Новый выпуск программы о настоящих личностях, их судьбах, поступках и взглядах на жизнь. В студии "Культа личности" Лев Нетто.
Ведущий – Леонид Велехов.
Леонид Велехов: Здравствуйте, в эфире Свобода – радио, которое не только слышно, но и видно. В студии Леонид Велехов, это новый выпуск программы "Культ личности". Она не про тиранов, она про наше время, про настоящие личности, их судьбы, поступки, их взгляды на жизнь.
Сегодня с нами человек выдающийся, хотя и не обласканный славой и всеобщей известностью, с судьбой уникальной, но вместе с тем во многом общей с судьбами миллионов русских людей. Лев Нетто, человек, который прошел войну, ГУЛАГ, в сталинском лагере участвовал в организации подпольной антисталинской партии, а затем и в знаменитом Норильском восстании заключенных 1953 года.
(Видеосюжет о Льве Нетто. Закадровый текст:
Фамилию Нетто в Советском Союзе в 1950-60-е годы знал, наверное, каждый мальчишка. Игорь Нетто, по прозвищу Гусь, – капитан "Спартака" и сборной СССР – был кумиром миллионов футбольных болельщиков, а Россия была тогда, в отличие от "сейчас", действительно футбольной страной.
Но мало кто, видимо, знал, что у звезды и баловня судьбы Игоря Нетто был старший брат, с судьбой куда менее счастливой. Молодость Льва Нетто проглотила война, немецкий плен, а затем дочиста сожрал ненасытный сталинский ГУЛАГ. Восемь лет, да каких – за Полярным кругом, в лагере особого режима, в условиях вечной мерзлоты, фактически голыми руками, одним кайлом вырубая в ней 12-метровой глубины шурфы…
Лев Нетто не просто выживал в этих нечеловеческих условиях. Он и его товарищи объявили подпольную войну сталинскому режиму, организовав в 1948 году Демократическую партию России, как они назвали свою тайную организацию. В то время и на свободе никто в стране не мог помыслить об участии в какой-либо другой партии, кроме ВКП(б). А тут – партия в ГУЛАГе! И, обратите отдельное внимание на название: Демократическая партия России, а не СССР. В ту пору само это понятие, Россия, было не только что не в ходу, на нем лежало клеймо чего-то предосудительного. Вступавшие в партию давали клятву "бороться за освобождение России от коммунистического ига". Такую вот эволюцию проделали взгляды сына латышского стрелка Льва Нетто, нареченного родителями в честь Троцкого.
Члены подпольной партии и лично Лев Нетто приняли участие в организации холодным летом 1953 года Норильского восстания заключенных – самого крупного и массового в истории ГУЛАГа. Нашему герою чудом удалось избежать расправы, но на свободу он вышел только в 1956 году. Потом была большая жизнь, в которой Нетто не изменил клятве своей Демократической партии. Участвовал в защите Белого дома в августе 1991 года. В 2011 году вступил в партию РПР-ПАРНАС.
А своего брата, некогда всеобщего любимца и кумира, Лев Нетто спас от одинокой смерти в богадельне, приютил у себя и опекал до последнего часа, когда о нем забыли и бросили все те, кто когда-то им восхищался и его любил.
Такая вот жизнь. Сегодня Льву Александровичу 90. Конечно, не лучший возраст для часового интервью перед телекамерами: не так много сил, да и память уже не крепка. Но мы сочли своим долгом записать беседу с этим уникальным человеком, уникальным свидетелем века, его жертвой и его героем одновременно. Для программы "Культ личности" личность Льва Нетто и его история подходят во всех смыслах.)
Студия.
Леонид Велехов: Я хотел бы начать с предельно общего вопроса. Ваша жизнь ведь совершенно уникальная. Столько в ней было всего – война, ГУЛАГ (причем, ГУЛАГ в очень тяжелых условиях вечной мерзлоты, лагерь особого режима), восстание. Жизнь удивительно нелегкая даже для человека вашего поколения. Что дает силы пройти через столько испытаний и при этом просто не рухнуть и не озлобиться против всего мира? Вера в Бога, или, может быть, по Джеку Лондону, любовь к жизни? Может быть, те основы, которые были заложены в человека в его детстве, семьей, родителями? Что для вас было главное? Что такое был ваш главный стержень, который вам помог выстоять?
