провести первичную индустриализацию, туда и размещаются производства. А мозги, так сказать, разработчики, они находятся вот в странах так называемого Запада. А вот Россия осталась где-то посередине. Если вы будете пытаться применить китайский, так сказать, метод здесь, то будете неконкурентоспособны. Вы же не можете платить 1-2 доллара в день вашим рабочим?
Константин Бабкин: Насчет того, что промышленной политики в развитых странах нет, здесь я не соглашусь. Там политика всего государства направлена на поддержание количества рабочих мест, для того чтобы люди вот имели занятость. Да, быстрее в промышленном отношении сегодня развиваются страны, которые вы перечислили. Да, у нас сегодня выше зарплаты, у нас нет вот этого ресурса, как миллионы людей, которые готовы работать за копейку, но у нас есть другие преимущества. У нас есть свои ресурсы, у нас нефть, газ, которыми мы должны грамотно пользоваться.
Михаил Соколов: Вот я и подозреваю, что сторонники так называемой промышленной политики просто хотят в свою пользу перераспределить нефтяную ренту, чтобы взять деньги из трубы, которые сейчас поступают к друзьям Владимира Владимировича Путина, которых назначили олигархами, каких-нибудь Тимченко или Ротенберга, и они кормятся от этой трубы, от продажи сырой нефти или там, например, от того, чтобы газопроводы и нефтепроводы прокладывать.
Вы хотите эти деньги направить на завод «Россельмаш», на какое-нибудь еще предприятие, которое неизвестно, будет оно конкурентоспособным или нет, будет оно выпускать ту продукцию, которую будут покупать, или нет. Вот, понимаете, вы предлагаете власти слишком сложные схемы, а она привыкла к простым. Те деньги, которые идут из трубы, можно потратить, например, на предвыборную кампанию, поднять какие-то социальные выплаты и так далее. А вы еще одно звено хотите добавить.
Константин Бабкин: Сегодня доходы от нефти и газа, да, попадают к людям, которых вы назвали. Кроме того, они попадают в стабфонд, работают на экономику других стран, и кроме того, они еще тратятся на супермегапроекты. Все эти три направления, да, можно было бы значительно сократить и эти деньги направить в реальный сектор экономики. Что значит – направить в реальный сектор? Мы не предлагаем дать эти деньги заводу «Ростсельмаш». Мы предлагаем радикально снизить налоги в России, особенно на те предприятия, которые находятся в отраслях высокого передела, снизить радикально налоги для сельского хозяйства. И надо снизить налоги, которые влияют на стоимость ресурсов на внутреннем рынке, то есть это налог на добычу полезных ископаемых и акциз, то есть добиться того, чтобы эти ресурсы – электричество, дизельное топливо, стоимость газа – снизились в России в два раза. Тогда у нас будет интересно заниматься реальным производством, будут созданы миллионы рабочих мест, будет развиваться реальный сектор, и гораздо больше можно будет собрать налогов, у нас всех у всех станет гораздо больше зарплата, мы все станем востребованы.
Михаил Соколов: Но опять это получается – подсадить страну на трубу, но по-другому.
Константин Бабкин: Ну, если Китай подсел на дешевые ресурсы, Америка подсела на то, что у нее там высокий предпринимательский дух, мы подсядем на нефть и газ, ну, да.
Михаил Соколов: Китай же не просто так подсел, они брали какие-то простейшие производства, простейшие технологии, что-то копировали, а сейчас начали осваивать все более сложные вещи. Кстати говоря, у России постепенно перестают закупать, например, вооружение, потому что сначала копировали то, что купили, а теперь сами производят аналоги, и в некоторых случаях даже лучшие, чем российские. А Россия по этому пути, скажем так, не пошла, но то, что вы предлагаете, скажем так, тоже достаточно спорно. Получается так, что вот сэкономили на Ротенберге и на Тимченко, но вложили в какие-то предприятия типа АвтоВАЗа, с которым страна мучается уже много-много лет, может быть, сейчас вот с участием французов как-то, наконец, выпустит нечто конкурентоспособное.
Константин Бабкин: Михаил, не в АвтоВАЗ вложили, а снизили налоги и снизили цены на ресурсы. Ну, не будет развиваться АвтоВАЗ, хотя я думаю, что у него есть будущее при внятной экономической политике, можно его реформировать и…
Михаил Соколов: Ну, французы этим и занимаются.
