Что при Владимире Путине происходит с российской прессой?
Можно ли обсуждать личную жизнь Аллы Пугачевой?
Зачем в "Газпром-медиа" появился Михаил Лесин?
Почему олигархи зачистили свои успешные СМИ?
Чего добивается от прессы Владимир Жириновский?
В программе "Лицом к событию" все это обсуждаем с ведущим "Эха Москвы"
Матвеем Ганапольским.
Ведущий Михаил Соколов.
Полностью программу можно увидеть на нашем канале в Youtube:
Михаил Соколов: В нашей московской студии Матвей Ганапольский, ведущий радиостанции "Эхо Москвы" и колумнист газеты "Московский комсомолец".
Вообще я собирался с Матвеем говорить про прессу, но, знаете, как говорится, "письмо позвало в дорогу". Я даже процитирую: "Позиция президента Российской Федерации Владимира Путина, высказанная в отношении действий активистов "Гринпис" на платформе "Приразломная", не может быть основанием для давления на доследственные органы. В процесс следствия глава государства не вмешивается". Это господин Песков сказал, Матвей.
30 человек сидит в юрьме, в том числе наш коллега фотожурналист. Что скажете?
Я уже ничего не понимаю. Путин говорит: "Не пираты!", а Следственный комитет говорит: "Пираты!" Этак теперь кремлинологи будут говорить, что Следственный комитет сильнее Путина. Помните, как было с Политбюро: "ястребы", "голуби" и так далее.
Матвей Ганапольский: Понимаешь, тут непонятно, что хорошо, а что плохо. Мы Путина упрекнем в любом случае. Если бы, например, нам стало известно, что он позвонил в Следственный комитет или в Генеральную прокуратуру и сказал: вы чего, ребята, делаете? Мы бы сказали, что вот, пожалуйста, телефонное право в его ярком воплощении. Поэтому он говорит, что как он считает.
Все же знают, как это происходит, звонить ему не нужно. Это как 140 миллиардов долларов, которые якобы ему принадлежат. Ему не надо копить 140 миллиардов долларов – ему Россия принадлежит. Так и здесь.
Михаил Соколов: 140 миллионов человек.
Матвей Ганапольский: Да, 140 миллионов по сколько-то долларов. Здесь просто он сурово брови нахмурит и все прекрасно понимают, что лучше перегнуть.
Конечно, это чудовищное предложение Генпрокуратуры по поводу, например, "Гринписа". Это такая статья, которая в голову не входит.
Михаил Соколов: А что, с Pussy Riot входило? Тоже передернули.
Матвей Ганапольский: Там же другая история, им же не прилепили терроризм. Им, например, сказали, что это хулиганство, а поскольку по хулиганству может быть от сих до сих, им дали "двушечку", как верно сказал Владимир Владимирович.
А здесь другая история, здесь такая удивительная характеристика этого нарушения, что это пиратство. А пиратство, мы же изучили эту статью, там есть нюанс, который единственный может им помочь, то, что это "захват имущества с целью завладения этим имуществом". Если удастся прокуратуре доказать это.
Михаил Соколов: Следственному комитету, берите выше.
Матвей Ганапольский: Я что хочу сказать – это все не имеет никакого значения. Все сядут, еще кое-кто сядет и много кто сядет сейчас в отчетный период. Потому что готовится амнистия к 20-летию российской конституции. Я читал Кирилла Кабанова, который написал, что это будет довольно широкая амнистия.
Там, я так думаю, что кроме Ходорковского и Лебедева, выйдут многие, в том числе и "двушечки", и Pussy Riot, и этих амнистируют и так далее, и мы будем свидетелями доброго Владимира Владимировича.
Михаил Соколов: Не верю. Как режиссеру по образованию скажу вам – не верю. Была одна – экономическая амнистия, Борис Титов ходил, здесь сидел. И что, сколько освободили человек?
Матвей Ганапольский: 800.
Михаил Соколов: 1110 уже.
Матвей Ганапольский: Из ста тысяч предложенных.
Михаил Соколов: Второе. Я сразу хотел возразить, но не остановить ведущего радиостанции "Эхо Москвы". Про телефонное право. Я тоже против телефонного права, но я читаю законы. А в законе о Следственном комитете написано, что им фактически руководит президент Российской Федерации и больше никто. То есть по закону Путин имеет полное право гражданину Бастрыкину как гарант конституции сказать: это не пиратство, давай их оформляй по хулиганке или вообще не оформляй.
Матвей Ганапольский: Я много раз говорил о Путине, в том числе говорил на Радио Свобода. У Владимира Владимировича Путина есть одна замечательная черта – он ни в чем не замешан, он идеальный исполнитель конституции, он идеальный исполнитель законов. Все свои пожелания он высказывает исключительно в виде пожеланий.
Даже, кстати, когда он выступает на своих знаменитых пресс-конференциях или когда он выступает с посланием президента, он говорит: хорошо бы было, чтобы. Или, например: было бы здорово, если бы. То есть если, например, сейчас спросить Владимира Владимировича. Он сказал: я все давал в виде советов. Президент рисует будущее видение России. А то, что неловкие, непрофессиональные люди ничего не исполняют – это уже их дело.
Михаил Соколов: Не хочет оставлять следов?
Матвей Ганапольский: Да. И он это делает очень здорово. Он это, еще раз повторю, делает безукоризненно. Все-таки его суть разведческая, не хочу говорить гэбешная, потому что это носит неправильный характер.
Михаил Соколов: Почему неправильный?
Матвей Ганапольский: Потому что он был как минимум во внешней разведке.
Михаил Соколов: Не только, и другому его учили.
Матвей Ганапольский: Не знаю, чему его учили. Он замечательный стратег собственной невиновности и невинности. Не в чем. Кстати, говорили о 140 миллиардах, которые у него есть.
Михаил Соколов: Я не говорил.
Матвей Ганапольский: Ты не говорил – я сказал. Мы разговаривали с Саакашвили в свое время, и Саакашвили говорит: "Вот, говорят, элитная коррупция. А на самом деле, он говорит, ее нет". "Почему нет? Вот вы деньги передаете друг другу, никому не достается, а вы передаете". Он говорит: "Понимаете, Матвей, дело в том, что это же не мы носим чемоданы с деньгами. Есть бухгалтер. Бухгалтер передает другому бухгалтеру. Есть банк, есть банкиры. И когда хотят человека свалить, то все это через пять минут становится известным".
Из этого он сделал вывод (Саакашвили, не я), что у Путина нет 140 миллиардов. Потому что если бы у него были 140 миллиардов или меньше, мы бы об этом немедленно узнали к ближайшим выборам. А уж при том, что есть Навальный, Навальному это бы слили просто.
Михаил Соколов: У меня сегодня любимая будет фраза: не верю.
Матвей Ганапольский: Это твое право. А зачем ты меня пригласил, чтобы я говорил только те вещи, которые тебе нравятся?
Михаил Соколов: Я вижу такую оппозицию, раз уж про политику мы начали, которая никогда не спросит Владимира Владимировича Путина о том, сколько у него денег, какие у него семейные дела, он об этом тоже не любит.
Такие журналисты, которые не спросят его про прическу, почему его не показывают немножко сзади-сверху, этот ракурс отовсюду исчезает, например. Так сложилось, что о некоторых вещах говорить нельзя.
Матвей Ганапольский: Журналисты разные. Если бы я, например, был на встрече с Путиным, я бы не задавал ему вопросы о его семье, я бы не спрашивали, например, почему нельзя его показывать сверху, снизу, сбоку. Для меня он функция, для меня он президент Российской Федерации. Я бы, наверное, спросил хотя бы, почему статья "пиратство", и не следует ли гаранту конституции в это дело вмешаться.
Михаил Соколов: Я даже знаю, как бы он ответил.
Матвей Ганапольский: Это меня не интересует, как он ответит. Он умеет отвечать, все это знают. А мое дело спросить – в этом журналистская задача.
Михаил Соколов: Может быть, если бы не понравилось, он бы предложил что-нибудь отрезать. С ним тоже бывает.
Матвей Ганапольский: Да, он говорил такие фразы, вряд ли это стоит обсуждать.
Михаил Соколов: Матвей, про Навального. Зачем Навальному критиковать Путина за то или за это, даже если он узнает про 140 миллиардов долларов. В конце концов, он и Собянина не очень сильно критиковал. Ну одна квартирка, ну другая квартирка, в общем ничего особенного.
Говорил, что он будет лучше, чем Собянин. Были требования Болотной, а стали обсуждать газоны и клумбы. Как-то все слилось. Илларионов на эту тему рассуждает разумно.
Матвей Ганапольский: Илларионов – это Илларионов, а Ганапольский – это Ганапольский. Я считаю, что Навальный все делал правильно, потому что ему нужно было соблюсти очень тяжелую меру между выборами в Москве, он же баллотировался не в президенты Российской Федерации, поэтому он говорил о Москве. Вот почему были клумбы и так далее.
Михаил Соколов: А с другой стороны он номинировался в президенты.
Матвей Ганапольский: Хорошо. С другой стороны не должна быть забыта задача, он объяснял: "Ребята, я иду не только в мэры Москвы". Это как я его понимаю, я с ним встречался два или три раза в жизни и никаких не вел бесед.
"Вообще я хочу быть федеральным политиком". То, что я сейчас наблюдаю, то, что подала на регистрацию его партия, и что он прямо заявил, что он станет членом этой партии, то, что мы видим это он-лайн, потому что показывает документы, которые он подал и пишет: сейчас мы увидим, как кремлежулики не дадут нам зарегистрировать эту партию.
Я вижу, что он работает, он двигается дальше. А поскольку в наших условиях это очень тяжело, его окружают его друзья, но вокруг государство, которое его враг, весь институт государства – это его враг. Поэтому у меня действия Навального вызывают глубочайшее уважение. Я могу не согласиться с тем его тезисом, с этим, но он не рубль, чтобы мне нравиться.
Михаил Соколов: С тем – это с каким?
Матвей Ганапольский: Всякое разное. Вот говорит, вспоминали его от 2008 года какие-то фразы.
Михаил Соколов: И свеженькое было: лезгинку не танцевать на Манежной площади. Смешно.
Матвей Ганапольский: Смешно, не смешно. Знаешь, я не люблю граждан с оттопыренным мизинцем. Я считаю, что нужно понимать, что у нас есть граждане, такие, как есть, у нас есть действующий президент, который получился вот такой, и у нас есть вот такая оппозиция. И я считаю высочайшим и величайшим достижением появление фигуры, безусловно, компромиссной, но фигурой, которая выразила время. Говорят, что политики выражают время.
Я считаю, что Путин, естественно, он выражает время, потребности какие-то и так далее. Вторая часть общества получила политика Алексея Навального.
Михаил Соколов: По заслугам.
Матвей Ганапольский: Я не склонен здесь иронизировать, я очень серьезно отношусь к российскому политическому процессу, я за ним внимательно слежу, я обсуждаю это в своем эфире.
Вроде не было никого, не было и вдруг появился человек. Конечно, я слышу всякие разговоры – тайные договоры с Кремлем. Ты говоришь – не критикует и так далее. Он умный человек. и мне кажется, его окружают правильные люди. И сейчас идет подготовка к созданию структуры, которая может конституционно противостоять Путину – это партия. Вот это, я считаю, правильно. И не надо ему мешать в этом деле.
Михаил Соколов: Кто мешает – это мы знаем. Там есть один судебный процесс, другой судебный процесс.
Матвей Ганапольский: Будут судебные процессы, конечно.
Михаил Соколов: Очень много интересного. А критика, я считаю. не мешает политику, наоборот.
