Массовые беспорядки в СССР при Хрущеве и Брежневе
Владимир Тольц:
Я не часто делаю передачи о книгах. Потому что вечно авторы обижаются: почему про такого-то сказал, а про меня нет...
Сегодняшняя передача о книге - особый случай. О чем она?
Владимир Козлов:
Коротко книга о том, что написано на титуле - о массовых беспорядках.
"В разгар политических бурь последнего десятилетия исследователям было довольно трудно увлечься историей событий, весьма слабо "облагороженных" политическими требованиями и часто крайне сомнительных с моральной точки зрения. Массовые беспорядки, как форма социального протеста, просто выпадали из основного потока "переосмысления прошлого" и выглядели недостаточно респектабельно."
Владимир Тольц:
Массовые беспорядки в СССР при Хрущеве и Брежневе и новая книга о них.
Недавно в новосибирском издательстве "Сибирский хронограф" вышла книга московского историка Владимира Александровича Козлова "МАССОВЫЕ БЕСПОРЯДКИ В СССР ПРИ ХРУЩЕВЕ И БРЕЖНЕВЕ (1953-Й - НАЧАЛО 80-Х ГОДОВ". Название говорит само за себя. И все-таки,- спрашиваю я у автора, - если коротко: о чем Ваша книга?
Владимир Козлов:
Книга о специфическом российском феномене симбиоза власти и народа, при котором массовые беспорядки не являются покушением на систему, а являются сигналом власти о том, что систему необходимо усовершенствовать и улучшить. С этой точки зрения я пытаюсь понять феномен Брежнева, который почти покончил с массовыми беспорядками в Советском Союзе и создал вот эту знаменитую ситуацию застоя.
Во-вторых, книга о том, как постепенно вместе с исчезновением веры в "правильный" коммунизм, который противопоставляли "неправильному" коммунизму, воплощенному в вождях, вместе с исчезновением этой веры исчезала и почва, как это ни парадоксально, для массовых беспорядков. Ибо люди находили индивидуальные способы адаптации к действительности и теряли всякие стимулы бунтовать в толпе. Для того, чтобы бунтовать в толпе, им нужна была вера в возможность что-либо изменить, когда эта вера исчезла вместе с верой в коммунизм, исчезли и массовые беспорядки при Брежневе, за исключением этнических конфликтов.
Наконец, книга о моделях поведения российской толпы, которая, как оказалось, обладает некоторыми универсальными свойствами и в каком-то смысле их можно сравнивать с беспорядками в Лос-Анджелесе или еще в каком-нибудь крупном западном городе.
А на самом деле эта книга посвящена фактическому рассекречиванию послевоенной советской истории. Потому что формальное открытие документов и объявление их несекретными еще не означает, что историки, социологи, политики и кто бы то ни было еще, уже включили их в научный оборот, осмыслили, поняли и осознали.
Владимир Тольц:
Уже знакомство с оглавлением книги Владимира Козлова демонстрирует читателю как масштабность проделанной автором работы, так и широту исследуемого им явления. Тут и волнения на целине 50-60-х годов, и солдатские беспорядки того же времени, и насильственные этнические конфликты в местах ссылки "наказанных народов" и там, куда они после смерти Сталина возвращались.
Отдельные главы: "Политические волнения в Грузии после 20-го съезда КПСС", "Волнения политических маргиналов", "Волнения верующих". Значительная часть книги посвящена городским восстаниям и беспорядкам последних лет хрущевского правления, о многих из которых широкой публике до сих пор или вовсе не было известно, либо известны были лишь слухи. Это, к примеру, краснодарские события 61-го года, муромский "похоронный" бунт, беспорядки в Александрове, события в Бийске (это все тот же 1961-й год). Отдельная глава посвящена несколько более известным сегодня Новочеркасским волнениям 62-года. А еще - Кривой Рог и Сумгаитский бунт 63-го и завершающая глава о массовых волнениях второй половины 60-х - начала 80-х. В общем, полотно вполне эпического масштаба.
Спрашиваю у автора - Владимира Александровича Козлова :
- Какое, по Вашему мнению, место занимают "массовые беспорядки" 1950-80 годов в истории советского общества этого периода, и что они для нас в конце века?
