Видеоверсия передачи доступна на нашем канале в YouTube

Леонид Велехов: Здравствуйте, в эфире Свобода - радио, которое не только слышно, но и видно. В студии Леонид Велехов, это новый выпуск программы "Культ Личности". Она не про историю, не про тиранов прошлого, она про наше время, про настоящие личности, их судьбы, поступки, их взгляды на окружающую жизнь. Сегодня у нас в гостях Оксана Мысина, актриса, режиссер, певица, скрипачка.

(Видео: сюжет о Мысиной. Закадровый текст:

Оксана Мысина, при всей своей абсолютной русскости, экзотическая птица в современном российском театральном поднебесье. И не потому даже, что муж ее американец. Как раз муж Оксаны Джон, с которым они вместе уже двадцать с лишним лет, не только давно осел в России, но и обрусел. Отчасти, конечно, под влиянием подруги жизни, но в не меньшей, наверное, степени – под влиянием русского театра, в который влюблен и историю которого знает, как отче наш.
А не вписывается Оксана в коллективный портрет современной актерской шатии-братии из-за своего неравнодушия к тому, что происходит в последнее десятилетие в нашей несчастливой стране. Вторую такую Пассионарию еще поискать, что на сцене, что на оппозиционных политических митингах, которые актриса не пропускает ни одного. Своему гражданскому неравнодушию и темпераменту Оксана находит выход и на театральных подмостках, что совсем уже редкая удача в современном, сторонящемся политики и предпочитающем ладить с властями российском театре).

Студия.

Леонид Велехов: Хотел бы с первого вопроса взять быка за рога. Вы ведь в Донбассе родились? То есть в России или на Украине?

Оксана Мысина: Я родилась на Украине. У меня в паспорте написано – "шахта Юнком". Кто бы, вообще, когда мог представить, что это слово будет упоминаться везде – Донбасс, Донбасс, Донбасс? Все говорят об этом. Мои родители там оказались по распределению, от Академии наук. Папа работал на шахте горным инженером, а мама писала диссертацию и работала в научной сейсмостанции, которая занималась тем, чтобы помогать избавиться от выбросов в шахтах. В Донбассе ведь пласты залегают особым образом. Это называется тонкие крутые пласты. Они залегают под углом. И очень часто в них скапливается газ метан, очень опасный.

Леонид Велехов: Опасный спутник, как он называется.

Оксана Мысина: Да. И взрывы очень часты. Смертность и катастрофы очень большие. Все детство прошло так, что, с одной стороны, я помню эти потрясающие степи, где мы бегали, эти просторы, этот чистый воздух. А с другой стороны, постоянно похороны шахтеров, чуть ли не каждый месяц.

Леонид Велехов: Там же среди всех шахтных районов чуть ли не самая высокая была смертность.

Оксана Мысина: Да. И вот эти похороны, этот духовой оркестр. Это были ритуалы, это была часть жизни. Это было так страшно. Я уехала оттуда, когда мне было 8 лет. Потому что у папы обнаружили силикоз, а это профессиональная болезнь шахтеров, это черные легкие. Моя мама сказала – все, мы уезжаем в Москву. Тем более, что моя сестра стала играть на скрипке и показала себя уже во втором классе. Выдающиеся у нее данные. Она сейчас потрясающий музыкант, живет в Испании. Но тогда ее учитель сказал – срочно в Москву, мне не попадались такие талантливые. Берите за шкирку своих детей и везите давать образование.

Леонид Велехов: И мама взяла. Я увидел вашу маму в телевизионной программе "Пока все дома". Это такая яркая, колоритная женщина, решительная.

Оксана Мысина: Рядом с мамой мы просто такие вот малявочки! (Смех в студии) Тише воды, ниже травы. Мама – это энергетический центр семьи.

Леонид Велехов: Ваши детские воспоминания – это похороны, прощание с погибшими шахтерами.

Оксана Мысина: Не только, конечно.

Леонид Велехов: Я понимаю, что не только. Но это мостик в сегодняшний день.

Оксана Мысина: Когда папочка уходил каждый день на шахту, на работу, то он нас подбрасывал с сестрой и прощался. Мы прощались навсегда, потому что мама говорила – это опасная работа, надо прощаться каждый раз навсегда. Это как на фронт они уходили в шахту. Отец мой обожал шахту. Когда мы приехали в Москву, для него это была огромная трагедия. Он стал заниматься наукой. Он посвятил свою научную жизнь тому, что он разрабатывал системы крепи, которые позволяли бы сдерживать эти взрывные волны для того, чтобы избегать этих страшных опасных ситуаций.

Леонид Велехов: То есть все равно жизнь в дальнейшем осталась связанной с шахтами...