Матвей Ганапольский: Я уверен, что все он прочитал, даже он огрызался. Пусть огрызается, пусть растет. Он растет как политик. Как юриста, как адвоката я его не знаю. но как политика. я слушал его всякие речи и на "Эхо Москвы" и так далее, я их не вел, я ему вопросы не задавал. для меня это убедительно. Я не хотел бы больше сидеть на персоне Навального, я просто говорю то, что я думаю. Меня очень радует, что это в России произошло.
Михаил Соколов: "Это" – это что произошло?
Матвей Ганапольский: Появление политика, который находится на острие политического процесса – раз. Который адекватен происходящим событиям, который адекватен стилистике времени. Я могу много ему делать комплиментов, но то как он владеет публицистикой в интернете, он же просто создал жанр, наполненный и юмором, и сарказмом. и умением давать ссылки и так далее.
Михаил Соколов: Шубохранилище якунинское.
Матвей Ганапольский: Да. Это ему помогает.
Михаил Соколов: Но это "коллективный Навальный".
Матвей Ганапольский: Это не имеет значения. Ты знаешь, что партия, организатор. У него такая партия, я понимаю, что он проверяет и ставит свою подпись, но он сумел вокруг себя организовать людей, которые работают на некую идею, которую он провозгласил. Потому что я не верю, что там зарплаты по пять тысяч долларов и печеньки от Госдепа. Все, давай отойдем от Навального, не хочу.
Михаил Соколов: Я хочу поздравить: "Эху" исполнилось 23 года. Официально отметили большим приемом. Я еще раз поздравляю. такой бал у Воланда, в галерее Церетели, много приятных и разнообразных людей было.
Матвей. я увидел такую сцену замечательную: к вам пробивался Владимир Вольфович Жириновский, причем, как мне сказали, он сначала приехал. Отметился в начале, видимо, закусил, а потом снова приехал с вами поговорить. Что это так потянуло на разговор?
Вы где-то пособачились, было дело?
Матвей Ганапольский: Журналист никогда не собачится с политиком, потому что я не использую никогда служебное положение в личных целях, и слушатели об этом знают. У меня такое есть очень хорошее, правильное понимание законов работы на авторитет. Вряд ли меня может кто-то упрекнуть, как кое-какие ведущие раз что-то такое сделали, и потом им всякие суставы вспоминаются. Я хочу как-то без суставов.
Просто мы прокомментировали митинг Жириновского, где было мало народу, и все быстро разошлись. Тому виной была и погода.
Михаил Соколов: Свидетельствую, чистая правда. Мы видео ставили на сайт.
Матвей Ганапольский: К сожалению, Владимир Вольфович стал орать на нас, оскорблять и так далее. Мы не отвечали, потому что чего отвечать. Мы гномы, наше дело работать, как говорится.
Михаил Соколов: Так он извиняться приходил?
Матвей Ганапольский: Нет, не извиняться. Владимир Вольфович не извиняется. Дело в том, что запахло жареным. Дело в том, что Общественная палата по поводу его криков и оскорблений куда-то там подала. Я не знаю, куда подала, меня не было как раз в Москве.
Он оскорбил меня, мою журналистскую работу, он оскорбил моего коллегу Алешу Нарышкина. И вдруг неожиданно этим делом заинтересовались. Поэтому, я так думаю, в частности, мы ,когда встретились, я его спросил: "Вы еще в политике?". Потому что я считаю Жириновского злом в политике – это такой симулякр всего. Это анти-политика. Я же не могу извлечь его из политики, он в политике.
Михаил Соколов: Заслуженный шоумен Российской Федерации.
Матвей Ганапольский: Я не хочу так говорить, может быть и такая политика. Хочу сказать, что Чичолина в Италии не делает ничего другого.
Михаил Соколов: Она не на пенсии?
Матвей Ганапольский: Она уже на пенсии, но всю свою сложную трудовую деятельность она оголяла грудь. Откуда, собственно, генезис Берлускони? От Чичолины. Он считал, что можно совмещать.
Михаил Соколов: А теперь сядет.
Матвей Ганапольский: Нет, он не сядет, там будут общественные работы, много часов общественные работы. Причем смешно: ему дали эти общественные работы выбирать – вот это интересно. Поэтому с Жириновскоим история простая.
Михаил Соколов: Он боится общественных работ?
Матвей Ганапольский: Он не боится общественных работ, он боится серьезных заварушек вокруг себя.
Я всегда держал дистанцию от этих людей. Наш Леша, ему приходится выпивать бесконечные вискари для того, чтобы получать информацию, правильно позиционировать станцию, объяснять фразы которые, которые мы говорим.
Михаил Соколов: Чтобы 23 года просуществовать, надо уметь идти на компромиссы.
Матвей Ганапольский: Надо иметь здоровую печень. Поэтому я желаю Лешке здоровья, и хочу сказать, что он главный редактор. которых еще поискать.
Михаил Соколов: Давайте про прессу, как договаривались.
Матвей Ганапольский: А что так брезгливо?
Михаил Соколов: Что брезгливо?
Матвей Ганапольский: Пресса – хорошая вещь.
Михаил Соколов: Полезная, бывшая четвертая власть в этой стране, а теперь неизвестно что.
Михаил Юрьевич Лесин появляется во главе "Газпром-Медиа". Что, будет вызывать Матвея Ганапольского на ковер в какой-нибудь кабинет солидный в "Газпроме" и говорить: Ганапольский, не надо на эту тему говорить.
Матвей Ганапольский: Если он вызовет меня.
Во-первых, он меня никогда не вызовет, потому что есть одна фигура, которая рулит всем – это Венедиктов, и Венедиктов вырос в такую фигуру сейчас в нашей общественной жизни, что ссориться с ним не стоит.
Я хочу сказать, что я про Лесина не буду говорить по одной простой причине: я знаю этого человека очень мало, все события, которые происходили вокруг НТВ, были от меня очень далеко. Я о нем слышал самое разное.
Но есть такая у нас на "Эхе" очень четкая корпоративная этика: я в дела Венедиктова не влезаю. У нас есть понятие внешнего контура. Я так понимаю, что Венедиктову будет сложно, но это его работа, он для этого главный редактор – иди и выстраивай отношения. Что касаемо, у нас вообще был грандиозный скандал с Венедиктовым. У меня с ним.
Михаил Соколов: Об этом можно говорить?
Матвей Ганапольский: Да, можно. Назначили одного человека руководителя, я нутром каким-то почувствовал, что мне не надо в "Утреннем развороте" кое о чем говорить. Путь простой – надо посоветоваться с главным редактором. Он орал как резаный, он сказал: "Если ты еще раз придешь согласовывать со мной тексты твоего "Утреннего разворота", тебе копец". Он был просто в бешенстве.
Поэтому у нас никто к нему не ходит, а все телефонные звонки, я много раз об этом говорил, звонки есть, но они идут к нему в кабинет и меня не интересует, что там такое происходит.
Михаил Соколов: Мы Алексея Алексеевича позвали вчера, он обещал, что придет. Доложит лично о внешнем контуре и так далее.
А вообще, смотрите: в "Коммерсанте-ФМ" двух главных редакторов вычистили, Солопова, Эггерта,. пришла девушка-пиарщица Волдина...
Матвей Ганапольский: Там друга ситуация была в "Коммерсанте-ФМ".
Михаил Соколов: Я слушаю радио, вижу, как оно меняется на глазах.
Матвей Ганапольский: Я хочу сказать, что это очень нетипичная ситуация. Давайте я вам задам загадку.
Михаил Соколов: Мне или слушателям?
Матвей Ганапольский: Тебе, Миша. Представь себе, что ты личный друг Путина. Вы много лет дружите, вы вместе выпиваете, и вдруг на вверенной тебе радиостанции мочат Путина. Ты понимаешь, что ты будешь в непростой ситуации. Я не буду называть фамилии, но там получилось ровно это.
Там нашла коса на камень: коса – это исполнение журналистского долга и право говорить информацию, которая происходит вокруг, на камень одного из владельцев этой радиостанции, который является личным другом Владимира Владимировича.
Михаил Соколов: И так два раза подряд.
Матвей Ганапольский: И так два или три раза подряд.
Михаил Соколов: Ну, так он погубит это средство массовой информации.
Матвей Ганапольский: Это не имеет значения.
Михаил Соколов: Пусть продаст, если обременительно.
Матвей Ганапольский: Я думаю, ты догадался, о ком я говорю, тогда, пожалуйста, скажи ему, чтобы он продал. Я не думаю, что он будет нас слушать. Он же бизнесмен, он не политик, он хочет быть встроен в эту власть, и он не собирается из-за этих, как он считает, фразочек ссориться с его личным другом Владимиром Владимировичем Путиным.
Знаешь, иногда бывает так: понимаю, но оправдать не могу. Я понимаю его, но оправдать не могу. Плохо это? Плохо. Но это наша реальная жизнь.
Михаил Соколов: Это плохо, конечно. Потому что государственная медиа распространилась как раковая опухоль, ее все больше и больше и там уж точно никто фразочку про Путина, ни слова правды или все меньше правды, а теперь и частный бизнес.
Я помню, 10 лет назад говорили: если будут частные средства массовой информации, уж они-то в погоне за прибылью никого не пожалеют.
Матвей Ганапольский: Для меня как сотрудника "Эхо Москвы", скажу цинично, падение конкурирующей радиостанции – это для меня хорошо. Потому что мы будем в рейтинге первыми. Мы же прекрасно понимаем, что если бы в ведомстве господина Добродеева, то есть на государственных СМИ говорилось объективно, хорошо и так далее, то я бы уже с сумой пошел по миру.
Михаил Соколов: С их-то ресурсами.
Матвей Ганапольский: И тогда бы нас никто не слушал. Но спасибо им, спасибо Путину, спасибо Добродееву, спасибо государственной пропаганде, спасибо этим всем ведущим.
Михаил Соколов: Слово правды в цене.
Матвей Ганапольский: Это Леша сказал когда-то замечательные слова, он сказал: "Правда оказалась товаром." Но это в России. Вообще, я думаю, везде правда товар. Любая история на Западе раскрученная, например. уотергейтский скандал. Он же был опубликован не везде, а в одном месте и оказался товаром.
Михаил Соколов: И капитализация этого средства массовой информации совсем другая.
Матвей Ганапольский: Это цинично, но это правда.
Михаил Соколов: А в России, как мы только что убедились по приведенному примеру, декапитализация.
Владелец сам себе отрезает … я не знаю, что, но отрезает ради того, чтобы сохранить другой бизнес.
Матвей Ганапольский: Знаешь, в чем дело. Я очень много ездил в своей жизни и езжу, и я хочу тебе сказать, что мы не совсем понимаем их логику, у них несколько другая логика – это логика больших чисел. То, что делает "Коммерсант-ФМ", условный "Коммерсант-ФМ", для этого миллиардера вообще ничего. Более того, может быть еще приходится дотировать эту станцию.
Михаил Соколов: Рюшечки?
Матвей Ганапольский: Это на фоне стали, нефти, дворцов и больших государственных задач, подчеркиваю, государственных задач, социальных задач, которыми обременены все российские олигархи, для этого человека.
Михаил Соколов: Ну, вот Олимпиада.
Матвей Ганапольский: Олимпиада, позвонил мне приятель, я приехал на три дня в Москву: "Напиши для нас статью". Я говорю: "Ну, ясно, про что писать". "Нет" Я говорю: "В вашем СМИ нет про это? Это же как на вас нажали". Он говорит: "Ну не на меня жали, знали, на кого нажать". Это с факелами связано. Естественно, тема ясная. Но позвонили и сказали: ребята, пожалуйста.