Лев Нетто: Все те трудные дни жизни, которые мне пришлось пережить… Но ведь у меня таких дней было разнообразие. В каждом случае это были свои какие-то особенности, которые придавали силы. А если искать что-то общее и главное… Наверное, то, что я всегда искал правду жизни, правду поступков людей, правду взаимоотношений между людьми. Верность этому принципу как-то всегда меня приводила к определенному действию. Поэтому, я считаю, что именно это всегда мне помогало.
Леонид Велехов: Ваша замечательная книга написана очень строго, по-мужски, без излишних эмоций и сантиментов. И только один персонаж в этой книге выписан очень нежными, я бы даже сказал, сентиментальными красками, с уменьшительными именами по отношению к нему – это ваша мама. Какой-то даже контраст по отношению ко всему остальному повествованию… У меня такое ощущение, что она была вашим главным ангелом-хранителем на протяжении всех ваших мытарств.
Лев Нетто: Да, конечно. С мамой у меня связаны годы, годы и годы. Отец, когда я вернулся в 1956 году с Севера, в том же году в декабре месяце скончался. Я его еще застал живым и здоровым. Мы еще с ним гуляли по Москве. Он вспоминал свои московские впечатления, которые он в себе нес. А мама умерла в 1977 году. Поэтому многие жизненные моменты, картины или факты, в том числе об отце, я узнал от мамы. Мама вспоминала, как в годы революции встретились, кто их соединил, как они жили дальше. Только от мамы я узнал тонкости, о которых отец никогда не говорил.
Леонид Велехов: А откуда фамилия такая? Корни ваши эстонские, но фамилия не совсем эстонская, что-то в ней такое латинское, итальянское есть.
Лев Нетто: Это уже абсолютно точно, что эта фамилия итальянская, из Сицилии. Два года назад моя внучка там была, изучала итальянский язык. И ей подтвердили, что, да, такая фамилия где-то в Сицилии есть. А искать уже более глубокие корни, мне кажется, ни к чему.
Леонид Велехов: Отец из латышских стрелков, хотя эстонец...
Лев Нетто: Да.
Леонид Велехов: И при этом отец, насколько я вычитал из ваших воспоминаний, начинал не с революции свою военную деятельность. Он прошел через Первую мировую.
Лев Нетто: Да. Как было положено, когда ему исполнилось 20 лет, в 1905 году, он был призван в царскую армию и оказался на японском фронте. Так получилось, что, когда он прибыл туда, уже серьезных боевых действий не было. Практически война уже была проиграна. Поэтому он просто нес службу в армии Его Величества.
Леонид Велехов: Но это уже тогда было какое-то отдельное, латышское подразделение? Я-то считал, что латышские стрелки появились только с Октябрьской революцией. Но, я так понимаю, что в царской армии они уже были выделены в какое-то отдельное формирование, да?
Лев Нетто: Да. Первая мировая война уже началась. Германия уже оккупировала Прибалтику, которая тогда входила в состав Российской империи. Латыши проявили инициативу: обратились к государю, чтобы принять участие в защите Отечества, сформировать собственные воинские подразделения. Сначала латышских стрелков было не так уж много, и в основном, это были эстонцы. Эти боевые подразделения отличались, как историки пишут, дисциплиной, стойкостью, надежностью.
Леонид Велехов: И после революции они оказались преторианской гвардией, по сути дела, большевистского режима.
Лев Нетто: Да. Ленин еще писал, что если бы не латышские стрелки, то Октябрьская революция не состоялась. Но так уж получилось, что состоялась. Если надо было где-то предпринять решительные действия, то латышских стрелков посылали, знали, что это надежно.
Леонид Велехов: Причем, действия предельно жесткие, часто карательные.
Лев Нетто: Да.
