Владимир Кара-Мурза: 20 декабря состоялась традиционная большая пресс-конференция президента России Владимира Путина, которую он обычно дает в конце года. О том, какие вопросы президенту выглядели наиболее злободневными и актуальными, мы беседуем с генеральным директором Совета по национальной стратегии Валерием Хомяковым. Какое впечатление оставила у вас пресс-конференция главы государства после 4-летнего перерыва в этом качестве?
Валерий Хомяков: Во многом то, что сегодня произошло, было необычно. Ситуация достаточно разогрета. Во-первых, где-то месяц назад прошла информация, что итоговой пресс-конференции Путина вообще не будет. Потом возникла ситуация, связанная с «законом Магнитского» и с реакцией Государственной думы, поэтому все было очень разогрето, интерес был достаточно высокий. Наверное, одна из целей, которую преследовал Владимир Путин, – прежде всего, продемонстрировать, что он жив-здоров, что все у него в порядке с позвоночником в том числе, выглядел он достаточно бодро, хотя нервничал в некоторых моментах. Мне запомнилось начало, безусловно, – это было похоже на некий доклад генерального секретаря ЦК КПСС, который назвал цифры, свидетельствующие о том, что мы живем еще лучше и лучше. И как говорил Жванецкий, мы вам никогда не обещали, что будем жить хорошо, мы вам говорили, что вы будете жить еще лучше. Поэтому эти цифры, на мой взгляд, может быть, достаточно объективные, но когда обычным гражданам говорят, что уровень инфляции в этом году составил 6,4%, люди, которые получают извещения о коммунальных платежах, которые регулярно ходят в магазин, как-то, наверное, посчитав все это, не верят этим цифрам. Я им тоже не верю, не знаю, кто и каким образом их считал. Эти победные реляции шли рефреном. Отвечая на вопрос одного из журналистов о том, что-то вы совершили, какие-то ошибки в течение своего 12-летнего правления? Владимир Владимирович долго отвечал на это: да, не ошибаются те, кто ничего не делает, но серьезных ошибок я не совершил. То есть видно желание подать себя как успешного президента, тем более была сказана фраза о том, что такого счастливого времени в России не было никогда. С чем я поздравляю слушателей: мы живем в самое счастливое время – со слов нашего президента. Если посмотреть на эту ситуацию глазами другими, глазами людей, которые каждодневно сталкиваются с бесправием в судах, с тем, что творят правоохранительные органы, то как-то счастья не чувствуется.
Поэтому у меня двойственное отношение к тому, что произошло. С одной стороны, важно было бы послушать главу государства, но мне кажется, главные героя этого действа, – это, конечно, журналисты. Журналисты, которые не стеснялись задавать острые вопросы касательно и Ходорковского, и выборов глав регионов, и реформы нашей политической системы и много других. В том числе вопросы, связанные со здоровьем Владимира Путина, и всем, чем занимаются его дочери. Что-то произошло действительно за это время, мы неоднократно будем возвращаться к этому во время нашего эфира. Все-таки журналист – это индикатор общественного настроения, и он чувствует, что общественное настроение изменилось. Соответственно, у него, у журналиста, появляется некое желание задать не тот вопрос, что ему написали. Были и такие вопросы, кстати, было понятно, что они заготовлены. Я не представляю себе журналиста, который читает по бумажке вопрос, – это значит, что ему либо дали здесь в пресс-службе, либо когда он выезжал, глава администрации или кто-либо, кто занимается: ты едешь на пресс-конференцию, этот вопрос обязательно поставь. Поэтому главными героями были журналисты.
Владимир Кара-Мурза: Поздравим коллег с таким большим информационным поводом. Слушаем вопрос москвича Петра.
Слушатель: Добрый вечер. Сегодня российский народ в лице журналистов стал намного ближе к власти и смелее. Что касается лично меня, то я увидел президента человеком, уставшим, по-видимому, от политики. На мой взгляд, это проявлялось в том, что он неадекватно реагировал на жуткие инициативы нашей Государственной думы, от которых пострадают дети. Сам Путин сказал: если меня ударят по щеке, то я тоже ударю по щеке. Но вас ударили по правам человека, а вы, Владимир Владимирович, ударили по детям. Я не знаю, подпишет он этот закон или нет. Он как политик мне казался неточным. Все-таки политик большой страны должен быть более точным. Он говорил, что госпожа Васильева – это экономические преступления, а его спрашивал корреспондент по поводу Болотной площади. Я бы на месте корреспондента спросил его про этот дуализм: Pussy Riot, госпожа Васильева и тому подобное. Что касается наших великих достижений, назывались какие-то проценты роста и так далее, но по существу ни одной цифры не было сказано в абсолютных величинах. Кстати, возликовал Путин по поводу прироста нашего населения. Об этом много говорилось, что выросло новое поколение, которое при Горби перестало пить, условно скажем, население тогда увеличилось, рожениц стало больше. Мне показалось, что Путину пора уйти, он неадекватен, раз уже он пропускает такие вещи, как отмену усыновления, и считает это достойным ответом Чемберлену. Что касается Дмитрия Анатольевича, реверансы в сторону которого были, – я считаю, они справедливы, была какая-то оттепель медведевская, может быть от испуга. Давайте подождем, может быть, и у Путина появится такой испуг, и у нас демократия будет не следование закону, как он сформулировал, что, на мой взгляд, просто удивительно, а демократия будет какой-то формой национального народовластия.
Владимир Кара-Мурза: Национальная идея стала бы демократией.
Валерий Хомяков: Спасибо, Петр, за ваше мнение, оно во многом созвучно тому, как я считаю, как я увидел встречу президента с журналистами. Действительно, главный вопрос, который интересовал всех, – это его отношение к нашему ответу на «закон Магнитского», его называют по-разному – «закон Димы Яковлева», в интернете гуляет другое название – «закон подлецов», когда дети фактически стали заложниками той политики, которую пытается проводить наша власть. Насколько это адекватно? Слово здесь неприменимо. Как можно на одну чашу весов положить людей, которые, скорее всего, виновны, поскольку следствие не закончено, суда не было, но тем не менее, они причастны к тому, что погиб Сергей Магнитский, – а на другую чашу детей, которых усыновляют граждане Соединенных Штатов! В основном, это дети, которые страдают физическими недостатками, в отличие от наших усыновителей, – наши стараются брать здоровеньких, красивеньких, а американцы приезжают и, как правило, берут именно таких детей, которых потом воспитывают. Одна из них, кстати, стала чемпионкой паралимпийских игр, уже достаточно взрослая девушка.
Та аргументация, которую привел Владимир Путин по поводу того, что, де, мы подписали с Соединенными Штатами соглашение, но нас даже не допускают на суды, – она, на мой взгляд, тоже не выдерживает критики. Поскольку Соединенные Штаты – федеративное государство, устроено оно особым образом, оно создавалось, в отличие от России, снизу, выращивалось снизу, поэтому каждый штат имеет свой уголовный кодекс, в одном штате есть смертная казнь, в другом нет. Разве те, кто подписывал это соглашение с Соединенными Штатами, этого не знали? Вы о чем думали, когда ставили подписи? Теперь он говорит: езжайте в госдеп. А госдеп говорит: езжайте в штаты, на уровне штатов разбирайтесь. Я просто хочу привести достаточно оптимистичные о том, о чем говорится. За 15 лет американцы усыновили около 50 тысяч детей, из них 18 или 19 погибли по разным обстоятельствам. За тоже время наши усыновили гораздо больше, а 1200 детей были погублены своими приемными родителями. Поэтому когда приводится аргументация именно эта, я с ужасом начинаю думать о том, сколько детей погибнет, не получив должного ухода, сколько больных детей, которые могли бы, допустим, в условиях американской семьи быть более счастливы. Поэтому аргументация явно не выдерживает критики, она притянута за уши. И главное, Владимир Владимирович как-то не объяснил, с чем связан был «закон Магнитского». Американцы сделали за нас нашу работу. Если бы в свое время проведено было судебное следствие, были наказаны виновные в смерти Сергея Магнитского, никто бы эту тему в Соединенных Штатах не поднимал. У них что, других проблем нет? Этого не было сделано, и хотя бы об этом сказал президент: да, следствие не проведено, я потребую от Следственного комитета, от Генеральной прокуратуры скорейшим образом провести и наказать виновных. Таких слов сказано не было. Это означает, что, наверное, Владимира Путина подобная ситуация устраивает.
Владимир Кара-Мурза: Слушаем вопрос от Александра, радиослушателя из Рязанской области.