Михаил Соколов: "Наши факелы лучшие факелы в мире".
Матвей Ганапольский: Нет, так не сказали. "Мы проблему понимаем, просто не разжигайте". Они говорят аккуратно, просто они просят. Но попросили так убедительно. А ведь везде это бизнес и человек понимает: ему будут мстить и разрушат его бизнес, потому что это очень мстительные люди
. Я хочу просто тебе сказать, ты сказал, что у нас проблема со СМИ – это проблема общая. Мы знаем, что, упаси боже, если на CNN скажут что-то республиканское, а на "Фоксе"...
Михаил Соколов: Ну ладно вам.
Матвей Ганапольский: Я говорю как человек, который там жил.
Михаил Соколов: Там руки-ноги не оторвут. Бизнес не погубят.
Матвей Ганапольский: Там бизнес сепарирован, он разделен, он поддерживает и так далее. Я просто говорю, что позиция моя такая. Помнишь, я начал с чего, что у нас есть президент такой, как есть.
Михаил Соколов: Мог бы и получше быть.
Матвей Ганапольский: Это ты домой придешь и там мечтай.
Михаил Соколов: Почему мечтай? Навальный же борется за то, чтобы быть лучшим президентом.
Матвей Ганапольский: И у нас СМИ такие, как есть. Поэтому я бы предложил в этой ситуации, кстати, что и произошло, не улучшать и не бороться внутри своего СМИ за справедливость – это бесполезно, просто уйти и перейти туда, где удобно работать.
Михаил Соколов: Если есть, где работать. Поле небольшое.
Есть такой тезис: может быть эта самая бывшая "четвертая власть2 сама заслужила такую свою судьбу? Откуда-то взялись мамонтовы, которые заказуху всякую в телевизоре делают, есть такое учреждение "Лайф-Ньюс", прослушки публикуют, видео из кровати. Они настолько опустили профессиональную среду.. Конечно, есть титаны мысли разнообразные, но в целом это морально-нравственная катастрофа, и пресса не является в этом смысле способной бороться за что бы то ни было.
Матвей Ганапольский: Глупость. Поясню – почему.
Михаил Соколов: Ну вот, начались оскорбления.
Матвей Ганапольский: Потому что начались наезды. Когда то или иное средство массовой информации публикует данные прослушки, которые сделаны противозаконно, то этим должно заниматься не журналистское сообщество, а по заявлению полиция.
Михаил Соколов: Занимаются. Ничего найти не могут.
Матвей Ганапольский: Журналисты всегда борются только за одно, либеральные, демократические, я бы так сказал либеральные, за то, за что борется российская конституция – за расширение демократии, за ее исполнение.
Поэтому люди разные. Евгений Киселев, мы знаем, что сегодня празднуется 20-летие НТВ, он в интервью то ли "Дождю", а может быть и вам сказал фразу: "Да, это я привел Мамонтова!Каюсь"
Михаил Соколов: Это он Радио Свобода сказал, не надо никакого "Дождя", отзывайте это заявление.
Матвей Ганапольский: Это говорит о том, что неизвестно, как наше слово отзовется. Как Борис Николаевич Ельцин привел Владимира Владимировича Путина.
Есть такая украинская строчка, двустишие, начало одного стиха: "У кожного своя доля и свiй шлях широкий". Я думаю, понятно, что я сказал: у каждого своя судьба и своя широкая дорога.
Это люди, которых ты упоминал, которые работают на государственном телевидении, они понимают, что они делают. Это то, что было в знаменитом фильме "Конформист" в свое время. Это не общее падение чего-то.
Я, например, никуда не падал, и мои коллеги уважаемые, Радио Свобода, ты никуда не падал. Вы придерживаетесь, как и я, какой-то своей конструкции.
Михаил Соколов: Я говорю о том, что явление становится массовым, а издания типа мною названного, они вполне коммерчески успешны под прикрытием соответствующих госструктур.
Матвей Ганапольский: Газета "Sun", в которой только верх и ниpp показан и которая не может отбиться, каждый день по десять судебных исков, у нее тоже огромный тираж, ну и что? У каждого своя судьба, у каждого свои потребности.
Мне абсолютно наплевать, что делает "Лайф" и так далее. Я даже статью по этому поводу написал в "Московский комсомолец" и на сайте "Эха" она сейчас сидит, про Пугачеву, например. Я считаю безобразие.
Михаил Соколов: Что безобразие?
Матвей Ганапольский: У них появилось двое детишек и тут же, поскольку она – Пугачева, он – Галкин, стали перемывать косточки.
Михаил Соколов: А что же делать? Нравы такие в прессе, о которой я говорил. Матвей Ганапольский возмущается.
Матвей Ганапольский: Я не возмутился, я просто сказал: сидите и молчите.
Михаил Соколов: Аргументы были слабые: "А еще у нее орден За заслуги перед Отечеством" есть. Матвей, я знаю массу недостойных людей с таким орденом.
Матвей Ганапольский: Дорогой Михаил Соколов, я отвечу тебе на это так: я был бы очень рад, если бы появилась твоя статья, написанная более профессионально, с более сильными аргументами в ответ на это хамство.
Михаил Соколов: Другие аргументы мне понравились.
Матвей Ганапольский: Вот видишь.
Михаил Соколов: А вот этот не понравился – слабоват.
Матвей Ганапольский: Наезд на наезд, ты знаешь, я тебе этого не прощу.
Например, когда на меня наехал господин Жириновский, как-то никто не выступил в мою защиту. С трибуны Государственной думы поливают, оскорбляют журналиста уважаемой радиостанции "Эхо Москвы", хоть бы кто-то позвонил, хоть бы кто-то сказал слова поддержки. Может я в какую-то тусовку не вхожу. Это ваша манера, а моя манера.
Михаил Соколов: Facebook не видели. Народный глас в защиту был в Facebook, я сам видел.
Матвей Ганапольский: Михаил Соколов, я хочу вам сказать и в вашем лице это то, что я называю "москвятина"! Журналисты будут себя хорошо чувствовать и их не будут увольнять, когда будет журналистское сообщество.
Когда журналист, которого оскорбляет политик ни за что с трибуны Государственной думы, журналистское сообщество будет объединяться и говорить: "Не трожь, он выполняет свой долг!"
Михаил Соколов: Вот сидит журналист освещавший "Гринпис" в тюрьме. И люди подписывают петиции.
Матвей Ганапольский: Мне надо вступить в "Гринпис"?
Михаил Соколов: Нет, сесть в тюрьму. Все знают, что угрозы Жириновского фейковые.
Матвей Ганапольский: Вот вам, Михаил Соколов, и ответ на ваши претензии по поводу журналистского сообщества – начинайте с себя.
Михаил Соколов: Ну не знаю.
Матвей Ганапольский: Чего вы не знаете? Когда были проблемы с Радио Свобода, я написал 28 статей в его защиту, когда это произошло с "Эхо Москвы", все внутренне переживали, но забыли переживать внешне. А хотелось бы.
Но можешь надеяться, если опять что-то произойдет с Радио Свобода, я опять напишу 20 статей открытых в вашу защиту.
Михаил Соколов: Матвей, как только был наезд Жириновского, я лично там, где мог высказаться, я высказался. Прошу на меня в этом смысле не наезжать.
Матвей Ганапольский: Я хочу сказать, дело не во мне, в том, что меня кто-то обидел и так далее. Жириновский, кто он в моей жизни? Проблема в том, что политик позволяет себе грубейший, хамский наезд на журналиста. После этого, конечно, можно и в тюрьму сажать, потому что все молчат. Молчите.
Михаил Соколов: Я не про Жириновского сказал, а про неудачный аргумент с орденом Пугачевой.
Матвей Ганапольский: Пусть сначала люди прочитают статью, а потом решим.
Михаил Соколов: Это реклама.
Матвей Ганапольский: Будем так считать.
Михаил Соколов: Владимир из города Владимира, не можем не дать вам слова.
Слушатель: Матвей и Михаил, к вам одна и та же просьба. По поводу работы обоих радиостанций "Эхо Москвы" и Радио Свобода. На частоте, на которой вы вещаете, совершенно невозможно принимать передачи, какие-то непонятные помехи.
Михаил Соколов: Владимир, вы напишите на мой адрес, и мы с техническими специалистами разберемся. А к Матвею у вас есть что-нибудь более важное, чем ко мне?
Слушатель: Матвею как представителю "Эхо Москвы" хочу предоставить конфиденциальную информацию того же рода. Год назад кто-то здесь из местных активистов подал идею подключить частоты.
Матвей Ганапольский: Предложение напишите, пожалуйста, мне на "Эхо Москвы", для Ганапольского, эту историю, просто чтобы не отрывать время.
Михаил Соколов: Хотят люди нас слушать – это уже хорошо, очень позитивная новость из Владимирской области. Докладываем начальству, что надо заняться Владимирской областью. Владимир, спасибо вам большое.
Я по поводу журналистской солидарности, Матвей. Вот смотрите, вот история недавняя с депутатом Андреем Исаевым известным, который учинил большой шум в самолете, задержал вылет, скандалил, кажется, в бизнес-классе и расплатился за этом своим местом в парткоме партии. Правда, не государственной должностью, что, конечно, меня удивило, потому что махал он там по-моему удостоверением не члена политбюро "Единой России", а удостоверением депутата и председателем комитета Госдумы, то есть государственного чиновника или персоны, приравненной к нему.
Тем не менее, как вы думаете, если бы господин Исаев многократно не конфликтовал с журналистами, был бы вокруг этой истории такой мощный шум? Он сам считает, что он жертва журналистской солидарности, что по нему в "Московском комсомольце" и где только ни вдарили за его просто такой поступок.
Матвей Ганапольский: Он жертва не журналистской солидарности, журналистской солидарности, как я отмечал ранее в этой передаче, нет, я бы сказал, жертва всеобщего нападения – да, есть. Но он это заслужил, он был наглым, бессовестным раздражителем и, конечно, он получил по заслугам. Но не более того.
Он остался в Государственной думе, потому что он не нарушил никаких статей уголовного и прочих кодексов. Хотя если бы на него подали в суд за полуторачасовое опоздание с иском денежной компенсации пассажиры самолета, чтобы немножко его раздеть, было бы правильным. Потому что факт остается фактом: пока он там ругался, пока чего-то требовал, полтора часа самолет стоял – это реально.
Немножечко поцарапали его, никакой тут журналистской солидарности нет. Он из такой породы, у себя бы на радиостанции я бы это слово сказал, а на вас он может в суд подать.
Михаил Соколов: А на вас не может?
Матвей Ганапольский: Он себя слишком нагло вел. Он в каком-то смысле как Милонов, например. Если Милонов что-то такое сделает, его разорвут просто. Поэтому советую Милонову как полу-депутату, полу-попу вести себя соразмерно кодексу поведения.
Эти люди, которые считают, что они все могут в своей наглости. Вроде бы он умный человек, а вел себя как. Потому что крыша поехала, потому что считает, что сойдет. Представляете, пьяного помощника требовал посадить в бизнес-класс. Я понимаю – почему. Потому что он понимал, что тот неадекватен, он-то сам летит в бизнес-классе, а этот будет сидеть там, перегар, он еще скажет: я помощник Исаева. Поэтому начинания были хорошие, жаль, что они так плохо закончились. Но закончились они закономерно.
Михаил Соколов: Ладно, наказали. Я считаю, что здесь сработало в том числе то, о чем вы говорите, что оно не существует – журналистская солидарность. Мне кажется, что нагловатое поведение сплотило в каком-то смысле прессу. Хотя, конечно, иногда я удивляюсь тому, как пресса ведется опять же солидарно на какие-то такие штучки.
