Марьяна Торочешникова: 18 января 2008 года было объявлено о назначении Виталия Калоева на пост заместителя министра строительства Северной Осетии. Имя этого человека стало известно вскоре после трагедии над Боденским озером, в ночь на 2 июля 2002 года там произошло столкновение российского пассажирского лайнера Ту-154 "Башкирских авиалиний" с грузовым "Боингом-757". В результате катастрофы погиб 71 человек, в том числе 49 детей. По данным следствия, через полтора года после трагедии, а именно 24 февраля 2004 года, Виталий Калоев, потерявший в авиакатастрофе всю семью - жену и двоих детей, убил диспетчера швейцарской "Скайгайд" Питера Нильсена на пороге его дома в городе Клотен. Через день после убийства Калоев был арестован. В 2005 году Верховный суд кантона Цюрих признал его виновным в преднамеренном убийстве и приговорил к 8 годам лишения свободы. Защита обжаловала этот приговор, указывая на то, что Калоев не заслуживает такого наказания, так как является жертвой обстоятельств, а убийство совершил в состоянии аффекта. После череды судебных разбирательств, в ноябре 2007 года было принято решение о досрочно-условном освобождении Виталия Калоева из тюрьмы и возможности его возвращения на родину.
Эта история взбудоражила общество. Одни называют Калоева благородным мстителем, другие - убийцей, лишь отчасти заслуживающим снисхождения.
Незадолго до назначения Виталия Калоева на пост заместителя министра строительства республики Северная Осетия наш корреспондент Мумин Шакиров записал с ним интервью и попытался разобраться в трагедии этого человека.
Мумин Шакиров: 15 января 2008 года Виталию Калоеву исполнилось 52 года. Он не собирался отмечать свой день рождения и никого не приглашал, но уже с утра его домашний телефон не умолкал. Одним из первых с ним связался священник цюрихского аэропорта Вальтер Майер. Было несколько звонков из швейцарской тюрьмы, но имена и статус этих людей Калоев отказался назвать. Ближе к обеду его большой каменный двухэтажный дом с мансардой, расположенный на окраине центра Владикавказа, стал наполняться родными и близкими. В просторной кухне Виталия всем командовала его 65-летняя сестра Зоя Калоева, в прошлом медсестра, ныне пенсионерка. Она живет в доме брата с того момента, как погибли жена и дети Виталия Калоева в авиакатастрофе над Боденским озером. Помогает ей вести хозяйство племянница Ирина Галазова, с которой они вместе встречали гостей и угощали пирогами: с капустой, сыром и тыквой. Это важно: поминальные пироги бывают только двух видов, а праздничные - трех. Когда большая родня расселась за столом, мужчины разлили водку и первый тост подняли за великого Бога, второй - за Святого Георгия, третий - за именинника. На Кавказе важны традиции, и Виталий Калоев, не расположенный к шумному застолью, был обязан соблюдать их. Гостей он встречал с улыбкой, говорил немного, больше курил и уходил в себя.
Его сестра Зоя Калоева к журналистам относилась с некоторой опаской, несмотря на то, что многие российские газеты и телеканалы создавали после истории с диспетчером Питером Нильсеном положительный образ ее брата. «Он не герой, - говорила седовласая Зоя. - Но и не убийца, как написал один журналист. Совести у него нет! Как можно такое заявлять, когда человек потерял семью и оказался в такой тяжелой ситуации?»
Родные и близкие стараются не оставлять Виталия одного дома, почти всегда рядом с ним кто-то из родственников. Обычно гости сидят допоздна, играют в шахматы и нарды, много беседуют. Так и прошли в семейных посиделках эти два месяца с того момента, как Калоев вернулся из швейцарской тюрьмы. У Виталия три сестры и два брата, все они живут во Владикавказе, только старший - 72-летний Юрий Калоев - в Москве.
За это время Виталий дал десятки интервью. Казалось, про него известно все, но некоторые вопросы требует уточнения. Нам предстоял длинный разговор, и мы с ним поднялись на второй этаж в детскую комнату, где когда-то жили его десятилетний сын Константин и четырехлетняя дочка Диана. Телевизионные кадры с портретами детей, жены и игрушками на кроватях после истории с Питером Нильсеном облетели все экраны мира. С того момента прошло почти четыре года, но картина мало изменилась: в детской игрушки все также бережно расставлены на кроватях, но фотографии детей и жены теперь уже висят на стенах. Виталий сел на диван на фоне портрета маленькой Дианы. И начался тяжелый для Калоева разговор о том, как он продолжает сегодня цепляться за жизнь, когда нет семьи и он каждый день ходит на кладбище, где покоятся его жена и дети.
12 ноября прошлого года Виталий Калоев вернулся в Россию. В аэропорту «Домодедово», кроме родных и близких, его встречали десятки журналистов с фото и телевизионными камерами. Ожидал ли он столь пристального внимания прессы и общественности к своей персоне после истории с Питером Нильсеном?
Виталий Калоев Виталий Калоев: Пришло столько народу - я не думал, конечно, не ожидал.
Мумин Шакиров: Вы видели людей, которые вдоль дороги стояли, из движения «Наши»?..
Виталий Калоев: Нет, я их не видел, меня вывезли другой дорогой из аэропорта. Но мне говорили.
Мумин Шакиров: Вы ощутили, что это была для вас какая-то моральная поддержка, - те люди, которые стояли с плакатами вдоль трассы Домодедово - Москва? Или это было лишнее?
Виталий Калоев: Вообще, считаю, что те люди, которые в аэропорту собрались и вдоль трассы стояли, всем этим люди не безразлична судьба детей, своих и чужих. Это не имеет значения, потому что дети есть дети, они на одном языке плачут.