Оксана Мысина: Он работал в Институте горного дела в Люберцах. Во дворе института был построен целый завод, который испытывал папины изобретения. Короче, не внедрили это в Донбассе, потому что говорили – на Донбасс нет денег. Отец добивался, он пробивал, он ходил, ругался. Он тратил на это столько нервов. Внедрили его изобретение только в Болгарии и с большим успехом. Потому что там это оказалось кому-то нужно. А Донбасс остался болевой точкой для моего отца на всю жизнь. Он плакал, когда видел по телевизору очередную трагедию. Ему снился Донбасс. Он очень любил шахты, очень любил людей, которые там работают.

Леонид Велехов: Я думал, что будут какие-то короткие детские воспоминания, а оказывается, как много с Донбассом связано. А откуда у дивчины с шахты угольной интерес к театру появился?

Оксана Мысина: Во-первых, мы делали дворовые спектакли уже тогда с моей сестрой. Приходили все соседи. Мы там хулиганили, что-то придумывали, изображали, натягивали какую-то ткань, импровизировали. Уже тогда сестра играла на скрипке. Кроме того, привозили джаз друзья мамы из Москвы. Леня Переверзев, потрясающий человек. Мама их называла «недоучки», с любовью. (Смех в студии). Потому что они все учились в московских университетах, но кто-то недоучился, кто-то взял отпуск на год. Их посылали в Донбасс ассистентами к моей маме. А они ее образовывали – привозили Окуджаву, Высоцкого и танцевали рок-н-ролл. У нас дома все собирались, вешали нам на стенку импрессионистов. Мы смотрели на этих роскошных женщин. Мама каждую неделю меняла картинки. У нас было ощущение, что это наш мир – музыка, Бах, Вивальди… Мы упивались.

Леонид Велехов: То есть этот интерес к искусству, на самом деле, от родителей, у которых, казалось, жизнь была связана с совершенно другой сферой…

Оксана Мысина: Да. Вообще, там была очень серьезная интеллигентская среда. Моя мама написала об этом роман в пяти частях. Она описывала эту жизнь в Донбассе, научную лабораторию, где люди собирались. Они все были молодые. Они писали стихи. У них были какие-то куражные отношения, совершенно изумительные. Когда я приехала в Москву, мне показалось – как же здесь скучно люди живут. Они не ходят по театрам, они не знают, что такое Третьяковская галерея. Мне это было странно. Потому что мы уже все про это знали. Мы ходили туда, как к себе домой. Я стала писать картины. Я ходила в Пушкинский музей, брала бумагу, карандаш и писала дорогого мне Давида Микеланджело. Он был для меня моим лучшим другом уже тогда. Мне казалось, что это так естественно.

Леонид Велехов: Это к вопросу - почему, на самом деле, провинциалы, попав в столицу, добиваются больше, чем урожденные столичные жители? Они хотят все впитать и пробиться.

Оксана Мысина: Наверное.

Леонид Велехов: Сестра скрипачка. Но вы ведь тоже начинали со скрипки – было Гнесинское училище.

Оксана Мысина: Да, я закончила Гнесинское училище по классу альта. Из-за роста меня перевели на альт. Тогда это был очень модный инструмент. Башмет прекрасный, мы все бегали на его концерты. Четыре года я играла на альте. А потом поступила в театральный и опять переметнулась на скрипку.

Леонид Велехов: А почему Щепкинское училище? Оно в то время считалось немного, я не скажу второразрядным, но была Школа-студия, было Вахтанговское училище. Щепкинское – это был какой-то компромисс или сознательный выбор?

Оксана Мысина: На ту секунду это был большой компромисс. Я мечтала быть только у Эфроса. Но когда Эфрос стал мне говорить, что на всякий случай мы подложим твои документы еще и на отделение эстрады, чтобы вдруг что-то сорвется, и зимой перевести тебя к нам, тут я усомнилась в Эфросе. Я была очень прямолинейной. Я ему сказала: "Слушайте, если я вам не подхожу, скажите мне сразу. Я буду играть у вас на скрипке живьем, потому что фонограмма – это ужасно. Этого не должно быть в спектакле. Должен быть живой звук".

Леонид Велехов: То есть вы учили Эфроса, как должно быть.

Оксана Мысина: Да, я его воспитывала параллельно. Он понял, что я, наверное, немножко того. Заставил Анатолия Васильева взять меня за руку, повести в деканат и стоять у меня над душой, чтобы я написала второе заявление. Мама позвонила мне из экспедиции. Тогда она в Узбекистане сидела в палатках, занималась своей сейсмологией. Когда она услышала эту душещипательную историю, она сказала: "Не верь. Если бы хотели – взяли бы без всяких этих разговоров. Иди в Щепкинское училище, получи классическую школу. Ты нахваталась авангарда".

Леонид Велехов: Ничего себе, как мама разбиралась во всем!

Оксана Мысина: Да. Я уже в рок-опере тогда пела в спектакле Спесивцева. Был такой театр в то время очень популярный.

Леонид Велехов: В то время один из самых модных, один из самых популярных и, действительно, очень хороший.