Слушатель: Добрый вечер. Один вопрос прозвучал не очень четко, но тем не менее понятно: о том, что политтехнология уступают место политике. Ведь мы под политтехнологиями понимаем то, что наши участковые комиссии усилиями власти превращены в шайки мародеров за голосами избирателей. Мне кажется, на этот вопрос он тоже не ответил.
Валерий Хомяков: Я согласен с вами. Действительно, я просто объясню слушателям, как формируются участковые комиссии. Вот парламентские партии, четыре штуки, каждая парламентская партия имеет право дать одного члена в участковую комиссию. Все остальное – от собраний жителей так называемых. Я смотрел состав избирательной комиссии в том районе, где я живу, четыре представителя партий парламентских, а дальше собрание жителей выдвигает начальника отдела соцобеспечения управы и так далее, то есть сплошь чиновники. Поэтому, конечно же, с участков начинается воровство голосов. Ловили, но всех не поймаешь, поскольку там круговая порука идет. Поэтому в данном случае назрело радикальнейшее изменение самого подхода. Тем более мы приняли новый закон о партиях. Ради бога, никакие жители не выдвигают своих представителей. Пожалуйста, есть представители партий – через них. Хотя и тут, конечно, лазейка есть, те же чиновники или та же власть через эти партии, которых много, могут насовать своих людей, либо остановиться на одном: есть четыре парламентских партии и один представитель от жителей. Но это должны быть жители этого района, а не просто какие-то непонятные граждане. Мы проверяли у нас в Сокольниках: человек живет в Тушино, но он принимал участие в собрании, которое выдвинуло такого-то члена участковой комиссии. Это с какого переляку, как говорят в некоторых странах, происходит? Почему я должен страдать от того, что какой-то человек, который не живет в моем районе, должен определять, кто будет членом участковой комиссии? Поэтому здесь, конечно же, нужна очень четкая работа. Хотя теперь на думу надеяться нельзя, оппозиция после голосования в думе просто исчезла, ее нет. Раньше не было, а теперь тем более они сравняли себя с нулем.
Владимир Кара-Мурза: Остались честные люди – это Илья Пономарев, Дмитрий Гудков, бывший губернатор Зубов и предприниматель Сергей Петров, они четверо проголосовали против, не просто не явились, не участвовали. Жорес Алферов не пришел, ему стыдно было.
Валерий Хомяков: Стыдно было голосовать. Я понимаю, для чего это нужно было «Единой России», я понимаю, почему ЛДПР была за, я не понимаю, почему Зюганов это поддержал. Только из-за того, что это Америка? Значит Зюганов и его партия выступают за поддержку того, что произошло с Сергеем Магнитским. Дальше, ребята, так продолжайте. Тогда не надо жаловаться. И другой вопрос, все это совпало по времени: целый год компартия собирала информацию о нарушениях, целый год этим занималась, говорила: скоро, скоро, вот сейчас мы все соберем, обработаем, пойдем в Верховный суд. И вдруг: нет, мы не идем в Верховный суд.
Владимир Кара-Мурза: Оставался день один до истечения срока.
Валерий Хомяков: Как-то не очень ловко за Геннадия Андреевича и тех активистов, которые в этой партии состоят.
Владимир Кара-Мурза: Как по-вашему, показался ли искренним ответ о застое, который задал Сергей Брилев? Судя по всему, был срежиссированный вопрос, но Владимир Путин считает, что 18 лет – это вообще ерунда по масштабам вечности.
Валерий Хомяков: Да, я думаю, что здесь, конечно, вопрос был подготовлен заранее, ответ тоже. Наверное, посмотрел, как отвечать. Леониду Ильичу в 18 лет правления было, по-моему, 75, а я, говорит, еще относительно молодой мужик, почему не 27, не 38. Правда, отвечая на другие вопросы, когда его спросили, кого вы видите преемником, он говорит: это народ должен решить. То есть это как-то, наверное, тоже интересный ответ, раньше таких ответов не было, говорил: надо посмотреть, выбрать потом.
Владимир Кара-Мурза: Раньше говорил: мы с Дмитрием Анатольевичем решим, кто будет.
Валерий Хомяков: Посоветуемся с партией правящей, а потом уже вам скажем, кого вам избирать. А тут как-то сразу быстро ответил, меня это тоже удивило. Значит, что-то позитивное происходит в нашей стране, несмотря на то, что мы видим порой.
Владимир Кара-Мурза: Слушаем вопрос москвича Алексея Александровича.
Слушатель: Добрый вечер. Вы знаете, меня немножко удивило и обрадовало качество вопросов, задаваемых журналистами, раньше такого не было. За исключением, конечно, назвать остров именем Путина и сравнить его с Дэн Сяопином. Так хорошо, судя по выступлениям президента, мы никогда еще не жили. Но почему-то рейтинг его упал до 35%. У нас какой-то народ неправильный: мы живем хорошо, все в шоколаде, а рейтинг упал. Я хочу сказать не о том. Пять дней назад я прослушал выступление перед нашим политическим бомондом, оно сопровождалось аплодисментами. Я сперва подумал, что кто-то Путина пародирует. Потом я включил интернет, смотрю, выписал даже эти ответы, посмотрите, что он говорил: уже через несколько десятилетий Россия превратится в бедную, постаревшую, неспособную сохранить свою самостоятельность и даже свою территориальную целостность страну. Второе: Россия полностью зависит от финансовых банковских систем Запада. Российский бюджет, российская экономика находятся в зависимости от финансовых и банковских сфер других стран, однобокая экономика не просто зависима, она не способна обеспечить развитие и реализовать человеческий потенциал. Вы понимаете, крайне противоположные мнения – то, что он говорил сегодня, и то, что он говорил 5 дней назад. Который Путин настоящий, я не знаю. Мне сразу пришли на ум слова Андрея Илларионова, он сказал: Путин говорит одно, думает другое, делает третье. Я прошу Валерия Хомякова, если можно, прокомментировать мои слова.
Валерий Хомяков: Не первый раз, на мой взгляд, это происходит. Можно найти много примеров, когда у Владимира Путина мнение менялось достаточно радикально, в том числе о выборности губернаторов. В чужую голову не влезешь, Алексей Александрович. Но, тем не менее, я считаю, что Путин в каждой аудитории пытается решать свою задачу. Вот какую задачу он решал, когда встречался со своими доверенными лицами, мне сложно представить, наверное, пытался каким-то образом их простимулировать: если вы не будете работать, не будете нести мою правду в народные массы, тогда наступит тот апокалипсис, о котором он говорил. Сегодня задача была другая – нести оптимизм. Какой Владимир Путин на самом деле, я думаю, что и его жена, наверное, не совсем знает. Это не украшает политика, надо сказать, политик должен иметь какой-то целостный взгляд и всегда говорить правду, стараться, по крайней мере. Я знаю, что политики врут, не только наши, но и в других странах, в том числе американские. Но, в отличие от нас, американские политики – да, привирают в ходе избирательной кампании, но тем не менее, что-то делается, и как-то Соединенные Штаты не видят апокалипсиса. Да, есть масса проблем, но тем не менее. У нас все становится нормой, к величайшему сожалению.
Если говорить о вранье, а мы с вами, которые родились еще в советское время, этого вранья слышали и видели много, когда на словах одно, на партсобрании другое, после партсобрания люди собираются выпивать, и там совершенно третье о дорогом товарище Леониде Ильиче Брежневе и его ленинском Центральном комитете. Так и здесь эта неискренность, безусловно, присутствует во власти и она выпирает именно там, где власть чувствует, что она не очень удобно сидит. Да, я в Кремле, я за стеной. Что-то происходит в обществе, наверное, Владимир Владимирович догадывается, что что-то произошло за последний год, либо, по крайней мере, ему об этом доложили, что общество совершенно стало иным. Именно по этим вопросам, которые были острыми, неожиданными, можно судить, что все-таки мы меняемся к лучшему. В этом смысле я оптимист и, думаю, что Алексей Александрович тоже должен быть оптимистом.
Владимир Кара-Мурза: Слушаем Краснодарский край, вопрос от радиослушателя Александра.
Слушатель: Добрый вечер. Было стыдно за журналистский корпус – такие вопросы беззубые. Сколько проблем в стране, ни одну проблему не затронули. Спасибо хоть женщина за мужчин постояла, Вовой назвала его.