Мумин Шакиров: Вы понимаете, что вот вас встречали как героя?
Виталий Калоев: Меня встречали как самого обычного человека. Где вы видели там оркестр?
Мумин Шакиров: Но было огромное внимание.
Виталий Калоев: Ну, было внимание. Меня встречали как человека, который отстоял честь своих детей, своей семьи, и все.
Мумин Шакиров: В одном из интервью вы сказали, что несмотря на то, что произошла эта трагедия, к самой Швейцарии, к швейцарцам у вас нормальное отношение. Вы сохранили это доброе отношение к стране?
Виталий Калоев: Я это говорю, хотя на сердце, да, совсем другое. В то же время я никогда от своих слов не отказываюсь. Из-за какой-то небольшой группы людей нельзя ненавидеть весь народ, все государство. Сегодня в 8 часов утра господин Майер мне позвонил и поздравил с днем рождения, он в аэропорту Цюриха работает священником. Ради этого звонка, ради уважения к этому человеку, а этот человек мне помог в дни трагедии, он сделал столько, что я перед ним в моральном долгу, что хотя бы ради уважения к этому человеку я должен говорить хорошее про Швейцарию.
Мумин Шакиров: Когда вы сидели там в тюрьме, у вас были какие-то друзья, знакомые, с кем вы общались?
Виталий Калоев: Меня практически вся тюрьма знала. Когда выходил на прогулку, ко мне многие подходили поздороваться. Те, кто сидел на сексуальной почве или педофилы, - я боялся, что пожму руку такому человеку, а потом, думаю, руку не отмою. Поэтому пока не узнавал, как и что, я руку никому не подавал.
Мумин Шакиров: Какие-то дружеские отношения возникли с кем-нибудь?
Виталий Калоев: Какие у меня могут быть дружеские отношения с людьми, которые торговали, например, героином, кокаином? Эти люди, кто этим торговал, то же самое - они убивали и детей, и взрослых, они тоже смертью торговали. Кто делал это по глупости, я им говорил, что надо работать, надо честно жить, надо честно зарабатывать. И многим я это говорил, очень многим. И ко мне многие прислушивались.
Мумин Шакиров: Человеческое достоинство унижают там или не унижают?
Виталий Калоев: Унижают, но унижают не физически. Некоторые надзиратели - взглядом, мимикой или чем-то еще. И это иногда даже хуже, чем физическая сила, понимаете. Так все вежливо, все культурно, все это, но по взгляду человека, по мимике лица, по всем этим признакам уже видно, этот человек действительно такой вежливый или просто служба его обязывает.
Мумин Шакиров: Что вы почувствовали, когда вас освободили в здании суда, какое было ощущение?
Виталий Калоев: Я ничего не почувствовал, абсолютно ничего.
Мумин Шакиров: А чувства облегчения никакого не было?
Виталий Калоев: А какое облегчение?
Мумин Шакиров: Ну, что выйдете, вернетесь домой.
Виталий Калоев: А что, мои дети возвратились с того света? Или моя семья вернулась? Какое облегчение может быть?
Мумин Шакиров: Но все-таки попасть в объятия родных и близких - это тоже многое значит.
Виталий Калоев: Это значит, конечно, но чтобы, например, я прыгал от радости до потолка или что-то такое... Я абсолютно без эмоций воспринял это известие.
Мумин Шакиров: Как, на ваш взгляд, проявило себя государство российское? Оно услышало о вашем горе, чем-то помогло? Или государство вообще тут ни при чем?
Виталий Калоев: Я скажу так. В 2002 году, наверное, российское государство было еще очень слабое и фактически, как государство, отказалось от своих детей. Почему какую-то дипломатию я должен проявлять? Хотя эту дипломатию я проявлял в течение двух лет. Когда это случилось с Нильсеном, я тоже очень дипломатично себя вел, очень спокойно, очень корректно все это было.
Мумин Шакиров: То есть у вас есть обида на государство.
Виталий Калоев: Есть обида, да.
Мумин Шакиров: Которое не защитило ваши интересы.
Виталий Калоев: Которое не защитило мои интересы, да.
Мумин Шакиров: Однако когда вы приехали, вы поблагодарили Владимира Путина, президента России.
Виталий Калоев: Я поблагодарил не одного Владимира Путина. Я это для себя представляю так. В течение почти двух лет до суда я практически не знал, что за меня газеты пишут, телевидение показывает. Остальные два года я тоже это практически не полностью знал, отрывками только. В то же время я знал, что и министр иностранных дел сказал, что мы своего гражданина, когда суд закончится, переведем в Россию, создадим ему такие же условия здесь, чтобы он на родине был, чтобы его могли навещать родственники, братья, все в этом плане. И Путин то же самое хотел, наверное. Посольство Российской Федерации в Швейцарии - сразу же, на второй день, они приехали ко мне. И каждый месяц они ко мне приезжали, не забывали, газеты привозили. Я не свинья. Почему я не должен поблагодарить человека?
Мумин Шакиров: Что самое обидное вы прочитали о своей истории, что категорически вы не приемлете?
Виталий Калоев: Обидно бывает, знаете, когда говорят... Собственно, я на это и не обижаюсь здесь вот на таких людей, когда говорят, что убийца и вот это все. Все люди, которые так говорят, они продадут своих детей, даже живых продадут за деньги и будут считать это в порядке вещей, продадут их на какие-то органы, чтобы их разрезали, чтобы их убили, и все. Это те люди, которые так говорят. Я поехал защитить честь своих детей. А то, что там швейцарские газеты выходят с заголовками типа «Убийца лоцмана вышел на работу!» или «Убийца будет министром!», особенно желтые издания, типа Blick или Le Matin - это для меня как собачий лай. Пусть лают. Меня называют убийцей, а кто тогда Питер Нильсен? Не убийца?