Константин Бабкин: Ну, не знаю, неубедительно как-то занимаются. У нас есть ТаГАЗ, есть УАЗ, есть масса заводов, которые можно еще восстанавливать.
Завод «Ростсельмаш» выпускает очень конкурентоспособный комбайн, хотя вот мы мне там 10 лет назад могли бы сказать: ой, это металлолом, это невозможно. Кстати, Явлинский так и говорил, они сидели над картой «Ростсельмаша», это огромное предприятие, там у них карта на столе лежала, и говорили: «Ну, это невозможно уже реформировать, это надо распилить на металлолом и сдать. А мы вот посчитали по-другому. И 10 лет назад завод выпускал три модели комбайна, сегодня он выпускает семь семейство комбайнов и всего 100 моделей, различных наименований машин. То есть если заниматься, если с умом подходить, то можно и из АвтоВАЗа сделать нормальное предприятие.
Михаил Соколов: А можно уточнить, у вас какая часть комбайнов идет на экспорт? Вот на мировом рынке они пользуются спросом?
Константин Бабкин: Года три назад мы продали на экспорт 40 процентов наших комбайнов. Сейчас идет примерно 20 процентов.
Михаил Соколов: Ну, то есть конкурентоспособность здесь есть.
Константин Бабкин: Ну, да. Это притом, что у нас никакой поддержки экспорта нет, и мы продаем комбайны и в Восточную Европу, в Венгрию, где русских не любят, стирают название «Россельмаш», потому что вот русское название, но, тем не менее, машины покупают. Восточная Европа, вот сейчас выходим на рынок Америки, второй год испытываем по несколько машин, и очень хорошо восприняты, в следующем году счет пойдет на десятки.
Михаил Соколов: А зачем вам завод в Канаде?
Константин Бабкин: Да, «Ростсельмаш» четыре года назад уже купил тракторный завод в Канаде, крупнейший сельхозмашиностроительное предприятие «Биллер Индастрис». Сегодня мы занимаем порядка 15 процентов рынка Северной Америки в производстве больших тракторов. Зачем мы это сделали? Ну, вот «Ростсельмаш» - мы должны были развивать его производственную линейку, для того чтобы сделать фермерам, потребителям более привлекательное предложение. То есть не узкий там модельный ряд, а более широкий. И решили пойти в производство тракторов, ездили по России на различные заводы тракторные, на Украину, в Харьков съездили, в Белоруссию. Проанализировали все возможности и пришли к выводу, что в Канаде сегодня, даже учитывая такое огромное расстояние, нам выгоднее вложить деньги и выгоднее там делать трактора. И постепенно мы докупаем там заводы. То есть постепенно нам приходится деньги вкладывать не в развитие сельхозмашиностроения здесь, а вкладывать их в развитие североамериканского производства. Потому что у нас нет внятной экономической политики, а там есть.
Михаил Соколов: Канадское государство вам помогает? Канада ведь тоже сырьевое государство.
Константин Бабкин: Да, там есть такая проблема, что они добывают нефть, и там слишком высокий доллар, но в целом помогает. Там гораздо все более привлекательно.
Михаил Соколов: Вы можете объяснить чем?
Константин Бабкин: Электричество в два раза дешевле в Канаде, чем в энергетической сверхдержаве Россия. Вот по-простому. Налоги там, может быть, номинально не выше, но если ты вкладываешь в модернизацию, покупаешь новые станки, делаешь ремонт, то тебе делают такие налоговые вычеты, что тебе это обходится в два раза дешевле, чем вот если бы ты сделал это в России. Кредит там стоит полпроцента, в России мы берем очень дешево под 9 процентов. Ну, масса таких вещей. С налоговой инспекцией можно судиться, государство может дать тебе кредит – десятки миллионов долларов под полпроцента годовых на 15 лет, лишь бы ты создавал рабочие места. Вот это вот большой приоритет – создание рабочих мест и развитие промышленности. Вот как-то из таких вещей складывается комфортный климат. Здесь этим никто не занимается у нас.
Михаил Соколов: Посмотрим, что нас спрашивают. «Прохоров пошел в политику не для того, чтобы попасть в Думу и, не приведи господь, в премьеры или в президенты, а для того чтобы получить легитимность и значимость в обществе, а также народное признание», - пишет Сергей. А вы как поняли мотивы Прохорова? Вы же с ним пообщались. Зачем ему это все надо?