Владимир Козлов:
- Ну, вот я бы так сказал, что, может быть, это наше прошлое, а может быть, и будущее. Это зависит от того, в какой мере современный российский режим сможет создать новые регуляторы массового поведения. (Ну я имею в виду то, что так описывается термином "демократия".) Демократия исключает, в принципе, возможность массовых беспорядков, поскольку каналы обратной связи власти и народа, в общем-то, они открыты, а функции выражения недовольства принимают на себя политические партии, журналисты и так далее, и так далее. Но судя по моим сегодняшним ощущениям, я не могу сказать, что эти регуляторы сегодня работают в полной мере. А это значит, что "русский бунт", как регулятор политики, может вернуться. И вот с этой точки зрения, мне, собственно, было интересно изучать 50-70-е годы, а кому-нибудь, может быть в середине следующего века, будет интересно сравнивать одно с другим, как я сравнивал 50-70-е годы 20-го века с периодом симбиоза народа и власти после восстания Пугачева и вплоть до революции 1905-1907-го года.
Владимир Тольц:
Из главы "Солдатские волнения и беспорядки":
"Солдатские волнения и беспорядки можно уверенно отнести к числу традиционных. Они возможны в любой армии и при любых режимах.. /.../ Социальная значимость солдатских волнений 1953-59 годов определялась тем, что военнослужащие составляли в этот период одну из самых конфликтных групп населения СССР. Из 94 насильственных конфликтов (случаев массового хулиганства, групповых драк, волнений и беспорядков), о которых стало известно высшим советским руководителям в 53-60-х годах, по каналам МВД и прокуратуры, в 44 эпизодах /.../ принимали участи солдаты. Подобные конфликты имели явную тенденцию перерастать в столкновения с властями /.../ Нападениям на милиционеров, дракам и массовому хулиганству часто сопутствовали погромы жилых и административных помещений, лавок и магазинов. /.../ С политической точки зрения эти события выглядели почти "стерильными". /.../ Только в одном случае (Кемерово, 1955 г.) массовые волнения мобилизованных для работы на строительстве в угольной промышленности приобрели отчетливо политический смысл./.../ Они были направлены против распоряжения правительства, отложившего объявленную демобилизацию для некоторых категорий военных строителей..."
Владимир Тольц:
Из приведенной в книге Владимира Козлова записи Кемеровского Управления КГБ показаний управляющего стройтрестом Степаненко:
"Все бросились ко мне, начали матом: "Так ты распускай". Один толкнет, второй толкнет, а потом они окружили и говорят, что нужна кровь. Потом они меня толкнули, я поднялся, они меня ударили по голове, потом под бок, потом по ногам. Затем они меня обыскали. Они думали, что решение правительства у меня. У меня был партийный билет, посмотрели его и положили в карман плаща. Потом они говорят: "Где решение?". Я говорю: "У меня в тресте". И повели меня к тресту. Когда меня вели, я помню, что один черный человек стоял около меня и защищал. Он говорил: "Убивать не надо". А тут такой маленький с ножом лез ко мне, а тот, который меня защищал, его тоже ударил. Меня повели к тресту, я поседел и чувствую, что теряю сознание. Там они кричат: "Давай приказ!". Я говорю: "Этот приказ не будет иметь силы. Я не могу отменять приказы правительства". Они натащили много бумажек, я хотел эти бумажки взять. Потом они все навалились, я чувствую, что уже все. Я говорю: "Военкомат же вас не отпустит". - "Ну тогда мы распорем толстый живот генералу". Когда я подписал приказ, они говорят: "Ну начальник хороший, несите вина, будем поить".
Вопрос: Кто вас держал за плечи, когда стол принесли?
Ответ: Два каких-то парня.
Потом я помню, мне нужно было лечь и начал ложиться, а затем мне совсем стало плохо и меня увезли в больницу. Пьяных было из них очень много.
Вопрос: Какие вам помнятся выкрики, заявления из толпы по вашему адресу и вообще?
Ответ: Из толпы я слышал возгласы и крики, что эта демонстрация будет известна в Америке, что сила, которая вооружена одной идеей, чтобы противостоять такой силы нет. Милиции не давали подходить. Какой-то подошел ко мне в штатском. Они говорят: "Это шпион, гоните всех этих шпионов". Вытолкнули его. В основном требовали, что надо крови, тогда быстро решение из Москвы придет. Во всяком случае, они требовали - убить".