Мумин Шакиров: Суд вынес условные сроки нескольким сотрудникам компании SkyGuide . На ваш взгляд, какая должна была быть кара этим людям?
Виталий Калоев: Могу со всей определенностью сказать, что и этого суда не было, этих бы условных сроков не было, если бы не произошел этот инцидент с Нильсеном. Не то что этого суда, а сегодня даже этого Отчета комиссии по расследованию этой авиационной катастрофы из Брауншвайга, и этого Отчета бы сегодня не было. Потому что я точно знаю, что к концу первого года этот Отчет был, и его бойкотировали швейцарцы. Для меня также непонятно, как эта вот организованная группа, или банда, совершила такое - и условный срок дали. Это же один человек, может быть, ну, два человека ошиблись, но целая компания одновременно как может ошибиться?
Мумин Шакиров: Я вернусь немножко назад, это очень важно. Зачем вы поехали обратно в Швейцарию, с какой целью? Вот когда вы говорили о том, что нашли Питера Нильсена и показали ему фотографию, вы поставили задачу приехать в Швейцарию с какой целью? Разыскать Нильсена и посмотреть человеку в глаза?
Виталий Калоев: Я в ноябре месяце получил от адвокатов немецких, из Германии, письмо, где меня информировали, как все это идет. И они информировали, что, например, будут компенсации. Но я говорил сразу, что эти компенсации, все это я даже никогда не заикнусь, мне они не нужны, это одно. Второе, SkyGuide там выдвинула условие, чтобы я отказался от своих мертвых детей, от своей мертвой семьи, и после этого она вроде бы как-то начнет со мной разговаривать. Вот это меня взбесило. Я позвонил переводчице SkyGuide и сказал, что я хочу встретиться с руководством компании. Она мне сказала: "Хорошо, я поговорю и перезвоню". Она мне перезвонила и сказала: "Давайте встретимся, они не возражают". И вот три-четыре раза такие звонки были, условия обговаривали, как встретиться, где, в какое время, может быть, вместе пообедаем, может быть, вместе поужинаем, что я хочу посмотреть в Цюрихе. Это был ноябрь 2003 года. Я им сказал: "Хорошо, я приеду. И то, зачем я еду, чтобы извинились перед моими детьми, перед моей семьей. А после этого можно и поужинать, после этого можно и пообедать, после этого можно и сходить куда-то, Цюрих посмотреть". Вот так они меня за нос водили, потом говорят: "Уже в декабре Рождество..." Ну, Рождество так Рождество, 10 дней или столько-то ничего не значат. На Новый год мне звонят, что встреча не может состояться. Я говорю: "Хорошо, я все равно приеду".
Мумин Шакиров: Вы хотели встретиться с руководством SkyGuide ?
Виталий Калоев: Да.
Мумин Шакиров: Аланом Росье.
Виталий Калоев: Аланом Росье, да. И когда мне отказали, я сказал: "Я все равно приеду в Швейцарию". Зачем мне Росье? Я уже знаю его мнение. Значит, кто там такое же лицо, через кого можно заставить извиниться? Кроме Нильсена кто там есть? Никого нет. Вот и я пошел к Нильсену. Я пошел, и я же говорю, первый раз, когда пошел, я даже не зашел к нему. Я постоял там на остановке, минут 30 стоял, если не больше, думал. Предполагал, что мне он может отказать, я и это предполагал, и этот вариант обдумывал. А потом, это было воскресенье, мне надо было с Майером встретиться. Думал, что встречусь с Майером и попрошу его, чтобы он пришел со мной. Я в понедельник пошел к Майеру, а он был в отпуске, я не знал этого. И пошел к Нильсену тогда уже один.
Мумин Шакиров: Эта сцена, вы пытались показать ему фотографии...
Виталий Калоев: Да, я пришел к дому, позвонил. Вышла женщина, я спросил: "Питер Нильсен здесь живет?" Даже не спросил, а я заранее написал на бумажке и показал. Он там - она мне показала рукой. Подошел туда, постучался. Ничего не было, я был очень спокойный, я был сдержанный. Я постучался, он вышел. Я ему сказал, что я из России. Показал рукой, чтобы меня пригласил в дом, - он захлопнул дверь. Ну, думаю, хорошо, не хочешь - не надо. Полез в карман, достал фотографию, показываю. Он оттолкнул руку и показывает: убирайся, мол, что ты тут забыл - в этом роде. Ну, а там, что было, то было…
Мумин Шакиров: На фотографиях, которые Виталий Калоев протянул Питеру Нильсену, были изображены его дети и супруга, лежащие в гробу.
Виталий Калоев: Когда своих детей второй раз на твоих глазах убивают, какой человек может сдержаться? И даже когда подошел, на него не посмотрел - мне тяжело это было. Убил моих детей, почему так... Трудно было сразу на него посмотреть. Я не знаю, как я до гостиницы дошел. В гостинице просто вечером я фотографии вытащил свои, поставил. Вот этот конверт - на конверте была кровь, на рубашке была кровь. Я понял, что что-то случилось.
Мумин Шакиров: Этот вопрос вам задавали много раз, и прошло уже какое-то время, сожаления никакого нет, что произошло, то произошло?