Оксана Мысина: Да, это был очень сильный театр в то время.

Леонид Велехов: Спесивцев яркий был режиссер. Он работал с подростками и делал совершенно замечательные спектакли.

Оксана Мысина: Там была свобода. Там мы ощущали, что мы живем в другом государстве, потому что от нас что-то зависит. Вокруг же было брежневское время – эта тухлятина, эти дядьки, женщины, которые сидели и просто тупо аплодировали в телевизор. Смотреть на это было невозможно. Нас тошнило всех от вранья, от этого какого-то тотального псевдоединства. А в театре надо было строить театр. Мы таскали кирпичи.

Леонид Велехов: Тем более, там же какой-то коммуной жили. Там все делали сами.

Оксана Мысина: Фактически, да. Я научилась месить цемент.

Леонид Велехов: Но Щепкинское училище – это совсем другое. И Михаил Иванович Царев… Когда я увидел, что вы у него учились, я подумал – Михаил Иванович Царев с его такой фальшивой, на мой взгляд, на мой вкус, манерой игры, с его жизненным поведением тоже очень холодным: что он мог вам дать, такой живой и непосредственной?

Оксана Мысина: Он меня называл Мусина демонстративно. Он был прекрасен. Для меня это связь с Мейерхольдом, прямая. Михаил Иванович играл у Мейерхольда. Он нам рассказывал о нем. И он был высок, красив. Он был дворянин. Он был барон. И он был нежен с нами, очень внимателен.

Леонид Велехов: То есть он не формально руководил курсом?

Оксана Мысина: Нет. Это был его последний курс. Мы были его последний курс.

Леонид Велехов: Я почему-то думал, что он просто значился, а он, оказывается, с вами по-настоящему работал.

Оксана Мысина: Да. Я помню, как он работал с Лешей Серебряковым. Леша до второго курса учился у нас. Он с большим интересом реагировал на этого артиста. Они очень классно работали. Мы сидели на репетициях, смотрели, как он Хлестакова у него репетировал. Материал он знал великолепно. Михаил Иванович сам играл городничего.

Леонид Велехов: В Малом театре в "Ревизоре" все актеры играли все роли.

Оксана Мысина: Да, он все переиграл. Ему было очень интересно, как современно, как живо играл Лешка Серебряков. И они находили общий язык великолепно. Он встал на защиту нашего спектакля, который мы сделали, антисоветский спектакль, "Дом" по Федору Абрамову и матерились там. И главное – советскую власть посылали на все буквы. А это был 1986 год. Брежнев только что умер. Еще не началась толком перестройка. А наш спектакль был очень жесткий. И все дрожали. Педсовет трясло, когда мы выпустили. А мы два года ездили в эти края, общались с людьми. И не понаслышке, не только через литературу прониклись в эту ситуацию, когда сгоняли в колхозы людей.

Леонид Велехов: И Федор Абрамов это описал. Замечательный был писатель. Не случайно он был любимовский автор.

Оксана Мысина: Да. И вот Михаил Иванович сказал – этот спектакль будет жить. Нам не сократили ни одного слова, ни одного ругательства. И благодаря этому спектаклю, мы получили свой театр. Михаил Иванович помог пробить здание для нашего театра.

Леонид Велехов: Вместе с тем, вы такой яркий, энергичный, независимый человек. Профессия-то очень зависимая. Нет? Вам не тесно в ней?

Оксана Мысина: Нет. А почему она зависимая, что вы?!

Леонид Велехов: От драматургии, от режиссера.

Оксана Мысина: Я выхожу на сцену, я свободна! Я общаюсь с небом. А это все земные привязки – режиссер. Может быть, поэтому режиссеры меня некоторые даже чуть-чуть побаиваются. Потому что они знают, что мы сейчас что-то репетируем, а потом она выходит на сцену, и они видят что-то иногда другое, даже не связанное с тем, что происходило во время репетиционного процесса. Но я вижу в этом особый смысл. Это не просто люди, которые говорят чужой текст – актеры. Это общение с… Это не передаваемо словами. Вчера я играла Достоевского. И была очень молодая публика. Прелестные люди, хорошо одетые, молодые 17-18 лет. Для них был такой шок! Выскочила какая-то страшная женщина и начала делать какие-то несуразные вещи. Они стали смеяться, не понимали, как им реагировать. И я понимала, что, может быть, они первый раз в театр пришли. В конце спектакля они забыли, что они пришли классом, что они пришли в какой-то компании. Каждый из них сидел, и были такие глаза, были слезы, были какие-то крики, овации. Они топали ногами. Гинкас ко мне подошел в конце и говорит: "Что вы с ними сделали?! Чего они орут?" Я говорю: "Думаете, я знаю?! Я не знаю".

Леонид Велехов: Спектакль, между прочим, идет кучу лет. Лет 20, наверное, уже идет, да?

Оксана Мысина: Да, 20-летие отметили.