Константин Бабкин: Ну, я думаю, да, что попасть в Думу все-таки с его положением – это не самая главная цель. Ну, да, признание общества, влиятельность. Может быть, просто от скуки.
Михаил Соколов: Но для этого же надо ходить под Сурковым, выполнять указания из администрации. Ведь не очень приятно. Ты вроде такой независимый человек, в Куршавеле гулял, потому всякие «Ё-мобили» изобретаешь, еще что-то делаешь, «Норильский никель», все солидно, а тут в клоунаде участвовать надо.
Константин Бабкин: Я думаю, что это его немного напрягает. Но я не думаю, что он под Сурковым ходит. Он слушается первых двух лиц, конечно, под ними ходит.
Михаил Соколов: А вы бы на такой компромисс пошли? Вызывает вас Сурков и говорит: «Партия Дела» нужна нашей власти, «Единая Россия» не справляется, давайте, пусть патриотические предприниматели объединяются, мешать не будем, дадим телеэфир.
Константин Бабкин: Ну, мы бы серьезно рассмотрели такую возможность. Доступ к эфиру и возможность пропагандировать свои идеи – ну, это интересно.
Михаил Соколов: Но ведь не зовут. Значит, не нужны, чем-то вы мешаете?
Константин Бабкин: Ну, да, я тоже так воспринимаю. Не то что мало предсказуемые, а можем какие-то резкие движения в каких-то ситуациях делать – они, наверное, так думают. Слишком, может быть, резко критикуем, не очень уютно им будет. Не знаю, несколько там причин, наверное, по которым они не регистрируют нас.
Михаил Соколов: Но вот я прочитал некоторые ваши документы, вашей партии, и в общем, понимаю, почему никто не хочет, скажем так, появления в России партии отечественных производителей, вроде вас, не тех, условно говоря, которые сидят в «Единой России» и говорят все, что им спускают сверху, зачитывают. Если вы пишете, что «перенос основного бремени на таможенные платежи на вывоз сырой нефти и прочего сырья из России, с радикальным снижением акцизов на топливо» - это значит, что вы объявляете войну «Роснефти», «Газпрому» и друзьям Путина вроде Тимченко, который экспорт нефти контролирует. Вот и все.
Константин Бабкин: Неправда.
Михаил Соколов: Почему неправда? Вы их разорить хотите.
Константин Бабкин: В результате наших предложений они ничего не потеряют. Мы им предлагаем снизить налоги НДПИ, на добычу полезных ископаемых и акцизы, снизить налоги первым шагом. Вторым шагом – повысить налоги, повысить таможенные пошли на вывоз этого всего. Можно так рассчитать, что это бы все совпало, и они бы ни копейки не потеряли. Но при этом мы все, 142 миллиона жителей России, получи в два раза более дешевый бензин, топливо и услуги ЖКХ, цены на продовольствие значительно упадут. Потому что у нас будут не мировые цены на ресурсы, а нормальные внутренние цены, поскольку это наши внутренние ресурсы, принадлежащие народу.
Михаил Соколов: Ну, то есть вы еще за то, чтобы это была автаркическая такая система, оторванная от мирового рынка, правильно?
Константин Бабкин: Что значит – оторванная?
Михаил Соколов: Закрыться пошлинами. Придется же закрыться еще другими пошлинами от импорта, правильно?
Константин Бабкин: Пошлины и защиту своего рынка применяют очень многие страны, все страны.
Михаил Соколов: Но Россия-то идет в ВТО, так что придется уступать по многим пунктам. Зато конкурентоспособность промышленности, за которую вы ратуете, в открытом соревновании повысится, правда?
Константин Бабкин: Наша партия предлагает снять такую цель – вступление России в ВТО.
Михаил Соколов: Ну, это вы с Путиным вместе, значит.
Константин Бабкин: Почему, он борется за вступление в ВТО.
Михаил Соколов: Незаметно как-то. Сколько лет борется, а результата нет.
Константин Бабкин: Результатом мы имеем убитую промышленность. А вот насчет ВТО, ну, страны Евросоюза, по-моему, все в ВТО находятся, но при этом им не мешает иметь пошлины на ввоз российской пшеницы, огромные пошлины, которые там примерно 100 процентов ее себестоимости составляют.
Михаил Соколов: Не будет этих пошлин, если Россия в ВТО войдет.
Константин Бабкин: И маленькие квоты на ввоз. То есть вы говорите, что Евросоюз отделяет себя от мирового рынка.