Виталий Калоев: Я могу сказать так. Задавал я этот вопрос себе тоже, почему Нильсен себя вот так вот повел. Но это уже потом, прошло какое-то время, год или сколько. Почему все остальные так себя вели, что из этого напрашивается? Значит, этому человеку специально говорили: не дай бог, кто-то придет или что-то там, родители, журналисты, кто-то, - должен всех прогнать. Ему, наверное, внушали: что ты переживаешь за каких-то русских детей... Все такие разговоры, наверное, шли, все это внушали. А так - почему вдруг он так себя повел? То, что он меня узнал, что я один из родителей, это однозначно. То, что он там начал размахивать, кому это надо было? Если ему это надо было, значит, так случилось. Мне это не надо было, например.
Мумин Шакиров: Сегодня он в ваших глазах жертва этой ситуации или виновник?
Виталий Калоев: Он для меня никто, понимаете.
Мумин Шакиров: Но его нет в живых.
Виталий Калоев: Его нет в живых, но он для меня никто. Я думаю, он был дурак, поэтому и поплатился вот за это. Я так думаю. Если бы он умнее был, он бы, наверное, не повел себя так. Я думаю, разговор совсем по-другому пошел бы, более в таком мягком тоне. Наверное, разговор по-другому пошел бы.
Мумин Шакиров: И этой трагедии могло бы не произойти.
Виталий Калоев: И этого могло бы не быть, да.
Мумин Шакиров: Как в руках Калоева оказался нож, которым он несколько раз ударил Питера Нильсена? Виталий ответил следующее.
Виталий Калоев: Я работаю на стройке, из этих 30 лет я 15 или 16 лет проработал в командировках. Вот как сигареты, зажигалка, так и нож у меня постоянно. Наверное, нож был с лезвием, с отверткой, с вилкой, с открывалкой такой, он не был специальным. Да это и на суде сказали, что нож обычный, перочинный, не кинжал. Все это раскручивали, это и суд сказал.
Мумин Шакиров: На вопрос, задумывался ли Виталий когда-нибудь о детях-сиротах Питера Нильсена и его вдове, Калоев ответил так.
Виталий Калоев: Задумывался, почему не задумывался... Его дети растут здоровые, жизнерадостные, жена его радуется своим детям, родители его радуются своим внукам. А мне кому радоваться?
Виталий Калоев Мумин Шакиров: Городское кладбище, где похоронены близкие Калоева, находится на окраине Владикавказа. Когда мы подъехали к могиле, черный мрамор был начищен до блеска, - одна из его родственниц только что закончила уборку. Она забрала цветы у Виталия и положила их в специальную урну с водой. Он молча на мгновение прислонился к могильной плите с портретами жены и детей. Затем подвел меня к поминальному столику, где была расстелена небольшая скатерть, и указал на пустые обертки конфет. «Вот я кладу сюда сладости, а вороны все съедают, а бумажки разбрасывают. Непорядок», - улыбнулся Виталий. Затем он попрощался, сел на свой старый американский джип и уехал на встречу с чиновником из правительства. В этот же день бывший швейцарский узник был назначен на должность замминистра строительства Северной Осетии.
Калоева знает вся республика и почти каждый таксист безошибочно привезет вас к его дому, как только услышит знакомое имя. "Кто он? Герой?" - спросил я у молодого водителя, который вез меня в аэропорт. "Нет, он не герой! - не сразу ответил тот. - Он поступил так, как он поступил. И никто его не осуждает за это".
Марьяна Торочешникова: Рассказывал корреспондент Радио Свобода Мумин Шакиров.
И я представляю гостей в студии Радио Свобода - это члены Независимого экспертно-правового совета, адвокаты Сергей Насонов и Анна Паничева. До прихода в адвокатуру Анна Ильинична много лет проработала в прокуратуре, представляла государственное обвинение в судебных процессах. Я намеренно сейчас делают эту оговорку, поскольку в дальнейшем попрошу нашу гостью участвовать в дискуссии по возможности как раз с прокурорских позиций. И также с нами доктор психологических наук, профессор, специалист по судебно-психологической экспертизе Фарид Сафуанов. И сегодня мы будем обсуждать то, что я условно назвала "феномен дела Калоева", поскольку очень неоднозначное отношение и к приговору швейцарского суда в отношении Калоева, и к поступку Калоева, убившего авиадиспетчера, по вине которого, как он считал, погибла вся его семья.
В швейцарской прокуратуре продолжают считать и до сих пор, что это было умышленное преступление, именно поэтому прокуратура довольно долго добивалась пересмотра решения швейцарского суда. Именно поэтому его условно-досрочно отпустили не 24 августа 2007 года, как это могло бы произойти, а только в ноябре 2007 года. 12 ноября Виталий Калоев вернулся в Россию. То, как его встречали здесь, несколько шокировало многих наблюдавших за этим. Разве что не было только оркестра, а в аэропорт приехали люди с плакатами, с цветами, готовые поддержать Виталия Калоева. Но это была странная поддержка, ведь поддерживали не просто соотечественника, вернувшегося из зарубежной, швейцарской тюрьмы на родину, но человека, которого признали виновным в убийстве. Об этом непростом деле мы сегодня и будем говорить.
Но для начала я хочу вопрос задать Анне Ильиничне Паничевой. Скажите, пожалуйста, вам же много раз приходилось представлять в судах интересы потерпевших, в том числе и тех, кто потерял своих родственников, возможно, убитых. Скажите, пожалуйста, потерпевшие, вообще, они бывают довольны тем приговором, который выносит суд в отношении убийц?
Анна Паничева: Марьяна, вы имеете в виду потерпевших по делу о крушении самолета?