Владимир Кара-Мурза: Да, это странная была история. Женщина одна, он ее на прощанье спросил: «Как вас зовут? – Мария. – Садитесь, Маша». Она ему говорит: «Спасибо, Вова».
Валерий Хомяков: Молодец! Я не совсем согласен с Александром, были острые вопросы. Да, были заготовленные, но почувствовалось, что журналисты раскрепостились – вот это, мне кажется, главное качество, которое сегодня характеризовало журналистский корпус. В основном все, кто задавал вопросы или почти все, они стали более раскрепощенными, более спокойно себя стали чувствовать. То есть поддержку чувствуют, что их поддерживает общество, если такой задаст вопрос.
Владимир Кара-Мурза: А как вы оцениваете конфликт интересов или реакции российского МИДа, министра образования, еще ряда министров о том, что они осудили этот закон, принятый думой, а президент готов его подписать.
Валерий Хомяков: Интересно будет, некоторая интрига существует. Я думаю, что министр образования, который об этом сказал первым, он был достаточно искренен.
Владимир Кара-Мурза: Лавров до сих пор об этом говорит.
Валерий Хомяков: Лавров все-таки профессионал-международник, можно массу к нему претензий предъявить, но тем не менее. То есть один занимается в том числе и детьми, которых бросили родители, и усыновлением, а второй занимается внешней политикой и отвечает непосредственно за нее, и они все-таки, наверное, понимают, что то, что дума приняла, явно выходит за рамки приличия. Дальше возникает вопрос о том, а что дальше. Если министр образования, если министр иностранных дел не согласны с этим законом, а им придется его реализовывать в той или иной степени, наверное, надо принимать какие-то решения о своей дальнейшей судьбе. Честные люди подают в отставку, нечестные прогибаются. Посмотрим.
Владимир Кара-Мурза: Слушаем вопрос из Карачаево-Черкесии от радиослушателя Алексея.
Слушатель: Здравствуйте. Вчера не смог дозвониться, у вас был Сергей Бровченко, можно по вчерашней теме сказать пару слов? Что такое стукачество? Если по разные стороны баррикад, то это не стукачество. Допустим, если гражданин про кого-то уголовника сказал, что он совершил какое-то преступление, – это не стукачество. Стукачество – это когда делают общее дело, например, два уголовника, и один из них донес – это стукачество.
Владимир Кара-Мурза: Сергей Бровченко как раз вернулся из Америки и ставил в пример американское общество, там благодаря бдительности жителей после трагедии в Коннектикуте несколько подобных угроз удалось предотвратить. Это сознательность гражданского общества.
Валерий Хомяков: Да, наверное, это осознанность общей опасности. Кстати, у нас это тоже было после известных событий осенью 1999 года, когда люди самоорганизовались, выходили дежурить около своих домов, дабы никто ничего туда не заложил. То есть вот это единение, с одной стороны, с другой стороны, отсутствие надежды на то, что власть вас защитит, оно и приводит к тому, что происходит у нас и в Соединенных Штатах, в других странах. Это хорошее явление, я считаю, когда люди объединяются ради того, чтобы решить какую-то проблему. Может быть не очень значимую в масштабах России, но значимую для них. Такой процесс сейчас идет по Москве, по другим городам. Я считаю, что это начало выздоровления нашего общества от того, что, как Владимир Владимирович говорил, «мы стали жить лучше и чего вам еще надо, чего вы хотите. Счастливые, вы должны радоваться, плясать, а вы митинги какие-то устраиваете, петиции, пикеты у думы. Радуйтесь и наслаждайтесь жизнью, пока я президент», – вот что прозвучало, если все это перевести на обыденный язык.
Владимир Кара-Мурза: Слушаем Геннадия, радиослушателя из Ленинградской области.
Слушатель: Добрый вечер. Не лукавил ли Владимир Путин, когда сказал о «законе Магнитского»: дело тут не в чиновниках, а в реакции американских властей, заменивших антироссийский закон Джексона-Вэника на «закон Магнитского»? Если правде в глаза смотреть: задеты были интересы влиятельных российских чиновников.
Валерий Хомяков: Я согласен с вами, Геннадий, безусловно, интересы задеты, и еще не вечер, интересы и иных чиновников могут быть задеты. Ибо согласно закону после того, как президент Обама его подпишет, в течение 120 дней формируется список как приложение к этому закону, что Иванова, Петрова, Сидорова не пускать в Соединенные Штаты счета закрыть, если дети учатся – отправить на историческую родину. Поэтому, я думаю, что, конечно же, связаны опасения именно с тем, что вдруг дальше пойдет этот процесс, и где гарантия того, что этот список не будет расширяться. Такая возможность законом предусмотрена. И хорошо, что американские законодатели отказались от того, чтобы распространить его на все другие страны. Он применим только к нам. Поэтому, я думаю, что это, конечно же, вызывает страх: как же так, у меня там деньги, там дети, куда же – в МГУ отдам, что ли? Хотя не самый плохой вуз, но тем не менее. Или счет в Сбербанке положу, где тут же на меня наедут, узнав, какая сумма у меня лежит. Поэтому, конечно, страх подвиг всех, кто находится у власти, инициировать так называемый «закон Димы Яковлева».
Владимир Кара-Мурза: Слушаем Нижегородскую область, вопрос от радиослушателя Владимира.
Слушатель: Добрый вечер. Господин Хомяков, сегодня вы комментируете выступление господина Путина на телевидении, раньше всегда комментировал Попцов. И однажды он с таким умилением рассказывал, аж чуть слеза меня не прошибла. Но я ему сказал, что столько времени проговорив, он ничего не сказал. Почему гособвинение попросило снизить срок Ходорковскому, что заставило пойти на это?
Валерий Хомяков: Надеюсь, вы тоже ощутили, как пенсионер, что вы более счастливо никогда не жили. Что касается ответа на ваш вопрос, официально формально, да, изменилось немного законодательство, его применили к Ходорковскому и Лебедеву. Но могли не применять. Значит где-то кто-то кому-то подсказал или сообщил, что есть мнение, показав пальцем наверх, надо это дело урегулировать. Поэтому, я думаю, конечно, Владимир Владимирович сегодня отказывался, отвечая на этот вопрос, от своего участия, пожелав здоровья Михаилу Борисовичу Ходорковскому при этом, но тем не менее, думаю, что такие вещи не суды у нас это решают, к сожалению, величайшему.
Владимир Кара-Мурза: Слушаем Санкт-Петербург, вопрос от радиослушателя Федора.
Слушатель: Здравствуйте. Хотелось бы сразу прокомментировать: стукачество, которое в советское время приводило к тяжелейшим последствиям, политическим расправам, и информирование полиции о готовящихся или произошедших преступлениях – все-таки не одно и то же. Что касается пресс-конференции, опять ложь была, фирменный путинский цинизм лился рекой. Конечно, это во многом был срежиссированный спектакль, хотя некоторые вопросы были допущены более или менее острые. Путин опять занимался ложью и передергиванием. Например, по 6 мая говорит «не будут сидеть» – сидят. Говорит – у нас суды нормальные. Или смешал абсолютно преступно детей и чиновников, которых якобы обижают, причем сказал, что это направлено против России – это тоже ложь. Он также заявил по поводу Гуантанамо и Абу-Грейб, где нарушают права человека. Правда, здесь произошла опять подмена. Дело в том, что в Гуантанамо и Абу-Грейб, даже если это критически верное замечание, не сидят граждане Америки. В Абу-Грейбе многие надзиратели были наказаны, об этом не было сказано, кстати, если уточнять. В Гуантанамо наши граждане, например, из республики Татарстан, арестованные в Афганистане, воевали за талибов, их потом американцы отправили в наши тюрьмы. Так вот, эти граждане Татарстана сказали, что Гуантанамо по условиям был рай по сравнению с нашими тюрьмами. Кстати, если в Абу-Грейбе кого-то арестовали, то, я не слышал, чтобы в Копейске у нас министр внутренних дел ушел в отставку. Саакашвили сразу отправил, а здесь ничего такого не произошло. Опять ложь. Или говорят про Ярошенко и Бута, которые сидят в американских тюрьмах. Но извините, они сидят в комфортных условиях, хотя это наркобарон и торговец оружием, преступники, им помощь оказывают адвокаты. Что-то я не слышал, чтобы их убили, как Магнитского. Здесь идут тотальные системы передергиваний. Наши дети гибнут, простите, их дела тоже расследуют. Мальчик погиб, но его же не отец убил. А у нас Магнитский и другие погибли от руки государства. Все стоит на тотальной лжи. Вы не увидели сегодня очень серьезных и страшных движений в ту сторону, что репрессии и дальше будут набирать ход?. Сегодня против Навального пошел репрессивный каток. Ожидаете ли вы в ближайшее время новых репрессивных дел и новой антизападной истерики по всем нашим каналам?
