Марьяна Торочешникова: Прокурорские проверки и суды над некоммерческими организациями, внезапное освобождение одних фигурантов громких уголовных дел и борьба за свободу других, амнистия экономическая и широкая, аресты, приговоры и ничтожное число оправданий – таким запомнится судебным репортерам 2013 год. Каким он запомнился моим коллегам – Марии Гусаровой, которая возглавляет в Российском агентстве правовой судебной информации отдел судов общей юрисдикции; судебному репортеру "Новой газеты" Вере Челищевой, мы узнаем сегодня.
Можно ли говорить, что 2013-ый год чем-то отличался от того, что мы наблюдали последние несколько лет?
Мария Гусарова: Можно обратить внимание на некоторые процессы. В частности, дело "Кировлеса" демонстрировал нам, как отличается московское судопроизводство от процессов, ведущихся в регионов.
Марьяна Торочешникова: Вы имеется в виду дело Алексея Навального и Петра Офицерова.
Мария Гусарова: Да. Практика показала, что можно увидеть разницу между судопроизводством в процессуальном смысле, как заранее организовывается процесс, как проходит слушание и чем оно заканчивается.
Марьяна Торочешникова: Хочу заметить, что Мария Гусарова была постоянно на заседаниях суда по делу "Кировлеса", вела текстовую трансляцию оттуда, и Российское агентство правовой судебной информации вело еще и видеотрансляцию, благодаря которой многие смогли узнать, как происходит судопроизводство в Кирове.
Мария Гусарова: И как журналист, я еще обратила внимание на то, как были организованы взаимоотношения с приставами, которых, вероятно, заранее проинструктировали, чтобы они вели себя максимально корректно со всеми журналистами.
Марьяна Торочешникова: Да, сколько было уже направлено жалоб от журналистов главному судебному приставу, господину Парфенчикову, на действия его подчиненных, и мало что меняется.
Мария Гусарова: В регионах, видимо, по-другому настроена как-то эта система, или люди сами по-другому организованы.
Марьяна Торочешникова: Вера, а вы в 2013 году бывали на судебных заседаниях не в Москве?
Вера Челищева: В регионах российских я в этом году не была, я была только в лондонском суде – по делу Карпова и по делу Литвиненко. И у них, конечно, очень хорошее пиар-сопровождение в судах. Меня пресс-секретарь суда проводил там буквально до стульчика, все объяснил, и никаких приставов там и в помине нет. Ты можешь там войти в любой момент на заседание, но только ты должен поклониться судье. И так же ты можешь выйти в любой момент, но тоже поклониться судье возле двери, не важно, смотрит он на тебя или нет.
Марьяна Торочешникова: А у вас была возможность получить услуги переводчика?
Вера Челищева: По-разному бывает. Если одна из сторон процесса говорит только на русском, то там наушники надеваешь, и есть перевод. Но вот по Литвиненко и по Карпову только по-английски шел процесс, и мне приходилось спрашивать о чем-то адвокатам и переводить самой.
Марьяна Торочешникова: Насколько сильно влияет отношение околосудебных на то, как вы отнесетесь к вынесенному приговору потом?
Мария Гусарова: В информагентстве нет возможности отразить свое мнение, свою позицию по приговору. Все, что мы можем сказать по-человечески, отражается в твиттер-трансляциях.
Марьяна Торочешникова: Я провела блиц-опрос российских адвокатов, спрашивая их, чем им запомнился 2013 год. Первый комментарий – это адвокат Вадим Клювгант, он представляет интересы одного из обвиняемых по делу о беспорядках на Болотной площади в Москве, и также он один из адвокатов Михаила Ходорковского.
Вадим Клювгант: Этот год, к большому сожалению, стал годом продолжающегося крушения права и нарастания репрессивности со стороны силовой и правоприменительной системы в целом. Это, безусловно, главный тренд в юридической сфере 2013 года. Что касается конкретных дел, думаю, что дело года – это Болотная. Это откровенное беззаконие, отсутствие состязательности, агрессивность. А другие дела дополнили картину, и здесь можно вспомнить то, что происходит в бездонном "деле ЮКОСа", и что происходит в деле "Пусси Райт", и в деле пиратов-хулиганов, и много еще дел, которые создают картину нарастания репрессивности и неправового применения закона.
Марьяна Торочешникова: Да, "болотное дело" весь год привлекало к себе внимание. Из массовых процессов, которые происходили в России в последние годы, можно вспомнить Манежку, нацболов, можно ли говорить, что "болотное дело" чем-то выделяется из этой череды?
Мария Гусарова: 21 век – век развития технологий, соцсети активно вошли в нашу жизнь, и малейшее движение в этом массовом деле отражается во всех соцсетях, в том числе распространяется в СМИ, в федеральных, зарубежных, каких угодно. Этим оно отличается.
Марьяна Торочешникова: Там был даже небольшой скандал, когда одна из обвиняемых – Мария Баронова – сообщала в своем твиттере, что происходит в процессе, и судья просил ее прекратить, сделав ей порицание. А важны ли публикации о ходе судов, в соцсетях прежде всего?
Вера Челищева: Это важно для тех, кто этим интересуется. Например, мне интересно, я иногда захожу на твиттер Росузника или той же Бароновой. Что касается английского суда, судья там в самом начале заседаний сказала: "Вы можете спокойно вести твит-трансляцию".
Марьяна Торочешникова: Тогда как во многих российских судах российским журналистам запрещают пользоваться мобильными телефонами для передачи сообщений. В Тверском районном суде был скандал, когда начались слушания по делу Сергея Магнитского, обвиняемого посмертно уже в налоговых преступлениях, и там приставы просто требовали, чтобы журналисты выключали свои смартфоны, чтобы не имели возможности передавать сообщения. Мария, я знаю, что вы специально занимались вопросом открытости российских судов. Поясню, что Мария имеет "дежурный участок" журналистов в Верховном суде РФ, который периодически разъясняет, как другие суды должны исполнять те или другие законы, в том числе разъяснял, что нужно делать с открытостью и транспарентностью. Насколько важна открытость судебных заседаний, получать информацию прямо с судебных заседаний?