Михаил Соколов: Это Россия, не войдя в ВТО, отделила себя от мирового рынка. Смотря с какой стороны посмотреть.
Константин Бабкин: Россия де-факто, и Советский Союз, и Российская империя – они де-факто, хотим мы того или нет, являются частью мирового рынка, и вступление в какой-то клуб… Поставьте себе цель – вступить в нашу ассоциацию Росагромаш, и мы вам выставим таким условия, чтобы вы там отдали нам свою квартиру, отдали машину, а мы еще будем думать, принять вас в нашу ассоциацию или не. Вот сегодня нам такие условия выставляют, нашей стране, и я думаю, что мы не должны на них идти, жертвовать своим сельским хозяйством и своей промышленностью.
Михаил Соколов: Вот, похоже, Александр вас поддерживает, пишет, что «надо ввести таможенные тарифы так, чтобы товары из стран с дешевой рабочей силой сравнялись по цене с теми, что производятся в России. Тогда, учитывая транспортные расходы, производить товары в стране будет выгодно. Это и называется импортозамещением». В нынешних условиях это только ростом цен называется, по-моему.
Константин Бабкин: Ну, пошлинами тоже надо пользоваться, этим все пользуются, и США, и Евросоюз. Но это не единственный аргумент. Ценой на энергоресурсы, снижением налогов надо все это регулировать, создавать реально интересные условия, для того чтобы сюда вкладывать деньги, в Россию. Сегодня этого нет.
Михаил Соколов: Ну, власть-то, она говорит о том, что нужно развивать не промышленные какие-то варианты, о которых вы говорите, а нужно развивать инновации. То есть если будут новые технологии, если будут изобретения, потом они будут идти уже в промышленность, и, соответственно, это пойдет на мировой рынок, будет давать доход и так далее, вы что, против?
Константин Бабкин: Ну, да. А кому инновации без промышленности нужны? Если промышленность ничего не производит, то что такое вообще инновации – я не очень понимаю. То есть придумать новый трактор, при этом тракторостроения нету, ну и в унитаз пойдет этот трактор – зачем это нужно? То есть сперва промышленность, а промышленность – для нее инновации способ жизни, она будет создавать рабочие места для инженеров, инженеры будут создавать инновации. Наоборот я себе не представляю, как это может быть.
Михаил Соколов: Лариса Дмитриевна из Москвы, ваш вопрос?
Слушатель: Здравствуйте! Меня интересует судьба Ходорковского и Лебедева. Неужели вам нечего сказать по этому поводу?
Михаил Соколов: Что вы думаете о судьбе Ходорковского и Лебедева? Сколько еще ребятам сидеть? Они же тоже России добра хотели.
Константин Бабкин: Не знаю, сколько им сидеть, это решает узкий круг лиц, я в него не вхожу. Я думаю, что еще прилично, все идет к тому, что им прилично надо будет посидеть.
Михаил Соколов: Ну, понимаете, одни говорят, что это такой частный случай, а другие говорят, что это как раз вся российская система, экономическая, она на этом и стоит, что только человек поднимется – его государство в виде чиновников разного уровня начинают грабить. Вы с таким подходом согласны?
Константин Бабкин: Ну, да, согласен, что оппозиции сегодня не дают появиться. Это мы знаем по себе, по не регистрации нашей партии. Слава богу, еще силовых методов к нам не применяют, но появиться реальной какой-то политической силе не дают.
Михаил Соколов: А вы считаете себя оппозицией?
Константин Бабкин: Не знаю, но в чем-то у нас свое мнение есть, определенное. В чем-то мы соглашаемся, в чем-то нет, с любым человеком, в том числе с нашим президентом, нашим премьером. Ну, что такое оппозиция?
Михаил Соколов: Оппозиция – это те, кто хотят, например, взять власть. Вот есть власть, а есть оппозиция. Вы хотите взять власть?
Константин Бабкин: Ну, я хотел бы иметь доступ к власти, да.
Михаил Соколов: Доступ к власти – это одно, это, знаете, можно через задний ход. А вот прямо взять власть – вы можете поставить себе такую задачу?
Константин Бабкин: Ну, взять власть… Я хотел бы быть министром.
Михаил Соколов: Сельского хозяйства, как вам Прохоров предложил?