Я сегодня про Нобелевскую премию читаю, что дали организации по химическому разоружению. Одни люди говорят, что дали именно ей, чтобы Путина не награждать за сирийское разоружение. А вот другие: захожу на один сайт знакомый и читаю Сергея Маркова, он пишет: "Это позор Нобелевского комитета. Одно утешает, что в глазах всего общественного мнения реальным лауреатом Нобелевской премии мира этого года, конечно, является Владимир Путин". А другой человек, певец Иосиф Кобзон тоже говорит, что это безобразие, надо было дать Владимиру Путину, и все цитируют Иосифа Кобзона.
Я думаю: как связаны Иосиф Кобзон и Нобелевская премия? Почему Иосиф Кобзон такой ньюсмейкер по поводу Нобелевской премии?
Матвей Ганапольский: Потому что это такой постмодернизм в политике. Я очень хорошо знаю Иосифа Давыдовича Кобзона много лет, наверное, с первого появления здесь.
Михаил Соколов: Тоже обижать нельзя, как Аллу Пугачеву?
Матвей Ганапольский: Это великий человек. Просто, знаете, если составить список, кому он помог в своей жизни и так далее. Он же была особа, приближенная к императору, к любому императору, который был.
И он мне однажды сказал потрясающую фразу. Я сказал: "Иосиф Давыдович, зачем вам это все?". Он мне сказал: "Потому что я хочу не смотреть, как решаются вопросы, а сам их решать". В обычной жизни достойнейший, замечательнейший человек.
Знаете, почему показывают это все? Потому что мы наблюдаем повальное превращение людей во фриков. Поскольку ему поручили выдвинуть Путина, вы знаете, была очень смешная пресс-конференция, где он предложил выдвинуть. Вот ему сказали выдвинуть. За это он спел, как я понимаю, гимн России – кто же еще споет? – в матче Кличко – Поветкин.
Михаил Соколов: Грустный матч.
Матвей Ганапольский: А теперь ему надо как-то прокомментировать. А как ему прокомментировать? Он сказал: они дураки, не поняли, кто. Он же не может сказать: ну это правильное решение.
Михаил Соколов: Он сказал, что на следующий год выдвинем.
Матвей Ганапольский: На следующий год уже нельзя, Владимиру Владимировичу нужно опять какую-то войну прекратить, может уже с атомным оружием и так далее. Повод найдется. Попросим какую-нибудь страну из этого региона, чтобы она замахала оружием, а Владимир Владимирович эту войну прекратит.
Конечно, печально все это. Это для меня не перечеркивает его прошлые заслуги, потому что я знаю этого человека совсем с другой стороны. Я не про Маркова, Маркова я знаю только с одной стороны – вот с этой. Марков на работе. Вы на работе, и он на работе.
Михаил Соколов: Он с энтузиазмом на работе.
Матвей Ганапольский: А Иосиф Давыдович просто сказал эти слова. Помните знаменитую фразу: пять минут позора, и обеспечен на всю жизнь.
Михаил Соколов: Так он и так обеспечен на всю жизнь. Зачем ему пять минут позора – вот это самое удивительное?
Матвей Ганапольский: Потому что Иосиф Давыдович не представляет себя не встроенным во власть. Это просто такой человек. А когда ты встраиваешься во власть, потери могут быть имиджевые.
Я написал статью, которую многие прочитали, о злорадстве, может быть ты тоже ее читал, где я говорил о праве россиянина на злорадство. Злорадство откуда появляется? Мы ничего не можем с этим сделать, вот с тем, что происходит, и остается злорадствовать. Это очень плохое чувство в человеке – злорадство.
Но дело в том, что когда украинская певица поет гимн акапельно, живьем, ей подпевает половина зала, после этого под фонограмму выходит Иосиф Давыдович все в том же костюме и все знают, что эти черные волосы ненастоящие, и поет по фонограмму, которая записана была чуть ли не 10 лет назад.
После этого Кличко выходит под Red Hot Chili Peppers, весело потряхивая мышцами, а наш Сварог со всеми делами. То есть прилепили Россию ни за что, а на самом деле распиливали призовой фонд в 23 миллиона долларов. И Поветкин, поверженный Сварог, потом кричал: "Я не понимал сигналов моего тренера". Это же надо такое сказать. Что ж ты не понимал? Возьми пять переводчиков со своего гонорара 6 миллионов долларов. И вот когда его повергли, он хороший боксер, но получилось, что налеплено вокруг этого столько всего, что люди стали злорадствовать.
Михаил Соколов: Сейчас скажут: Ганапольский точно русофоб. Потому что злорадствует опять.
Матвей Ганапольский: Я рассказываю, почему чувство злорадства от неловких движений власти просыпается в россиянине.
Михаил Соколов: От бессилия.
Матвей Ганапольский: От бессилия. Люди ничего не могут сделать, и поэтому падает ракета, и все радостно: "Вот, видите!".
Или этот факел. Надо же пожалеть. Потому что 250 миллионов потратили.
Михаил Соколов: 14 тысяч факелов.
Матвей Ганапольский: Сейчас в интернете висит сюжет российского телевидения. Где: наши факелы сделаны на специальном заводе, там не хромовая, а какая-то штучка.
Михаил Соколов: На Красноярском заводе.
Матвей Ганапольский: 30 градусов. Хорош в любой штормовой ветер. И оно не гаснет. И когда на тебя выливают эту пропаганду, и ты ничего не можешь сделать и не можешь никому задать вопрос.
И когда они уже начали гаснуть, эти факелы, то все, что смогли – это заткнуть телевидению рот, чтобы не показывали на государственном телевидении, и позвонить в это издание и сказать: про факелы ничего не пишите. Это другой вопрос – это о государстве, мы о нем сегодня не говорим. Но именно государство разжигает самые низменные чувства у людей.
Михаил Соколов: Они все понимают.
Матвей Ганапольский: Кто?
Михаил Соколов: Эти, которые государство.
Матвей Ганапольский: Да мне какое до них дело? Я их не знаю, понимают, не понимают.
Михаил Соколов: Я вчера у вас видел в гостях одного такого человека, он очень деликатно, вежливо отвечал на все вопросы. Но один вопрос, заданный ему совсем с близкого расстояния, поверг его в ужас. Он посмотрел на вопрошающего и быстро-быстро сказал: "Нет-нет. За Олимпиаду я не отвечаю!". Было понятно, что ему плохо от этого вопроса.
Матвей Ганапольский: Не хочу говорить опять на ту же тему, мы о СМИ. Но закончу так этот вопрос: когда выходит Дмитрий Анатольевич Медведев, и когда Дмитрий Анатольевич Медведев предлагает брать с разводящихся по 30 тысяч рублей…
Михаил Соколов: Дмитрий Анатольевич много чего предлагает.
Матвей Ганапольский: Дело не в этом.
Михаил Соколов: А мы смеемся.
Матвей Ганапольский: Чувство злорадства. Потому что, как можно так издеваться. А мы же не можем его спросить.
Михаил Соколов: А когда Собянин плитку кладет везде и повсюду, нет такого чувства?
Матвей Ганапольский: Это смех на выбор. Я над плиткой не смеюсь, я родился во Львове, весь Львов уложен плиткой и плитка мне нравится больше, чем асфальт.
Михаил Соколов: И Собянин нравится больше, чем Медведев.
Матвей Ганапольский: Асфальт я считаю проявлением совка. Когда асфальт на тротуаре – я считаю, это проявление совка. Я привык к красиво уложенной плитке. Как она уложена – это другое дело. Плохо уложена, разберитесь, чтобы она была уложена хорошо. И поэтому эта проблема, я вернусь к ней: видите, вы тут пальцы. И я же в этой статье пишу: "Нас научил этому Александр Сергеевич Пушкин знаменитой "Сказкой о рыбаке и рыбке".
Мы же злорадствуем над старухой, которая хотела стать владычицей морской, а эти все хотят стать владычицами морскими. И конечно, повинуясь Александру Сергеевичу Пушкину, граждане наши хохочут над вот этой государственной распальцовкой.
Но это имеет обратную сторону. Потому что у нас огромная красивая страна, только толку в ней нет. Хотелось бы больше толку, чтобы не смеяться над ней. Вот сейчас новая история с островом Русский, с этим мостом. Убухано огромное количество денег.
Михаил Соколов: Красивый мост, только упасть может.
Матвей Ганапольский: Другие говорят, что не может. Как убрать это чувство злорадства? Позвать Владимира Владимировича и сказать: Владимир Владимирович, ваша была идея?
Михаил Соколов: А он за все отвечает!
Матвей Ганапольский: Неважно. Пожалуйста, позовите этих людей, либо вы, либо кто-то. Нет Владимира Владимировича и некого вообще спросить.
Михаил Соколов: Такая система.
Матвей Ганапольский: И поэтому возникает картина, если рухнет ваш мост, все представляют, как он бледный бегает по кабинету и матом кроем: "Вы что, нормально не можете построить?" Они говорят: "Ну, Владимир Владимирович, вы понимаете, там такая земля и так далее. Вы сроки дали и прочее".
Но увидеть хотя бы виртуально перекошенное лицо – для многих это сладострастная мечта. То есть тактически это хорошая цель, потому что у нас государство устроено безответно, некому ответить. Но стратегически смеяться над своей страной. Ведь это же наши деньги, это же из налогов.
Михаил Соколов: Сквозь слезы, Матвей.
Матвей Ганапольский: Это сложно, это очень тяжелая ситуация.
Михаил Соколов: Я еще один текст просмотрел в последнее время, еще и про забвение. Там столько вы хотели забыть нехорошего, что было за последние годы. Да, здесь у меня к аргументам нет претензий – это не орден Пугачевой.
Матвей Ганапольский: Вы любите, когда забывается государство.
Михаил Соколов: Я просто к тому, что если это все забыть, то получается, надо вычеркнуть последние лет 15, а то и 20. Потому что без этого всего истории современной России не существует, без всей этой описанной вами же мерзости, справедливо описанной, но забыть это нельзя. Забыть – это почти простить. Как это можно все простить?
Матвей Ганапольский: Это уже литературные…
Михаил Соколов: Если вы пишете литературно, получайте литературные ответы.
Матвей Ганапольский: Была такая форма, тут надо пояснить, что нашли некий ген, который если его активировать, то человек забывал все плохое и можно внушить ему все хорошее.
Я представил себе, что мне надо забыть. И действительно, 15 лет прошедшей жизни надо забыть. Но, конечно, никто ничего не забывает. И жизнь так устроена.
Я всем говорю: ребята, смотрите, пожалуйста, на Грузию. Дело не в том, что Иванишвили сейчас будет сажать Саакашвили, что он ждет и считает это своей миссией и так далее. Просто сейчас так жизнь устроена, как мы с тобой говорили в начале передачи, что правда – это товар.
Вот почему "Эхо Москвы" радиостанция номер один как бы получается, не в обиду Радио Свобода сказано, потому что у вас нет ФМ. Ничего не забывается и никто никого не может победить. И вот сажай, остаются люди, которые хотят справедливости.
Россия давно бы уже утонула.. Я, правда, не понимаю, как такая огромная страна может утонуть, но как Владимир Владимирович сказал с этой подводной лодкой и все над ним стебаются: что с вашей Олимпиадой? Она сгорела.
Вот есть люди, которые не дают утонуть этой стране, в частности потому, что они все помнят. И конечно, мне жаль всех тех людей, которые сейчас рулят страной, потому что я представляю себе их будущее.