Мария Гусарова: Важно, конечно, и для журналистов, и просто для людей. Для людей, даже случайно интересующихся резонансными процессами, важен маячок, если с заседаний сообщают журналисты или такие же простые люди сообщают: на нас тут давят, нас не пускают… Это важно знать. В постановлениях пленума Верховного суда давно прописано о том, как приставам, судьям вести себя с людьми, пришедшими в суд, но никто на это не реагирует, во всяком случае в московских судах.
Марьяна Торочешникова: Некоммерческая организация "Голос" в этом году стала одной из тех организаций, на которые "наехала" прокуратура. В этом году по всей стране шли прокурорские проверки НКО, после которых были суды в отношении руководителей некоммерческих организаций, от которых требовали признать, что организация является "иностранным агентом". Этим 2013 год запомнился руководителю правозащитной организации "Агора" Павлу Чикову.
Павел Чиков: Для меня и для "Агоры" этот год прошел под знаком двух основных тем – это кампания "наезда" на неправительственные организации в связи с законом об иностранных агентах, и это были десятки дел, консультаций, документов всех уровней. И второе – это дело "Пусси Райт", которое отнимало весь год огромное количество сил и энергии. И весь этот акт пьесы под названием "Пусси Райт" в тюрьме, который лег на наши плечи, разыгрывался как раз в этом году. И под занавес года мы видели два хороших финала – что девушки попали под амнистию, и Верховный суд потребовал пересмотра приговора. А что касается закона об иностранных агентах, мы последние несколько месяцев живем в условиях, когда он не применяется, его применение свернуто до единичных случаев, когда прокурора пытается отомстить организациям, которые с легкостью отбили первую атаку. То есть вопросы не закрыты, но к концу года гораздо больше уверенности в собственных силах, чем в начале.
Марьяна Торочешникова: За делом "Пусси Райт" следили многие в стране. Когда человек оказывается в российской пенитенциарной системе, можно забыть о его правах. Человека могут выхватить из одной колонии, везти неизвестно куда, содержать в штрафном изоляторе или этапировать на другой конец страны. Кстати, сама "Агора" в этом году подготовила доклад о том, насколько легко жить и работать адвокатам в России, в первую очередь в уголовной защите. В конце года в отношении адвоката Мурада Мусаева, известного своим участием во многих резонансных дела, возбуждено уголовное дело о подкупе свидетелей. И я попросила Мурада Мусаева рассказать о том, чем ему запомнился 2013 год.
Мурад Мусаев: Я узнал еще много нового про своих процессуальных оппонентов, про наши правоохранительные органы, следователей, прокуратуру, и даже суды. Со справедливостью в наших судах ты каждый день узнаешь что-то новое, что еще хуже предыдущего, и каждый следующий раз ты понимаешь, что настолько нет этой справедливости, что просто невозможно! В уходящем 2013 году я столкнулся с ранее для меня невообразимыми проявлениями неправосудности, преступности в поведении сотрудников спецслужб, правоохранительных органов, судов. Например, я знал всегда, что у нас следователи заточены под определенный результат, но только в этом году я столкнулся с плодами похищения и допросов с пристрастием свидетелей, с фальсификацией экспертных заключений и других доказательств по делу. Впервые столкнулся с тем, что прямо по ходу судебного процесса тот же следственный орган, продукт деятельности которого рассматривается в суде, возбуждает уголовные дела против адвокатов, в процессе участвующих. Скажи мне об этом в 2012-м, я бы не поверил. В 2013-м я еще немножко повзрослел и знаю, что возможно все. Наверное, 2014-ый покажет что-то еще, и я пойму, что это было не все…
Марьяна Торочешникова: Мурад Мусаев в 2013 году принимал участие в процессе по делу об убийстве Юрия Буданова, и то, о чем говорил Мурад, относится к этому делу. Тот самый похищенный свидетель говорил о том, что осужденный человек не похож на того, кого он видел на месте преступлений, но Верховный суд вынес решение о том, чтобы оставить приговор в силе.
Мария Гусарова: В Верховном суде слушания проходили, и для всех было сюрпризом, что на заседание добровольно и самостоятельно пришел сам свидетель по имени Александр Евтухов с супругой, которые рассказали все детали и подробности. Суд их слушал детально и подробно. Хочется надеяться, что показания Александра Евтухова затем будут каким-то образом приобщены к уголовному делу в отношении Мурада Мусаева, и они там сыграют какую-то свою роль. Когда человек рассказывает о том, как его похищали, отнимали технику, чем-то угрожали, на это нельзя не реагировать.
Марьяна Торочешникова: По словам президента Московской палаты адвокатов Генри Резника, это уже российская традиция для адвокатов – жить всегда наготове…
Генри Резник: Уголовной защите в нашей стране никогда не было сладко. Никаких изменений в сторону соблюдения состязательности, реального воплощения презумпции невиновности в деятельности наших уголовных судов не произошло. Подсудность судов присяжных съежилась, как шагреневая кожа. Добиться оправдания в наших профессиональных судах практически невозможно. Но другого правосудия у нас нет. Что касается возбуждения дел в отношении адвокатов Мусаева и Трениной, это абсолютное умопомрачение. Мне думается, что нужно обращаться не к представителям юридического искусства, а к представителям медицины и в попытках вызова на допросы и нахождения криминал в деятельности экспертов. Это вообще на грани! В действиях лиц, которые не являются участниками уголовного судопроизводства и высказывают любые суждения, профессиональные, эмоциональные, отношения любых судебных дел, изначально отсутствует возможность привлечения их к какой-то уголовной ответственности. Беспредел все-таки имеет какие-то пределы, и мне представляется, что господин Бастрыкин сейчас сожалеет о том, что вызывались эксперты, и этому придано такое значение. Видимо, здесь хотели кому-то потрафить, и я догадываюсь кому, но догадку свою конкретизировать не буду.