Константин Бабкин: Да, сельского хозяйства, я бы согласился. И я года два или три назад написал письмо Путину. Там был период, когда Гордеев ушел в отставку, и полтора месяца в России не было министра сельского хозяйства. И я написал письмо на имя премьер-министра, отдал его Игорю Ивановичу Сечину, где написал, что вот я такой-то, у меня такой-то опыт, и я хотел бы быть министром сельского хозяйства.
Михаил Соколов: И что вам ответили?
Константин Бабкин: Назначили Елену Борисовну Скрынник. Это было ответом.
Михаил Соколов: А вы считаете, что она неправильно руководит сельским хозяйством?
Константин Бабкин: Ну, я думаю, что у меня лучше бы получилось.
Михаил Соколов: А в чем?
Константин Бабкин: Про сельское хозяйство…
Михаил Соколов: Вы же Прохорову что-то предлагали по части сельского хозяйства, наверное.
Константин Бабкин: Да. Ну, сегодня дотации, во-первых, малы, они в 40 раз ниже в пересчете на гектар, чем у наших друзей в Евросоюзе. То есть я лоббировал бы постоянно увеличение дотаций сельскому хозяйству.
Михаил Соколов: Ну, это любой министр лоббирует.
Константин Бабкин: Пока незаметно у действующего министра. И второе, распределение дотаций, я бы выступал категорически против эмбарго на экспорт зерна, против запрета на экспорт зерна, я бы распределял дотации совершенно по-другому. То есть сейчас значительная часть дотаций идет на интервенции зерновые, я бы их отменил. То есть интервенции – это неправильно поставленная задача, сглаживать сезонные колебания цен на зерно, и решается она неверными методами. В три минуты сложно ответить, но я бы радикально пересмотрел сельхозполитику.
Михаил Соколов: А то, что сказал Прохоров, может быть, вообще налоги с сельхозпроизводителей снять, и пусть оно все процветает там?
Константин Бабкин: Хорошее предложение. Я бы поддержал.
Михаил Соколов: Но не получится, по всей видимости.
Константин Бабкин: При Алексее Леонидовиче Кудрине не получится.
Михаил Соколов: Слушайте, что все какие-то люди, которые боятся сказать – Путин, Медведев, они все сваливают на Алексея Леонидовича Кудрина. Алексей Леонидович Кудрин – выдающийся финансист, бухгалтер, и не более того. Он выполняет политические решения, которые принимаются другими совершенно людьми. Вам не кажется?
Константин Бабкин: Нет, вы знаете, мне не кажется. Мне кажется, экономическая политика отдана в управление этому кругу либералов, которые вокруг Высшей школы экономики, то есть либеральный блок правительства так называемый. Вот им это отдано в доверенность полностью, и они за экономическую политику отвечают. Если бы Кудрин завтра сказал, что давайте вернем Стабфонд в Россию, я думаю, Путин бы прислушался к нему очень внимательно, и я думаю, что это произошло бы.
Михаил Соколов: Николай Алексеевич из Нижневартовска пишет: «Нужно резко поднять финансирование образования, дать денег из госбюджета выше, чем на оборону и силовые структуры. Только тогда можно говорить об инновациях». Согласны?
Константин Бабкин: Образование важно, но опять же я бы зашел с другого конца. Если выпускники вузов, технических в первую очередь, не востребованы, они видят, что здесь не производятся ни ракеты, ни самолеты, ни тракторы, они не идут в вузы, поэтому сколько ни вливай в университеты, в институты, эффекта не будет.
Михаил Соколов: Ну, почему же, вы выпускник физтеха, по-моему?
Константин Бабкин: Да.
Михаил Соколов: Ну, вот, эффект есть, вы заводом руководите неплохо и в России, и в Канаде, раз не разорились пока в российских условиях. Почему же, образование приличное пригодится. Тем более что есть в России примеры хорошего образования. Разве в физтехе людей плохо учат?
Константин Бабкин: Сейчас не знаю. Я разговаривал с преподавателями, они не в восторге от той ситуации, которая сегодня на физтехе, во-первых. Во-вторых, вот у нас было на курсе 100 человек, мы закончили в 1994 году институт. Из них наукой занимаются три человека, человек 35, наверное, находятся за границей, занимаются наукой там, а остальные в бизнесе.
Михаил Соколов: Ну, так поднимают мировую науку – видите как хорошо.