Леонид Велехов: А дух импровизации и свежести сохранился.

Оксана Мысина: Я надеюсь.

Леонид Велехов: Судя по вашему рассказу – это так.

Оксана Мысина: Спектакль очень много ездил. Через этот спектакль я общалась со зрителями, можно сказать, всей планеты.

Леонид Велехов: Если не ошибаюсь, он построен на таком прямом общении со зрителями.

Оксана Мысина: Да, это общение иногда ближе, чем положено. В Японию нас не пустили, потому что там есть закон – ближе, чем на 12 метров, нельзя подходить к зрителю. Мы играли в Бразилии, два раза в США. Всю Европу практически – в Швейцарии да раза, в Швеции дважды, Финляндия. Мы были на Украине, играли в Киеве. Мы играли в Грузии дважды. Во время войны в Грузии.

Леонид Велехов: Даже так?

Оксана Мысина: Да. Все театры отказались. МХАТ не поехал. Должен был быть "Большой фестиваль" в Тбилиси. Приехал московский ТЮЗ, приехал Кама Гинкас и Генриетта Яновская. И мы играли в театре Марджанишвили.

Леонид Велехов: А на Украину с ним не собираетесь?

Оксана Мысина: Мы играли в Киеве на 10-летии Чернобыля. Там был трагический спектакль. У меня оборвался канат. У меня вышло плечо, сустав вышел из строя. Но я играла спектакль, потому что я упала с 8 метров за 15 минут до начала спектакля. Не знаю, поедем ли мы еще. Когда кончится война – мы поедем везде.

Леонид Велехов: Главное, чтобы она кончилась.

Оксана Мысина: Да.

Леонид Велехов: Продолжая разговор о театре. Кто все-таки ваш главный театральный учитель?

Оксана Мысина: Борис Александрович Львов-Анохин.

Леонид Велехов: Высочайшей культуры режиссер, интеллектуал. Светлое имя.

Оксана Мысина: Невероятный режиссер.

Леонид Велехов: Вы в Новом театре у него играли?

Оксана Мысина: Да. Это было именно в тот период, когда Борис Александрович возглавил Новый драматический театр. И мы к нему ездили. Новый драматический находится очень далеко, надо ехать на маршрутках. А мы как на крыльях летели к нему. Ах, какой мужчина! Ах, какая душа! Как он работал с актерами – восторг! Он никогда не менял артистов на переправе. Он никогда не говорил – ой, этот не тянет! Он мучился со всеми. Он добивался таких результатов, что все выглядели просто как бриллианты на сцене. Все понимали, что они делают. Там столько нюансов он находил. Как было приятно в этом работать, в его рисунке, искать внутри какие-то переливы.

Леонид Велехов: Но он был, действительно, режиссер в самом лучшем смысле слова, старой школы, т. е. он был режиссер для актера. Современный театр другой. Он режиссерский. Вам в нем не тесно?

Оксана Мысина: Мне везде прекрасно! (Смех в студии)

Леонид Велехов: Говоря о театре, вспоминая прежние времена, назовем их советскими или времена перестройки, мы помним, что это был театр, в который мы ходили как-то одновременно и как в церковь, и как в университет. Театр играл какую-то совершенно особую роль в нашей жизни. Во всяком случае, в жизни тех, кто как-то был к нему причастен и интересовался им. Сейчас вам не кажется, что он эту роль утратил?

Оксана Мысина: Частично – да. На больших сценах, скажем, в той же Таганке мы уже больше никогда не увидим то, что делала Таганка Любимова. Театр перешел в другое качество. Но есть театр, который находится в Сахаровском центре. Есть театр, который находится в помещение "Мемориал". Я участвовала и там, и там в разных проектах – это политический театр, это театр, который вскрывает документы какие-то, которые лежали где-то в каких-то органах на полках, а сейчас они выходят на поверхность. О них должны знать люди. Это исторические моменты, которые средствами театра есть возможность открыть для публики, для людей. Есть "Театр.doc", который я обожаю, который я ценю. Я считаю, что это один из самых больших прорывов в области театра. Это совершенно новое слово. Это стиль, которому подражают сейчас во всем мире. Это стиль быстрых спектаклей, где ничего не играют, где важен смысл, где актерам неважно показать, насколько они талантливы, им важно передать суть происходящего в пьесе ли, в тексте ли.

Леонид Велехов: Но театр ли это?

Оксана Мысина: Конечно, это театр. Мне трудно воспринимать театр, где артисты просто играют. Мне кажется, что сейчас такое время, когда играть стыдно. Ну, не то, чтобы стыдно. Можно играть прекрасно и т. д., но нужно ли это сейчас?

Леонид Велехов: А что это за время? Какую роль театр может в этой современной жизни сыграть? Мне кажется, что все-таки за редкими исключениями, например, как "Театр.doc", театр в такую свою функцию, в такую свою роль как-то не втягивается, и не очень готов в эту сторону идти.