Марьяна Торочешникова: "Дело экспертов", о котором говорил Генри Резник, связано с "делом ЮКОСа", к которому имеет отношение и Вера Челищева, написавшая о Михаиле Ходорковском книгу. Работали ли вы в этом году с экспертами, осуществлявшими общественную экспертизу второго "дела ЮКОСа", и что там произошло?
Вера Челищева: На мой взгляд, это такая месть следствия. В этой экспертизы были разного рода специалисты – и по праву, и по экономике, и по нефти, абсолютно независимые специалисты с мировыми именами, и иностранные в том числе. И выводы их были неудобные для Следственного комитета, они не нашли состава преступления в деятельности Михаила Ходорковского и Платона Лебедева и в их сделках, которые были признаны судом преступными. Я недавно говорила с Сергеем Гуриевым, который эмигрировал из России именно из-за этого дела, после того, как у него прошли обыски по "делу экспертов", и он еще раз повторил: "Я от своих слова отказываться не собираюсь". Несмотря на сообщения некоторых источников, что может быть третье "дело ЮКОСа", связанное как раз с экспертизой.
Марьяна Торочешникова: Насколько вероятно, что в 2014 году судебные репортеры встретятся вместе, чтобы смотреть, как рассматривается третье "дело ЮКОСа"?
Мария Гусарова: Лично я предпочла бы съездить в мае в Архангельск. В мае должен быть освобожден Платон Леонидович Лебедев. С момента активного хода расследования второго уголовного "дела ЮКОСа" идет речь об абстрактном новом деле. И каждый раз оказывается, что речь идет о выделении материнского дела каких-то отдельных материалов в отношении разных сотрудников, подразделений, "дочек" ЮКОСа.
Марьяна Торочешникова: Насколько я понимаю, сейчас, какое было новое дело ни было возбуждено в отношении Ходорковского и Лебедева, по нему уже истек срок давности, потому что все, что они могли совершить, они совершили до того, как были арестованы в 2003 году, а здесь все уже сроки давности истекли.
Вера Челищева: Если только следствию не удастся доказать, что они, будучи в тюрьме, проводили какие-то махинации.
Мария Гусарова: Или, более страшный вариант, если речь пойдет о криминале, у которого срок давности больше.
Вера Челищева: Сейчас говорят о том, что Ходорковский подкупал экспертов.
Марьяна Торочешникова: Константин Ривкин, адвокат Платона Лебедева, сейчас он уже занимается защитой одного из именитых фигурантов "дела Оборонсервиса". Это дело пока перспектива на 2014 год, тем не менее, я попросила Константина Ривкина дать свою оценку 2013 году.
Константин Ривкин: В 2013 году особенно ничего радостного не произошло. Стратегически происходит дальнейшее закручивание гаек, изменение законодательства в худшую сторону. С точки зрения структурных изменений это достаточно известная попытка ликвидировать каковой высший арбитражный суд. Мы ждем амнистии, которая обещала быть достаточно широкой, но наша амнистия, судя по всему, не оправдается, туда не слишком много народу попадет. Так что говорить о радостных событиях не приходится, но мы работаем.
Марьяна Торочешникова: Мы пытались вспомнить, было ли какое-то радостное юридическое событие в 2013 году, и Мария вспомнила, что был вынесен очередной оправдательный приговор по делу в отношении руководителей экипажа подводной лодки "Нерпа". Это давняя история, присяжные не раз уже оправдывали капитана и его помощника, признавая, что они действовали верно в тот момент, когда случилось крушение этой подводной лодки, и они не виноваты в халатности, тем не менее, Военная прокуратура настойчиво пыталась найти виновных среди экипажа. В этом году была экономическая амнистия, к концу году заговорили о широкой амнистии. С вашей точки зрения, насколько экономическая амнистия оправдала ту рекламу, которая была ей создана государственными чиновниками?
Вера Челищева: Мне кажется, нисколько не оправдала. Мы не увидели ни одного предпринимателя масштабного, которого оправдали бы по амнистии. Хотя было много рекламы, шума, да.
Марьяна Торочешникова: А широкая амнистия повторит судьбу экономической?
Мария Гусарова: С начала года обсуждались обе амнистии, и обе изначально назывались широкими. Первая в результате называется экономической, и, по данным на начало декабря 2013 года, по ней вышло 1437 человек. Судя по тому, насколько очищен в последних вариантах текст широкой амнистии, изначально подготовленный Советом по правам человека, примерно такие же цифры я жду освобожденных людей и по ней.
Марьяна Торочешникова: Изначально речь шла о том, чтобы выпустить к концу года единовременно более 100 тысяч человек, а на протяжении всего действия амнистии под нее могли попасть до 300 тысяч человек, учитывая людей, дела по которым только возбуждаются, и с точки зрения не выхода на свободу, а снятия взысканий, например, с людей, которые отбывают наказание в колониях, чтобы они могли ходатайствовать об УДО. Ничего этого президентским проектом не предусматривалось. Под амнистию, кстати, не подпадет один из подзащитных адвокат Анны Ставицкой Илья Фарбер. Статья "Взяточничество" исключена из списка статей, возможных для амнистии. И я попросила Анну Ставицкую рассказать о том, чем ей запомнился 2013 год.
