Автор программы Нелли Павласкова

Имя писателя Лео Перуца, родившегося в Праге в 1884 году и умершего в Австрии в 1957 году, известно в мире немногим. Хотя в период между первой и второй мировыми войнами он пользовался шумным читательским успехом. А в конце 10-х - начале 20-х годов он был наиболее читаемым немецко-пишущим писателем Европы. Критика считала, что Перуц - это как бы плод слияния Агаты Кристи с Францем Кафкой. Ян Флеминг, отец-создатель Джеймса Бонда, видел в Перуце своего предтечу. А роман с русским сюжетом "Яблочко, куда ты катишься?", он считал гениальным. Грэм Грин отдавал должное Лео Перуцу. Он был близок ему сюжетами преследования, погони, кинематографическим монтажом. А самый последний роман Перуца "Ночи под каменным мостом", посвященный родной Праге и ее старинному еврейскому городу и его легендам, многие считают третьим великим пражским романом после "Голема" Мейринга и "Процесса" Франца Кафки.

Перуц родился в Праге. Но 15-летним переехал с родителями в Вену после пожара пражской текстильной фабрики, принадлежавшей его отцу. В Вене он изучал в техническом вузе экономику, математику страхования и теорию вероятности. В 1907 году он начал работать математиком в Триесте в страховой компании "Асикурационе Дженерале". В той самой компании, где в Праге работал юристом Франц Кафка. Во время первой мировой войны служил в пехоте на русском фронте, был тяжело ранен и потом работал в управлении печати фронта вместе с Францем Верфелем и Робертом Музилем. В 1938 году Перуц вместе в семьей уезжает из Европы в Палестину. Живет в Тель-Авиве. После войны он приезжает каждое лето в Австрию, где умирает в 57 году.

Литературное наследие Лео Перуца весьма обширно. В 1915 году он издает свой первый роман "Третья пуля". Действие происходит в Мексике, в период завоевания испанцами империи ацтеков. Уже в первой книге появляются мотивы гибели, близости смерти, типичные для всего его творчества.

В новелле "Трактир у щетки" Перуц возвращается в родную Прагу. Герой книги, действие которой происходит в известном трактире под Пражским Градом, тоже кончает жизнь самоубийством после встречи с женщиной, которую когда-то любил.

Остросюжетная история из романа "Мастер страшного суда" построена на формуле: страх внутри человека равен его фантазии. Роман "Яблочко, куда ты катишься?", написанный в 1928 году, - это история мести австрийского офицера, побывавшего во время войны в России в лагере для военнопленных. Он не может забыть издевательств над ним со стороны русского полковника. Герой романа преследует полковника в России во время Гражданской войны, потом в Константинополе, куда бежит сам полковник, потом по всей Европе и, наконец, настигает его в Вене.

России посвящена и новелла "Боже, смилуйся надо мной" - 1930 года. В ней рассказывается о судьбе царского офицера, осужденного на смерть. Жизнь ему спасет расшифровка важной телеграммы. Офицер уже смирился со своей участью и в отчаянии молился: "Боже, смилуйся надо мной". А эти слова были как раз кодом для расшифровки. Один из самых популярных романов Перуца - "Шведский всадник" - 36 года. Его действие происходит в 17 веке. После второй мировой войны Перуц написал еще две книги. Одну из них он писал 30 лет. Это пражский роман "Ночи под каменным мостом" и "Иуда Леонардо".

Что общего для всех романов этого писателя? Действие у Перуца почти всегда разворачивается в мире фантазии и мистическо-оккультистских видений, где моменты призрачные и нереальные сменяются юмором и иронией. Но всегда в его произведениях присутствует смерть, гибель. Есть в них намек и на вмешательство демонических сил, на переселение душ. Речь зачастую идет о фантастических изобретениях. Это романы "Чудеса дерева манго" и "Снег святого Петра". Мир произведений Перуца - это мир фатализма, предопределения. В нем большую роль играют всевозможные случайности, стечения обстоятельств.