Валерий Хомяков: Спасибо большое, Федор, за вопрос. Я этого не исключаю, к сожалению. Хотел бы быть оптимистом, но, мне кажется, мы вступаем в какой-то этап, когда будут пытаться запугать, по крайней мере. Кстати, был вопрос: а кого вы считаете из оппозиции конкурентом? На что он не ответил. Вы так сформулировали вопрос, сказал он корреспонденту, что я на него ответить не могу. Отсюда действия властей относительно лидеров нашей внесистемной оппозиции, – наверное, это и есть ответ на этот вопрос. Поэтому, я думаю, мы можем увидеть, к сожалению величайшему, попытки либо запугать, либо лишить свободы под различными предлогами, всегда придумать можно. К сожалению, видимо, репрессивная машина будет работать и дальше под видом борьбы с коррупцией, с чем угодно. Всегда можно любого оппозиционера или неугодного властям человека упечь в места не столь отдаленные, инициировать уголовное дело и в итоге лишить его возможности бороться за свои права и за права тех жителей, которые живут с ним рядом. Поэтому этот путь у нас есть, эту развилку мы не прошли и, по-моему, движемся по этому пути.
Владимир Кара-Мурза: Слушаем Брянск, вопрос от радиослушателя Тимура.
Слушатель: Добрый вечер. Самое главное было – слова Путина о том, как изменилась обстановка в стране. Песков выбирает, я извиняюсь, провинциальных журналистов, они задают не то, что от них ждут: ты приехал, уехал, не сделали дороги. По БАМу отменили поезда. В результате получилось, что сегодня мало давали слово иностранным, боятся, что не так спросят, а наши журналисты – это огромное изменение – они перестали его бояться, в лоб спрашивают. Я бы не согласился со слушателями, что было неинтересно. И вот это изменение, мне кажется, очень было приятно смотреть.
Валерий Хомяков: Да, Тимур, я об этом говорил в самом начале, действительно журналистский корпус показал себя совершенно в новом, хорошем качестве. Есть надежда на то, что это будет усиливаться, развиваться и мы получим наконец-то значительное количество свободных, независимых журналистов, средств массовой информации.
Владимир Кара-Мурза: Может быть злую шутку с Песковым сыграло то, что пресс-конференция не на территории Кремля происходила, там ремонт, а здесь журналисты почувствовали себя нейтральной полосе?
Валерий Хомяков: Я не знаю, с чем связан перенос. У них же есть еще Гостиный двор недалеко от Кремля, там помещение большое. Но почему-то решили это провести в Центре международной торговли на Краснопресненской набережной. Не самое, может быть, благоприятное место для властей, если вспомнить историю этого здания. Недалеко гостиница «Славянская» известная. Счастья особого это никому не принесло.
Владимир Кара-Мурза: Слушаем москвича Вадима.
Слушатель: Сегодняшний гость возмущался позицией Зюганова. Я думаю, к Зюганову можно было бы прибавить защитницу народа Оксану Дмитриеву из «Справедливой России», а еще больше – 80% нашего населения. Вы говорите, что возможно усиление репрессий, а народ безмолвствует. Вы хвалите журналистов, а посмотрите, как они освещают события в арабском мире, в Сирии. Наши журналисты совершают просто моральные преступления по сравнению с теми событиями, что там творится, уничтожается страна, народ, дети гибнут, сколько беженцев, а как у нас журналисты освещают – просто позор.
Валерий Хомяков: Здесь, если говорить о Сирии, выбрана поддержка официальной позиции, Путин об этом говорил: Асад не так часто к нам приезжал, он больше был в Париже. Я не знаю, можно ли это рассказывать людям, которые не представляют, чем была Сирия в советское время для Советского Союза. Я работал тогда в военно-промышленном комплексе и прекрасно знаю, какие изделия мы поставляли отцу нынешнего Асада, и что сейчас делается для того, чтобы эти изделия работали дальше. Поэтому официальная позиция Кремля – мы за мир и за дружбу, но Асад вроде как не совсем чужой человек. Отсюда, естественно, государственные СМИ обязаны выполнять то, что им приказывают, никуда от этого деться, к сожалению.
Что касается Зюганова, – конечно, Государственную думу с прошлого года я вообще не воспринимаю. Я считаю, что государственная дума утратила одну из конституционных функций после прошедших выборов – представительную. Законодательная функция осталась, они могут инициировать законы. Но представительная функция утрачена в связи с тем, как был получен результат голосования на выборах в декабре 2011 года. Кого она представляет? Поэтому сами по себе ребята голосуют, что они хотят, что им скажут, подскажут, прикажут, пообещают за это что-то. Не хочу никого обижать, но тем не менее, ощущение от Государственной думы как от органа государственной власти у меня давным-давно исчезло.
Владимир Кара-Мурза: Возвращаясь к Сирии, грустно, что заложниками ошибочной политики Кремля стали двое российских сталеваров, которые там были там по контракту, на них оппозиция выместила свою злобу, и они стали соответчиками за курс.
Валерий Хомяков: Это только то, что мы знаем, а мы можем много не знать, сколько там людей пропало по той или этой вине. Я не хочу сказать, что оппозиция сирийская ангелы, нет, конечно. Но извините меня, делать так, чтобы класть все на чашу весов, а у нас говорят «мятежники», то есть плохие люди. «Повстанцы» – вроде получше. Когда шли события в Ливии, наши официозные телеканалы и журналистика называли их повстанцами, вроде как не плохие, потому что мы приняли резолюцию по Ливии, поддержали то, что было предложено членами Совбеза. А здесь не поддержали, значит, они мятежники. Как шпион и разведчик – игра слов. На самом деле жалко сирийский народ, это действительно может закончиться плохо. И здесь вместо того, чтобы говорить, пора работать, садиться за стол, сближать людей, принуждать к переговорам, к миру, договариваться о том, каким образом выходить из этой очень тупиковой ситуации. Люди гибнут, дети гибнут, страна сыпется. А страна очень хорошая, красивая, замечательные люди.
Владимир Кара-Мурза: Слушаем Ростовскую область, радиослушателя Владимира.
Слушатель: Добрый вечер. При ответе на вопрос польского журналиста Путин употребил фразу: между нами, президентами, говоря. Перефразировав эти слова, хочу сказать: между нами, не президентами, говоря, нас по-прежнему продолжают в общем и целом воспринимать за быдло. Проглотят и это.
Валерий Хомяков: Я не помню, что за вопрос журналиста из Польши, кого он имел под президентом. Потому что в Польше президент как раз мало, что определяет.
Владимир Кара-Мурза: Наверное, про катынскую историю. Я, кстати, хотел о внешней политике спросить. Как по-вашему, ушел ли президент от ответа о нормализации российско-грузинских отношений? Вроде там изменился парламент, а Кремль не собирается, я так понял, менять свою политику.
Валерий Хомяков: Путин заявил свою позицию, мне кажется, он был предельно откровенен. Он сказал: мы никогда не откажемся от того, что мы признали Южную Осетию и Абхазию независимыми республиками, точно так же, как Тбилиси не признает их. Как отсюда выходить? Он сказал: я не знаю. Тем не менее, мне кажется, что какие-то подвижки возможны. Хорошее грузинское вино, замечательное, почему его здесь нет? Почему нет «Боржоми»? Можно открыть безвизовый режим постепенно, аккуратно. Какие-то подвижки должны быть. Я понимаю, что до восстановления дипотношений между Грузией и Россией очень далеко.
Владимир Кара-Мурза: Когда-то была ЗФСР – Федеративная республика Закавказская.
Валерий Хомяков: Как вариант, не завтра, не послезавтра, это будет тогда, когда Саакашвили уйдет от руководства Грузией, когда Владимир Путин перестанет быть президентом, возможна федерализация Грузии. Тогда с одной стороны Соединенные Штаты, с другой стороны мы, Европа сядем за один стол и скажем: ребята, хватит, вы – федеративная республика. Было такое в истории. Исторически Грузия неоднородна, там 6-7 субъектов федераций вполне складываются, есть разные языки. Дать максимум полномочий, автономию. Это даже не 5-10 лет, но это все равно рано или поздно будет. Мы с Грузией придем к тому, чтобы все-таки там был мир, дружба, и никто ни в кого не стрелял, не обижал, не притеснял. Наверное, лет через 15-20, когда поколение пропутинское уйдет от власти, уйдет поколение, которое связано с Саакашвили. Много мифов об этом.