Анна Ставицкая: Конечно же, в первую очередь мне он запомнился моими собственными делами. Это дело по убийству Анны Политковской, которое началось со скандала, потому что председательствующий по делу принял решение о начале процесса в отсутствие потерпевших, и закончился скандалом, потому что была распущена коллегия присяжных, которая слушала это дело длительный промежуток времени, начиная с лета и заканчивая ноябрем 2013 года, и до настоящего времени так и непонятна причина, по которой присяжные не пришли в судебное разбирательство. Либо присяжным, если так можно выразиться, надоело ходить в наши судебные заседания, либо присяжным помогли распрощаться с нашим делом. Также мне запомнился этот год моим делом в отношении студента Ивана Белоусова, который был осужден в 2009 году Тверским судом за то, что подорвал столб на Манежной площади. В начале 2013 года этот приговор был отменен в порядке надзора Верховный судом, который посчитал, что в деле отсутствуют доказательства, которые свидетельствуют о совершении Белорусовым преступления, и направило это дело на новое рассмотрение в Тверской суд. Судья Тверского суда также не захотела выносить приговор, посчитала, что обвинительное заключение в отношении Белоусова составлено с нарушением закона, и направила это дело прокурору, который, в свою очередь, направил это дело на дополнительное расследование, и в ходе дополнительного расследования были установлены обстоятельства, которые категорично говорят о том, что Белоусов не причастен к этому преступлению. Но следствие не только не прекратило производство по делу, а предъявило ему новое, более тяжкое обвинение. С точки зрения закона и с точки зрения юриста это огромный нонсенс. Этот год запомнил я и делом Фарбера. Это дело – пример того, насколько могут меняться мнения наших правоохранителей в том случае, если им с экрана телевизора погрозит пальцем Владимир Владимирович Путин. Как известно, прокуроры, которые поддерживали обвинение, с пеной у рта отстаивали позицию, согласно которой вина Фарбера полностью доказана во всех преступлениях. Но когда Владимир Владимирович с экрана телевизора погрозил пальцем и назвал дело Фарбера возмутительным, прокуроры быстренько изменили свою позицию, и суд апелляционной инстанции согласился с позицией прокуроров и назначил наказание Фарберу в виде трех лет лишения свободы.
Марьяна Торочешникова: Анна Ставицкая обратила внимание, что российское правосудие зависимо от высказываний Владимира Путина. Очень похожие вещи о вмешательства политики в уголовный процесс говорили в связи и с делом "Кировлеса". Я предлагаю послушать комментарий адвоката Ольги Михайловой, которая представляла интересы Алексея Навального в процессе.
Ольга Михайлова: Для меня 2013 год запомнится процессом по делу "Кировлеса", в котором мы участвовали на протяжении нескольких месяцев, в городе Кирове. И наверное, самым ярким в нем будет тот день, когда Алексея Навального брали под стражу и на следующий день отпустили. Приговор был отчасти изменен, но по сути до сих пор он оставлен в силе. Возможно, наши последующие обжалования приведут к тому, что этот приговор будет отменен. Если бы Алексей Навальный не занимался политикой, на мой взгляд, этого дела не могло бы быть просто. Абсолютно нормальную экономическую деятельность пытались выдать за преступную, и у власти это, надо сказать, очень удачно получилось. И сейчас у нас еще второе дело касается "Ив Роше", и оно не сильно отличается от дела "Кировлеса". И опять, мне кажется, если бы не было политической воли, таких бы дел, на самом деле, просто в природе бы не существовало.
Марьяна Торочешникова: Это о перспективах на 2014 год – дело "Ив Роше" в отношении братьев Навальных. А можно ли проводить аналогию между тем, что происходило в делах ЮКОСа и в деле "Кировлеса", в деле "Ир Роше"?
Вера Челищева: В этих случаях экономическую деятельность следствие признало и пытается признать преступной. И Петр Офицеров был таким заложником в деле Навального, а в деле Ходорковского как заложник уже 10 лет сидит Платон Лебедев. И конечно, политическая составляющая есть и в деле Навального, и в деле Ходорковского.
Марьяна Торочешникова: В 2013 году были также вынесены приговоры по террористическим делам с большими жертвами. Во-первых, это решение по делу о наводнении в Крымске, где состоялся суд над чиновниками. Было выездное заседание в клубе, его проводил судья из другого района. В Крымске пострадали все, и прокуратура предполагала, что никакой судья из Крымска не будет объективен, вынося решение. Состоялись приговоры в отношении чиновников, и многие посчитали наказания им излишне мягкими. Под конец года был вынесен приговор по делу о теракте в аэропорту "Домодедово", и здесь шло очень много споров о том, насколько виновны эти люди в совершении терактов. Адвокаты обращали здесь внимание на качество материалов дела, пришедших в суд. Вообще, в России часто материалы приходы в суд в таком виде, что уважающий себя судья их рассматривать не может.
Мария Гусарова: Можно вспомнить, что "дело Политковской" вернулось первый раз на новое рассмотрение из-за того, что следствию и прокуратуре не хватило нужных доказательств. И адвокатам всегда есть, к чему придраться, они указывают суду на расхождения в датах, на качество представленных материалов, на рапорты, которые не могут быть основаниями для действий, которые проводили еще оперативники на стадии следствия. Другой вопрос – как на это реагирует суд.
Марьяна Торочешникова: Как судебные репортеры, какое вы имеете впечатление от всего происходящего в российских судах? И насколько можно верить заявлениям российского руководства о том, что государство у нас правовое, а суды – независимые и открытые? И можно ли советовать решать проблемы в России в судах?
Вера Челищева: Если советовать, то только с очень хорошим адвокатом, это первое и самое основное. И даже если у тебя очень умные адвокаты, это еще не гарантия того, что ты выиграешь дело в гражданском процессе или тебя выпустят и оправдают в уголовном процессе. У Навального, у Ходорковского было всегда несколько адвокатов в процессах, довольно подкованных и профессиональных, но и они мало что могли сделать.
Марьяна Торочешникова: И иногда очень хороший адвокат выступает в роли такой "красной тряпки" для судьи. Например, известно, что Мурад Мусаев очень сильно раздражает многих представителей следственных органов.
Мария Гусарова: А я идеалист, и я очень хочу, чтобы мы когда-нибудь начали бы жить в правовом государстве. И я хочу проследить за тем, как мы будем к правовому государству двигаться.
Марьяна Торочешникова: А от 2014 года ждать чего-нибудь хорошего?
Вера Челищева: Хотелось бы увидеть на свободе Платона Леонидовича Лебедева и Михаила Борисовича Ходорковского. Ну, и всех тех, кто должен выйти по широкой амнистии. Хотелось бы, чтобы было больше выходов на свободу людей! Амнистия не коснется людей, осужденных за насильственные действия, поэтому с этой точки зрения не страшно, а бизнесмены пусть выходят – может, что-то интересное придумают…
Мария Гусарова: Я жду расширения границ правосудия.