Оксана Мысина: Жаль. Мне это очень жаль. Да, у нас есть прекрасная русская классика, но сколько можно играть одно и то же. Ведь у нас потрясающие драматурги новые. А определенное поколение режиссеров, которых я обожаю, ценю и т. д., не воспринимают это всерьез. Я просто слежу за тем, как это происходит, как это охватывает мировой процесс. Мой муж Джон переводит эти пьесы на английский язык.

Леонид Велехов: Муж ваш американец.

Оксана Мысина: Да, мой муж американец. Он обожает русскую драматургию. Обожает наших молодых драматургов. Когда он их переводит, и эти пьесы уже играются в переводе в США, в Англии, приезжают наши драматурги, то их там встречают просто как рок-звезд. Их пьесы настолько звучат, настолько их обожают! Они переворачивают сознание людям. А у нас недостаточно, мне кажется, до сих пор еще большие театры интересуются современной драматургией.

Леонид Велехов: У нас другая традиция. У нас этого нет.

Оксана Мысина: Хотя Боря Юхананов сейчас выпускает новые пьесы. Там будут современные драматурги. Выходит, наконец, мое поколение в большие театры. Олег Меньшиков поставил ряд современных новых пьес. Два спектакля по Яблонской, очень сильных спектакля. Пьесы даже мне меньше понравились, чем их интерпретация, на самом деле.

Леонид Велехов: Казалось, Олег Меньшиков – персонаж такого отечественного гламура – заразился и втянулся в это театральное движение?

Оксана Мысина: Да. Олег большой молодец. Недавно он поставил как бы танцевальный "Ревизор" или "Горе от ума". Я всегда путаю эти две пьесы. Они для меня что-то единое. (Смех в студии)

Леонид Велехов: Для меня это просто две лучшие пьесы, которые есть на свете.

Оксана Мысина: Хлестаков. Все знают сюжет, как облупленный, но, Боже, как это современно, как это круто. Там, кстати, украинские танцы танцуют в веночках. И зал аплодирует. И это такое высказывание!

Леонид Велехов: Да, это звучит. Оксана, такой вопрос, с одной стороны, риторический, а с другой стороны, важный – зачем люди ходят в театр?

Оксана Мысина: Чтобы побыть бессмертными. (Смех в студии)

Леонид Велехов: Замечательно!

Оксана Мысина: Я процитировала Клима. Я играю его Медею – театр Медеи. И есть такая фраза: "Люди приходят в театр, чтобы побыть бессмертными".

Леонид Велехов: Я вам подал реплику фактически.

Оксана Мысина: Да.

Леонид Велехов: Но я не знал! Клянусь! Клима знаю только по имени. Ни одной его пьесы не читал.

Оксана Мысина: А потом актер выходит на поклон, чтобы сказать публике – смерти нет!

Леонид Велехов: Я такого замечательного ответа даже не ожидал. Великолепно!

В этой части нашего разговора я бы хотел вас расспросить о жизни вне профессии. Для вас, вообще, есть жизнь вне профессии?

Оксана Мысина: Конечно!

Леонид Велехов: Вот вы идете по улице. Вы всегда себя чувствуете актрисой или вполне можете себя почувствовать таким обывателем?

Оксана Мысина: В жизни я, вообще, не чувствую себя актрисой. Я человек. Я очень не люблю что-то из себя изображать. Я люблю наблюдать, слушать людей.

Леонид Велехов: Я знаю, что вы чуть ли не на все эти митинги и манифестации ходили. Ради чего?

Оксана Мысина: Ну, как?!

Леонид Велехов: Понаблюдать?

Оксана Мысина: Нет. Мы ходим туда как на работу. Если хотите, я отстаиваю свои ценности, ради которых я живу. Это возможность говорить, что я думаю, быть самой собой, не подстраиваться, понимать, что временно, а что вечно. Я хочу, чтобы у нас были свободные выборы. Я видела этот мир. Он был у меня на ладони, когда я выхожу на сцену, играю в Бразилии или в других странах, я общаюсь с этим миром. Я вижу, насколько он потрясающий, насколько нет врагов! Их нет! Никто не хочет никакой войны. Я вижу, что это все сфабрикованные вещи. Мне кажется, я научилась отличать вранье от истинных вещей. И я стараюсь как-то на свою сторону переманить многих своих коллег. Я с ними ругаюсь, со своими однокурсниками, иногда до хрипоты, иногда до слез. Мы кричим друг на друга. Я объясняю, что нельзя верить тому-то, надо думать об этом и т. д. Поэтому, когда случается момент, когда такие же люди, как я, могут выйти вместе и проявить свою какую-то солидарность, желание жить в цивилизованном мире, где исполняются законы, где полиция нас охраняет, где нет этого мафиозного коррупционного государства. Да, я идеалистка, но для меня это просто невероятно важно. Я могла бы уехать из этой страны. Я вижу, что происходит, прекрасно отдаю себе отчет, что иногда опасно ходить на эти митинги. Я была 6 мая. Я сидела на асфальте рядом с ребятами, которые сказали: "Ну, вот, садимся теперь, потому что нас не выпускают отсюда". Моя мама звонила мне и говорила: "Ребята, на "Эхо Москвы" только что сказали, лучше вы не садитесь на асфальт. Потому что тогда подумают, что вы нарушаете пункты мирного санкционированного митинга, которые были выставлены в этот день. Подумают, что у вас сидячая забастовка, и тогда смогут на вас пустить газ". А я начала это объяснять ребятам, которые были вокруг. И в этот момент пустили газ на нас. Но был открыт какой-то проход недалеко. И мы стали выходить оттуда. Джон взял меня за ручку и говорит: "По-моему, мы сегодня хорошо помитинговали. Пойдем". И мы не попали в самое пекло этого ужаса, которое мы увидели через полчаса.