Марьяна Торочешникова: Я имею в виду потерпевших по делам об убийствах вообще.
Анна Паничева: Потому что если мы говорим о крушении самолета, то мы говорим, скорее всего, о неосторожной вине. И здесь потерпевшие относятся очень часто с пониманием. Это автотранспортные преступления с гибелью людей, это другие преступления на транспорте и вообще связанные со всякими техногенными происшествиями. И люди относятся с пониманием, и там даже бывают примирения, хотя это страшное несчастье – потерять близких – все это понятно. По делам об умышленных преступлениях люди себя ведут несколько иначе, но они бывают удовлетворенными решениями суда.
Марьяна Торочешникова: Несколько иначе – как?
Анна Паничева: Как правило, они ждут более сурового наказания. Одно дело – человек действовал из-за преступной небрежности или преступной самонадеянности, а другое дело – человек шел и имел намерение убить, достигал этого всеми возможными средствами. И конечно, потерпевшие, как правило, жаждут порицания со стороны государства и наказания.
Марьяна Торочешникова: В этой связи у меня тогда вопрос к Фариду Суфияновичу. Скажите, пожалуйста, на ваш взгляд, Виталий Калоев, он жаждал порицания или именно мести? Вот если из этих позиций исходить, что ему было, с вашей точки зрения, как психолога, как специалиста, было важно в этой ситуации – лишить жизни того, кто, с его точки зрения, лишил жизни любимых членов семьи, или сделать что-то, что не сделало правосудие? Ведь Нильсена не приговорили.
Фарид Сафуанов: Если абстрагироваться от юридических формулировок – умысел, вина, то мне кажется, что Виталий Калоев жаждал справедливости. А представление о справедливости… Мы еще должны понять, в каком состоянии он совершил свое преступление, но, как правило, если говорить, что мимо закона справедливость вершится самими людьми, то это случается тогда, когда государство либо не выполняет закон, свою функцию, либо отстраняется, либо злоупотребляет этой функцией. То есть, например, абстрагируясь пока от дела Калоева, само понятие кровной мести, вендетты – это же правовой регулятор отношений в условиях отсутствия государственной регуляции этих преступлений. Что касается дела Калоева, там было две экспертизы, в одной экспертизе поставили "состояние аффекта", в другой решили, что у него, в переводе, что-то типа "постстрессовых изменений личности". Насколько я понял из средств массовой информации, в основу приговора как раз положили не состояние аффекта, а вот эти постстрессовые изменения личности, что в нашем законодательстве обозначает как "психические расстройства, не исключающие вменяемости", то есть аналог ограниченной вменяемости. Ему же дали меньший срок, там, по-моему, до 20 лет максимум. Насколько мы знаем психологические закономерности, в таких ситуациях, когда человек теряет своих близких, - утрата, горе, переживание, стресс, внутренние конфликты, поиск истины, справедливости, - мне кажется, что, не владея конкретными материалами, не обследовав его самого, можно сказать, что обе версии очень вероятны. Мог быть и аффект, могли быть и изменения личности стрессового характера, но могло быть даже на фоне изменений личности состояние аффекта. Здесь как раз вполне его действия укладываются (я только по средствам массовой информации могу судить) в те закономерности, которые изучены психологией и судебной психологией.
Марьяна Торочешникова: Получается, история Виталия Калоева, в принципе, вполне себе должна быть типичной. Хотя, с другой стороны, Анна Ильинична говорила, что люди, которые стали потерпевшими в результате каких-то техногенных катастроф, воздушных катастроф, они гораздо проще смиряются со своей участью, если можно так сказать, готовы на примирение и готовы, может быть, получить какие-то компенсации. Но, в принципе, они уже не жаждут мести.
Фарид Сафуанов: Мы можем говорить обобщенно – люди. Мы, как эксперты, привыкли каждый случай рассматривать отдельно. В одной и той же ситуации каждый человек будет реагировать по-своему. Здесь, конечно, страшная трагедия. Представьте себе, все, чем он жил, жена, дети погибли. Я помню кадры телевизионные, и его комната – это просто посвящение его семье после этого, везде цветы, портреты. То есть понятно, что его переживания были сосредоточены только на одном и носили чуть ли ни сверхценный характер, на мой взгляд. Поэтому то, что потом случилось, для меня, например, версия убийства из мести самая маловероятная, что он предумышленно пошел и решил отомстить. Он человек разумный, и вот то, что Анна Ильинична сказала, все же понимают, что у этого диспетчера злого умысла не было, это тоже трагедия. В принципе, там свидетелей не было, есть только его рассказ о том, что произошло, и этот рассказ укладывается в картину аффекта, который возник не в результате длительной психотравмирующей ситуации, а в ответ на какие-то психотравмирующие воздействия со стороны потерпевшего – эта история с фотографией, как все это описывалось.
Марьяна Торочешникова: Я хочу задать несколько провокационный, может быть, вопрос Сергею Александровичу Насонову, как адвокату. Скажите, пожалуйста, а вообще, убийство, любое убийство можно оправдать состоянием аффекта? Насколько сильны позиции защиты, когда они представляют интересы своих доверителей в суде, ссылаясь именно на состояние аффекта или на какие-то изменения психологического статуса?