Владимир Тольц:
"Америка", на внимание которой так надеялись участники кемеровской стачки 55-го года, ничего о них, так и не узнала... Как ничего не знали в США (да и большинство людей в СССР тоже) о "проамериканской", так сказать, окраске многих, оказывается, хулиганских и иных криминальных выступлений и беспорядков хрущевской поры. Причем под "проамериканской" формой их всегда легко просматривается чисто советское содержание. Я, к примеру, просто с восторгом прочел в книге Козлова клятву члена хулиганской группы "Чистокровных американцев" (это Ленинград 54-го года), образцами которой несомненно являются "клятва юного пионера" и легенда о молодогвардейцах:
"Я, член банды гангстеров "Чистокровные американцы", перед лицом нашей банды клянусь, что я буду выполнять все приказы банды; хранить все наши дела в тайне; выполнять наш девиз; убивать тех, кто посягнет на честь нашей банды. Если я изменю, то вы меня прикончите как последнюю собаку или устроите суд Линча".
Далее, как сообщает автор книги о беспорядках, шли подписи шести человек.
"Большинство из них оказались, как говорится, детьми "порядочных родителей" - полковника советской армии, начальника отдела крупного завода, механика института, директора магазина. Все "чистокровные американцы" были членами ВЛКСМ, имели неплохую репутацию в школе и хорошо учились. Ничего особенно опасного в действиях молодых людей милиция не увидела. Только один из всей группы был привлечен к уголовной ответственности за хулиганство и хранение холодного оружия. Может быть, к счастью для молодых людей (мы не знаем их дальнейшей судьбы), они были остановлены в самом начале своей "блатной" карьеры, после первого серьезного криминального эпизода - нападение на работников милиции".
Таких вот "проамериканцев" было, оказывается, много больше, чем мы до сих пор представляли. Но связано это вовсе не с их знанием американской демократии и симпатиями к ней, а с отношением к собственным "властям" и органической включенностью в советское массовое сознание элементов советского же криминального мифа:
"В криминальной мифологии начала 50-х, осмысливавшей действительность по принципу - враг моего врага мой друг, вообще важное место занимала некая далекая и враждебная советскому начальству Америка с ее замечательным президентом Труменом, который однажды начнет войну против СССР, а потом освободит уголовников из тюрем. Этот полуфольклорный персонаж Трумен-освободитель, потом Эйзенхауэр-освободитель, пользовался среди осужденных уголовников и блатных исключительной популярностью. Братья К., осужденные за разбойное нападение в 55-м году, прямо в суде стали говорить о неизбежности войны с Америкой, заявили, что "скоро придет Эйзенхауэр, освободит их, и тогда они будут бороться против советской власти и убивать от малых до больших работников партии и правительства". 22-летний И. имел три судимости, кричал во время оглашения приговора: "Долой Советскую власть! Да здравствует Эйзенхауэр!". В камере говорил, что "если бы дали ему автомат, то он бы перестрелял всех коммунистов и в первую очередь Хрущева и Булганина".
В своей книге Владимир Козлов приводит массу примеров такого рода. Он рассказывает и о 19-летнем зека, неоднократно писавшем в тюремном коридоре лозунги: "Конец скоро будет советской власти, расцветай капиталистический строй в Америке!" "Долой Булганина с Хрущевым, да здравствуют Эйзенхауэр и Чан Кай-ши!", "Долой советскую власть и ее правительство, привет США". Он рассказывает и о другом заключенном, разбрасывавшем листовки "Долой власть Советов. Да здравствуют Эйзенхауэр с Даллесом и Соединенные Штаты Америки!", и о несчастном, трижды судимом за хулиганство инвалиде войны, добивавшимся выплаты пенсии и явившимся в Министерство соцобеспечения с лозунгом, призывавшим "к свержению советской власти и восхвалением" все того же президента США Эйзенхауэра
"На месте мифической Америки или рядом с ней вполне мог оказаться мифический Гитлер или любой другой вчерашний или сегодняшний враг власти. Дважды судимый, сбежавший из ссылки Ж., без определенного места жительства и занятий, напился пьяным и отправился в кино. Во время демонстрации фильма "Урок истории" о лейпцигском процессе над Георгием Димитровым, а потом и в милиции, он не просто ругал матом партию Ленина, Сталина и Димитрова, но и кричал: "Да здравствует Гитлер! Да здравствует фашизм! Да здравствует Америка!"