Константин Бабкин: Ну, да, хорошо. Поощрение эмиграции и все такое. Я не думаю, что для России это хорошо. Для мировой науки, может быть, и хорошо, а для России не особенно. И еще раз, вы говорите про развитие, вот вложить сегодня миллиард долларов в физтех, и при этом зная, что народ уедет за границу, ну, зачем? Давайте создадим условия для того, чтобы здесь занимались производством, опять стали бы делать наукоемкие продукты, и молодежь туда пойдет, не надо ничего вливать будет.
Михаил Соколов: В общем, вам не нравится то, что предлагает Дмитрий Медведев, президент Российской Федерации, я вижу. Вот Сколково создать, вот еще какие-то фонды.
Константин Бабкин: Сколково – не нравится.
Михаил Соколов: Ну, почему, еще один физтех – что, плохо? Физтех, Новосибирский академгородок, еще что-то – это же тоже создавалось как какие-то такие локальные проекты, которые кое-что дали все-таки российской науке.
Константин Бабкин: Локальные, но их были десятки, а сегодня десятки – они находятся в упадке, и создается один. Не думаю, что это правильный подход.
Михаил Соколов: Федор из Екатеринбурга, пожалуйста, ваш вопрос?
Слушатель: Добрый вечер! В России огромное количество пустующих земель. Почему нельзя их засеять рапсом и перегонять рапс на биотопливо? Тогда не будет проблем с топливом, и цены на бензин пойдут вниз, будет конкуренция.
Михаил Соколов: Вот конкретная идея. Бразилия, по-моему, это делает.
Константин Бабкин: Невыгодно. Да, у нас огромные земли заброшены, 40 миллионов гектаров, это примерно вся суша Германии, даже чуть поменьше. Огромные резервы для развития сельского хозяйства. Рапсом, да хоть чем невыгодно заниматься в сельском хозяйстве. Высокие налоги, высокие цены на ресурсы, и государственная политика, направленная на сбивание цен продукции сельского хозяйства. И потом коррупция эта вот, непредсказуемое распределение дотаций – все это ведет к тому, что люди не идут заниматься этим благородным делом.
Михаил Соколов: То есть идея хорошая, Федор, но неисполнимая в нынешних условиях, правильно я понимаю?
Константин Бабкин: В нынешних неисполнимая, а вообще исполнимая.
Михаил Соколов: Заур из Москвы, пожалуйста.
Слушатель: Добрый вечер! Чтобы построить завод надо вложить деньги и три года ждать. Потом надо пускать продукцию, и каждый день будет болеть голова, как это продать. Это длинный путь. А короткий путь – добывать то, что дает природа, и прямо продавать. И чтобы избежать этой дилеммы, надо покупать готовое производство и обучать людей за рубежом.
Михаил Соколов: Кстати, я замечу, что примерно так с автосборкой происходит фактически.
Константин Бабкин: В принципе, когда мы покупали завод в Канаде, там канадцы боялись, что мы сейчас возьмем и этот завод целиком перевезем в Россию, и даже государство выставило такие условия, что мы будем должны вернуть льготные кредиты, даже какой-то штраф небольшой заплатить, если вот мы это сделаем в ближайшие 10 или 15 лет. Но невыгодно нам сегодня везти этот завод в Россию, выгоднее там его держать и привозить сюда готовый трактор. А если представить, что стало выгодно развивать производство в России, модернизировать существующие предприятия или привозить целиком заводы, - это зависит от каждого конкретного случая, может быть так, может эдак.
Михаил Соколов: То есть какой бизнес-план, так сказать, просчитать и повезти.
Константин Бабкин: Да, можно по-разному действовать.
Михаил Соколов: Александр из Калининграда, ваш вопрос?
Слушатель: Добрый вечер! У меня предложение. В Калининградской области для сельского хозяйства очень благоприятные условия. Может быть, в качестве пилотного проекта вы здесь организуете какие-то предприятия с максимально сниженными налогами, чтобы для крестьянского мини-бизнеса организовать технику? И дело бы пошло. И мы бы накормили всю Россию.
Михаил Соколов: Пока в Калининградской области, насколько я знаю, разводят улиток. Других успехов в сельском хозяйстве я как-то не заметил.
Константин Бабкин: За 15 лет производственной деятельности наша компания вывела из кризиса штук 15 разных промышленных предприятий в разных странах: в России, на Украине, в Канаде, в США. Уже как-то устали от этого. Мы пашем, работаем, десятки тысяч людей трудятся, а после этого принимается решение о радикальном поднятии налогов, принимается решение о том, что теперь ресурсы у нас будут стоить гораздо дороже, чем раньше, вот с Нового года, кстати, мы готовимся все, что у нас рублей на 7-10 поднимутся цены на бензин.