Леонид Велехов: Расплатились с ними сполна. За что боролись, на то и напоролись. В годы сталинских репрессий они просто были в большинстве своем уничтожены, эти стрелки. Дом ваш, на Сретенке, где ваши родители получили квартиру, был населен, насколько я понимаю, бывшими латышскими стрелками. Люди исчезали. В вас закралось какое-то сомнение в правильности того, что происходило? Или вы продолжали оставаться стопроцентно советским человеком?
Лев Нетто: Я продолжал оставаться стопроцентно советским человеком и с воодушевлением распевал на праздниках "Интернационал". Отец был для меня примером, а он ни в чем не сомневался. Он думал, что все это какие-то недоразумения, что это временное явление, чьи-то ошибки.
Леонид Велехов: Сам он ждал, боялся ареста?
Лев Нетто: Я не чувствовал этого. Он был верен партии до мозга костей. Он и слушать не хотел, что все идет как-то не так. А я, повторяю всецело доверял его мнению, его взглядам.
Леонид Велехов: Но до поры до времени.
Лев Нетто: Да.
Леонид Велехов: Война, которая в вашей жизни сыграла очень большую роль… У вас тоже, наверное, вначале было такое настроение, что воевать будем на чужой территории и малой кровью победим врага, да?
Лев Нетто: Так и только так.
Леонид Велехов: Когда и почему стало меняться это представление о войне?
Лев Нетто: С первых дней начала войны, под влиянием того, что я видел, когда еще не пошел фронт. Еще мой год не призывали, но мои товарищи, чуть постарше меня, уходили в армию и не возвращались. На кого-то приходила похоронка, а на кого-то и нет. Чувствовалось даже по этому, что все идет совсем не по плану, хаос царит…
Леонид Велехов: А потом уже ваш собственный фронтовой опыт, когда вы оказались заброшены в тыл противника… И, как я понял из ваших воспоминаний, тут тоже царил полный хаос, а все сопутствующее – оружие, провиант – сбросить не то не сумели, не то даже вовсе и не планировали. Операция была совершенно не подготовленной, и вы очень быстро оказались в окружении…
Лев Нетто: В этом последнем бою с карателями все мои товарищи погибли. И я должен был погибнуть. На моих глазах бросил гранату наш командир, лейтенант Батов. И не успел он даже полностью крикнуть, что хотел. "За Родину!" успел, а "за Сталина" уже не получилось, потому что разрывной пулей ему разнесло голову. Я весь был забрызган… понятно чем. И вот тогда пришла моя очередь бросить гранату, я уже размахнулся, закрыл глаза и в этот момент увидел маму, в слезах… И эта граната, лимонка, у меня выкатилась из рук, не разорвавшись… Но тут я увидел, что невдалеке один раненый каратель хочет в меня стрелять. Я поднял руки и кричу: "Давай, давай, стреляй, что ты тянешь?!" Но подскочил точно такой же каратель, выбил у него ногой винтовку из рук: "Своих перестреляешь!" Но и это еще не все. Откуда не возьмись, какой-то старик-эстонец в зимней шапке-ушанке и с топором в руке на меня бежит с криком: "Покажите, где этот молокосос-освободитель?!". Но тут уже немцы подошли, выяснилось, что мы полностью окружены. Молодой немецкий офицер, чуть постарше меня, я думаю, моментально этого старика осадил…
Леонид Велехов: Просто притча какая-то о том, как за несколько мгновений вы трижды оказались перед лицом смерти, и вас спасла сперва ваша мама, которая вам сказала без слов бросить ту гранату, потом какой-то соотечественник, который выбил оружие из рук собиравшегося вас застрелить, и наконец, немецкий офицер.