Марьяна Торочешникова: Или, по крайней мере, исполнения законов, которые существуют в Российской Федерации. И я надеюсь, что мы все дождемся, и справедливости в нашей жизни станет больше!
Можно ли говорить, что 2013-ый год чем-то отличался от того, что мы наблюдали последние несколько лет?
Мария Гусарова: Можно обратить внимание на некоторые процессы. В частности, дело "Кировлеса" демонстрировал нам, как отличается московское судопроизводство от процессов, ведущихся в регионов.
Марьяна Торочешникова: Вы имеется в виду дело Алексея Навального и Петра Офицерова.
Мария Гусарова: Да. Практика показала, что можно увидеть разницу между судопроизводством в процессуальном смысле, как заранее организовывается процесс, как проходит слушание и чем оно заканчивается.
Марьяна Торочешникова: Хочу заметить, что Мария Гусарова была постоянно на заседаниях суда по делу "Кировлеса", вела текстовую трансляцию оттуда, и Российское агентство правовой судебной информации вело еще и видеотрансляцию, благодаря которой многие смогли узнать, как происходит судопроизводство в Кирове.
Мария Гусарова: И как журналист, я еще обратила внимание на то, как были организованы взаимоотношения с приставами, которых, вероятно, заранее проинструктировали, чтобы они вели себя максимально корректно со всеми журналистами.
Марьяна Торочешникова: Да, сколько было уже направлено жалоб от журналистов главному судебному приставу, господину Парфенчикову, на действия его подчиненных, и мало что меняется.
Мария Гусарова: В регионах, видимо, по-другому настроена как-то эта система, или люди сами по-другому организованы.
Марьяна Торочешникова: Вера, а вы в 2013 году бывали на судебных заседаниях не в Москве?
Вера Челищева: В регионах российских я в этом году не была, я была только в лондонском суде – по делу Карпова и по делу Литвиненко. И у них, конечно, очень хорошее пиар-сопровождение в судах. Меня пресс-секретарь суда проводил там буквально до стульчика, все объяснил, и никаких приставов там и в помине нет. Ты можешь там войти в любой момент на заседание, но только ты должен поклониться судье. И так же ты можешь выйти в любой момент, но тоже поклониться судье возле двери, не важно, смотрит он на тебя или нет.
Марьяна Торочешникова: А у вас была возможность получить услуги переводчика?
Вера Челищева: По-разному бывает. Если одна из сторон процесса говорит только на русском, то там наушники надеваешь, и есть перевод. Но вот по Литвиненко и по Карпову только по-английски шел процесс, и мне приходилось спрашивать о чем-то адвокатам и переводить самой.
Марьяна Торочешникова: Насколько сильно влияет отношение околосудебных на то, как вы отнесетесь к вынесенному приговору потом?
Мария Гусарова: В информагентстве нет возможности отразить свое мнение, свою позицию по приговору. Все, что мы можем сказать по-человечески, отражается в твиттер-трансляциях.
Марьяна Торочешникова: Я провела блиц-опрос российских адвокатов, спрашивая их, чем им запомнился 2013 год. Первый комментарий – это адвокат Вадим Клювгант, он представляет интересы одного из обвиняемых по делу о беспорядках на Болотной площади в Москве, и также он один из адвокатов Михаила Ходорковского.
Вадим Клювгант: Этот год, к большому сожалению, стал годом продолжающегося крушения права и нарастания репрессивности со стороны силовой и правоприменительной системы в целом. Это, безусловно, главный тренд в юридической сфере 2013 года. Что касается конкретных дел, думаю, что дело года – это Болотная. Это откровенное беззаконие, отсутствие состязательности, агрессивность. А другие дела дополнили картину, и здесь можно вспомнить то, что происходит в бездонном "деле ЮКОСа", и что происходит в деле "Пусси Райт", и в деле пиратов-хулиганов, и много еще дел, которые создают картину нарастания репрессивности и неправового применения закона.
Марьяна Торочешникова: Да, "болотное дело" весь год привлекало к себе внимание. Из массовых процессов, которые происходили в России в последние годы, можно вспомнить Манежку, нацболов, можно ли говорить, что "болотное дело" чем-то выделяется из этой череды?
Мария Гусарова: 21 век – век развития технологий, соцсети активно вошли в нашу жизнь, и малейшее движение в этом массовом деле отражается во всех соцсетях, в том числе распространяется в СМИ, в федеральных, зарубежных, каких угодно. Этим оно отличается.
Марьяна Торочешникова: Там был даже небольшой скандал, когда одна из обвиняемых – Мария Баронова – сообщала в своем твиттере, что происходит в процессе, и судья просил ее прекратить, сделав ей порицание. А важны ли публикации о ходе судов, в соцсетях прежде всего?
Вера Челищева: Это важно для тех, кто этим интересуется. Например, мне интересно, я иногда захожу на твиттер Росузника или той же Бароновой. Что касается английского суда, судья там в самом начале заседаний сказала: "Вы можете спокойно вести твит-трансляцию".
Марьяна Торочешникова: Тогда как во многих российских судах российским журналистам запрещают пользоваться мобильными телефонами для передачи сообщений. В Тверском районном суде был скандал, когда начались слушания по делу Сергея Магнитского, обвиняемого посмертно уже в налоговых преступлениях, и там приставы просто требовали, чтобы журналисты выключали свои смартфоны, чтобы не имели возможности передавать сообщения. Мария, я знаю, что вы специально занимались вопросом открытости российских судов. Поясню, что Мария имеет "дежурный участок" журналистов в Верховном суде РФ, который периодически разъясняет, как другие суды должны исполнять те или другие законы, в том числе разъяснял, что нужно делать с открытостью и транспарентностью. Насколько важна открытость судебных заседаний, получать информацию прямо с судебных заседаний?