Можно ли обсуждать личную жизнь Аллы Пугачевой?
Зачем в "Газпром-медиа" появился Михаил Лесин?
Почему олигархи зачистили свои успешные СМИ?
Чего добивается от прессы Владимир Жириновский?
В программе "Лицом к событию" все это обсуждаем с ведущим "Эха Москвы"
Матвеем Ганапольским.
Ведущий Михаил Соколов.
Полностью программу можно увидеть на нашем канале в Youtube:
Михаил Соколов: В нашей московской студии Матвей Ганапольский, ведущий радиостанции "Эхо Москвы" и колумнист газеты "Московский комсомолец".
Вообще я собирался с Матвеем говорить про прессу, но, знаете, как говорится, "письмо позвало в дорогу". Я даже процитирую: "Позиция президента Российской Федерации Владимира Путина, высказанная в отношении действий активистов "Гринпис" на платформе "Приразломная", не может быть основанием для давления на доследственные органы. В процесс следствия глава государства не вмешивается". Это господин Песков сказал, Матвей.
30 человек сидит в юрьме, в том числе наш коллега фотожурналист. Что скажете?
Я уже ничего не понимаю. Путин говорит: "Не пираты!", а Следственный комитет говорит: "Пираты!" Этак теперь кремлинологи будут говорить, что Следственный комитет сильнее Путина. Помните, как было с Политбюро: "ястребы", "голуби" и так далее.
Матвей Ганапольский: Понимаешь, тут непонятно, что хорошо, а что плохо. Мы Путина упрекнем в любом случае. Если бы, например, нам стало известно, что он позвонил в Следственный комитет или в Генеральную прокуратуру и сказал: вы чего, ребята, делаете? Мы бы сказали, что вот, пожалуйста, телефонное право в его ярком воплощении. Поэтому он говорит, что как он считает.
Все же знают, как это происходит, звонить ему не нужно. Это как 140 миллиардов долларов, которые якобы ему принадлежат. Ему не надо копить 140 миллиардов долларов – ему Россия принадлежит. Так и здесь.
Михаил Соколов: 140 миллионов человек.
Матвей Ганапольский: Да, 140 миллионов по сколько-то долларов. Здесь просто он сурово брови нахмурит и все прекрасно понимают, что лучше перегнуть.
Конечно, это чудовищное предложение Генпрокуратуры по поводу, например, "Гринписа". Это такая статья, которая в голову не входит.
Михаил Соколов: А что, с Pussy Riot входило? Тоже передернули.
Матвей Ганапольский: Там же другая история, им же не прилепили терроризм. Им, например, сказали, что это хулиганство, а поскольку по хулиганству может быть от сих до сих, им дали "двушечку", как верно сказал Владимир Владимирович.
А здесь другая история, здесь такая удивительная характеристика этого нарушения, что это пиратство. А пиратство, мы же изучили эту статью, там есть нюанс, который единственный может им помочь, то, что это "захват имущества с целью завладения этим имуществом". Если удастся прокуратуре доказать это.
Михаил Соколов: Следственному комитету, берите выше.
Матвей Ганапольский: Я что хочу сказать – это все не имеет никакого значения. Все сядут, еще кое-кто сядет и много кто сядет сейчас в отчетный период. Потому что готовится амнистия к 20-летию российской конституции. Я читал Кирилла Кабанова, который написал, что это будет довольно широкая амнистия.
Там, я так думаю, что кроме Ходорковского и Лебедева, выйдут многие, в том числе и "двушечки", и Pussy Riot, и этих амнистируют и так далее, и мы будем свидетелями доброго Владимира Владимировича.
Михаил Соколов: Не верю. Как режиссеру по образованию скажу вам – не верю. Была одна – экономическая амнистия, Борис Титов ходил, здесь сидел. И что, сколько освободили человек?
Матвей Ганапольский: 800.
Михаил Соколов: 1110 уже.
Матвей Ганапольский: Из ста тысяч предложенных.
Михаил Соколов: Второе. Я сразу хотел возразить, но не остановить ведущего радиостанции "Эхо Москвы". Про телефонное право. Я тоже против телефонного права, но я читаю законы. А в законе о Следственном комитете написано, что им фактически руководит президент Российской Федерации и больше никто. То есть по закону Путин имеет полное право гражданину Бастрыкину как гарант конституции сказать: это не пиратство, давай их оформляй по хулиганке или вообще не оформляй.
Матвей Ганапольский: Я много раз говорил о Путине, в том числе говорил на Радио Свобода. У Владимира Владимировича Путина есть одна замечательная черта – он ни в чем не замешан, он идеальный исполнитель конституции, он идеальный исполнитель законов. Все свои пожелания он высказывает исключительно в виде пожеланий.
Даже, кстати, когда он выступает на своих знаменитых пресс-конференциях или когда он выступает с посланием президента, он говорит: хорошо бы было, чтобы. Или, например: было бы здорово, если бы. То есть если, например, сейчас спросить Владимира Владимировича. Он сказал: я все давал в виде советов. Президент рисует будущее видение России. А то, что неловкие, непрофессиональные люди ничего не исполняют – это уже их дело.
Михаил Соколов: Не хочет оставлять следов?
Матвей Ганапольский: Да. И он это делает очень здорово. Он это, еще раз повторю, делает безукоризненно. Все-таки его суть разведческая, не хочу говорить гэбешная, потому что это носит неправильный характер.
Михаил Соколов: Почему неправильный?
Матвей Ганапольский: Потому что он был как минимум во внешней разведке.
Михаил Соколов: Не только, и другому его учили.
Матвей Ганапольский: Не знаю, чему его учили. Он замечательный стратег собственной невиновности и невинности. Не в чем. Кстати, говорили о 140 миллиардах, которые у него есть.
Михаил Соколов: Я не говорил.
Матвей Ганапольский: Ты не говорил – я сказал. Мы разговаривали с Саакашвили в свое время, и Саакашвили говорит: "Вот, говорят, элитная коррупция. А на самом деле, он говорит, ее нет". "Почему нет? Вот вы деньги передаете друг другу, никому не достается, а вы передаете". Он говорит: "Понимаете, Матвей, дело в том, что это же не мы носим чемоданы с деньгами. Есть бухгалтер. Бухгалтер передает другому бухгалтеру. Есть банк, есть банкиры. И когда хотят человека свалить, то все это через пять минут становится известным".
Из этого он сделал вывод (Саакашвили, не я), что у Путина нет 140 миллиардов. Потому что если бы у него были 140 миллиардов или меньше, мы бы об этом немедленно узнали к ближайшим выборам. А уж при том, что есть Навальный, Навальному это бы слили просто.
Михаил Соколов: У меня сегодня любимая будет фраза: не верю.
Матвей Ганапольский: Это твое право. А зачем ты меня пригласил, чтобы я говорил только те вещи, которые тебе нравятся?
Михаил Соколов: Я вижу такую оппозицию, раз уж про политику мы начали, которая никогда не спросит Владимира Владимировича Путина о том, сколько у него денег, какие у него семейные дела, он об этом тоже не любит.
Такие журналисты, которые не спросят его про прическу, почему его не показывают немножко сзади-сверху, этот ракурс отовсюду исчезает, например. Так сложилось, что о некоторых вещах говорить нельзя.
Матвей Ганапольский: Журналисты разные. Если бы я, например, был на встрече с Путиным, я бы не задавал ему вопросы о его семье, я бы не спрашивали, например, почему нельзя его показывать сверху, снизу, сбоку. Для меня он функция, для меня он президент Российской Федерации. Я бы, наверное, спросил хотя бы, почему статья "пиратство", и не следует ли гаранту конституции в это дело вмешаться.
Михаил Соколов: Я даже знаю, как бы он ответил.
Матвей Ганапольский: Это меня не интересует, как он ответит. Он умеет отвечать, все это знают. А мое дело спросить – в этом журналистская задача.
Михаил Соколов: Может быть, если бы не понравилось, он бы предложил что-нибудь отрезать. С ним тоже бывает.
Матвей Ганапольский: Да, он говорил такие фразы, вряд ли это стоит обсуждать.
Михаил Соколов: Матвей, про Навального. Зачем Навальному критиковать Путина за то или за это, даже если он узнает про 140 миллиардов долларов. В конце концов, он и Собянина не очень сильно критиковал. Ну одна квартирка, ну другая квартирка, в общем ничего особенного.
Говорил, что он будет лучше, чем Собянин. Были требования Болотной, а стали обсуждать газоны и клумбы. Как-то все слилось. Илларионов на эту тему рассуждает разумно.
Матвей Ганапольский: Илларионов – это Илларионов, а Ганапольский – это Ганапольский. Я считаю, что Навальный все делал правильно, потому что ему нужно было соблюсти очень тяжелую меру между выборами в Москве, он же баллотировался не в президенты Российской Федерации, поэтому он говорил о Москве. Вот почему были клумбы и так далее.
Михаил Соколов: А с другой стороны он номинировался в президенты.
Матвей Ганапольский: Хорошо. С другой стороны не должна быть забыта задача, он объяснял: "Ребята, я иду не только в мэры Москвы". Это как я его понимаю, я с ним встречался два или три раза в жизни и никаких не вел бесед.
"Вообще я хочу быть федеральным политиком". То, что я сейчас наблюдаю, то, что подала на регистрацию его партия, и что он прямо заявил, что он станет членом этой партии, то, что мы видим это он-лайн, потому что показывает документы, которые он подал и пишет: сейчас мы увидим, как кремлежулики не дадут нам зарегистрировать эту партию.
Я вижу, что он работает, он двигается дальше. А поскольку в наших условиях это очень тяжело, его окружают его друзья, но вокруг государство, которое его враг, весь институт государства – это его враг. Поэтому у меня действия Навального вызывают глубочайшее уважение. Я могу не согласиться с тем его тезисом, с этим, но он не рубль, чтобы мне нравиться.
Михаил Соколов: С тем – это с каким?
Матвей Ганапольский: Всякое разное. Вот говорит, вспоминали его от 2008 года какие-то фразы.
Михаил Соколов: И свеженькое было: лезгинку не танцевать на Манежной площади. Смешно.
Матвей Ганапольский: Смешно, не смешно. Знаешь, я не люблю граждан с оттопыренным мизинцем. Я считаю, что нужно понимать, что у нас есть граждане, такие, как есть, у нас есть действующий президент, который получился вот такой, и у нас есть вот такая оппозиция. И я считаю высочайшим и величайшим достижением появление фигуры, безусловно, компромиссной, но фигурой, которая выразила время. Говорят, что политики выражают время.
Я считаю, что Путин, естественно, он выражает время, потребности какие-то и так далее. Вторая часть общества получила политика Алексея Навального.
Михаил Соколов: По заслугам.
Матвей Ганапольский: Я не склонен здесь иронизировать, я очень серьезно отношусь к российскому политическому процессу, я за ним внимательно слежу, я обсуждаю это в своем эфире.
Вроде не было никого, не было и вдруг появился человек. Конечно, я слышу всякие разговоры – тайные договоры с Кремлем. Ты говоришь – не критикует и так далее. Он умный человек. и мне кажется, его окружают правильные люди. И сейчас идет подготовка к созданию структуры, которая может конституционно противостоять Путину – это партия. Вот это, я считаю, правильно. И не надо ему мешать в этом деле.
Михаил Соколов: Кто мешает – это мы знаем. Там есть один судебный процесс, другой судебный процесс.
Матвей Ганапольский: Будут судебные процессы, конечно.
Михаил Соколов: Очень много интересного. А критика, я считаю. не мешает политику, наоборот.