Леонид Велехов: Был ваш монолог в "Новой газете". У вас там была замечательная фраза: "ОМОН уйдет, а мы останемся". Этот ваш оптимизм сохраняется? Мы останемся, ОМОН уйдет?

Оксана Мысина: ОМОН уйдет, и еще многие уйдут, а мы останемся.

Леонид Велехов: Мы все-таки останемся.

Оксана Мысина: И Виктор Шендерович останется, и Андрей Макаревич останется. А как же?!

Леонид Велехов: Будем надеяться. Как говорится – вашими устами, да мед бы пить. В России, по-моему, нельзя жить и не быть оптимистом. Это необходимое условие такое российской жизни. Но пока поводов для оптимизма у нас не так много.

Оксана, вы упомянули, что вы спорите со своими коллегами по профессии, убеждаете их в том, что это не так, а эдак, что вообще нужно занять какую-то позицию. Я вспоминаю ваш монолог в "Новой газете", где вы сказали, что когда вы вышли на один из митингов, вы ощущали, что рядом с вами идут тени Ефремова, даже Царева. Мне трудно себе, конечно, представить Михаила Ивановича Царева на протестном митинге, но я понимаю, что вы имеете в виду.

Оксана Мысина: Но зато реально был Юрский рядом с нами, реально потрясающие наши писатели – Якунин.

Леонид Велехов: Но вместе с тем, вспоминая то советское время, мы помним, что интеллигентская среда, актерская среда была такой фрондерской по определению. Да, мы в основном обо всем это говорили на кухнях, мы не выходили ни на какие митинги, но мы и поколение наших родителей понимали, что происходит, и всему давали свою оценку. Сегодня я не вижу в той же актерской, артистической среде такого какого-то фрондерского запала. Или я ошибаюсь?

Оксана Мысина: Сейчас такая расхожая теория, что – люди должны заниматься своим делом. Ты актер – иди на сцену и играй. Ты писатель – давай пиши свои дела. Ты крути свое колесо и делай это хорошо. Это настолько банально звучит. Это такая глупость такое сказать. Мы же живем в этой стране. Как же можно быть равнодушным к тому, что идет братоубийственная, подлая, отвратительная война, которая зиждется на лжи и подлости. Как можно не отдавать себе в этом отчет?! Нет выбора. У меня нет выбора - идти или не идти. Сидеть дома и думать – пусть там убивают кого-то? А где же сердце? Где же люди? А почему в Европе - меня гложет это – случается какая-то несправедливость по отношению пускай иногда к одному человеку, и люди тысячами выходят на улицы, не задумываясь, что им за это будет. Это инстинкт. Это естественно. Считается, что при капитализме настоящем люди индивидуалисты, думают только о себе. Нет!

Леонид Велехов: И думают только о практической стороне жизни.

Оксана Мысина: Нет! Людей сейчас волнует состояние русских людей, которые против этой ситуации. Они переживают. Они знают, что Россия – это не только Путин.

Леонид Велехов: А у вас есть объяснение того, что большинство русских людей, как вы выразились, неважны их какие-то национальные корни, понятно, что мы говорим о российском обществе, и в том числе большая часть российской интеллигенции апатична, заняла аполитичную позицию, оправдывая это тем, что я должен делать свое дело и больше от меня ничего не требуется. Что случилось? Почему наше общество в массе своей так спокойно?

Оксана Мысина: Осторожно.

Леонид Велехов: Оно боится? Что происходит?