Лев Нетто: Да. Но тогда это все осознавать, конечно, времени не было. И только потом я как-то подумал: какая странная вещь – я сюда летел, чтобы уничтожать фашистов, а этот немецкий офицер мне спас жизнь. Это что-то не то. Я считаю, что этот офицер не был фашистом! Такое вот стечение обстоятельств, которое заставило меня на многое по-другому посмотреть…
Леонид Велехов: Лев Александрович, следующий поворот в вашей жизни. После капитуляции Германии вы оказались в американской зоне оккупации, но решили вернуться в советскую. Но вы ведь, наверняка, уже от многих слышали, что этих бывших военнопленных после пересечения границы советской зоны отправляли чаще всего в Сибирь. Почему вы решили сделать этот шаг? Ведь сотни тысяч советских военнопленных ушли на Запад, зная, что на родине их ждет не отчий дом, а ГУЛАГ…
Лев Нетто: Да. Это я сам видел. Это все было на моих глазах. На моих глазах в городе Плауэн, это был такой перевалочный пункт, и основная масса советских военнопленных, которые были там, записывалась – кто в Канаду, кто в Австралию…
Леонид Велехов: Это была колоссальная волна эмиграции, так называемая вторая волна, первой была послереволюционная. Тогда-то было понятно – уезжали из России представители побежденного класса, а в 1945-м? Солдаты, рабочие и крестьяне по своему происхождению, боялись возвращаться домой…
Лев Нетто: Да. Именно так все это было.
Леонид Велехов: Кроме, я ведь не раскрою большой вашей тайны, потому что вы об этом написали в мемуаре, у вас были важные личные причины, чтобы остаться на Западе. Там ведь первая любовь была – немка, дочка хозяйки хутора, на котором вы батрачили, будучи в плену.
Лев Нетто: Да.
Леонид Велехов: И эту любовь вы решили оставить, вопреки всякому здравому смыслу…
Лев Нетто: Муж фрау Эльзы погиб на фронте. У нее была дочка, 16-летняя Айна. И Эльза так все делала, так направляла работу, что я все время оказывался вместе с Айной.
Леонид Велехов: Явно хотела, чтобы вы дочку в жены взяли…
Лев Нетто: А Эльза мне прямо говорила: "Что ты все стремишься туда к себе? Ты разве не знаешь, что таких, как ты, ждет Сибирь?".
Леонид Велехов: И она это знала! И она вас предупреждала!
Лев Нетто: Чуть ли не каждый день. Говорила: "А что, тебе здесь не нравится? Хозяйство, есть все, что нужно. Моей дочери 16, тебе 20. Становись хозяином". Это была действительно первая любовь. Самая настоящая первая любовь.
Леонид Велехов: Так что вас заставило и эту первую любовь бросить, и отправиться с почти стопроцентной вероятностью в Сибирь, в ГУЛАГ?
Лев Нетто: Я не думал о Сибири, о ГУЛАГе.
Леонид Велехов: Я понимаю, но, тем не менее, сколько людей вас предупреждало!
Лев Нетто: Да, предупреждали, говорили. Я сам себе говорил, что перед присягой я не виноват. В присяге нигде не говорится, что живым ты не должен сдаваться в плен. Поэтому я воинскую присягу не нарушал. Ну, хорошо, я был готов нести какую-то ответственность за то, что я оказался в плену. Но я не думал, что это будет так круто. А на ваш вопрос, что меня заставило вернуться, я отвечу. Мама.
Леонид Велехов: Опять мамочка!
Лев Нетто: Мама, мама и мама! Я не думал об отце, не думал о младшем брате, который уже находил себе место в жизни. Они бы и без меня обошлись. Думал только о маме.
Леонид Велехов: Лев Александрович, а теперь самый тяжелый этап вашей жизни. Это восемь лет, которые вы провели в ГУЛАГе.
Лев Нетто: Не просто в ГУЛАГе, а в Особлаге.
Леонид Велехов: Да, самой суровой по своим условиям, и природным, и пенитенциарным, части ГУЛАГа. Когда вы оказались в этом Особлаге, в вечной мерзлоте, в этих страшных условиях, у вас было ощущение какого-то тупика, безнадежности, безвыходности? Или вы так и оставались оптимистом?
Лев Нетто: Разные были моменты. Смену я проводил на глубине 12 метров вечной мерзлоты. Двое сидят в шурфе, долбят эту вечную мерзлоту, потом ведром поднимают наверх выработанную породу другие двое. Потом менялись местами. За смену дай бог на 10 сантиметров пройдешь эту мерзлоту. Но мы относились к этому очень ответственно. Потому что понимали, что дома нужно строить надежно, через 25 лет нам здесь самим жить предписано.