Матвей Ганапольский: Я уверен, что все он прочитал, даже он огрызался. Пусть огрызается, пусть растет. Он растет как политик. Как юриста, как адвоката я его не знаю. но как политика. я слушал его всякие речи и на "Эхо Москвы" и так далее, я их не вел, я ему вопросы не задавал. для меня это убедительно. Я не хотел бы больше сидеть на персоне Навального, я просто говорю то, что я думаю. Меня очень радует, что это в России произошло.
Михаил Соколов: "Это" – это что произошло?
Матвей Ганапольский: Появление политика, который находится на острие политического процесса – раз. Который адекватен происходящим событиям, который адекватен стилистике времени. Я могу много ему делать комплиментов, но то как он владеет публицистикой в интернете, он же просто создал жанр, наполненный и юмором, и сарказмом. и умением давать ссылки и так далее.
Михаил Соколов: Шубохранилище якунинское.
Матвей Ганапольский: Да. Это ему помогает.
Михаил Соколов: Но это "коллективный Навальный".
Матвей Ганапольский: Это не имеет значения. Ты знаешь, что партия, организатор. У него такая партия, я понимаю, что он проверяет и ставит свою подпись, но он сумел вокруг себя организовать людей, которые работают на некую идею, которую он провозгласил. Потому что я не верю, что там зарплаты по пять тысяч долларов и печеньки от Госдепа. Все, давай отойдем от Навального, не хочу.
Михаил Соколов: Я хочу поздравить: "Эху" исполнилось 23 года. Официально отметили большим приемом. Я еще раз поздравляю. такой бал у Воланда, в галерее Церетели, много приятных и разнообразных людей было.
Матвей. я увидел такую сцену замечательную: к вам пробивался Владимир Вольфович Жириновский, причем, как мне сказали, он сначала приехал. Отметился в начале, видимо, закусил, а потом снова приехал с вами поговорить. Что это так потянуло на разговор?
Вы где-то пособачились, было дело?
Матвей Ганапольский: Журналист никогда не собачится с политиком, потому что я не использую никогда служебное положение в личных целях, и слушатели об этом знают. У меня такое есть очень хорошее, правильное понимание законов работы на авторитет. Вряд ли меня может кто-то упрекнуть, как кое-какие ведущие раз что-то такое сделали, и потом им всякие суставы вспоминаются. Я хочу как-то без суставов.
Просто мы прокомментировали митинг Жириновского, где было мало народу, и все быстро разошлись. Тому виной была и погода.
Михаил Соколов: Свидетельствую, чистая правда. Мы видео ставили на сайт.
Матвей Ганапольский: К сожалению, Владимир Вольфович стал орать на нас, оскорблять и так далее. Мы не отвечали, потому что чего отвечать. Мы гномы, наше дело работать, как говорится.
Михаил Соколов: Так он извиняться приходил?
Матвей Ганапольский: Нет, не извиняться. Владимир Вольфович не извиняется. Дело в том, что запахло жареным. Дело в том, что Общественная палата по поводу его криков и оскорблений куда-то там подала. Я не знаю, куда подала, меня не было как раз в Москве.
Он оскорбил меня, мою журналистскую работу, он оскорбил моего коллегу Алешу Нарышкина. И вдруг неожиданно этим делом заинтересовались. Поэтому, я так думаю, в частности, мы ,когда встретились, я его спросил: "Вы еще в политике?". Потому что я считаю Жириновского злом в политике – это такой симулякр всего. Это анти-политика. Я же не могу извлечь его из политики, он в политике.
Михаил Соколов: Заслуженный шоумен Российской Федерации.
Матвей Ганапольский: Я не хочу так говорить, может быть и такая политика. Хочу сказать, что Чичолина в Италии не делает ничего другого.
Михаил Соколов: Она не на пенсии?
Матвей Ганапольский: Она уже на пенсии, но всю свою сложную трудовую деятельность она оголяла грудь. Откуда, собственно, генезис Берлускони? От Чичолины. Он считал, что можно совмещать.
Михаил Соколов: А теперь сядет.
Матвей Ганапольский: Нет, он не сядет, там будут общественные работы, много часов общественные работы. Причем смешно: ему дали эти общественные работы выбирать – вот это интересно. Поэтому с Жириновскоим история простая.
Михаил Соколов: Он боится общественных работ?
Матвей Ганапольский: Он не боится общественных работ, он боится серьезных заварушек вокруг себя.
Я всегда держал дистанцию от этих людей. Наш Леша, ему приходится выпивать бесконечные вискари для того, чтобы получать информацию, правильно позиционировать станцию, объяснять фразы которые, которые мы говорим.
Михаил Соколов: Чтобы 23 года просуществовать, надо уметь идти на компромиссы.
Матвей Ганапольский: Надо иметь здоровую печень. Поэтому я желаю Лешке здоровья, и хочу сказать, что он главный редактор. которых еще поискать.
Михаил Соколов: Давайте про прессу, как договаривались.
Матвей Ганапольский: А что так брезгливо?
Михаил Соколов: Что брезгливо?
Матвей Ганапольский: Пресса – хорошая вещь.
Михаил Соколов: Полезная, бывшая четвертая власть в этой стране, а теперь неизвестно что.
Михаил Юрьевич Лесин появляется во главе "Газпром-Медиа". Что, будет вызывать Матвея Ганапольского на ковер в какой-нибудь кабинет солидный в "Газпроме" и говорить: Ганапольский, не надо на эту тему говорить.
Матвей Ганапольский: Если он вызовет меня.
Во-первых, он меня никогда не вызовет, потому что есть одна фигура, которая рулит всем – это Венедиктов, и Венедиктов вырос в такую фигуру сейчас в нашей общественной жизни, что ссориться с ним не стоит.
Я хочу сказать, что я про Лесина не буду говорить по одной простой причине: я знаю этого человека очень мало, все события, которые происходили вокруг НТВ, были от меня очень далеко. Я о нем слышал самое разное.
Но есть такая у нас на "Эхе" очень четкая корпоративная этика: я в дела Венедиктова не влезаю. У нас есть понятие внешнего контура. Я так понимаю, что Венедиктову будет сложно, но это его работа, он для этого главный редактор – иди и выстраивай отношения. Что касаемо, у нас вообще был грандиозный скандал с Венедиктовым. У меня с ним.
Михаил Соколов: Об этом можно говорить?
Матвей Ганапольский: Да, можно. Назначили одного человека руководителя, я нутром каким-то почувствовал, что мне не надо в "Утреннем развороте" кое о чем говорить. Путь простой – надо посоветоваться с главным редактором. Он орал как резаный, он сказал: "Если ты еще раз придешь согласовывать со мной тексты твоего "Утреннего разворота", тебе копец". Он был просто в бешенстве.
Поэтому у нас никто к нему не ходит, а все телефонные звонки, я много раз об этом говорил, звонки есть, но они идут к нему в кабинет и меня не интересует, что там такое происходит.
Михаил Соколов: Мы Алексея Алексеевича позвали вчера, он обещал, что придет. Доложит лично о внешнем контуре и так далее.
А вообще, смотрите: в "Коммерсанте-ФМ" двух главных редакторов вычистили, Солопова, Эггерта,. пришла девушка-пиарщица Волдина...
Матвей Ганапольский: Там друга ситуация была в "Коммерсанте-ФМ".
Михаил Соколов: Я слушаю радио, вижу, как оно меняется на глазах.
Матвей Ганапольский: Я хочу сказать, что это очень нетипичная ситуация. Давайте я вам задам загадку.
Михаил Соколов: Мне или слушателям?
Матвей Ганапольский: Тебе, Миша. Представь себе, что ты личный друг Путина. Вы много лет дружите, вы вместе выпиваете, и вдруг на вверенной тебе радиостанции мочат Путина. Ты понимаешь, что ты будешь в непростой ситуации. Я не буду называть фамилии, но там получилось ровно это.
Там нашла коса на камень: коса – это исполнение журналистского долга и право говорить информацию, которая происходит вокруг, на камень одного из владельцев этой радиостанции, который является личным другом Владимира Владимировича.
Михаил Соколов: И так два раза подряд.
Матвей Ганапольский: И так два или три раза подряд.
Михаил Соколов: Ну, так он погубит это средство массовой информации.
Матвей Ганапольский: Это не имеет значения.
Михаил Соколов: Пусть продаст, если обременительно.
Матвей Ганапольский: Я думаю, ты догадался, о ком я говорю, тогда, пожалуйста, скажи ему, чтобы он продал. Я не думаю, что он будет нас слушать. Он же бизнесмен, он не политик, он хочет быть встроен в эту власть, и он не собирается из-за этих, как он считает, фразочек ссориться с его личным другом Владимиром Владимировичем Путиным.
Знаешь, иногда бывает так: понимаю, но оправдать не могу. Я понимаю его, но оправдать не могу. Плохо это? Плохо. Но это наша реальная жизнь.
Михаил Соколов: Это плохо, конечно. Потому что государственная медиа распространилась как раковая опухоль, ее все больше и больше и там уж точно никто фразочку про Путина, ни слова правды или все меньше правды, а теперь и частный бизнес.
Я помню, 10 лет назад говорили: если будут частные средства массовой информации, уж они-то в погоне за прибылью никого не пожалеют.
Матвей Ганапольский: Для меня как сотрудника "Эхо Москвы", скажу цинично, падение конкурирующей радиостанции – это для меня хорошо. Потому что мы будем в рейтинге первыми. Мы же прекрасно понимаем, что если бы в ведомстве господина Добродеева, то есть на государственных СМИ говорилось объективно, хорошо и так далее, то я бы уже с сумой пошел по миру.
Михаил Соколов: С их-то ресурсами.
Матвей Ганапольский: И тогда бы нас никто не слушал. Но спасибо им, спасибо Путину, спасибо Добродееву, спасибо государственной пропаганде, спасибо этим всем ведущим.
Михаил Соколов: Слово правды в цене.
Матвей Ганапольский: Это Леша сказал когда-то замечательные слова, он сказал: "Правда оказалась товаром." Но это в России. Вообще, я думаю, везде правда товар. Любая история на Западе раскрученная, например. уотергейтский скандал. Он же был опубликован не везде, а в одном месте и оказался товаром.
Михаил Соколов: И капитализация этого средства массовой информации совсем другая.
Матвей Ганапольский: Это цинично, но это правда.
Михаил Соколов: А в России, как мы только что убедились по приведенному примеру, декапитализация.
Владелец сам себе отрезает … я не знаю, что, но отрезает ради того, чтобы сохранить другой бизнес.
Матвей Ганапольский: Знаешь, в чем дело. Я очень много ездил в своей жизни и езжу, и я хочу тебе сказать, что мы не совсем понимаем их логику, у них несколько другая логика – это логика больших чисел. То, что делает "Коммерсант-ФМ", условный "Коммерсант-ФМ", для этого миллиардера вообще ничего. Более того, может быть еще приходится дотировать эту станцию.
Михаил Соколов: Рюшечки?
Матвей Ганапольский: Это на фоне стали, нефти, дворцов и больших государственных задач, подчеркиваю, государственных задач, социальных задач, которыми обременены все российские олигархи, для этого человека.
Михаил Соколов: Ну, вот Олимпиада.
Матвей Ганапольский: Олимпиада, позвонил мне приятель, я приехал на три дня в Москву: "Напиши для нас статью". Я говорю: "Ну, ясно, про что писать". "Нет" Я говорю: "В вашем СМИ нет про это? Это же как на вас нажали". Он говорит: "Ну не на меня жали, знали, на кого нажать". Это с факелами связано. Естественно, тема ясная. Но позвонили и сказали: ребята, пожалуйста.