Валерий Хомяков: Во многом то, что сегодня произошло, было необычно. Ситуация достаточно разогрета. Во-первых, где-то месяц назад прошла информация, что итоговой пресс-конференции Путина вообще не будет. Потом возникла ситуация, связанная с «законом Магнитского» и с реакцией Государственной думы, поэтому все было очень разогрето, интерес был достаточно высокий. Наверное, одна из целей, которую преследовал Владимир Путин, – прежде всего, продемонстрировать, что он жив-здоров, что все у него в порядке с позвоночником в том числе, выглядел он достаточно бодро, хотя нервничал в некоторых моментах. Мне запомнилось начало, безусловно, – это было похоже на некий доклад генерального секретаря ЦК КПСС, который назвал цифры, свидетельствующие о том, что мы живем еще лучше и лучше. И как говорил Жванецкий, мы вам никогда не обещали, что будем жить хорошо, мы вам говорили, что вы будете жить еще лучше. Поэтому эти цифры, на мой взгляд, может быть, достаточно объективные, но когда обычным гражданам говорят, что уровень инфляции в этом году составил 6,4%, люди, которые получают извещения о коммунальных платежах, которые регулярно ходят в магазин, как-то, наверное, посчитав все это, не верят этим цифрам. Я им тоже не верю, не знаю, кто и каким образом их считал. Эти победные реляции шли рефреном. Отвечая на вопрос одного из журналистов о том, что-то вы совершили, какие-то ошибки в течение своего 12-летнего правления? Владимир Владимирович долго отвечал на это: да, не ошибаются те, кто ничего не делает, но серьезных ошибок я не совершил. То есть видно желание подать себя как успешного президента, тем более была сказана фраза о том, что такого счастливого времени в России не было никогда. С чем я поздравляю слушателей: мы живем в самое счастливое время – со слов нашего президента. Если посмотреть на эту ситуацию глазами другими, глазами людей, которые каждодневно сталкиваются с бесправием в судах, с тем, что творят правоохранительные органы, то как-то счастья не чувствуется.
Поэтому у меня двойственное отношение к тому, что произошло. С одной стороны, важно было бы послушать главу государства, но мне кажется, главные героя этого действа, – это, конечно, журналисты. Журналисты, которые не стеснялись задавать острые вопросы касательно и Ходорковского, и выборов глав регионов, и реформы нашей политической системы и много других. В том числе вопросы, связанные со здоровьем Владимира Путина, и всем, чем занимаются его дочери. Что-то произошло действительно за это время, мы неоднократно будем возвращаться к этому во время нашего эфира. Все-таки журналист – это индикатор общественного настроения, и он чувствует, что общественное настроение изменилось. Соответственно, у него, у журналиста, появляется некое желание задать не тот вопрос, что ему написали. Были и такие вопросы, кстати, было понятно, что они заготовлены. Я не представляю себе журналиста, который читает по бумажке вопрос, – это значит, что ему либо дали здесь в пресс-службе, либо когда он выезжал, глава администрации или кто-либо, кто занимается: ты едешь на пресс-конференцию, этот вопрос обязательно поставь. Поэтому главными героями были журналисты.
Владимир Кара-Мурза: Поздравим коллег с таким большим информационным поводом. Слушаем вопрос москвича Петра.
Слушатель: Добрый вечер. Сегодня российский народ в лице журналистов стал намного ближе к власти и смелее. Что касается лично меня, то я увидел президента человеком, уставшим, по-видимому, от политики. На мой взгляд, это проявлялось в том, что он неадекватно реагировал на жуткие инициативы нашей Государственной думы, от которых пострадают дети. Сам Путин сказал: если меня ударят по щеке, то я тоже ударю по щеке. Но вас ударили по правам человека, а вы, Владимир Владимирович, ударили по детям. Я не знаю, подпишет он этот закон или нет. Он как политик мне казался неточным. Все-таки политик большой страны должен быть более точным. Он говорил, что госпожа Васильева – это экономические преступления, а его спрашивал корреспондент по поводу Болотной площади. Я бы на месте корреспондента спросил его про этот дуализм: Pussy Riot, госпожа Васильева и тому подобное. Что касается наших великих достижений, назывались какие-то проценты роста и так далее, но по существу ни одной цифры не было сказано в абсолютных величинах. Кстати, возликовал Путин по поводу прироста нашего населения. Об этом много говорилось, что выросло новое поколение, которое при Горби перестало пить, условно скажем, население тогда увеличилось, рожениц стало больше. Мне показалось, что Путину пора уйти, он неадекватен, раз уже он пропускает такие вещи, как отмену усыновления, и считает это достойным ответом Чемберлену. Что касается Дмитрия Анатольевича, реверансы в сторону которого были, – я считаю, они справедливы, была какая-то оттепель медведевская, может быть от испуга. Давайте подождем, может быть, и у Путина появится такой испуг, и у нас демократия будет не следование закону, как он сформулировал, что, на мой взгляд, просто удивительно, а демократия будет какой-то формой национального народовластия.
Владимир Кара-Мурза: Национальная идея стала бы демократией.
Валерий Хомяков: Спасибо, Петр, за ваше мнение, оно во многом созвучно тому, как я считаю, как я увидел встречу президента с журналистами. Действительно, главный вопрос, который интересовал всех, – это его отношение к нашему ответу на «закон Магнитского», его называют по-разному – «закон Димы Яковлева», в интернете гуляет другое название – «закон подлецов», когда дети фактически стали заложниками той политики, которую пытается проводить наша власть. Насколько это адекватно? Слово здесь неприменимо. Как можно на одну чашу весов положить людей, которые, скорее всего, виновны, поскольку следствие не закончено, суда не было, но тем не менее, они причастны к тому, что погиб Сергей Магнитский, – а на другую чашу детей, которых усыновляют граждане Соединенных Штатов! В основном, это дети, которые страдают физическими недостатками, в отличие от наших усыновителей, – наши стараются брать здоровеньких, красивеньких, а американцы приезжают и, как правило, берут именно таких детей, которых потом воспитывают. Одна из них, кстати, стала чемпионкой паралимпийских игр, уже достаточно взрослая девушка.
Та аргументация, которую привел Владимир Путин по поводу того, что, де, мы подписали с Соединенными Штатами соглашение, но нас даже не допускают на суды, – она, на мой взгляд, тоже не выдерживает критики. Поскольку Соединенные Штаты – федеративное государство, устроено оно особым образом, оно создавалось, в отличие от России, снизу, выращивалось снизу, поэтому каждый штат имеет свой уголовный кодекс, в одном штате есть смертная казнь, в другом нет. Разве те, кто подписывал это соглашение с Соединенными Штатами, этого не знали? Вы о чем думали, когда ставили подписи? Теперь он говорит: езжайте в госдеп. А госдеп говорит: езжайте в штаты, на уровне штатов разбирайтесь. Я просто хочу привести достаточно оптимистичные о том, о чем говорится. За 15 лет американцы усыновили около 50 тысяч детей, из них 18 или 19 погибли по разным обстоятельствам. За тоже время наши усыновили гораздо больше, а 1200 детей были погублены своими приемными родителями. Поэтому когда приводится аргументация именно эта, я с ужасом начинаю думать о том, сколько детей погибнет, не получив должного ухода, сколько больных детей, которые могли бы, допустим, в условиях американской семьи быть более счастливы. Поэтому аргументация явно не выдерживает критики, она притянута за уши. И главное, Владимир Владимирович как-то не объяснил, с чем связан был «закон Магнитского». Американцы сделали за нас нашу работу. Если бы в свое время проведено было судебное следствие, были наказаны виновные в смерти Сергея Магнитского, никто бы эту тему в Соединенных Штатах не поднимал. У них что, других проблем нет? Этого не было сделано, и хотя бы об этом сказал президент: да, следствие не проведено, я потребую от Следственного комитета, от Генеральной прокуратуры скорейшим образом провести и наказать виновных. Таких слов сказано не было. Это означает, что, наверное, Владимира Путина подобная ситуация устраивает.
Владимир Кара-Мурза: Слушаем вопрос от Александра, радиослушателя из Рязанской области.