Мария Гусарова: Важно, конечно, и для журналистов, и просто для людей. Для людей, даже случайно интересующихся резонансными процессами, важен маячок, если с заседаний сообщают журналисты или такие же простые люди сообщают: на нас тут давят, нас не пускают… Это важно знать. В постановлениях пленума Верховного суда давно прописано о том, как приставам, судьям вести себя с людьми, пришедшими в суд, но никто на это не реагирует, во всяком случае в московских судах.
Марьяна Торочешникова: Некоммерческая организация "Голос" в этом году стала одной из тех организаций, на которые "наехала" прокуратура. В этом году по всей стране шли прокурорские проверки НКО, после которых были суды в отношении руководителей некоммерческих организаций, от которых требовали признать, что организация является "иностранным агентом". Этим 2013 год запомнился руководителю правозащитной организации "Агора" Павлу Чикову.
Павел Чиков: Для меня и для "Агоры" этот год прошел под знаком двух основных тем – это кампания "наезда" на неправительственные организации в связи с законом об иностранных агентах, и это были десятки дел, консультаций, документов всех уровней. И второе – это дело "Пусси Райт", которое отнимало весь год огромное количество сил и энергии. И весь этот акт пьесы под названием "Пусси Райт" в тюрьме, который лег на наши плечи, разыгрывался как раз в этом году. И под занавес года мы видели два хороших финала – что девушки попали под амнистию, и Верховный суд потребовал пересмотра приговора. А что касается закона об иностранных агентах, мы последние несколько месяцев живем в условиях, когда он не применяется, его применение свернуто до единичных случаев, когда прокурора пытается отомстить организациям, которые с легкостью отбили первую атаку. То есть вопросы не закрыты, но к концу года гораздо больше уверенности в собственных силах, чем в начале.
Марьяна Торочешникова: За делом "Пусси Райт" следили многие в стране. Когда человек оказывается в российской пенитенциарной системе, можно забыть о его правах. Человека могут выхватить из одной колонии, везти неизвестно куда, содержать в штрафном изоляторе или этапировать на другой конец страны. Кстати, сама "Агора" в этом году подготовила доклад о том, насколько легко жить и работать адвокатам в России, в первую очередь в уголовной защите. В конце года в отношении адвоката Мурада Мусаева, известного своим участием во многих резонансных дела, возбуждено уголовное дело о подкупе свидетелей. И я попросила Мурада Мусаева рассказать о том, чем ему запомнился 2013 год.
Мурад Мусаев: Я узнал еще много нового про своих процессуальных оппонентов, про наши правоохранительные органы, следователей, прокуратуру, и даже суды. Со справедливостью в наших судах ты каждый день узнаешь что-то новое, что еще хуже предыдущего, и каждый следующий раз ты понимаешь, что настолько нет этой справедливости, что просто невозможно! В уходящем 2013 году я столкнулся с ранее для меня невообразимыми проявлениями неправосудности, преступности в поведении сотрудников спецслужб, правоохранительных органов, судов. Например, я знал всегда, что у нас следователи заточены под определенный результат, но только в этом году я столкнулся с плодами похищения и допросов с пристрастием свидетелей, с фальсификацией экспертных заключений и других доказательств по делу. Впервые столкнулся с тем, что прямо по ходу судебного процесса тот же следственный орган, продукт деятельности которого рассматривается в суде, возбуждает уголовные дела против адвокатов, в процессе участвующих. Скажи мне об этом в 2012-м, я бы не поверил. В 2013-м я еще немножко повзрослел и знаю, что возможно все. Наверное, 2014-ый покажет что-то еще, и я пойму, что это было не все…
Марьяна Торочешникова: Мурад Мусаев в 2013 году принимал участие в процессе по делу об убийстве Юрия Буданова, и то, о чем говорил Мурад, относится к этому делу. Тот самый похищенный свидетель говорил о том, что осужденный человек не похож на того, кого он видел на месте преступлений, но Верховный суд вынес решение о том, чтобы оставить приговор в силе.
Мария Гусарова: В Верховном суде слушания проходили, и для всех было сюрпризом, что на заседание добровольно и самостоятельно пришел сам свидетель по имени Александр Евтухов с супругой, которые рассказали все детали и подробности. Суд их слушал детально и подробно. Хочется надеяться, что показания Александра Евтухова затем будут каким-то образом приобщены к уголовному делу в отношении Мурада Мусаева, и они там сыграют какую-то свою роль. Когда человек рассказывает о том, как его похищали, отнимали технику, чем-то угрожали, на это нельзя не реагировать.
Марьяна Торочешникова: По словам президента Московской палаты адвокатов Генри Резника, это уже российская традиция для адвокатов – жить всегда наготове…
Генри Резник: Уголовной защите в нашей стране никогда не было сладко. Никаких изменений в сторону соблюдения состязательности, реального воплощения презумпции невиновности в деятельности наших уголовных судов не произошло. Подсудность судов присяжных съежилась, как шагреневая кожа. Добиться оправдания в наших профессиональных судах практически невозможно. Но другого правосудия у нас нет. Что касается возбуждения дел в отношении адвокатов Мусаева и Трениной, это абсолютное умопомрачение. Мне думается, что нужно обращаться не к представителям юридического искусства, а к представителям медицины и в попытках вызова на допросы и нахождения криминал в деятельности экспертов. Это вообще на грани! В действиях лиц, которые не являются участниками уголовного судопроизводства и высказывают любые суждения, профессиональные, эмоциональные, отношения любых судебных дел, изначально отсутствует возможность привлечения их к какой-то уголовной ответственности. Беспредел все-таки имеет какие-то пределы, и мне представляется, что господин Бастрыкин сейчас сожалеет о том, что вызывались эксперты, и этому придано такое значение. Видимо, здесь хотели кому-то потрафить, и я догадываюсь кому, но догадку свою конкретизировать не буду.
Марьяна Торочешникова: "Дело экспертов", о котором говорил Генри Резник, связано с "делом ЮКОСа", к которому имеет отношение и Вера Челищева, написавшая о Михаиле Ходорковском книгу. Работали ли вы в этом году с экспертами, осуществлявшими общественную экспертизу второго "дела ЮКОСа", и что там произошло?