Михаил Соколов: "Наши факелы лучшие факелы в мире".
Матвей Ганапольский: Нет, так не сказали. "Мы проблему понимаем, просто не разжигайте". Они говорят аккуратно, просто они просят. Но попросили так убедительно. А ведь везде это бизнес и человек понимает: ему будут мстить и разрушат его бизнес, потому что это очень мстительные люди
. Я хочу просто тебе сказать, ты сказал, что у нас проблема со СМИ – это проблема общая. Мы знаем, что, упаси боже, если на CNN скажут что-то республиканское, а на "Фоксе"...
Михаил Соколов: Ну ладно вам.
Матвей Ганапольский: Я говорю как человек, который там жил.
Михаил Соколов: Там руки-ноги не оторвут. Бизнес не погубят.
Матвей Ганапольский: Там бизнес сепарирован, он разделен, он поддерживает и так далее. Я просто говорю, что позиция моя такая. Помнишь, я начал с чего, что у нас есть президент такой, как есть.
Михаил Соколов: Мог бы и получше быть.
Матвей Ганапольский: Это ты домой придешь и там мечтай.
Михаил Соколов: Почему мечтай? Навальный же борется за то, чтобы быть лучшим президентом.
Матвей Ганапольский: И у нас СМИ такие, как есть. Поэтому я бы предложил в этой ситуации, кстати, что и произошло, не улучшать и не бороться внутри своего СМИ за справедливость – это бесполезно, просто уйти и перейти туда, где удобно работать.
Михаил Соколов: Если есть, где работать. Поле небольшое.
Есть такой тезис: может быть эта самая бывшая "четвертая власть2 сама заслужила такую свою судьбу? Откуда-то взялись мамонтовы, которые заказуху всякую в телевизоре делают, есть такое учреждение "Лайф-Ньюс", прослушки публикуют, видео из кровати. Они настолько опустили профессиональную среду.. Конечно, есть титаны мысли разнообразные, но в целом это морально-нравственная катастрофа, и пресса не является в этом смысле способной бороться за что бы то ни было.
Матвей Ганапольский: Глупость. Поясню – почему.
Михаил Соколов: Ну вот, начались оскорбления.
Матвей Ганапольский: Потому что начались наезды. Когда то или иное средство массовой информации публикует данные прослушки, которые сделаны противозаконно, то этим должно заниматься не журналистское сообщество, а по заявлению полиция.
Михаил Соколов: Занимаются. Ничего найти не могут.
Матвей Ганапольский: Журналисты всегда борются только за одно, либеральные, демократические, я бы так сказал либеральные, за то, за что борется российская конституция – за расширение демократии, за ее исполнение.
Поэтому люди разные. Евгений Киселев, мы знаем, что сегодня празднуется 20-летие НТВ, он в интервью то ли "Дождю", а может быть и вам сказал фразу: "Да, это я привел Мамонтова!Каюсь"
Михаил Соколов: Это он Радио Свобода сказал, не надо никакого "Дождя", отзывайте это заявление.
Матвей Ганапольский: Это говорит о том, что неизвестно, как наше слово отзовется. Как Борис Николаевич Ельцин привел Владимира Владимировича Путина.
Есть такая украинская строчка, двустишие, начало одного стиха: "У кожного своя доля и свiй шлях широкий". Я думаю, понятно, что я сказал: у каждого своя судьба и своя широкая дорога.
Это люди, которых ты упоминал, которые работают на государственном телевидении, они понимают, что они делают. Это то, что было в знаменитом фильме "Конформист" в свое время. Это не общее падение чего-то.
Я, например, никуда не падал, и мои коллеги уважаемые, Радио Свобода, ты никуда не падал. Вы придерживаетесь, как и я, какой-то своей конструкции.
Михаил Соколов: Я говорю о том, что явление становится массовым, а издания типа мною названного, они вполне коммерчески успешны под прикрытием соответствующих госструктур.
Матвей Ганапольский: Газета "Sun", в которой только верх и ниpp показан и которая не может отбиться, каждый день по десять судебных исков, у нее тоже огромный тираж, ну и что? У каждого своя судьба, у каждого свои потребности.
Мне абсолютно наплевать, что делает "Лайф" и так далее. Я даже статью по этому поводу написал в "Московский комсомолец" и на сайте "Эха" она сейчас сидит, про Пугачеву, например. Я считаю безобразие.
Михаил Соколов: Что безобразие?
Матвей Ганапольский: У них появилось двое детишек и тут же, поскольку она – Пугачева, он – Галкин, стали перемывать косточки.
Михаил Соколов: А что же делать? Нравы такие в прессе, о которой я говорил. Матвей Ганапольский возмущается.
Матвей Ганапольский: Я не возмутился, я просто сказал: сидите и молчите.
Михаил Соколов: Аргументы были слабые: "А еще у нее орден За заслуги перед Отечеством" есть. Матвей, я знаю массу недостойных людей с таким орденом.
Матвей Ганапольский: Дорогой Михаил Соколов, я отвечу тебе на это так: я был бы очень рад, если бы появилась твоя статья, написанная более профессионально, с более сильными аргументами в ответ на это хамство.
Михаил Соколов: Другие аргументы мне понравились.
Матвей Ганапольский: Вот видишь.
Михаил Соколов: А вот этот не понравился – слабоват.
Матвей Ганапольский: Наезд на наезд, ты знаешь, я тебе этого не прощу.
Например, когда на меня наехал господин Жириновский, как-то никто не выступил в мою защиту. С трибуны Государственной думы поливают, оскорбляют журналиста уважаемой радиостанции "Эхо Москвы", хоть бы кто-то позвонил, хоть бы кто-то сказал слова поддержки. Может я в какую-то тусовку не вхожу. Это ваша манера, а моя манера.
Михаил Соколов: Facebook не видели. Народный глас в защиту был в Facebook, я сам видел.
Матвей Ганапольский: Михаил Соколов, я хочу вам сказать и в вашем лице это то, что я называю "москвятина"! Журналисты будут себя хорошо чувствовать и их не будут увольнять, когда будет журналистское сообщество.
Когда журналист, которого оскорбляет политик ни за что с трибуны Государственной думы, журналистское сообщество будет объединяться и говорить: "Не трожь, он выполняет свой долг!"
Михаил Соколов: Вот сидит журналист освещавший "Гринпис" в тюрьме. И люди подписывают петиции.
Матвей Ганапольский: Мне надо вступить в "Гринпис"?
Михаил Соколов: Нет, сесть в тюрьму. Все знают, что угрозы Жириновского фейковые.
Матвей Ганапольский: Вот вам, Михаил Соколов, и ответ на ваши претензии по поводу журналистского сообщества – начинайте с себя.
Михаил Соколов: Ну не знаю.
Матвей Ганапольский: Чего вы не знаете? Когда были проблемы с Радио Свобода, я написал 28 статей в его защиту, когда это произошло с "Эхо Москвы", все внутренне переживали, но забыли переживать внешне. А хотелось бы.
Но можешь надеяться, если опять что-то произойдет с Радио Свобода, я опять напишу 20 статей открытых в вашу защиту.
Михаил Соколов: Матвей, как только был наезд Жириновского, я лично там, где мог высказаться, я высказался. Прошу на меня в этом смысле не наезжать.
Матвей Ганапольский: Я хочу сказать, дело не во мне, в том, что меня кто-то обидел и так далее. Жириновский, кто он в моей жизни? Проблема в том, что политик позволяет себе грубейший, хамский наезд на журналиста. После этого, конечно, можно и в тюрьму сажать, потому что все молчат. Молчите.
Михаил Соколов: Я не про Жириновского сказал, а про неудачный аргумент с орденом Пугачевой.
Матвей Ганапольский: Пусть сначала люди прочитают статью, а потом решим.
Михаил Соколов: Это реклама.
Матвей Ганапольский: Будем так считать.
Михаил Соколов: Владимир из города Владимира, не можем не дать вам слова.
Слушатель: Матвей и Михаил, к вам одна и та же просьба. По поводу работы обоих радиостанций "Эхо Москвы" и Радио Свобода. На частоте, на которой вы вещаете, совершенно невозможно принимать передачи, какие-то непонятные помехи.
Михаил Соколов: Владимир, вы напишите на мой адрес, и мы с техническими специалистами разберемся. А к Матвею у вас есть что-нибудь более важное, чем ко мне?
Слушатель: Матвею как представителю "Эхо Москвы" хочу предоставить конфиденциальную информацию того же рода. Год назад кто-то здесь из местных активистов подал идею подключить частоты.
Матвей Ганапольский: Предложение напишите, пожалуйста, мне на "Эхо Москвы", для Ганапольского, эту историю, просто чтобы не отрывать время.
Михаил Соколов: Хотят люди нас слушать – это уже хорошо, очень позитивная новость из Владимирской области. Докладываем начальству, что надо заняться Владимирской областью. Владимир, спасибо вам большое.
Я по поводу журналистской солидарности, Матвей. Вот смотрите, вот история недавняя с депутатом Андреем Исаевым известным, который учинил большой шум в самолете, задержал вылет, скандалил, кажется, в бизнес-классе и расплатился за этом своим местом в парткоме партии. Правда, не государственной должностью, что, конечно, меня удивило, потому что махал он там по-моему удостоверением не члена политбюро "Единой России", а удостоверением депутата и председателем комитета Госдумы, то есть государственного чиновника или персоны, приравненной к нему.
Тем не менее, как вы думаете, если бы господин Исаев многократно не конфликтовал с журналистами, был бы вокруг этой истории такой мощный шум? Он сам считает, что он жертва журналистской солидарности, что по нему в "Московском комсомольце" и где только ни вдарили за его просто такой поступок.
Матвей Ганапольский: Он жертва не журналистской солидарности, журналистской солидарности, как я отмечал ранее в этой передаче, нет, я бы сказал, жертва всеобщего нападения – да, есть. Но он это заслужил, он был наглым, бессовестным раздражителем и, конечно, он получил по заслугам. Но не более того.
Он остался в Государственной думе, потому что он не нарушил никаких статей уголовного и прочих кодексов. Хотя если бы на него подали в суд за полуторачасовое опоздание с иском денежной компенсации пассажиры самолета, чтобы немножко его раздеть, было бы правильным. Потому что факт остается фактом: пока он там ругался, пока чего-то требовал, полтора часа самолет стоял – это реально.
Немножечко поцарапали его, никакой тут журналистской солидарности нет. Он из такой породы, у себя бы на радиостанции я бы это слово сказал, а на вас он может в суд подать.
Михаил Соколов: А на вас не может?
Матвей Ганапольский: Он себя слишком нагло вел. Он в каком-то смысле как Милонов, например. Если Милонов что-то такое сделает, его разорвут просто. Поэтому советую Милонову как полу-депутату, полу-попу вести себя соразмерно кодексу поведения.
Эти люди, которые считают, что они все могут в своей наглости. Вроде бы он умный человек, а вел себя как. Потому что крыша поехала, потому что считает, что сойдет. Представляете, пьяного помощника требовал посадить в бизнес-класс. Я понимаю – почему. Потому что он понимал, что тот неадекватен, он-то сам летит в бизнес-классе, а этот будет сидеть там, перегар, он еще скажет: я помощник Исаева. Поэтому начинания были хорошие, жаль, что они так плохо закончились. Но закончились они закономерно.
Михаил Соколов: Ладно, наказали. Я считаю, что здесь сработало в том числе то, о чем вы говорите, что оно не существует – журналистская солидарность. Мне кажется, что нагловатое поведение сплотило в каком-то смысле прессу. Хотя, конечно, иногда я удивляюсь тому, как пресса ведется опять же солидарно на какие-то такие штучки.