Понятно, что такого рода сведения и документы, их содержащие, были страшным секретом власти. С этим отчасти связана еще одна группа моих вопросов Владимиру Козлову, автору исследования о массовых беспорядках в СССР.
- Владимир Александрович, документальной базой Вашей монографии явились частично рассекреченные материалы Отдела по надзору за следствием в органах Госбезопасности Прокуратуры СССР. Скажите, сколь велик этот документальный массив? Какие разновидности документов в нем представлены? Что не рассекречено и осталось "за кадром" исследования? Сколь велика и существенна для общей картины эта нерассекреченная часть? И наконец, какие документальные материалы по теме оказались недоступными для Вас?
Владимир Козлов:
Общий массив, который охватывает документы с конца 30-х годов и вплоть до ухода Горбачева из власти, он насчитывает больше ста тысяч дел. Основное, что меня интересовало, это документы надзорных производств, поскольку там дается информация о конкретных лицах, описываются конкретные эпизоды и прочее, прочее. Кроме того, это различного рода аналитические материалы Прокуратуры СССР, иногда подготовленные вместе с КГБ, иногда подготовленные вместе с МВД, в которых дается представление этого достаточно высокого государственного органа, высокой инстанции о происходящих в стране событиях.
Поскольку у меня тема была не политические только, скажем так, выступления, но и чисто иногда хулиганские, чисто "русский бунт, бессмысленный и беспощадный", меня интересовали материалы, связанные, допустим, с анализом процессов борьбы с хулиганством и того, что я назвал в книге "хулиганской войной", начавшейся сразу почти после войны. Меня интересовали и другие явления, которые напрямую к массовым беспорядком не относятся, но характеризует общественный климат. Ну, например, так называемые "народные преступления", которые общественное сознание не оценивает как преступление. Кстати, хулиганство в каком-то смысле относится к ним, так же как мелкие хищения.
К счастью для меня, как автора книги, большая часть, подавляющее большинство нужных мне документов из Государственного архива Российской Федерации были рассекречены на основании Указа Президента о рассекречивании документов, связанных с массовыми репрессиями.
Но у меня не только эти материалы были использованы, кроме того были использованы докладные записки Комитета Государственной безопасности в ЦК КПСС, которые хранились в бывшем Общем отделе ЦК КПСС. Кроме того были использованы очень важные, очень интересные материалы Министерства внутренних дел, которые рассекречены гораздо хуже, чем материалы прокуратуры.
С точки зрения этих материалов, то, что "осталось за кадром" не существенно для реконструкции событий. Но у меня не было возможности познакомиться с материалами Главной военной прокуратуры, которая, например, вела дело по Новочеркасску, у меня не было возможностей, почти не было возможностей, познакомиться с материалами Комитета Государственной безопасности. Это один из наибольших пробелов в источниках, который я, к сожалению, не могу восполнить.
Владимир Тольц:
Сегодня я рассказываю вам о недавно вышедшей книге московского историка-архивиста Владимира Козлова о массовых беспорядках в СССР при Хрущеве и Брежневе. Причины и характер беспорядков, которые исследовал Козлов, были многообразны, причем часто одно событие (выступление, бунт, стачка и так далее) причудливо соединяло в себе сразу несколько мотивов.
Я сам заметил это, когда несколько лет назад готовил передачу, посвященную мартовским событиям 56-го года в Тбилиси.
Вот отрывки из старых записей моих бесед с участниками тбилисских манифестаций 56-го года, закончившихся расстрелом демонстрантов.
Екатерина Гомилаури:
...Мы стояли на набережной у памятника Сталину. И вот, когда нам сказали: "Разойдитесь!" (потом они умоляли), но все же мы стояли. Потом потихоньку какая-то часть разошлась, я тоже ушла. Меня два парня забрали, потому что мне было трудно, они попросили и вывели. А те, которые остались, на другое утро я узнала, что их расстреляли.
Владимир Тольц:
- А почему толпа не расходилась, как Вы думаете?
Екатерина Гомилаури:
- По убеждениям. И за смелось тоже, и за преданность этим идеям.
Владимир Тольц:
- Идеям верности Сталину?
Екатерина Гомилаури:
- Сталину и свободу Родине.