Вера Челищева: На мой взгляд, это такая месть следствия. В этой экспертизы были разного рода специалисты – и по праву, и по экономике, и по нефти, абсолютно независимые специалисты с мировыми именами, и иностранные в том числе. И выводы их были неудобные для Следственного комитета, они не нашли состава преступления в деятельности Михаила Ходорковского и Платона Лебедева и в их сделках, которые были признаны судом преступными. Я недавно говорила с Сергеем Гуриевым, который эмигрировал из России именно из-за этого дела, после того, как у него прошли обыски по "делу экспертов", и он еще раз повторил: "Я от своих слова отказываться не собираюсь". Несмотря на сообщения некоторых источников, что может быть третье "дело ЮКОСа", связанное как раз с экспертизой.
Марьяна Торочешникова: Насколько вероятно, что в 2014 году судебные репортеры встретятся вместе, чтобы смотреть, как рассматривается третье "дело ЮКОСа"?
Мария Гусарова: Лично я предпочла бы съездить в мае в Архангельск. В мае должен быть освобожден Платон Леонидович Лебедев. С момента активного хода расследования второго уголовного "дела ЮКОСа" идет речь об абстрактном новом деле. И каждый раз оказывается, что речь идет о выделении материнского дела каких-то отдельных материалов в отношении разных сотрудников, подразделений, "дочек" ЮКОСа.
Марьяна Торочешникова: Насколько я понимаю, сейчас, какое было новое дело ни было возбуждено в отношении Ходорковского и Лебедева, по нему уже истек срок давности, потому что все, что они могли совершить, они совершили до того, как были арестованы в 2003 году, а здесь все уже сроки давности истекли.
Вера Челищева: Если только следствию не удастся доказать, что они, будучи в тюрьме, проводили какие-то махинации.
Мария Гусарова: Или, более страшный вариант, если речь пойдет о криминале, у которого срок давности больше.
Вера Челищева: Сейчас говорят о том, что Ходорковский подкупал экспертов.
Марьяна Торочешникова: Константин Ривкин, адвокат Платона Лебедева, сейчас он уже занимается защитой одного из именитых фигурантов "дела Оборонсервиса". Это дело пока перспектива на 2014 год, тем не менее, я попросила Константина Ривкина дать свою оценку 2013 году.
Константин Ривкин: В 2013 году особенно ничего радостного не произошло. Стратегически происходит дальнейшее закручивание гаек, изменение законодательства в худшую сторону. С точки зрения структурных изменений это достаточно известная попытка ликвидировать каковой высший арбитражный суд. Мы ждем амнистии, которая обещала быть достаточно широкой, но наша амнистия, судя по всему, не оправдается, туда не слишком много народу попадет. Так что говорить о радостных событиях не приходится, но мы работаем.
Марьяна Торочешникова: Мы пытались вспомнить, было ли какое-то радостное юридическое событие в 2013 году, и Мария вспомнила, что был вынесен очередной оправдательный приговор по делу в отношении руководителей экипажа подводной лодки "Нерпа". Это давняя история, присяжные не раз уже оправдывали капитана и его помощника, признавая, что они действовали верно в тот момент, когда случилось крушение этой подводной лодки, и они не виноваты в халатности, тем не менее, Военная прокуратура настойчиво пыталась найти виновных среди экипажа. В этом году была экономическая амнистия, к концу году заговорили о широкой амнистии. С вашей точки зрения, насколько экономическая амнистия оправдала ту рекламу, которая была ей создана государственными чиновниками?
Вера Челищева: Мне кажется, нисколько не оправдала. Мы не увидели ни одного предпринимателя масштабного, которого оправдали бы по амнистии. Хотя было много рекламы, шума, да.
Марьяна Торочешникова: А широкая амнистия повторит судьбу экономической?
Мария Гусарова: С начала года обсуждались обе амнистии, и обе изначально назывались широкими. Первая в результате называется экономической, и, по данным на начало декабря 2013 года, по ней вышло 1437 человек. Судя по тому, насколько очищен в последних вариантах текст широкой амнистии, изначально подготовленный Советом по правам человека, примерно такие же цифры я жду освобожденных людей и по ней.
Марьяна Торочешникова: Изначально речь шла о том, чтобы выпустить к концу года единовременно более 100 тысяч человек, а на протяжении всего действия амнистии под нее могли попасть до 300 тысяч человек, учитывая людей, дела по которым только возбуждаются, и с точки зрения не выхода на свободу, а снятия взысканий, например, с людей, которые отбывают наказание в колониях, чтобы они могли ходатайствовать об УДО. Ничего этого президентским проектом не предусматривалось. Под амнистию, кстати, не подпадет один из подзащитных адвокат Анны Ставицкой Илья Фарбер. Статья "Взяточничество" исключена из списка статей, возможных для амнистии. И я попросила Анну Ставицкую рассказать о том, чем ей запомнился 2013 год.
Анна Ставицкая: Конечно же, в первую очередь мне он запомнился моими собственными делами. Это дело по убийству Анны Политковской, которое началось со скандала, потому что председательствующий по делу принял решение о начале процесса в отсутствие потерпевших, и закончился скандалом, потому что была распущена коллегия присяжных, которая слушала это дело длительный промежуток времени, начиная с лета и заканчивая ноябрем 2013 года, и до настоящего времени так и непонятна причина, по которой присяжные не пришли в судебное разбирательство. Либо присяжным, если так можно выразиться, надоело ходить в наши судебные заседания, либо присяжным помогли распрощаться с нашим делом. Также мне запомнился этот год моим делом в отношении студента Ивана Белоусова, который был осужден в 2009 году Тверским судом за то, что подорвал столб на Манежной площади. В начале 2013 года этот приговор был отменен в порядке надзора Верховный судом, который посчитал, что в деле отсутствуют доказательства, которые свидетельствуют о совершении Белорусовым преступления, и направило это дело на новое рассмотрение в Тверской суд. Судья Тверского суда также не захотела выносить приговор, посчитала, что обвинительное заключение в отношении Белоусова составлено с нарушением закона, и направила это дело прокурору, который, в свою очередь, направил это дело на дополнительное расследование, и в ходе дополнительного расследования были установлены обстоятельства, которые категорично говорят о том, что Белоусов не причастен к этому преступлению. Но следствие не только не прекратило производство по делу, а предъявило ему новое, более тяжкое обвинение. С точки зрения закона и с точки зрения юриста это огромный нонсенс. Этот год запомнил я и делом Фарбера. Это дело – пример того, насколько могут меняться мнения наших правоохранителей в том случае, если им с экрана телевизора погрозит пальцем Владимир Владимирович Путин. Как известно, прокуроры, которые поддерживали обвинение, с пеной у рта отстаивали позицию, согласно которой вина Фарбера полностью доказана во всех преступлениях. Но когда Владимир Владимирович с экрана телевизора погрозил пальцем и назвал дело Фарбера возмутительным, прокуроры быстренько изменили свою позицию, и суд апелляционной инстанции согласился с позицией прокуроров и назначил наказание Фарберу в виде трех лет лишения свободы.