Сергей Насонов: Хочу начать с того, что убийство и убийство в состоянии аффекта – это два совершенно разных преступления. Если лицо обвиняется в совершении убийства, то для защиты доказать, что деяние было совершено в состоянии аффекта – это, значит, значительно улучшить положение лица, привлекаемого к уголовной ответственности. Потому что разница между убийством и убийством в состоянии аффекта, по швейцарскому и по нашему российскому законодательству колоссальная. Я уже не говорю о различиях в санкциях, о том, что это разные категории преступлений. И даже на практике наказание по таким делам значительно отличается от наказания за убийство, совершенное без состояния аффекта. Поэтому, конечно, ничего не было странного в том, что при таких обстоятельствах, при которых было совершено это деяние Калоевым, защита истолковала эти обстоятельства как убийство, совершенное в состоянии аффекта, и доказывала это в суде. Потому что, действительно, как верно было отмечено, свидетелей произошедшего не было, вместе с тем, со слов Калоева было известно, что Нильсен, потерпевший, совершил некие действия, которые могли вызвать это сильное душевное волнение, выбил фотографии детей из его рук. И вот дальше, как говорит Калоев, "я уже ничего не помню". Вероятно, можно на основе этих обстоятельств утверждать было, что имело место состояние аффекта. Поэтому я думаю, что если бы это деяние было совершено на территории Российской Федерации, я думаю, что защита тоже пошла бы именно этим путем.
Марьяна Торочешникова: Анна Ильинична, но ведь в этой ситуации было бы очень удобно человеку, который совершил вполне себе умышленное преступление, каждый раз ссылаться на то, что он находился в состоянии аффекта, и, таким образом, получать не 10 лет, например, за убийство лишения свободы, а 5. Это происходит или нет?
Анна Паничева: Вы знаете, это очень сложный состав – убийство в состоянии аффекта. И достаточно сложно его доказать. Поэтому привлекаются специалисты, эксперты, опытные психологи, с одной стороны, которые могут охарактеризовать, допустим, внезапность этого возникшего волнения. Юристы оценивают эти экспертные данные, там участвуют и психиатры, и психологи, но приговор выносит суд. Поэтому суд оценивает не только мнение психологов, но и все обстоятельства. Допустим, предполагаем (мы не знаем этого дела), Калоев говорит: "Я показал фотографию, он выбил у меня из рук…" Возможно, суд не поверил этому, возможно, были другие данные, потому что его все-таки осудили за умышленное убийство. И никаких данных о том, что швейцарский суд был необъективен или предвзят, или не учел всех обстоятельств этого дела, не имеется, даже в нашей прессе.
Марьяна Торочешникова: Насколько я поняла, швейцарский суд все-таки сослался на его измененное состояние сознания в момент совершения преступления. И именно прокуратура настаивала на том, что это было умышленное убийство. То есть судьи-то как раз встали на сторону защиты и были готовы принять ту позицию, что Калоев совершил убийство в состоянии аффекта.
Анна Паничева: Не любое психологическое отклонение является основанием для признания преступления совершенным в состоянии аффекта. Это действительно очень сложное состояние, оценочное, и, как я понимаю, в этих ситуациях психология выступает как развивающаяся наука, да простит меня профессор.
Фарид Сафуанов: Я бы добавил, что аффект – это привилегированный состав преступления, это минимальное наказание, чаще всего на моей практике это условное или под амнистию, по нашему законодательству, попадает. А здесь применили не привилегированный состав преступления, а учли как смягчающее обстоятельство.
Марьяна Торочешникова: Объясните нам, пожалуйста, Фарид Суфиянович, что такое аффект вообще, чтобы понимать, о чем мы говорим?
Фарид Сафуанов: Я обычно посвящаю несколько лекций этому понятию, диагностике этого состояния, но вкратце то, что вытекает из закона, это особая эмоциональная реакция, состояние, которое (если следовать буквально тексту 107-ой или 113-ой статьи) отличается, во-первых, внезапностью, во-вторых, возникает не просто так, а в ответ на определенные действия потерпевшего или на длительную психотравмирующую ситуацию, связанную с этим действием. И, в-третьих, что позволяет их выделить – убийства в состоянии аффекта – в привилегированный состав преступления, эти состояния должны отличаться очень сильно глубиной изменения сознания и произвольной регуляцией поведения. Это и позволяет применять гораздо меньшие санкции, наказания. Вот то, что Анна Ильинична сказала, что очень сложный состав, там, кроме аффекта, еще десяток параметров, если не больше, суд должен установить, каждый из них точно, чтобы все связать в одну квалификацию преступления.
Марьяна Торочешникова: Давайте, чтобы все было совершенно понятно, какие-то два простейших примера приведем, что можно считать состоянием аффекта, а что нельзя. Вот если жена во время ссоры с супругом в ответ на какие-то его высказывания относительно ее внешности, ее мамы, детей, всей их совместной жизни, бьет его сковородкой по голове, она это сделала в состоянии аффекта или это было предумышленное деяние?
Фарид Сафуанов: Дело в том, что та информация, которую вы мне дали, это фабула внешняя, которая требует изучения всех томов дела, всех обстоятельств, личности каждого из них. Одно дело, если она первый раз в жизни на пороге золотой свадьбы так сделала, и другое дело, если они каждый день так переругиваются, и так далее. Поэтому однозначно по сюжет нельзя дать ответ на этот вопрос. Другое дело, что там действительно аварийная реакция человека. Аффекты же не только противоправные бывают, в жизни часто бывают аффекты. Аффект страха, например, может быть, другие виды аффектов. При экстремальных воздействиях встречается такой психологический, физиологический механизм реагирования, который просто в определенных ситуациях приводит к правонарушениям.
Марьяна Торочешникова: То есть человек начинает себя вести не так, как свойственно ему в обычной жизни, правильно я понимаю?
Фарид Сафуанов: Вы верно схватили, что это не личностная реакция. Чаще всего аффекты у положительных людей, особенно внутрисемейные.