Владимир Тольц:
А вот что говорил мне тогда Гурам Деканаидзе:
Гурам Деканаидзе:
Считается, что это было выступлением в защиту Сталина, раскритикованного на ХХ-ом съезде партии. Внешне, возможно, это выглядело так, но на самом деле там были более глубокие течения, в которых мы попытаемся сейчас разобраться.
События разворачивались следующим образом: митинги у памятника Сталину в Тбилиси начались 5 марта 1956-го года, в начале митингующие в основном выступали с лозунгами в защиту Сталина.
Среди митингующих большинство было молодежь, в основном старшеклассники и студенты. Старшее поколение, пропитанное страхом, пока что боялось еще. Митинги шли днем и ночью, количество митингующих все больше увеличивалось. В основном были лозунги в защиту Сталина. Но надо учесть следующее: Сталин воспринимался и воспринимается в Грузии в двух уровнях. Первый уровень - он всегда воспринимался как грузин, а на втором - как создатель коммунистической империи. Если на первом уровне он выглядел как положительный герой своего народа, то на втором, практически всеми воспринимался, в том числе и в Грузии, отрицательно.
С нарастанием митинговых страстей менялись и появлялись новые лозунги. В частности были лозунги о свободе, об отделении Грузии.
Владимир Тольц:
На основании доступных ныне документов Владимир Козлов скрупулезно восстанавливает картину и последовательность волнений в Грузии 56-го года (здесь просто нет времени воспроизвести эти интереснейшие страницы его книги). Однако здесь, как и в ряде других сюжетов книги, недоступность ряда документов создает в этой картине некоторые существенные пробелы.
Владимир Козлов:
В общем, отсутствие материалов, в частности, материалов КГБ по событиям в Грозном 58-го года, по событиям в Тбилиси в 56-м году, сказались на полноценной реконструкции отдельных, в общем-то, эпизодов этих событий. Больше того, они оставили без ответа один существенный вопрос: основная масса людей, объявленных организаторами волнений, на них я не обнаружил никаких надзорных производств в Отделе по надзору за следствием в органах Госбезопасности. Почему это произошло, мне не понятно, хотя предположения я в книге на этот счет высказал.
"Доступная нам информация не позволяет убедительно ответить на вопросы, главный из них: не попыталась ли и в самом деле республиканское начальство, нерешившееся возражать в открытую, использовать массовые волнения и протесты в провокационных целях, испугать Москву возможностью аналогичных протестов по всей стране и заставить повернуть политический руль вправо?
Второй, не менее важный вопрос: какова действительная роль Мжеванадзе, фамилия которого время от времени мелькала на суде? То ли какие-то провокаторы умело использовали имя первого секретаря ЦК КП Грузии, то ли он очень глупо подставлялся".
Владимир Тольц:
Владимир Козлов высказывает предположение о существовании одного или нескольких "закулисных" штабов беспорядков, о которых доступных исследователю документах говорят лишь косвенно или вскользь.
"Существование одного или нескольких организующих центров, благодаря которым события явно вышли за рамки стандартных массовых беспорядков, косвенно подтверждается нападением на автобусный парк для захвата большого количества автобусов, невышедших в этот день на линию, а так же попыткой группы молодых людей направить обращение к студентам нескольких центральных городов Союза по радио, около полуночи 9-го марта. Наконец, обнаруженным у одного из арестованных 10-го марта радиопередатчиком.
Во второй половине дня некий "организационный комитет" (именно так были подписаны обнаруженные между 3-я и 4-я часами дня четыре рукописные листовки) попытался устроить или спровоцировать акцию гражданского неповиновения. "В ночь на 10-е марта, - говорилось в листовках, почему-то на русском языке, - расстреляны наши лучшие люди, в том числе студенты. Завтра, 11-го, воскресенье, созывается траурный митинг, посвященный этим жертвам. Место митинга - площадь Ленина и у монумента Сталина". Аналогичные обращения и призывы распространялись устно. Около 7-ми часов вечера войска и милиция получили ориентировку КГБ о том, что якобы из центра города в армянский район Авлабара трамвайными маршрутами направляются погромщики. Ориентировка не подтвердилась, но дополнительные меры безопасности были приняты".
Владимир Тольц:
Что все это значило? Недоступность части документальных источников по этому историческому эпизоду, о которой упомянул Владимир Козлов, не позволяет сегодня ответить на этот вопрос. Но это не умаляет значимости его выводов из анализа тбилисской трагедии марта 56-го.