Марьяна Торочешникова: Анна Ставицкая обратила внимание, что российское правосудие зависимо от высказываний Владимира Путина. Очень похожие вещи о вмешательства политики в уголовный процесс говорили в связи и с делом "Кировлеса". Я предлагаю послушать комментарий адвоката Ольги Михайловой, которая представляла интересы Алексея Навального в процессе.
Ольга Михайлова: Для меня 2013 год запомнится процессом по делу "Кировлеса", в котором мы участвовали на протяжении нескольких месяцев, в городе Кирове. И наверное, самым ярким в нем будет тот день, когда Алексея Навального брали под стражу и на следующий день отпустили. Приговор был отчасти изменен, но по сути до сих пор он оставлен в силе. Возможно, наши последующие обжалования приведут к тому, что этот приговор будет отменен. Если бы Алексей Навальный не занимался политикой, на мой взгляд, этого дела не могло бы быть просто. Абсолютно нормальную экономическую деятельность пытались выдать за преступную, и у власти это, надо сказать, очень удачно получилось. И сейчас у нас еще второе дело касается "Ив Роше", и оно не сильно отличается от дела "Кировлеса". И опять, мне кажется, если бы не было политической воли, таких бы дел, на самом деле, просто в природе бы не существовало.
Марьяна Торочешникова: Это о перспективах на 2014 год – дело "Ив Роше" в отношении братьев Навальных. А можно ли проводить аналогию между тем, что происходило в делах ЮКОСа и в деле "Кировлеса", в деле "Ир Роше"?
Вера Челищева: В этих случаях экономическую деятельность следствие признало и пытается признать преступной. И Петр Офицеров был таким заложником в деле Навального, а в деле Ходорковского как заложник уже 10 лет сидит Платон Лебедев. И конечно, политическая составляющая есть и в деле Навального, и в деле Ходорковского.
Марьяна Торочешникова: В 2013 году были также вынесены приговоры по террористическим делам с большими жертвами. Во-первых, это решение по делу о наводнении в Крымске, где состоялся суд над чиновниками. Было выездное заседание в клубе, его проводил судья из другого района. В Крымске пострадали все, и прокуратура предполагала, что никакой судья из Крымска не будет объективен, вынося решение. Состоялись приговоры в отношении чиновников, и многие посчитали наказания им излишне мягкими. Под конец года был вынесен приговор по делу о теракте в аэропорту "Домодедово", и здесь шло очень много споров о том, насколько виновны эти люди в совершении терактов. Адвокаты обращали здесь внимание на качество материалов дела, пришедших в суд. Вообще, в России часто материалы приходы в суд в таком виде, что уважающий себя судья их рассматривать не может.
Мария Гусарова: Можно вспомнить, что "дело Политковской" вернулось первый раз на новое рассмотрение из-за того, что следствию и прокуратуре не хватило нужных доказательств. И адвокатам всегда есть, к чему придраться, они указывают суду на расхождения в датах, на качество представленных материалов, на рапорты, которые не могут быть основаниями для действий, которые проводили еще оперативники на стадии следствия. Другой вопрос – как на это реагирует суд.
Марьяна Торочешникова: Как судебные репортеры, какое вы имеете впечатление от всего происходящего в российских судах? И насколько можно верить заявлениям российского руководства о том, что государство у нас правовое, а суды – независимые и открытые? И можно ли советовать решать проблемы в России в судах?
Вера Челищева: Если советовать, то только с очень хорошим адвокатом, это первое и самое основное. И даже если у тебя очень умные адвокаты, это еще не гарантия того, что ты выиграешь дело в гражданском процессе или тебя выпустят и оправдают в уголовном процессе. У Навального, у Ходорковского было всегда несколько адвокатов в процессах, довольно подкованных и профессиональных, но и они мало что могли сделать.
Марьяна Торочешникова: И иногда очень хороший адвокат выступает в роли такой "красной тряпки" для судьи. Например, известно, что Мурад Мусаев очень сильно раздражает многих представителей следственных органов.
Мария Гусарова: А я идеалист, и я очень хочу, чтобы мы когда-нибудь начали бы жить в правовом государстве. И я хочу проследить за тем, как мы будем к правовому государству двигаться.
Марьяна Торочешникова: А от 2014 года ждать чего-нибудь хорошего?
Вера Челищева: Хотелось бы увидеть на свободе Платона Леонидовича Лебедева и Михаила Борисовича Ходорковского. Ну, и всех тех, кто должен выйти по широкой амнистии. Хотелось бы, чтобы было больше выходов на свободу людей! Амнистия не коснется людей, осужденных за насильственные действия, поэтому с этой точки зрения не страшно, а бизнесмены пусть выходят – может, что-то интересное придумают…
Мария Гусарова: Я жду расширения границ правосудия.
Марьяна Торочешникова: Или, по крайней мере, исполнения законов, которые существуют в Российской Федерации. И я надеюсь, что мы все дождемся, и справедливости в нашей жизни станет больше!