Однажды Перуц сказал: "Бог - это математическая формула, которая управляет миром". Его фантастические, захватывающие дух истории написаны блестящим языком, с логической последовательностью, которая выдает математика, изучавшего теорию вероятности. Мы представим вам впервые по-русски рассказ Перуца, написанный им в начале 20-х годов. Он называется "Достаточно нажать кнопку".

Нет, я и в самом деле вас не узнал, у меня всегда была плохая память на лица. И потом здесь, на Пятой авеню, никогда не встретишь знакомых из Будапешта.

Как мои дела? Нет, я уже не занимаюсь маслами и жирами. Теперь я работаю в одной очень большой компании, колоссальное предприятие. Да, правильно, страховая компания. Конечно, гораздо лучше, гораздо приятнее, когда работаешь в одиночку. Ни с кем не надо ругаться.

Ну а вы, когда вы приехали из Будапешта? Не из Будапешта? Так откуда же мы знаем друг друга? Ну, ясно, из Кечкемета, кафе Корза! Тогда вы: ну, ясное дело, теперь-то я вас узнал. Вы же инженер из фирмы "Ковач и Ласло". Как идут у тебя дела, мой старый дорогой друг? У тебя есть минутка времени? Вот и прекрасно. Здесь, напротив, есть ресторан.

Что ты закажешь? Вальтер, ну, рассказывай. Так, значит, ты здесь временно, потом снова возвращаешься? Жаль. А ты был в Будапеште? Что там говорят? Говорят, что Лукаш Аладар теперь живет в Нью-Йорке и боится вернуться в Венгрию? А чего мне бояться? - говорю я иногда. Ничего я не боюсь. Я здесь живу, потому что всегда хотел однажды побывать в Нью-Йорке. Я останусь здесь. А как только мне разонравиться, я вернусь обратно в Будапешт. Но пока нет причин возвращаться.

Страх? Смешно. Есть люди, которые говорят: Ну, короче, что я застрелил доктора Келлати. Револьвером. Ты смеешься? Разве я выгляжу, как ковбой? Я в жизни не дотронулся ни до какого револьвера. И на войне тоже нет. Доктор Келлати умер от инсульта. Только бездельники говорят:что они говорят! На это я должен ответить: этот Келлати умер от инсульта. Упал и был таков. Молодой, здоровый сильный человек, посреди жизни. Наверное, будет лучше, если я расскажу тебе, как старому другу, как все случилось, чтобы ты не верил лжи, которую услышишь. Я доктора Келлати не убивал. Это было бы чересчур. Вероятно, я его просто отозвал из жизни. Вероятно. Не знаю. Но если я это и сделал, то совершил это без следа ненависти. Он ничего мне не сделал, абсолютно ничего.

Это был покойный человек, образованный, аккуратный. Может, ему не стоило так кичиться своим образованием. Но это было единственное, против чего можно было возражать. Он не был мне другом, но был хорошим знакомым, почти каждый день он к нам заходил. Без всякой ненависти, просто по какому-то внутреннему побуждению я нажал кнопку. И где-то в другой комнате, в совсем другой части города доктор Келлати упал замертво в свое кресло. Какую кнопку? Да никакую, это только образ, чтобы объяснить тебе это дело.

Во время войны я был ординарцем в Пуле, в портовом морском командовании. Да, да, обыкновенным ординарцем с повязкой на рукаве. Что ты хочешь, никаких школ я не кончал, в 14 лет я должен был быть в деле. И все что я сегодня знаю, а со мной можно говорить обо всем - о Наполеоне, об операх Вагнера, о ботанике, истории, о Шопенгауэре, о рококо, о чем хочешь, - образование я получил в более поздние годы, и с большим трудом. Ты мне можешь поверить. После войны я женился. Ты это знаешь. На дочери дворцового советника. Из первоклассной семьи, образованная, я часами мог слушать, как она говорила с доктором Келлати о разных проблемах - о ренессансе, атавизме, коммунизме. Я казался себя таким ничтожным. Часто я испытывал чувство, как будто меня кто-то стукнул по голове.