Слушатель: Добрый вечер. Один вопрос прозвучал не очень четко, но тем не менее понятно: о том, что политтехнология уступают место политике. Ведь мы под политтехнологиями понимаем то, что наши участковые комиссии усилиями власти превращены в шайки мародеров за голосами избирателей. Мне кажется, на этот вопрос он тоже не ответил.
Валерий Хомяков: Я согласен с вами. Действительно, я просто объясню слушателям, как формируются участковые комиссии. Вот парламентские партии, четыре штуки, каждая парламентская партия имеет право дать одного члена в участковую комиссию. Все остальное – от собраний жителей так называемых. Я смотрел состав избирательной комиссии в том районе, где я живу, четыре представителя партий парламентских, а дальше собрание жителей выдвигает начальника отдела соцобеспечения управы и так далее, то есть сплошь чиновники. Поэтому, конечно же, с участков начинается воровство голосов. Ловили, но всех не поймаешь, поскольку там круговая порука идет. Поэтому в данном случае назрело радикальнейшее изменение самого подхода. Тем более мы приняли новый закон о партиях. Ради бога, никакие жители не выдвигают своих представителей. Пожалуйста, есть представители партий – через них. Хотя и тут, конечно, лазейка есть, те же чиновники или та же власть через эти партии, которых много, могут насовать своих людей, либо остановиться на одном: есть четыре парламентских партии и один представитель от жителей. Но это должны быть жители этого района, а не просто какие-то непонятные граждане. Мы проверяли у нас в Сокольниках: человек живет в Тушино, но он принимал участие в собрании, которое выдвинуло такого-то члена участковой комиссии. Это с какого переляку, как говорят в некоторых странах, происходит? Почему я должен страдать от того, что какой-то человек, который не живет в моем районе, должен определять, кто будет членом участковой комиссии? Поэтому здесь, конечно же, нужна очень четкая работа. Хотя теперь на думу надеяться нельзя, оппозиция после голосования в думе просто исчезла, ее нет. Раньше не было, а теперь тем более они сравняли себя с нулем.
Владимир Кара-Мурза: Остались честные люди – это Илья Пономарев, Дмитрий Гудков, бывший губернатор Зубов и предприниматель Сергей Петров, они четверо проголосовали против, не просто не явились, не участвовали. Жорес Алферов не пришел, ему стыдно было.
Валерий Хомяков: Стыдно было голосовать. Я понимаю, для чего это нужно было «Единой России», я понимаю, почему ЛДПР была за, я не понимаю, почему Зюганов это поддержал. Только из-за того, что это Америка? Значит Зюганов и его партия выступают за поддержку того, что произошло с Сергеем Магнитским. Дальше, ребята, так продолжайте. Тогда не надо жаловаться. И другой вопрос, все это совпало по времени: целый год компартия собирала информацию о нарушениях, целый год этим занималась, говорила: скоро, скоро, вот сейчас мы все соберем, обработаем, пойдем в Верховный суд. И вдруг: нет, мы не идем в Верховный суд.
Владимир Кара-Мурза: Оставался день один до истечения срока.
Валерий Хомяков: Как-то не очень ловко за Геннадия Андреевича и тех активистов, которые в этой партии состоят.
Владимир Кара-Мурза: Как по-вашему, показался ли искренним ответ о застое, который задал Сергей Брилев? Судя по всему, был срежиссированный вопрос, но Владимир Путин считает, что 18 лет – это вообще ерунда по масштабам вечности.
Валерий Хомяков: Да, я думаю, что здесь, конечно, вопрос был подготовлен заранее, ответ тоже. Наверное, посмотрел, как отвечать. Леониду Ильичу в 18 лет правления было, по-моему, 75, а я, говорит, еще относительно молодой мужик, почему не 27, не 38. Правда, отвечая на другие вопросы, когда его спросили, кого вы видите преемником, он говорит: это народ должен решить. То есть это как-то, наверное, тоже интересный ответ, раньше таких ответов не было, говорил: надо посмотреть, выбрать потом.
Владимир Кара-Мурза: Раньше говорил: мы с Дмитрием Анатольевичем решим, кто будет.
Валерий Хомяков: Посоветуемся с партией правящей, а потом уже вам скажем, кого вам избирать. А тут как-то сразу быстро ответил, меня это тоже удивило. Значит, что-то позитивное происходит в нашей стране, несмотря на то, что мы видим порой.
Владимир Кара-Мурза: Слушаем вопрос москвича Алексея Александровича.
Слушатель: Добрый вечер. Вы знаете, меня немножко удивило и обрадовало качество вопросов, задаваемых журналистами, раньше такого не было. За исключением, конечно, назвать остров именем Путина и сравнить его с Дэн Сяопином. Так хорошо, судя по выступлениям президента, мы никогда еще не жили. Но почему-то рейтинг его упал до 35%. У нас какой-то народ неправильный: мы живем хорошо, все в шоколаде, а рейтинг упал. Я хочу сказать не о том. Пять дней назад я прослушал выступление перед нашим политическим бомондом, оно сопровождалось аплодисментами. Я сперва подумал, что кто-то Путина пародирует. Потом я включил интернет, смотрю, выписал даже эти ответы, посмотрите, что он говорил: уже через несколько десятилетий Россия превратится в бедную, постаревшую, неспособную сохранить свою самостоятельность и даже свою территориальную целостность страну. Второе: Россия полностью зависит от финансовых банковских систем Запада. Российский бюджет, российская экономика находятся в зависимости от финансовых и банковских сфер других стран, однобокая экономика не просто зависима, она не способна обеспечить развитие и реализовать человеческий потенциал. Вы понимаете, крайне противоположные мнения – то, что он говорил сегодня, и то, что он говорил 5 дней назад. Который Путин настоящий, я не знаю. Мне сразу пришли на ум слова Андрея Илларионова, он сказал: Путин говорит одно, думает другое, делает третье. Я прошу Валерия Хомякова, если можно, прокомментировать мои слова.
Валерий Хомяков: Не первый раз, на мой взгляд, это происходит. Можно найти много примеров, когда у Владимира Путина мнение менялось достаточно радикально, в том числе о выборности губернаторов. В чужую голову не влезешь, Алексей Александрович. Но, тем не менее, я считаю, что Путин в каждой аудитории пытается решать свою задачу. Вот какую задачу он решал, когда встречался со своими доверенными лицами, мне сложно представить, наверное, пытался каким-то образом их простимулировать: если вы не будете работать, не будете нести мою правду в народные массы, тогда наступит тот апокалипсис, о котором он говорил. Сегодня задача была другая – нести оптимизм. Какой Владимир Путин на самом деле, я думаю, что и его жена, наверное, не совсем знает. Это не украшает политика, надо сказать, политик должен иметь какой-то целостный взгляд и всегда говорить правду, стараться, по крайней мере. Я знаю, что политики врут, не только наши, но и в других странах, в том числе американские. Но, в отличие от нас, американские политики – да, привирают в ходе избирательной кампании, но тем не менее, что-то делается, и как-то Соединенные Штаты не видят апокалипсиса. Да, есть масса проблем, но тем не менее. У нас все становится нормой, к величайшему сожалению.
Если говорить о вранье, а мы с вами, которые родились еще в советское время, этого вранья слышали и видели много, когда на словах одно, на партсобрании другое, после партсобрания люди собираются выпивать, и там совершенно третье о дорогом товарище Леониде Ильиче Брежневе и его ленинском Центральном комитете. Так и здесь эта неискренность, безусловно, присутствует во власти и она выпирает именно там, где власть чувствует, что она не очень удобно сидит. Да, я в Кремле, я за стеной. Что-то происходит в обществе, наверное, Владимир Владимирович догадывается, что что-то произошло за последний год, либо, по крайней мере, ему об этом доложили, что общество совершенно стало иным. Именно по этим вопросам, которые были острыми, неожиданными, можно судить, что все-таки мы меняемся к лучшему. В этом смысле я оптимист и, думаю, что Алексей Александрович тоже должен быть оптимистом.
Владимир Кара-Мурза: Слушаем Краснодарский край, вопрос от радиослушателя Александра.
Слушатель: Добрый вечер. Было стыдно за журналистский корпус – такие вопросы беззубые. Сколько проблем в стране, ни одну проблему не затронули. Спасибо хоть женщина за мужчин постояла, Вовой назвала его.
Владимир Кара-Мурза: Да, это странная была история. Женщина одна, он ее на прощанье спросил: «Как вас зовут? – Мария. – Садитесь, Маша». Она ему говорит: «Спасибо, Вова».