"Стихийная мобилизация толп под знаменами поверженного кумира ушедшей эпохи оказалась кратковременной и осторожной. Большинство здравомыслящих людей, затянутых в воронку массовых беспорядков в Тбилиси, испытали страх и желание уйти в сторону. Некоторые почувствовали, что их иллюзиями и политическими страстями пытаются манипулировать. Делалось это либо в узкополитических целях - заставить Хрущева притормозить, чтобы сохранить остатки коммунистической легитимности, либо для того, чтобы переключить культ личности на культ нации. Апелляция к национализму, сама по себе превратившая имя Сталина из символа коммунизма в символ оскорбленного национального чувства, была симптомом будущего кризиса Советской империи, не в меньшей степени, чем уже начавшегося кризиса "русского коммунизма".
Владимир Тольц:
Еще один мой вопрос автору книги:
- Владимир Александрович, одна из тем Вашего исследования - этнические конфликты, связанные со сталинской насильственной депортацией народов и послесталинским их возвращением на родину (включая и волнения русского населения в тех местах). Насколько, по Вашему мнению, знание этих страниц советского прошлого актуально в нынешних условиях 2-й Чеченской войны и общей напряженности на Кавказе?
Владимир Козлов:
- Я, в общем, профессиональный историк и в этом смысле не идеалист. Я не считаю, что знание советской истории, досоветской истории, какой угодно истории, кого бы то ни было от чего бы то ни было предостерегает. Поэтому вопрос об актуальности неких знаний, он, в общем, не стоит так в лоб и напрямую.
В принципе, конечно же следовало бы знать тем, кто начинал первую Чеченскую войну, тем, кто ведет вторую Чеченскую войну, о специфических особенностях чеченцев как этноса, о том, что, в общем-то, никогда они не признавали русской, российской власти на своей территории, что это был самый конфликтный этнос и во времена Шамиля, и во времена Сталина, и во времена Хрущева большее количество конфликтов было между русскими и чеченцами. (Вот там есть табличка в книге, это можно посмотреть.)
Я не думаю, что уроки прошлого кого-то чему-то могут научить. А что касается прикладных знаний, связанных, скажем так, с действиями военных и прочее, прочее, то эти прикладные знания и так присутствуют при организации современных военных действий на территории Чечни. Политикам следовало бы знать, людям, принимающим решения, следовало бы знать и подоплеку событий, и особенности этноса, и многое другое. Предполагается, что они знают, предполагается, что существует масса экспертов. Парадокс всегда заключается в том, что в самый ответственные моменты принятия решений не слушают даже приближенных экспертов, не говоря уже об удаленных от власти историках.
Владимир Тольц:
Вот сведения о "конфликтных парах", участвовавших в межэтнических конфликтах 53-го - 60-го годов, которые упомянул в беседе со мной Владимир Козлов:
- насильственные столкновения русских с чеченцами и ингушами -13;
- насильственные столкновения русских с другими этносами (это калмыки, узбеки, азербайджанцы, эстонцы, армяне, болгары вместе взятые) -7;
- насильственные столкновения чеченцев и ингушей с другими этносами (не с русскими) - 3.
Места этих конфликтов: прежде всего - целина (Казахстан, куда были сосланы "наказанные народы") и новостройки, а затем - Северный Кавказ, куда они с 57-го года стали возвращаться.
Обратимся однако к описанию одного из межэтнических конфликтов - массовых беспорядков в Грозном в августе 58-го года. С чего все началось?
"Началось все с интернациональной выпивки, в ней участвовали три чеченца и русский. Один из чеченцев М., "разогретый" спиртным, стал требовать от русского, чтобы он поставил еще одну бутылку водки. Завязалась ссора, русский получил легкое ножевое ранение в живот, убежал в общежитие и лег в постель. Остальные продолжали пьянствовать. Вскоре один из чеченцев, Визиев, отправился в общежитие проведать раненого, затем туда же пришли двое других. Увидев раненого, они попытались наброситься на него с ножом. Расправе помешал Визиев, который, защищая жертву, получил ножевое ранение в руку. Раздосадованные и агрессивные хулиганы отправились на танцы в дом культуры, где встретились с 23-летним рабочим химического завода Степашиным и его товарищем и ровесником Рябовым, военным моряком, приехавшим из Севастополя в отпуск к родителям. Пьяные чеченцы начали ссору из-за девушки, избили Рябова и ушли. Возбужденный моряк собирался отомстить, но, увидев, что вокруг М. и С. группируются другие молодые чеченцы, счел более благоразумным удалиться. Чеченцы, обладая явным численным превосходством, начали преследование молодых людей. Рябову удалось забежать за угол дома и скрыться, а Степашин поскользнулся и упал. Преследователи настигли его, жестоко избили и нанесли 5 ножевых ранений. Молодой рабочий умер на месте. Оба преступника были арестованы и помещены в камеру предварительного заключения".