Я сегодня про Нобелевскую премию читаю, что дали организации по химическому разоружению. Одни люди говорят, что дали именно ей, чтобы Путина не награждать за сирийское разоружение. А вот другие: захожу на один сайт знакомый и читаю Сергея Маркова, он пишет: "Это позор Нобелевского комитета. Одно утешает, что в глазах всего общественного мнения реальным лауреатом Нобелевской премии мира этого года, конечно, является Владимир Путин". А другой человек, певец Иосиф Кобзон тоже говорит, что это безобразие, надо было дать Владимиру Путину, и все цитируют Иосифа Кобзона.
Я думаю: как связаны Иосиф Кобзон и Нобелевская премия? Почему Иосиф Кобзон такой ньюсмейкер по поводу Нобелевской премии?
Матвей Ганапольский: Потому что это такой постмодернизм в политике. Я очень хорошо знаю Иосифа Давыдовича Кобзона много лет, наверное, с первого появления здесь.
Михаил Соколов: Тоже обижать нельзя, как Аллу Пугачеву?
Матвей Ганапольский: Это великий человек. Просто, знаете, если составить список, кому он помог в своей жизни и так далее. Он же была особа, приближенная к императору, к любому императору, который был.
И он мне однажды сказал потрясающую фразу. Я сказал: "Иосиф Давыдович, зачем вам это все?". Он мне сказал: "Потому что я хочу не смотреть, как решаются вопросы, а сам их решать". В обычной жизни достойнейший, замечательнейший человек.
Знаете, почему показывают это все? Потому что мы наблюдаем повальное превращение людей во фриков. Поскольку ему поручили выдвинуть Путина, вы знаете, была очень смешная пресс-конференция, где он предложил выдвинуть. Вот ему сказали выдвинуть. За это он спел, как я понимаю, гимн России – кто же еще споет? – в матче Кличко – Поветкин.
Михаил Соколов: Грустный матч.
Матвей Ганапольский: А теперь ему надо как-то прокомментировать. А как ему прокомментировать? Он сказал: они дураки, не поняли, кто. Он же не может сказать: ну это правильное решение.
Михаил Соколов: Он сказал, что на следующий год выдвинем.
Матвей Ганапольский: На следующий год уже нельзя, Владимиру Владимировичу нужно опять какую-то войну прекратить, может уже с атомным оружием и так далее. Повод найдется. Попросим какую-нибудь страну из этого региона, чтобы она замахала оружием, а Владимир Владимирович эту войну прекратит.
Конечно, печально все это. Это для меня не перечеркивает его прошлые заслуги, потому что я знаю этого человека совсем с другой стороны. Я не про Маркова, Маркова я знаю только с одной стороны – вот с этой. Марков на работе. Вы на работе, и он на работе.
Михаил Соколов: Он с энтузиазмом на работе.
Матвей Ганапольский: А Иосиф Давыдович просто сказал эти слова. Помните знаменитую фразу: пять минут позора, и обеспечен на всю жизнь.
Михаил Соколов: Так он и так обеспечен на всю жизнь. Зачем ему пять минут позора – вот это самое удивительное?
Матвей Ганапольский: Потому что Иосиф Давыдович не представляет себя не встроенным во власть. Это просто такой человек. А когда ты встраиваешься во власть, потери могут быть имиджевые.
Я написал статью, которую многие прочитали, о злорадстве, может быть ты тоже ее читал, где я говорил о праве россиянина на злорадство. Злорадство откуда появляется? Мы ничего не можем с этим сделать, вот с тем, что происходит, и остается злорадствовать. Это очень плохое чувство в человеке – злорадство.
Но дело в том, что когда украинская певица поет гимн акапельно, живьем, ей подпевает половина зала, после этого под фонограмму выходит Иосиф Давыдович все в том же костюме и все знают, что эти черные волосы ненастоящие, и поет по фонограмму, которая записана была чуть ли не 10 лет назад.
После этого Кличко выходит под Red Hot Chili Peppers, весело потряхивая мышцами, а наш Сварог со всеми делами. То есть прилепили Россию ни за что, а на самом деле распиливали призовой фонд в 23 миллиона долларов. И Поветкин, поверженный Сварог, потом кричал: "Я не понимал сигналов моего тренера". Это же надо такое сказать. Что ж ты не понимал? Возьми пять переводчиков со своего гонорара 6 миллионов долларов. И вот когда его повергли, он хороший боксер, но получилось, что налеплено вокруг этого столько всего, что люди стали злорадствовать.
Михаил Соколов: Сейчас скажут: Ганапольский точно русофоб. Потому что злорадствует опять.
Матвей Ганапольский: Я рассказываю, почему чувство злорадства от неловких движений власти просыпается в россиянине.
Михаил Соколов: От бессилия.
Матвей Ганапольский: От бессилия. Люди ничего не могут сделать, и поэтому падает ракета, и все радостно: "Вот, видите!".
Или этот факел. Надо же пожалеть. Потому что 250 миллионов потратили.
Михаил Соколов: 14 тысяч факелов.
Матвей Ганапольский: Сейчас в интернете висит сюжет российского телевидения. Где: наши факелы сделаны на специальном заводе, там не хромовая, а какая-то штучка.
Михаил Соколов: На Красноярском заводе.
Матвей Ганапольский: 30 градусов. Хорош в любой штормовой ветер. И оно не гаснет. И когда на тебя выливают эту пропаганду, и ты ничего не можешь сделать и не можешь никому задать вопрос.
И когда они уже начали гаснуть, эти факелы, то все, что смогли – это заткнуть телевидению рот, чтобы не показывали на государственном телевидении, и позвонить в это издание и сказать: про факелы ничего не пишите. Это другой вопрос – это о государстве, мы о нем сегодня не говорим. Но именно государство разжигает самые низменные чувства у людей.
Михаил Соколов: Они все понимают.
Матвей Ганапольский: Кто?
Михаил Соколов: Эти, которые государство.
Матвей Ганапольский: Да мне какое до них дело? Я их не знаю, понимают, не понимают.
Михаил Соколов: Я вчера у вас видел в гостях одного такого человека, он очень деликатно, вежливо отвечал на все вопросы. Но один вопрос, заданный ему совсем с близкого расстояния, поверг его в ужас. Он посмотрел на вопрошающего и быстро-быстро сказал: "Нет-нет. За Олимпиаду я не отвечаю!". Было понятно, что ему плохо от этого вопроса.
Матвей Ганапольский: Не хочу говорить опять на ту же тему, мы о СМИ. Но закончу так этот вопрос: когда выходит Дмитрий Анатольевич Медведев, и когда Дмитрий Анатольевич Медведев предлагает брать с разводящихся по 30 тысяч рублей…
Михаил Соколов: Дмитрий Анатольевич много чего предлагает.
Матвей Ганапольский: Дело не в этом.
Михаил Соколов: А мы смеемся.
Матвей Ганапольский: Чувство злорадства. Потому что, как можно так издеваться. А мы же не можем его спросить.
Михаил Соколов: А когда Собянин плитку кладет везде и повсюду, нет такого чувства?
Матвей Ганапольский: Это смех на выбор. Я над плиткой не смеюсь, я родился во Львове, весь Львов уложен плиткой и плитка мне нравится больше, чем асфальт.
Михаил Соколов: И Собянин нравится больше, чем Медведев.
Матвей Ганапольский: Асфальт я считаю проявлением совка. Когда асфальт на тротуаре – я считаю, это проявление совка. Я привык к красиво уложенной плитке. Как она уложена – это другое дело. Плохо уложена, разберитесь, чтобы она была уложена хорошо. И поэтому эта проблема, я вернусь к ней: видите, вы тут пальцы. И я же в этой статье пишу: "Нас научил этому Александр Сергеевич Пушкин знаменитой "Сказкой о рыбаке и рыбке".
Мы же злорадствуем над старухой, которая хотела стать владычицей морской, а эти все хотят стать владычицами морскими. И конечно, повинуясь Александру Сергеевичу Пушкину, граждане наши хохочут над вот этой государственной распальцовкой.
Но это имеет обратную сторону. Потому что у нас огромная красивая страна, только толку в ней нет. Хотелось бы больше толку, чтобы не смеяться над ней. Вот сейчас новая история с островом Русский, с этим мостом. Убухано огромное количество денег.
Михаил Соколов: Красивый мост, только упасть может.
Матвей Ганапольский: Другие говорят, что не может. Как убрать это чувство злорадства? Позвать Владимира Владимировича и сказать: Владимир Владимирович, ваша была идея?
Михаил Соколов: А он за все отвечает!
Матвей Ганапольский: Неважно. Пожалуйста, позовите этих людей, либо вы, либо кто-то. Нет Владимира Владимировича и некого вообще спросить.
Михаил Соколов: Такая система.
Матвей Ганапольский: И поэтому возникает картина, если рухнет ваш мост, все представляют, как он бледный бегает по кабинету и матом кроем: "Вы что, нормально не можете построить?" Они говорят: "Ну, Владимир Владимирович, вы понимаете, там такая земля и так далее. Вы сроки дали и прочее".
Но увидеть хотя бы виртуально перекошенное лицо – для многих это сладострастная мечта. То есть тактически это хорошая цель, потому что у нас государство устроено безответно, некому ответить. Но стратегически смеяться над своей страной. Ведь это же наши деньги, это же из налогов.
Михаил Соколов: Сквозь слезы, Матвей.
Матвей Ганапольский: Это сложно, это очень тяжелая ситуация.
Михаил Соколов: Я еще один текст просмотрел в последнее время, еще и про забвение. Там столько вы хотели забыть нехорошего, что было за последние годы. Да, здесь у меня к аргументам нет претензий – это не орден Пугачевой.
Матвей Ганапольский: Вы любите, когда забывается государство.
Михаил Соколов: Я просто к тому, что если это все забыть, то получается, надо вычеркнуть последние лет 15, а то и 20. Потому что без этого всего истории современной России не существует, без всей этой описанной вами же мерзости, справедливо описанной, но забыть это нельзя. Забыть – это почти простить. Как это можно все простить?
Матвей Ганапольский: Это уже литературные…
Михаил Соколов: Если вы пишете литературно, получайте литературные ответы.
Матвей Ганапольский: Была такая форма, тут надо пояснить, что нашли некий ген, который если его активировать, то человек забывал все плохое и можно внушить ему все хорошее.
Я представил себе, что мне надо забыть. И действительно, 15 лет прошедшей жизни надо забыть. Но, конечно, никто ничего не забывает. И жизнь так устроена.
Я всем говорю: ребята, смотрите, пожалуйста, на Грузию. Дело не в том, что Иванишвили сейчас будет сажать Саакашвили, что он ждет и считает это своей миссией и так далее. Просто сейчас так жизнь устроена, как мы с тобой говорили в начале передачи, что правда – это товар.
Вот почему "Эхо Москвы" радиостанция номер один как бы получается, не в обиду Радио Свобода сказано, потому что у вас нет ФМ. Ничего не забывается и никто никого не может победить. И вот сажай, остаются люди, которые хотят справедливости.
Россия давно бы уже утонула.. Я, правда, не понимаю, как такая огромная страна может утонуть, но как Владимир Владимирович сказал с этой подводной лодкой и все над ним стебаются: что с вашей Олимпиадой? Она сгорела.
Вот есть люди, которые не дают утонуть этой стране, в частности потому, что они все помнят. И конечно, мне жаль всех тех людей, которые сейчас рулят страной, потому что я представляю себе их будущее.