И вдруг она мне говорит: тебе, Аладар, нужно было бы догнать все, что ты проворонил. Никогда не поздно. Тебе следовало бы по вечерам ходить на лекции, в театр и в оперу. Конечно, почему нет? Сначала на оперу каждый вечер, потом на драмы Шекспира, пьесы Мольнара, на камерную музыку, на Бетховена и на лекции в Дом народного образования, на лекции в Клуб ученых. Я клянусь тебе, все эти годы - при любой погоде. А моя жена повторяла: "Только не останавливаться посреди пути". Верь мне, я сам чувствовал, что стал иным человеком. Я был на высоте в большинстве наук. Поэтому я стал чаще по вечерам оставаться дома, даже принимать участие в разговорах. Однажды зашла речь об индийской философии - астральное тело, переселение душ, материализация. Это слово я слышал впервые. "Видишь, - сказала мне жена, - у тебя еще пробелы. Оккультизм - это тоже образование". И на следующий вечер она послала меня в один особняк. А как визитную карточку дала мне визитку своего отца - советника двора. Потому что общество было избранным, частный кружок, занимающийся оккультизмом. Там было четырнадцать человек. Среди них два университетских профессора, женщина-медиум и пожилая дама.

Вечер начался с рапорта. Один из гостей, офицер, попросил, чтобы медиум доставил сюда письмо, которое офицер замкнул дома в ящике письменного стола. Просьба, гаснет свет, и через минуту письмо лежит на столе. Фокусы, да? Такие вещи я уже не раз видел в варьете. Но с большим остроумием. В варьете это называлось забава, а здесь образование.

Ну, хорошо. Потом началась элевация. Тоже трюк. А затем появились духи. Да, духи. Они формировались за портьерой, из какой-то массы. Ее называли эктоплазмой. Сначала Юлий Цезарь. Гладко выбритый. Что говорил, не знаю. Ведь он говорил по латыни. Скажи на милость! Латынь тоже входит в образование. Университетский профессор попробовал говорить с ним по латыни, но Юлий Цезарь его не понял. После него явилась танцующая особа. Но видел я и лучше балерин. Она быстро исчезла. И вдруг, один из присутствующих закричал: "Это моя тетя Роза, я узнал ее. Роза, тетя Роза!". Но ведь у каждого человека есть какая-нибудь тетя Роза. Его тетя была худая и высокая. Тоже из эктоплазмы. Потом хозяин подошел ко мне. "Мне кажется, что вы все еще скептически относитесь к тому, что видели". Он назвал меня сомневающимся элементом. И попросил меня назвать имя какого-нибудь умершего. "Может быть, он появится перед вами. Сегодня условия чрезвычайно благоприятные для этого". - "Я могу назвать кого угодно". - "Кого угодно, кто вам был близок". И мне в голову пришла эта идея. Я почему-то все время думал о докторе Келлати. Он не был мертвым. Но какая разница. Я не мог избавиться от этой мысли. Почему, не знаю. И вдруг слышу самого себя, как я говорю: "Покойный доктор Маврус Келлати. Адвокат. Улица Юлия, 17".

Погас свет, горела только красная лампочка. Никто не думал, что Келлати был живым человеком. Через 2-3 минуты я услышал учащенное дыхание медиума, вдруг она начала извиваться на стуле и стонать, прошло еще две минуты, медиум храпела и дергалась, и один профессор сказал: "Ваш дух - бунтарь". Но хозяин дома сказал: "Терпение. Должно получиться". Потом воцарилась тишина, только медиум хрипела, скрежетала зубами, подскакивала на стуле и одна дама воскликнула: "Прервите ее, прервите". Но в этот момент я увидел, как взвилась портьера. Так это начиналось и до того. Вдруг из-за портьеры вышла фигура. Это был он. Да, доктор Келлати. Он был бледен, но я его узнал. Узкий рот, английские усики, редеющие волосы, презрительная усмешка на губах. Даже теперь. Я подскочил. У меня тряслись руки и ноги. "Доктор, - воскликнул я, как вы сюда попали?!". Он не отвечал. "Это вы - доктор Келлати, или нет?". "Я Маврус Келлати", - ответила фигура голосом, который я знал. "Но как это возможно? Вы мертвый?". "Мертвый, да", - ответил он. И мне показалось, что его фигура раскачивается.