Валерий Хомяков: Молодец! Я не совсем согласен с Александром, были острые вопросы. Да, были заготовленные, но почувствовалось, что журналисты раскрепостились – вот это, мне кажется, главное качество, которое сегодня характеризовало журналистский корпус. В основном все, кто задавал вопросы или почти все, они стали более раскрепощенными, более спокойно себя стали чувствовать. То есть поддержку чувствуют, что их поддерживает общество, если такой задаст вопрос.
Владимир Кара-Мурза: А как вы оцениваете конфликт интересов или реакции российского МИДа, министра образования, еще ряда министров о том, что они осудили этот закон, принятый думой, а президент готов его подписать.
Валерий Хомяков: Интересно будет, некоторая интрига существует. Я думаю, что министр образования, который об этом сказал первым, он был достаточно искренен.
Владимир Кара-Мурза: Лавров до сих пор об этом говорит.
Валерий Хомяков: Лавров все-таки профессионал-международник, можно массу к нему претензий предъявить, но тем не менее. То есть один занимается в том числе и детьми, которых бросили родители, и усыновлением, а второй занимается внешней политикой и отвечает непосредственно за нее, и они все-таки, наверное, понимают, что то, что дума приняла, явно выходит за рамки приличия. Дальше возникает вопрос о том, а что дальше. Если министр образования, если министр иностранных дел не согласны с этим законом, а им придется его реализовывать в той или иной степени, наверное, надо принимать какие-то решения о своей дальнейшей судьбе. Честные люди подают в отставку, нечестные прогибаются. Посмотрим.
Владимир Кара-Мурза: Слушаем вопрос из Карачаево-Черкесии от радиослушателя Алексея.
Слушатель: Здравствуйте. Вчера не смог дозвониться, у вас был Сергей Бровченко, можно по вчерашней теме сказать пару слов? Что такое стукачество? Если по разные стороны баррикад, то это не стукачество. Допустим, если гражданин про кого-то уголовника сказал, что он совершил какое-то преступление, – это не стукачество. Стукачество – это когда делают общее дело, например, два уголовника, и один из них донес – это стукачество.
Владимир Кара-Мурза: Сергей Бровченко как раз вернулся из Америки и ставил в пример американское общество, там благодаря бдительности жителей после трагедии в Коннектикуте несколько подобных угроз удалось предотвратить. Это сознательность гражданского общества.
Валерий Хомяков: Да, наверное, это осознанность общей опасности. Кстати, у нас это тоже было после известных событий осенью 1999 года, когда люди самоорганизовались, выходили дежурить около своих домов, дабы никто ничего туда не заложил. То есть вот это единение, с одной стороны, с другой стороны, отсутствие надежды на то, что власть вас защитит, оно и приводит к тому, что происходит у нас и в Соединенных Штатах, в других странах. Это хорошее явление, я считаю, когда люди объединяются ради того, чтобы решить какую-то проблему. Может быть не очень значимую в масштабах России, но значимую для них. Такой процесс сейчас идет по Москве, по другим городам. Я считаю, что это начало выздоровления нашего общества от того, что, как Владимир Владимирович говорил, «мы стали жить лучше и чего вам еще надо, чего вы хотите. Счастливые, вы должны радоваться, плясать, а вы митинги какие-то устраиваете, петиции, пикеты у думы. Радуйтесь и наслаждайтесь жизнью, пока я президент», – вот что прозвучало, если все это перевести на обыденный язык.
Владимир Кара-Мурза: Слушаем Геннадия, радиослушателя из Ленинградской области.
Слушатель: Добрый вечер. Не лукавил ли Владимир Путин, когда сказал о «законе Магнитского»: дело тут не в чиновниках, а в реакции американских властей, заменивших антироссийский закон Джексона-Вэника на «закон Магнитского»? Если правде в глаза смотреть: задеты были интересы влиятельных российских чиновников.
Валерий Хомяков: Я согласен с вами, Геннадий, безусловно, интересы задеты, и еще не вечер, интересы и иных чиновников могут быть задеты. Ибо согласно закону после того, как президент Обама его подпишет, в течение 120 дней формируется список как приложение к этому закону, что Иванова, Петрова, Сидорова не пускать в Соединенные Штаты счета закрыть, если дети учатся – отправить на историческую родину. Поэтому, я думаю, что, конечно же, связаны опасения именно с тем, что вдруг дальше пойдет этот процесс, и где гарантия того, что этот список не будет расширяться. Такая возможность законом предусмотрена. И хорошо, что американские законодатели отказались от того, чтобы распространить его на все другие страны. Он применим только к нам. Поэтому, я думаю, что это, конечно же, вызывает страх: как же так, у меня там деньги, там дети, куда же – в МГУ отдам, что ли? Хотя не самый плохой вуз, но тем не менее. Или счет в Сбербанке положу, где тут же на меня наедут, узнав, какая сумма у меня лежит. Поэтому, конечно, страх подвиг всех, кто находится у власти, инициировать так называемый «закон Димы Яковлева».
Владимир Кара-Мурза: Слушаем Нижегородскую область, вопрос от радиослушателя Владимира.
Слушатель: Добрый вечер. Господин Хомяков, сегодня вы комментируете выступление господина Путина на телевидении, раньше всегда комментировал Попцов. И однажды он с таким умилением рассказывал, аж чуть слеза меня не прошибла. Но я ему сказал, что столько времени проговорив, он ничего не сказал. Почему гособвинение попросило снизить срок Ходорковскому, что заставило пойти на это?
Валерий Хомяков: Надеюсь, вы тоже ощутили, как пенсионер, что вы более счастливо никогда не жили. Что касается ответа на ваш вопрос, официально формально, да, изменилось немного законодательство, его применили к Ходорковскому и Лебедеву. Но могли не применять. Значит где-то кто-то кому-то подсказал или сообщил, что есть мнение, показав пальцем наверх, надо это дело урегулировать. Поэтому, я думаю, конечно, Владимир Владимирович сегодня отказывался, отвечая на этот вопрос, от своего участия, пожелав здоровья Михаилу Борисовичу Ходорковскому при этом, но тем не менее, думаю, что такие вещи не суды у нас это решают, к сожалению, величайшему.
Владимир Кара-Мурза: Слушаем Санкт-Петербург, вопрос от радиослушателя Федора.
Слушатель: Здравствуйте. Хотелось бы сразу прокомментировать: стукачество, которое в советское время приводило к тяжелейшим последствиям, политическим расправам, и информирование полиции о готовящихся или произошедших преступлениях – все-таки не одно и то же. Что касается пресс-конференции, опять ложь была, фирменный путинский цинизм лился рекой. Конечно, это во многом был срежиссированный спектакль, хотя некоторые вопросы были допущены более или менее острые. Путин опять занимался ложью и передергиванием. Например, по 6 мая говорит «не будут сидеть» – сидят. Говорит – у нас суды нормальные. Или смешал абсолютно преступно детей и чиновников, которых якобы обижают, причем сказал, что это направлено против России – это тоже ложь. Он также заявил по поводу Гуантанамо и Абу-Грейб, где нарушают права человека. Правда, здесь произошла опять подмена. Дело в том, что в Гуантанамо и Абу-Грейб, даже если это критически верное замечание, не сидят граждане Америки. В Абу-Грейбе многие надзиратели были наказаны, об этом не было сказано, кстати, если уточнять. В Гуантанамо наши граждане, например, из республики Татарстан, арестованные в Афганистане, воевали за талибов, их потом американцы отправили в наши тюрьмы. Так вот, эти граждане Татарстана сказали, что Гуантанамо по условиям был рай по сравнению с нашими тюрьмами. Кстати, если в Абу-Грейбе кого-то арестовали, то, я не слышал, чтобы в Копейске у нас министр внутренних дел ушел в отставку. Саакашвили сразу отправил, а здесь ничего такого не произошло. Опять ложь. Или говорят про Ярошенко и Бута, которые сидят в американских тюрьмах. Но извините, они сидят в комфортных условиях, хотя это наркобарон и торговец оружием, преступники, им помощь оказывают адвокаты. Что-то я не слышал, чтобы их убили, как Магнитского. Здесь идут тотальные системы передергиваний. Наши дети гибнут, простите, их дела тоже расследуют. Мальчик погиб, но его же не отец убил. А у нас Магнитский и другие погибли от руки государства. Все стоит на тотальной лжи. Вы не увидели сегодня очень серьезных и страшных движений в ту сторону, что репрессии и дальше будут набирать ход?. Сегодня против Навального пошел репрессивный каток. Ожидаете ли вы в ближайшее время новых репрессивных дел и новой антизападной истерики по всем нашим каналам?