Оксана Мысина: Я думаю, что, конечно, пропаганда сделала свое дело для многих людей, хотя вы правы, что интеллигенция, в основном, все понимает и разбирается, что к чему, и не всегда реагирует мгновенно. Нужно осмыслить, нужно проанализировать, а потом сделать какой-то шаг. Но то, что происходит вообще с людьми… Я не буду называть фамилии, но мой однокурсник, с которым я переиграла все отрывки! Это был мой самый лучший друг через всю жизнь! И недавно он мне говорит: "Ты знаешь, а я пойду на митинг первый раз – на антимайдан". Я говорю: "Ты что, с ума сошел?! Ты что, смотришь Первый канал?! Что с тобой происходит?! Как ты можешь?! Ты что, пойдешь против меня?!" И я понимаю, что мы сейчас в такой ситуации, что мы действительно должны понимать – кто за кого? Это, конечно, отвратительно, что с нами сделали! Эта власть нас делит на своих и чужих. Знаменитая формула – разделяй и властвуй – сейчас в действии. Конечно, простить я не могу этой власти даже это, что я даже со своим лучшим другом не могу найти общего языка сейчас. Конечно, он поймет потом.

Леонид Велехов: Как бы много воды не утекло до тех пор, пока он поймет.

Оксана Мысина: Это очень больно. Действительно, это очень трагично то, что сейчас происходит.

Леонид Велехов: Оксана, вы можете себе представить ситуацию в России, при которой из-за которой вы уедете из страны?

Оксана Мысина: Давайте, не будем гадать. Я надеюсь, что такой ситуации не будет. Я русская актриса. Мое место на русской сцене. Я могла бы преподавать. Меня много звали и в Америку, и в Европе. Я знаю язык. Я могу преподавать. У меня есть для этого способности, знания, профессия.

Леонид Велехов: Но все-таки будем надеяться, что ситуация в стране не дойдет до той степени деградации, при которой возможно такое решение, что такие лучшие, в смысле своей какой-то жизненной активности, жизненной позиции, люди как вы из этой страны станут уезжать.

Оксана Мысина: Вот поэтому я и выхожу на площадь.

Леонид Велехов: Возвращаясь к Украине. Вы родом, как мы с вами уже обсудили, из тех самых мест, где сейчас идут бои, идет война непонятно кого с кем, как нас стараются убедить. Эти все названия, которые сейчас фигурируют в этих фактически военных сводках, они для вас звучат чем-то личным, какими-то личными воспоминаниями?

Оксана Мысина: Когда всплыло слово Дебальцево, я не могу сказать, что я думала об этом слове, что оно во мне жило все эти годы. Когда первый раз оно возникло, я вспомнила, как моя бабушка говорила нам с сестрой, когда мы ездили в Днепропетровск к бабушкам на лето, а потом возвращались домой в Енакиево. Бабушка в вагоне говорила в 4 часа утра – девочки, не спите, через час Дебальцево, а то не успеем выйти из вагона. А выйти надо было быстренько, и еще взять сумки с вареньем, которые бабушка готовила нам на зиму. Потому что никаких не было витаминов – советское время. Мама привозила нам апельсины из Москвы. Мы их хранили под кроватью, а потом на Новый год вытаскивали и украшали ими елку.

Леонид Велехов: В Москве нужно было выстоять несколько часов за ними в очереди.

Оксана Мысина: И кто-то еще ностальгирует по Советскому Союзу?! Господи! (Смех в студии)

Леонид Велехов: Оксана, как вы себе представляете гипотетически правильный лучший вариант будущего Донбасса? Все-таки какая-то там линия реального раскола существует между Украиной и этой частью, юридически относящейся к Украине?

Оксана Мысина: Все придумано. Все, что там сейчас происходит, это все не стоит выеденного яйца. Там до сих пор живут однокурсники моей мамы, которым по скайпу иногда дают возможность поговорить. Они рассказывают, как мимо них всю ночь шли танки. И они не понимают – чьи это танки! Они не знают и знать не хотят. Уехать не могут, потому что их сын, хотя живет в Америке, но они говорят – мы не можем оставить свой дом, здесь же все разграбят, все уничтожат. А они доктора наук, ученые, которые там живут.

Леонид Велехов: Там еще сохранилась старая интеллигенция?

Оксана Мысина: Да, конечно. Там остались многие люди. Я сегодня получила письмо от потомков коллег моих родителей, которые мне написали из Киева, что они помнят, как им рассказывал их дедушка про мою маму. Они рассказывали, как они видели меня, выступающей на митинге, что мама назвала все это "путинские понты", как я сказала со сцены.

Леонид Велехов: У мамы язык будь здоров! (Смех в студии)

Оксана Мысина: Да, да, да. Я уверена, что никакой войны не было бы никогда, если бы у кого-то, я считаю, что этот человек живет здесь с нами в этой стране, не было определенных целей – удержать свою власть. Эта война ничем не оправдана, кроме этого факта. Украинцы очень толерантные люди. Они никогда не говорили – ты такой-сякой. Они очень открытые, они очень нежные, они очень распахнуты. Они никогда не были злобными по отношению к русским. Я не верю в это. Это все придумано. Нет никакого фашизма, нет никакой бандеровщины. Это все полная ерунда.

Леонид Велехов: А со стороны русских, живущих в Донбассе и составляющих там большинство, нет ли каких-то, по вашим воспоминаниям, комплексов, какого-то недоверия по отношению к остальной Украине?