"Обман, - кричал я, - фокусы и обман!". И включил свет. Раздался звук падения, и доктор Келлати исчез, как будто никогда здесь его и не было. Но медиум лежала на земле и извивалась в судорогах. И одна дама кричала: "Воду, быстро воду". Хозяин дома зашипел на меня: "Как вы посмели включить свет во время эксперимента! Вы же подвергли опасности жизнь медиума!".

"Лучше держите ее покрепче! - кричал я на профессора. - Это обманщица, и судороги - просто комедия. Все это обман! Доктор Келлат не умер. Он жив". "Эта фигура, это был тот самый человек, с которым вы хотели говорить? - спросил меня хозяин дома, - вы его узнали?". "Я узнал его, он выглядел, как доктор Келлати". "Тогда Келлати мертв. В противном случае он не мог бы себя манифестировать". "Не богохульствуйте! - вскричал я. - Все это был подлый обман".

Я три раза позвонил в дом доктора Келлати, вышла заплаканная служанка и еле выдавила из себя: "Нет, нельзя говорить с господином. Но если господин желает говорить с господином доктором:". Я оттолкнул ее и прошел в дом. "Вы родственник? - спросил меня врач. - Я сам пришел пять минут назад. К сожалению, не смог уже ничем помочь". Доктор Келлати сидел в кресле без пиджака и жилета, с обезображенным ртом. "Инсульт", - сказал доктор. А она? Она лежала без сознания на диване с распущенными волосами. Ну, дама, которая у него была. Ты все время меня перебиваешь. Разве я не сказал тебе, что у него была дама? Кто кричит? Вовсе я не кричу. У него дама. Но почему бы и нет. Она лежала в обмороке. Мы должны были отправить ее домой. А, придя в себя, она начала судорожно кричать.

Вот и вся история. Он жил, но все равно должен был прийти. Так хотела медиум. Медиум его позвала. Вытащила душу из его тела, не отпускала. И он должен был подчиниться более сильной воле. И умереть, чтобы явиться к нам в виде духа. Люди говорят, что я застрелил доктора Келлати. Зачем мне было в него стрелять? По какой причине?

А теперь я живу в Нью-Йорке. Просто потому, что живу именно в Нью-Йорке, а когда мне это надоест, вернусь в Будапешт.

Моя жена? Нет, ее здесь нет. Ты все равно это узнаешь. Мы не живем больше вместе. У нее были свои интересы, у меня свои. За годы стало ясно, что мы не подходим друг другу.

Нелли Павласкова: Писательская судьба Лео Перуца была трагической. От шумного успеха в период с 1918 по 1933 год до полного исчезновения его имени. В 1933 году нацисты жгли книги Перуца, писатель был запрещен, и он потерял надолго немецкого читателя. Рассказывает исследователь творчества Перуца Габриэла Весела.

Габриэла Весела: До второй мировой войны произведения Лео Перуца были переведены на 21 язык. Интерес к его книгам был продиктован волной популярности приключенческой, фантастической и остросюжетной литературы. Между прочим, в 20 годы в СССР были переведены три его романа. "От девяти до девяти" в 24 году, "Парикмахер Пулен" в 25 году и "Мастер страшного суда". В 27 году его перевел двоюродный брат Осипа Мандельштама Исаак Мандельштам. Популяризатором его произведений был ленинградский литературовед Марк Аронсон, который попытался перевести роман "Яблочко, куда ты катишься?". Но не закончил его. В мире же возвращение Перуца началось в 60-е годы. Сначала в романских странах. Во Франции в 62 году Перуц посмертно был награжден премией "При ноктюрн". В 80-е годы в бывшей ГДР произведения Перуца выходили целыми сериями, а по роману "Ночи под каменным мостом" была написана композитором Цезарем Бергинсоном опера "Пражский ангел". Она была поставлена в Зальцбурге в 78 году. В 89 году режиссер Майкл Келлман, прославившийся фильмом "Марш Радецкого", поставил в Вене фильм по роману Перуца "Мастер страшного суда".