Валерий Хомяков: Спасибо большое, Федор, за вопрос. Я этого не исключаю, к сожалению. Хотел бы быть оптимистом, но, мне кажется, мы вступаем в какой-то этап, когда будут пытаться запугать, по крайней мере. Кстати, был вопрос: а кого вы считаете из оппозиции конкурентом? На что он не ответил. Вы так сформулировали вопрос, сказал он корреспонденту, что я на него ответить не могу. Отсюда действия властей относительно лидеров нашей внесистемной оппозиции, – наверное, это и есть ответ на этот вопрос. Поэтому, я думаю, мы можем увидеть, к сожалению величайшему, попытки либо запугать, либо лишить свободы под различными предлогами, всегда придумать можно. К сожалению, видимо, репрессивная машина будет работать и дальше под видом борьбы с коррупцией, с чем угодно. Всегда можно любого оппозиционера или неугодного властям человека упечь в места не столь отдаленные, инициировать уголовное дело и в итоге лишить его возможности бороться за свои права и за права тех жителей, которые живут с ним рядом. Поэтому этот путь у нас есть, эту развилку мы не прошли и, по-моему, движемся по этому пути.
Владимир Кара-Мурза: Слушаем Брянск, вопрос от радиослушателя Тимура.
Слушатель: Добрый вечер. Самое главное было – слова Путина о том, как изменилась обстановка в стране. Песков выбирает, я извиняюсь, провинциальных журналистов, они задают не то, что от них ждут: ты приехал, уехал, не сделали дороги. По БАМу отменили поезда. В результате получилось, что сегодня мало давали слово иностранным, боятся, что не так спросят, а наши журналисты – это огромное изменение – они перестали его бояться, в лоб спрашивают. Я бы не согласился со слушателями, что было неинтересно. И вот это изменение, мне кажется, очень было приятно смотреть.
Валерий Хомяков: Да, Тимур, я об этом говорил в самом начале, действительно журналистский корпус показал себя совершенно в новом, хорошем качестве. Есть надежда на то, что это будет усиливаться, развиваться и мы получим наконец-то значительное количество свободных, независимых журналистов, средств массовой информации.
Владимир Кара-Мурза: Может быть злую шутку с Песковым сыграло то, что пресс-конференция не на территории Кремля происходила, там ремонт, а здесь журналисты почувствовали себя нейтральной полосе?
Валерий Хомяков: Я не знаю, с чем связан перенос. У них же есть еще Гостиный двор недалеко от Кремля, там помещение большое. Но почему-то решили это провести в Центре международной торговли на Краснопресненской набережной. Не самое, может быть, благоприятное место для властей, если вспомнить историю этого здания. Недалеко гостиница «Славянская» известная. Счастья особого это никому не принесло.
Владимир Кара-Мурза: Слушаем москвича Вадима.
Слушатель: Сегодняшний гость возмущался позицией Зюганова. Я думаю, к Зюганову можно было бы прибавить защитницу народа Оксану Дмитриеву из «Справедливой России», а еще больше – 80% нашего населения. Вы говорите, что возможно усиление репрессий, а народ безмолвствует. Вы хвалите журналистов, а посмотрите, как они освещают события в арабском мире, в Сирии. Наши журналисты совершают просто моральные преступления по сравнению с теми событиями, что там творится, уничтожается страна, народ, дети гибнут, сколько беженцев, а как у нас журналисты освещают – просто позор.
Валерий Хомяков: Здесь, если говорить о Сирии, выбрана поддержка официальной позиции, Путин об этом говорил: Асад не так часто к нам приезжал, он больше был в Париже. Я не знаю, можно ли это рассказывать людям, которые не представляют, чем была Сирия в советское время для Советского Союза. Я работал тогда в военно-промышленном комплексе и прекрасно знаю, какие изделия мы поставляли отцу нынешнего Асада, и что сейчас делается для того, чтобы эти изделия работали дальше. Поэтому официальная позиция Кремля – мы за мир и за дружбу, но Асад вроде как не совсем чужой человек. Отсюда, естественно, государственные СМИ обязаны выполнять то, что им приказывают, никуда от этого деться, к сожалению.
Что касается Зюганова, – конечно, Государственную думу с прошлого года я вообще не воспринимаю. Я считаю, что государственная дума утратила одну из конституционных функций после прошедших выборов – представительную. Законодательная функция осталась, они могут инициировать законы. Но представительная функция утрачена в связи с тем, как был получен результат голосования на выборах в декабре 2011 года. Кого она представляет? Поэтому сами по себе ребята голосуют, что они хотят, что им скажут, подскажут, прикажут, пообещают за это что-то. Не хочу никого обижать, но тем не менее, ощущение от Государственной думы как от органа государственной власти у меня давным-давно исчезло.
Владимир Кара-Мурза: Возвращаясь к Сирии, грустно, что заложниками ошибочной политики Кремля стали двое российских сталеваров, которые там были там по контракту, на них оппозиция выместила свою злобу, и они стали соответчиками за курс.
Валерий Хомяков: Это только то, что мы знаем, а мы можем много не знать, сколько там людей пропало по той или этой вине. Я не хочу сказать, что оппозиция сирийская ангелы, нет, конечно. Но извините меня, делать так, чтобы класть все на чашу весов, а у нас говорят «мятежники», то есть плохие люди. «Повстанцы» – вроде получше. Когда шли события в Ливии, наши официозные телеканалы и журналистика называли их повстанцами, вроде как не плохие, потому что мы приняли резолюцию по Ливии, поддержали то, что было предложено членами Совбеза. А здесь не поддержали, значит, они мятежники. Как шпион и разведчик – игра слов. На самом деле жалко сирийский народ, это действительно может закончиться плохо. И здесь вместо того, чтобы говорить, пора работать, садиться за стол, сближать людей, принуждать к переговорам, к миру, договариваться о том, каким образом выходить из этой очень тупиковой ситуации. Люди гибнут, дети гибнут, страна сыпется. А страна очень хорошая, красивая, замечательные люди.
Владимир Кара-Мурза: Слушаем Ростовскую область, радиослушателя Владимира.
Слушатель: Добрый вечер. При ответе на вопрос польского журналиста Путин употребил фразу: между нами, президентами, говоря. Перефразировав эти слова, хочу сказать: между нами, не президентами, говоря, нас по-прежнему продолжают в общем и целом воспринимать за быдло. Проглотят и это.
Валерий Хомяков: Я не помню, что за вопрос журналиста из Польши, кого он имел под президентом. Потому что в Польше президент как раз мало, что определяет.
Владимир Кара-Мурза: Наверное, про катынскую историю. Я, кстати, хотел о внешней политике спросить. Как по-вашему, ушел ли президент от ответа о нормализации российско-грузинских отношений? Вроде там изменился парламент, а Кремль не собирается, я так понял, менять свою политику.
Валерий Хомяков: Путин заявил свою позицию, мне кажется, он был предельно откровенен. Он сказал: мы никогда не откажемся от того, что мы признали Южную Осетию и Абхазию независимыми республиками, точно так же, как Тбилиси не признает их. Как отсюда выходить? Он сказал: я не знаю. Тем не менее, мне кажется, что какие-то подвижки возможны. Хорошее грузинское вино, замечательное, почему его здесь нет? Почему нет «Боржоми»? Можно открыть безвизовый режим постепенно, аккуратно. Какие-то подвижки должны быть. Я понимаю, что до восстановления дипотношений между Грузией и Россией очень далеко.
Владимир Кара-Мурза: Когда-то была ЗФСР – Федеративная республика Закавказская.
Валерий Хомяков: Как вариант, не завтра, не послезавтра, это будет тогда, когда Саакашвили уйдет от руководства Грузией, когда Владимир Путин перестанет быть президентом, возможна федерализация Грузии. Тогда с одной стороны Соединенные Штаты, с другой стороны мы, Европа сядем за один стол и скажем: ребята, хватит, вы – федеративная республика. Было такое в истории. Исторически Грузия неоднородна, там 6-7 субъектов федераций вполне складываются, есть разные языки. Дать максимум полномочий, автономию. Это даже не 5-10 лет, но это все равно рано или поздно будет. Мы с Грузией придем к тому, чтобы все-таки там был мир, дружба, и никто ни в кого не стрелял, не обижал, не притеснял. Наверное, лет через 15-20, когда поколение пропутинское уйдет от власти, уйдет поколение, которое связано с Саакашвили. Много мифов об этом.