Леонид Велехов: Да, у вас был срок 25 лет. И что, у вас было ощущение, была надежда, что через 25 лет вы будете свободным человеком, через все это пройдя? Вы верили, что через все это пройдете, освободитесь, увидите снова свою маму?
Лев Нетто: Только этой верой и жил. У меня была переписка только с мамой. Ни брат, ни отец ни одного письма не писали.
Леонид Велехов: Почему они не писали?
Лев Нетто: Я не знаю и никогда их об этом не спрашивал. А мама писала. И посылки я получал от мамы. Посылки я начал получать с самых первых дней моего ареста, когда я оказался в Москве в Краснопресненской пересылке.
Леонид Велехов: Лев Александрович, но вы ведь не только прошли через ГУЛАГ и вынесли все эти испытания. Вы умудрились еще участвовать в создании подпольной организации – Демократической партии Россия.
Лев Нетто: Да.
Леонид Велехов: В то время, когда в Советском Союзе не то, что в лагерях, но и на свободе никаких, естественно, партий, кроме ВКП(б) не было и быть не могло: кому в голову пришла такая идея? Ведь это было необычайно опасно.
Лев Нетто: Поэтому это и было подпольно, конспиративно. Об этом никто не знал.
Леонид Велехов: Насколько я знаю, я читал устав этой партии, она ставила перед собой не просто какие-то там задачи, скажем, вам и вашим товарищам освободиться из ГУЛАГа. Она ставила целью покончить с коммунистическим режимом.
Лев Нетто: Да, так получилось, что как будто для этого я и вернулся в Россию, бросив весь остальной мир...
Леонид Велехов: Смерть Сталина как была воспринята в лагере?
Лев Нетто: Очень как-то туманно.
Леонид Велехов: Не то, что сразу всем показалось, что наступит конец этой страшной эпохи?
Лев Нетто: Нет, это не показалось, показалось как раз все наоборот, ведь режим более строгим стал, потому что там произошли изменения в органах.
Леонид Велехов: Да, были слиты два министерства, госбезопасности и внутренних дел.
Лев Нетто: Да, и они были заинтересованы в том, чтобы доказать, что они не зря едят хлеб. И поэтому они нас стали отстреливать, как дичь, без причины, без всего. До этого мы никогда даже не говорили о том, чтобы взять в руки оружие. Но другого выхода просто не оставалось…
Леонид Велехов: То есть никакого предварительного плана этого восстания, начавшегося в мае 1953 года, не было?
Лев Нетто: Не было никакого плана. Это действительно было восстание человеческих душ, как одна журналистка написала. И когда оно уже началось, очень многих, стремящихся броситься на проволоку, на явную смерть, приходилось убеждать, с ними работать, что нужно не торопиться, что все это еще впереди, впереди жизнь ожидает.
Леонид Велехов: Как вы можете объяснить, что в стране, где, наверное, каждая вторая семья имеет среди своих предков, дедов, прадедов, людей, прошедших через ГУЛАГ, погибших в ГУЛАГе, что в этой стране возрождается культ Сталина? И Сталин вновь превратился в официально почти что чтимую фигуру. У этого есть какое-нибудь объяснение?
Лев Нетто: Нет, я не вижу этому никакого объяснения. Возможно, люди недостаточно верят в свою родину, Россию, недостаточно знают ее историю, что с ней произошло в двадцатом веке. Вы знаете, в 2011 году я был в Берлине. И встречался с представителями молодежи Европы из 16 стран. Там была, в основном, такая молодежь, которая принимала участие в поисковых экспедициях по изучению истории своей страны. Я подумал, что как хорошо – что молодежь хочет знать историю и хочет дружить, невзирая, как говорится, на границы. Может быть, через это что-то исправится…
Леонид Велехов: Айну свою там вспомнили?
Лев Нетто: А я ее и не забывал. Я ее помнил всегда.
Леонид Велехов: Спасибо! Это было замечательно!