Оксана Мысина: Нет, ничего такого близко не было. У папы в бригаде были и грузины, и украинцы, и русские. Все друг друга понимали. Но то, что это была брошенная земля, то, что на шахтах не соблюдались никакие правила безопасности, то, что там люди шли почти каждый вечер, зная, что они могут погибнуть, это, конечно, было. Так не должно было быть! Тогда был Советский Союз. Казалось бы, вот Украина, мы всех уважаем, мы всех любим. Бросали это все на произвол судьбы. Это была брошенная на произвол судьбы территория. И сейчас мы пожинаем эти страшные плоды этого равнодушия.

Леонид Велехов: Да, мы пожинаем плоды того равнодушия и той заброшенности, в которой остался этот регион, которым, казалось бы, в советское время так гордились.

Оксана Мысина: На словах. И боялись тогда правды.

Леонид Велехов: Конечно. И напоследок вынырнем из этой страшной политической действительности, вынырнем и из всегда прекрасной и бессмертной театральной действительности. Какие качества вы больше всего цените в людях?

Оксана Мысина: Чувство юмора. (Смех в студии) То, чего мне иногда не хватает.

Леонид Велехов: Вам?! По-моему, у вас с этим все в порядке.

Оксана Мысина: Всегда мало, мало! (Смех в студии)

Леонид Велехов: Вам не хватает в других?

Оксана Мысина: Вообще, в этом мире. Если бы люди так не воспринимали себя всерьез, насколько легче нам всем жилось бы.

Леонид Велехов: Совершенно с вами согласен. А какие качества вас больше всего в людях отталкивают?

Оксана Мысина: Серьезность восприятия всего.

Леонид Велехов: Отсутствие чувства юмора. (Смех в студии)

Оксана Мысина: Да! Это опасно и для личного здоровья и для здоровья окружающих. (Смех в студии)

Леонид Велехов: А какие человеческие недостатки вы приемлете, снисходительно к ним относитесь? Готовы простить?

Оксана Мысина: Да, все я готова простить. Кроме равнодушия.

Леонид Велехов: Все-таки такое не абсолютное всепрощенчиство. Хороший ответ. Были в вашей жизни поступки, которых вы стыдитесь до сих пор?

Оксана Мысина: Конечно, как у каждого человека!

Леонид Велехов: Не у каждого. Я думаю, есть люди совершенно бесстыжие, которые ничего не стыдятся.

Оксана Мысина: Вы хотите, чтобы я рассказывала?

Леонид Велехов: Нет, если вы можете об этом рассказать. Если нет – то нет.

Оксана Мысина: Наверное, слишком много. (Смех в студии). Я даже не знала сейчас, за что уцепиться.

Леонид Велехов: А что вы в жизни цените больше всего – комфорт, славу, деньги, человеческие отношения, семейные какие-то ценности? Что для вас самое дорогое?

Оксана Мысина: Наверное, не утратить ощущение, насколько потрясающа жизнь, насколько парадоксальна она, насколько она непредсказуема. Чувство, когда ты еще не устал удивляться. Нам иногда кажется, что мы все знаем, как будет завтра, а мы не знаем. А надо быть готовым к переменам, всегда готовым.

Леонид Велехов: Это очень важно, согласен. У вас комплексы есть?

Оксана Мысина: (Смех в студии) Ну, наверное, есть. Видите, я накрасила реснички. (Смех в студии) Есть у меня комплекс, что я слишком толстая.

Леонид Велехов: Не слишком высокая, а слишком толстая!

Оксана Мысина: Я с этим борюсь. (Смех в студии)

Леонид Велехов: Чего вы боитесь в жизни? Старости боитесь?

Оксана Мысина: Да, она уже наступила, чего уж бояться. (Смех в студии)

Леонид Велехов: Перестаньте, что за глупости! Что вы говорите! Отвечайте серьезно! (Смех в студии)

Оксана Мысина: Бояться поздно. (Смех в студии)

Леонид Велехов: Так чего боитесь?

Оксана Мысина: Даже летать на самолетах не боюсь. Завтра сяду и полечу. Я боюсь застоя. Я боюсь, что будет дольше, чем нам хочется. (Смех в студии)

Леонид Велехов: Чем нашей жизни хватит. (Смех в студии)

Оксана Мысина: Да, терпеть вот это состояние, когда стыдно за страну. Очень хочется опять расправить спину, ощущать, что ты живешь в стране, которая вернулась в лоно цивилизованного мира.

Леонид Велехов: Вы могли бы сформулировать какой-то ваш такой главный жизненный принцип, кредо, громко выражаясь?

Оксана Мысина: Бей в одну точку и будь, что будет! (Смех в студии)

Леонид Велехов: Вы счастливый человек?

Оксана Мысина: Конечно, счастливый! Невероятно счастливый!

Леонид Велехов: Спасибо за этот замечательный разговор!