Владимир Тольц:
Убийство Степашина получило широкую огласку. По Грозному поползли слухи и, как пишет В.Козлов, "активизировались античеченские разговоры", а потом и речи. Собравшиеся у гроба Степашина в Черноречье (это пригород Грозного) приняли античеченское и антиингушское "обращение" и решили пешком тронуться на кладбище, а по пути сделать остановку у обкома партии и провести там митинг.
"К пяти часам вечера похоронная процессия, обросшая множеством случайных людей(за гробом шло уже около 800 человек), подошла к обкому. Там организаторы и участники похорон потребовали открытия траурного митинга и выступления на нем руководителей. Площадь была запружена людьми, собралось около четырех тысяч человек. Один из участников события, оказавшийся на площади несколько позже, говорил уже о 6-7-ми тысячах. Было много пьяных, а так же люмпенов, воров и хулиганов, которых похоронная процессия прихватила на рынке. В собравшейся толпе носились разные слухи. Когда мать покойного упала в обморок, распространилась молва, что она от перенесенного горя умерла. Постоянно раздавались выкрики и призывы к расправе над чеченцами".
Владимир Тольц:
Партийным властям удалось мирно отправить траурную процессию на кладбище. Но, как пишет в своей монографии Владимир Козлов, "на площади у обкома осталось большое количество обывателей, не имевших никакого отношения к похоронам, пьяных, хулиганов и люмпенов, пришедших с рынка. Там же вертелось много подростков 15-16 лет, а также учащихся ремесленного училища, известных в городе своими хулиганскими выходками".
В общем, довольно обычный, судя по исследованию Козлова, горючий материал погромов и массовых беспорядков. Толпа начинает "требовать забастовку". Лозунги, как водится, весьма разнообразны: с одной стороны, -"Долой коммунистов, лжекоммунистов-фашистов!", но тут же -"Поднимем высоко ленинское знамя!" Ну и конечно, апелляция к Москве - "только ЦК и Хрущев могут-де спасти от "злых чечен"". (Чеченцы, отмечает историк, в беспорядках участия не принимали.)
Все это - вечер 26 августа 58-го года. А в ночь на 27-е наиболее агрессивная часть толпы штурмовала обком. Правда, к 3 часам ночи силами КГБ и милиции здание было очищено от хулиганов.Утомленная толпа разошлась. 20 человек, в основном пьяных, задержали, но после "выяснения личности" отпустили. Милицейское начальство успокоилось...
"К 8-ми часам утра на площади Ленина снова стали собираться группы хулиганов, требование милиции разойтись они игнорировали. Если бы дело было только в них, возможно, милиции и КГБ удалось бы не допустить повторения вчерашних событий. Однако в события снова были втянуты мирные обыватели, совсем не хулиганы. С утра в городе появились листовки, обращенные к рабочим".
"Листовка.
26-го августа 58-го года наши товарищи проносили гроб с трупом убитого чеченцами рабочего мимо обкома партии. Органы милиции вместо принятия мер по наказанию убийц, задержали 50 человек наших рабочих. Так давайте же в 11 часов бросим работу и пойдем к обкому партии требовать их освобождения".
Владимир Тольц:
Из-за того, что многие документы, связанные с беспорядками 58-го года в Грозном, до сих пор для исследователей недоступны, в этой истории много неясного. Владимир Козлов говорит мне:
Владимир Козлов:
В Грозном, где развернулся античеченский погром (странный античеченский погром, в результате которого пострадал только один чеченец, все остальные были русские, кто пострадал в ходе этих массовых беспорядков), возникали очень загадочные ситуации, например, появление грузовиков, на которых участники беспорядков беспрепятственно проезжали к центру города, к обкому, где разворачивались волнения.