Анна Паничева: Просто не все в состоянии аффекта хватаются за нож, за пистолет, за топор. Аффект, наверное, переживают чаще, чем совершают противоправные действия.
Фарид Сафуанов: Аффект – это психологией изученное явление, а противоправный аффект – это один из видов, во-первых, всех аффектов. И во-вторых, даже вот есть аффект гнева и ярости, и здесь очень большое значение имеют количественные изменения в сужении сознания и нарушении волевой регуляции.
Марьяна Торочешникова: Тем не менее, я-то видела задачей сегодняшней передачи обсуждение даже не того, находился Виталий Калоев в состоянии аффекта или не находился он в состоянии аффекта, когда совершил убийство (чего он не отрицает, и есть приговор суда, вступивший в законную силу), а странную реакцию наблюдавших за всем происшедшим людей на это событие. И странное отношение к самой личности Виталия Калоева, которого чуть ли ни сделали народным героем. Что это такое, почему это произошло? Я сначала хочу Сергея Александровича Насонова спросить, в принципе, истории с Робин Гудами, они известны, они импонируют людям, и люди готовы поддерживать тех, кто боролся за правое дело, как им кажется, пусть даже и убивал кого-то. Таких историй в судебной практике, в вашей адвокатской практике было ли много, когда судьи и вообще правоприменители готовы были списать всю тяжесть совершенных деяний просто потому, что они знали, что человек делал это во имя какого-то благого?..
Сергей Насонов: Вы знаете, конечно, в практике таких случаев не много, но, тем не менее, я не могу сказать, что их нет. Такие случаи чаще всего наблюдаются при анализе деятельности суда присяжных. Ведь присяжные заседатели – это та же самая выборка из тех людей, которые так реагировали на освобождение Калоев. В теории это называется "нулефикацией уголовного закона", когда присяжные отвечают на первый вопрос - "да, доказано, что деяние совершено", на второй вопрос - "да, доказано, что деяние совершено конкретным лицом", и на третий вопрос отвечают – "нет, не виновен". Именно так присяжные оправдали Веру Засулич, признав, что она стреляла, но не признав ее виновной. Такой случай, как с Верой Засулич, был в Ивановской области – "дело Краскиной", и после этого порядка 10-15 таких случаев было по всей России. Потому я думаю, что, действительно, бывают такие ситуации, когда люди полагают, что человек, совершивший, на их взгляд, справедливый поступок, он как бы находится за рамками, если можно так выразиться, закона в их понимании, и в любом случае он не должен рассматриваться как преступник, как лицо, которое на этот закон посягнуло. Поэтому я думаю, что в практике такие случаи есть.
Хотя, конечно, реакция на случай с Калоевым, она, на мой взгляд, несколько чрезмерная.
Марьяна Торочешникова: То есть?
Сергей Насонов: Ну, одно дело, когда действительно проявляется некое сострадание к лицу, понимание, в случае с присяжными – оправдание. Но когда в реакции людей проявляется, не знаю, поощрение что ли, если можно так выразиться… В принципе, если почитать тексты плакатов, с которыми люди стояли, они в прямом смысле слова поощряли, говорили: "Мы с тобой" и так далее.
Марьяна Торочешникова: Фарид Суфиянович, на ваш взгляд, это можно объяснить?
Фарид Сафуанов: Здесь я как раз хотел сказать, что мне трудно это оценить, но объяснить я могу попытаться. Во-первых, Калоев, на мой взгляд, в глазах любого человека совершил убийство, мстя не только за своих детей и жену, но и за всех детей, которые погибли в этом самолете. Я даже слышал версии, что родители потерпевших (хотя это, на мой взгляд, глупости) договорились и делегировали его и так далее. Но это вот как раз преломление этого общественного сознания в головах людей.
Марьяна Торочешникова: Мифологизация такая личности.
Фарид Сафуанов: Да. Другое обстоятельство, о чем я в начале говорил, ведь к тому моменту ненаказанным остался этот диспетчер. И вот любопытный факт, например, когда в Беслане со школой произошли события, когда террористы захватили, уже после этих событий я встречал опять же в средствах массовой информации (не знаю, насколько правда это или нет), что много жителей подписались под обращением о том, чтобы в закон ввели право кровной мести. Это не дикость нравов, это тоже в головах людей преломляется то, что справедливость не достигнута, истина не достигнута, что наказание не чрезмерно. В этом отношении у меня этот феномен Калоева с точки зрения того, как его встречали, понятен.
Второй момент. Да, я не знаю, плакаты или не плакаты, олицетворение чего, но мне кажется, что в результате (я недаром и про бесланские события вспомнил) обстановка в республике такова, что – это моя гипотеза – руководство его назначило на административный пост и так далее, чтобы показать населению, что мы своих граждан, которые попали в беду, в несчастье не бросаем.