Михаил Соколов: На электричество, как каждый год.
Константин Бабкин: Да. И вот эта государственная политика, она подрубает, вынимает подпорку, забирает результаты нашего с вами совместного труда. И поэтому сегодня, при этой политике вкладываться в развитие производства, фермерских хозяйств, как вы сказали, бесперспективно. Давайте попробуем изменить политику, тогда будет легко, приятно и весело заниматься сельским хозяйством.
Михаил Соколов: Но вообще в Калининградской области свободная экономическая как бы зона. Неужели там не выгоднее что-то такое сделать, чем в другой России? И Европа рядом, и какие-то послабления. До кризиса там какие-то сборочные производства развивались, телевизоры какие-то собирали, еще что-то, сейчас – не знаю.
Константин Бабкин: Не думаю, что эти вот сборочные производства, которые создаются для того, чтобы получить доступ к государственным деньгам, это какой-то путь развития нашей промышленности. Я знаю, что, по крайней мере, сельхозмашиностроение – это все фикция и создается чисто для доступа в «Росагролизинг» или к госдотациям,
Михаил Соколов: Вот тут вопрос был из Северодвинска: «Как сегодня обстоят дела в России с производством сельхозтехники?»
Константин Бабкин: В целом, ну, примерно на миллиард евро мы в год все вместе выпускаем машин. В основном мы комбайны выпускаем. «Россельмаш» составляет примерно 60 процентов в объеме российского производства сельхозтехники. Всего порядка 80 промышленных предприятий. Их становится меньше с каждым годом. Семь лет назад мы считали, что в отрасли работает 100 тысяч человек, сейчас осталось 50 тысяч человек. В тракторах особенно трагичная ситуация. Советский Союз в 1990 году выпускал более 200 тысяч тракторов, в прошлом сделали менее 7 тысяч штук. Очень огромное падение. Есть предприятия живые, которые развиваются, инвестируют, создают новые модели. Есть предприятия, которые уже фактически погибли. Вот Волгоградский тракторный завод в прошлом году сделал 70 тракторов, то есть фактически уже нет его. Это из свежих выбывших. А умерших промышленных предприятий в сельхозмашиностроении уже десятки. Это Липецкий тракторный завод, Алтайский тракторный, ну, масса, к сожалению.
Михаил Соколов: Хочу вас вернуть к политике. У вас за эти годы был определенный опыт – была партия «Свободная Россия», которая на одних выборах в Новгородскую областную Думу получила, по-моему, 11 процентов голосов, потом куда-то исчезла, преобразовалась, по-моему, в «Гражданскую силу», эта сила провалилась на выборах в Думу, ее слили в «Правое дело». Вот этот весь опыт разнообразных экспериментов, он вас не отвращает от политической деятельности?
Константин Бабкин: Нет, никоим образом. Я в этих историях, которые вы перечислили, единственное участвовал – меня выбрали одним из лидеров, председателем центрального исполнительного комитета партии «Свободная Россия». Я побыл им, наверное, месяца четыре или пять.
Михаил Соколов: Но в Новгородскую Думу избрались.
Константин Бабкин: Да, и я возглавил избирательную кампанию в Новгородскую областную Думу. Года четыре назад. И мы получили 11 процентов. Вот с теми идеями, которые мы сейчас обсуждаем, - развитие производства, создание рабочих мест и так далее. Народ поддержал, я надеялся, что мы получим больше, но 11 процентов для первой избирательной кампании – нормальный старт, я считал. Но после этого вызвали там в светлый кабинет и сказали: «Нормально все, претензий нет, но мы хотим видеть на твоем месте Барщевского». Ну, что, я… То есть я находился в тот момент в позиции, в которой находится Прохоров сейчас, то есть подконтрольная такая достаточно ситуация. И я не стал сопротивляться и подал в отставку со своего поста. И потом эта партия стала «Гражданской силой», потом еще как-то.
Я разочаровался в такой политике что ли, ну, в официальной, что надо как-то в официальные структуры встраиваться. Но в целом, что надо разговаривать с обществом, говорить о проблемах, отстаивать свои идеи, я ни в коей мере не разочаровался и буду заниматься этим. Мне это очень нравится, все больше и больше.