Нелли Павласкова: Тема России занимает особое место в творчестве Перуца. Как вы думаете, это вызвано тем, что он воевал в первую мировую на восточном фронте или какими-то симпатиями или, наоборот, антипатией к октябрьскому перевороту?

Габриэла Весела: В начале 18 года Перуц по поручению фронтового управления по печати предпринял поездки в качестве корреспондента на Украину и к Черному морю. Сам он симпатизировал социал-демократам, но скептически относился ко всем политическим программам. И хотя некоторые его произведения посвящены событиям в революционной России, в них нельзя прочитать отношение самого Перуца к октябрьскому перевороту. В его книгах речь идет о других проблемах. Отнюдь не политических. В конце 28 года редакция журнала "Новый мир" обратилась ко многим писателям с левой ориентацией с просьбой ответить на анкету, и результаты опроса журнал опубликовал в 7-м номере за 30-й год. На вопрос: каково было, по-вашему мнению, влияние социальной революции в России на европейскую культуру и искусство, Перуц ответил: "На революцию мне наплевать. Черт ее побери". Дальше следует весьма иронически пассаж: "Вашу невероятно интересную анкету, на которую я бы с удовольствием ответил, я получил. К сожалению, для этого у меня нет времени. Я должен закончить новый роман, чтобы издатели советской России снова смогли бы у меня его украсть. Что касается возможности обворовывать работника умственного труда, то "диктатура трудящихся масс" и "Десять дней, которые потрясли мир", видимо, ничего не изменили. Полагаю, что тем самым я ответил хотя бы на один ваш вопрос. С особым почтением ваш преданный Лео Перуц". После такого книги Перуца перестали издаваться в Советском Союзе.

Нелли Павласкова: На вопрос, можно ли Перуца причислить к плеяде пражских немецко-пишущих писателей, и чешские, и немецкие исследователи его творчества отвечают положительно. Дело не только в том, что Перуц всегда в своих рассказах возвращался к Праге. 30 лет писал он свой самый пражский роман "Ночи под каменным мостом", в котором ожили все старинные пражские персонажи: и странный император Рудольф Второй, влюбленный в жену еврейского богача Майзеля Эстер, и астроном Иоганн Кеплер, и граф Валенштейн, и мудрый раввин Лёв, и императорский пекарь, парикмахер, алхимики, еврейские музыканты, и весь мелкий пражский люд, который только на первый взгляд обитал на периферии исторических событий. В этом романе переплетаются несколько сюжетных линий. Линия раввина Лёва, история ответственности за духовную власть, линия роковой любви прекрасной Эстер и императора-алхимика Рудольфа Второго. Запрещенная любовь вызывает гнев Бога, и мудрый раввин Лёв спасает город от посланной на него Богом чумы. Эстер умирает. Третья линия - это история отношений Рудольфа Второго и его сказочного богача Майзеля. Это, по сути, история отношений капитала и светской власти. Император посягнул не неприкосновенную собственность, и результаты такого шага он тут же почувствовал на собственной шкуре: Майзель перестал платить налоги и на все свои деньги выстроил больницы для бедных и дома для престарелых. История светской власти и денег содержит ту же мораль, что и история преступной любви: если хочешь присвоить себе что-то чужое, то потеряешь гораздо больше, ибо грешники, - пишет Перуц, - приведут мир к гибели. В конце концов, грешники уничтожают все".