Марьяна Торочешникова: Да, но не означает ли это, что многие могут воспринять такой поступок как поощрение? Зачем обращаться в правоохранительные органы, ждать, пока они разберутся с чем-то, если я иду и совершаю правое дело. Кровь за кровь, глаз за глаз… И после этого меня никто не накажет, меня поддержат. Во всяком случае, здесь, в моей стране, в моей республике я встречу поддержку и не останусь брошенным. Анна Ильинична, а вы считаете…
Анна Паничева: Именно так, как вы говорите. То есть психологически абсолютно точный был дан анализ. Это измученное население этой маленькой республики, которое пережило столько несчастий, психологически это можно понять. Но мы говорим: мы хотим жить в правовом государстве или нет? Мы хотим, чтобы у нас люди занимались самосудом, чтобы в ответ на изнасилование насиловали, в ответ на кражи крали, в ответ на неосторожное преступление казнили людей. Чего, вообще, добился этот несчастный, измученный горем человек Калоев? В конце концов, истина, скорее всего, не была установлена. Ведь первоначально обвиняли 8 человек, в числе обвиняемых был руководитель цюрихского Центра контроля за полетами, второй сменный диспетчер, технические сотрудники компании и так далее. Этот Нильсен, давая показания, сообщил, что за 15 минут до катастрофы – это убитый Калоевым человек – он был вынужден контролировать 15 самолетов, находившихся в воздухе, работал один на двух радарах и провел 118 переговоров. Не он же сам себя назначил и все это организовал. И, наверное, в суде была возможность выяснить, кто действительно виновен, "организаторов" этого преступления. Но Нильсена убрали, и неизвестно, почему на него именно пал выбор. Все остальные сказали: "Вот он как раз и был виноват". Так и происходит часто по делам, где человек уходит.
Марьяна Торочешникова: Его назначили "крайним".
Анна Паничева: Его назначили "крайним". С другой стороны, посмотрите, их судили за неосторожное убийство. У нас за такие вещи совсем другая ответственность и вообще в другом разделе кодекса. Это с одной стороны. С другой стороны, мы о чем говорим: право – это равное мерило неравных вещей. Почему Калоев убил Нильсена понять вообще, в сущности, невозможно. Была распечатка в газете "Зюдойче Цайтунг", кажется "Удары в сердце". Калоев говорит о том, что он получил письмо от какой-то адвокатской компании, где ему предлагали выплатить за детей, за жену определенные суммы. Судья его спрашивает: "Вы от этого Нильсена получили?" Он говорит: "Нет". – "А почему вы именно к нему пришли?" – "Это письмо привело меня в сильную ярость. Меня возмутило, что эта компания собиралась торговать телами моих детей". – "Что вам нужно было в Швейцарии?" – Вот я хотел получить от кого-то извинения". То есть получается, что Нильсен чуть ли не первый встречный из этой компании или тот, кто непосредственно сидел за рулем. Это очень страшная история, и никто не может быть судьей в собственном деле, нельзя к этому призывать, нельзя это поощрять. И меня просто возмутили именно встречающие с плакатами, те, кто присудил ему звание "Человек года", он там обошел даже рекордсмена и олимпийского чемпиона. Это очень страшная тенденция.
Марьяна Торочешникова: Последний обобщающий вопрос я адресую всем присутствующим. На ваш взгляд, какие уроки следует извлечь из вот этой истории?
Анна Паничева: Я бы так не воспевала этот поступок. То есть, наверное, нужно было отразить все, что произошло, но не в таком восхищенном тоне, не радоваться, что судимость зарубежная на нас не действует. Все-таки мы живем в Европе, мы подписали европейскую конвенцию, мы должны понимать, что человек совершил преступление, и по нашим законам это тоже было бы особо тяжкое преступление. И судимость – это тот остаток от кары, которая должна постичь человека, совершившего преступление, а Калоев преступление совершил. Я вам скажу даже более откровенно, я просто возмущена организаторами этих митингов "Калоев, ты настоящий человек, ты "Человек года"…", назначением на должность. Я считаю, что это провокационные, что это антиправовые действия.
Марьяна Торочешникова: Сергей Александрович, ваше мнение?
Фарид Сафуанов: Мне кажется, прежде всего урок должно извлечь для себя государство, состоящий в том, что если такого рода ситуация происходит, действительно, лучше реагировать первому, не дожидаться, пока начинается какой-то самосуд, не дожидаться, пока начинаются действия людей в таком состоянии. Любые задержки, в особенности по таким делам, они могут привести к такого рода эксцессам. Поэтому, я думаю, этот урок должен стать для государства основным.
Марьяна Торочешникова: А для общества?
Сергей Насонов: Для общества – я полностью соглашусь с Анной Ильиничной. Кстати, такой ведь еще нюанс, ведь в конце 2007 года наше законодательство было как раз усилено, уголовное, с точки зрения запретов действий и в рамках кровной мести, и какой-либо вражды, даже появился квалифицирующий состав в 105-ой статье, во второй части "Убийство в связи с кровной местью". Я думаю, что те эксцессы общественные, которые были, вряд ли они приведут к чему-то хорошему.
Марьяна Торочешникова: Фарид Суфиянович.
Фарид Сафуанов: Если брать феномен Калоева более широко, как проблему того, кто должен вершить правосудие – те, кто должен его вершить, или сами люди, то, я бы сказал, здесь уроки и для законодателя (есть очень много норм, которые общество не разделяет как справедливые), второй урок – для уже не законодателя, а правоприменителя (у нас упрекают народ в правовом нигилизме, а уши-то растут в правоприменении), и третий урок – это для средств массовой информации. Здесь хочу только один аспект рассмотреть. Мне кажется, что когда разбираются с проблемой, надо чаще привлекать специалистов. Я вот по своей практике скажу, те уголовные дела, с которыми я знакомлюсь по своей профессиональной деятельности, когда я их вижу отражение в прессе, практически никогда это не соответствует тому, что на самом деле.
Марьяна Торочешникова: На волнах Радио Свобода прозвучала передача "Человек имеет право". Со мной в студии сегодня были члены Независимого экспертно-правового совета, адвокаты Сергей Насонов и Анна Паничева и доктор психологических наук, профессор, специалист по судебно-психологической экспертизе Фарид Сафуанов.