Кто прислал эти грузовики, с какой целью, как это произошло? Я на эти вопросы ответа не нашел в доступных мне документах, а хотелось бы...
Владимир Тольц:
Вместе с тем исследователь массовых беспорядков в Грозном высказывает в своей книге ряд предположений по этим вопросам, вполне соответствующих духу и событиям уже нашего времени:
"Предположение, не предположение даже, а догадка, которая приходит в голову, шокирует нас не меньше, чем, возможно, читателя: не попытался ли кто-то из местных русских начальников или работников органов использовать беспорядки для провокационной цели, подтолкнуть ЦК КПСС к силовому решению чеченской проблемы, возрождению репрессивного духа сталинского времени и особого статуса полицейских сил?
Из других источников нам, например, известно, что в это время в городе находилось несколько бывших сотрудников НКВД, виновных в незаконных, даже по сталинским меркам, расстрелах мирных чеченцев еще в 43-м году. Земля под ними горела. Очевидцы расправ добивались наказания преступников. В дошедшей до нас информации МВД есть еще несколько темных мест.
Что случилось с неизвестным работником консервного завода, который выезжал в поселок Черноречье и, по сведениям милиции, играл наиболее активную роль в разжигании национальной вражды и подстрекания рабочих на беспорядки? Этим человеком занимался КГБ. Однако никаких свидетельств следствия и суда над ним в делах надзора за следствием в органах Госбезопасности Прокуратуры СССР нет. А если официального следствия не было, то почему?
Почему так легко спустили на тормозах дело организаторов похорон? Только ли потому, что не хотели раздражать население? Ничего не удалось найти и о той "девятке" из числа организаторов похорон, которой тоже занимался КГБ. И это при том, что куда менее значительные дела, например, упомянутое выше дело С., до суда дошли, а тут чуть ли не целая организация действовала, листовки печатали, и ничего. Непонятно и бездействие тайной полиции, знавшей о плане превращения похорон в митинг протеста, но ничего не предпринявшей. Все, что было сделано, хотя коряво и безуспешно, было сделано партийными органами и милицией.
Почему толпа весь день 27-е июля с удивительной настойчивостью и целеустремленностью добивалась связи с Москвой и сделала все, чтобы о событиях стало известно в Центре?
И последнее: почему председатель КГБ СССР Чебриков ни словом не упомянул о событиях в Грозном в справке о массовых беспорядках, имевших место в стране с 57-го года, подготовленной для генерального секретаря ЦК КПСС Горбачева? Ведь не мог же он и в самом деле не знать об этих волнениях".
Владимир Тольц:
Наверное, не мог... Как, казалось бы, не можем и мы теперь, после опубликования исследования Владимира Козлова, питаться старыми слухами о массовых беспорядках в СССР. Да только кто теперь читает книги? И кто прочтет эту, вышедшую в Сибири тиражом в одну тысячу экземпляров?...
Вот поэтому я и решил рассказать о ней. - Ее стоит прочесть.
Владимир Тольц:
Я не часто делаю передачи о книгах. Потому что вечно авторы обижаются: почему про такого-то сказал, а про меня нет...
Сегодняшняя передача о книге - особый случай. О чем она?
Владимир Козлов:
Коротко книга о том, что написано на титуле - о массовых беспорядках.
"В разгар политических бурь последнего десятилетия исследователям было довольно трудно увлечься историей событий, весьма слабо "облагороженных" политическими требованиями и часто крайне сомнительных с моральной точки зрения. Массовые беспорядки, как форма социального протеста, просто выпадали из основного потока "переосмысления прошлого" и выглядели недостаточно респектабельно."
Владимир Тольц:
Массовые беспорядки в СССР при Хрущеве и Брежневе и новая книга о них.
Недавно в новосибирском издательстве "Сибирский хронограф" вышла книга московского историка Владимира Александровича Козлова "МАССОВЫЕ БЕСПОРЯДКИ В СССР ПРИ ХРУЩЕВЕ И БРЕЖНЕВЕ (1953-Й - НАЧАЛО 80-Х ГОДОВ". Название говорит само за себя. И все-таки,- спрашиваю я у автора, - если коротко: о чем Ваша книга?
Владимир Козлов:
Книга о специфическом российском феномене симбиоза власти и народа, при котором массовые беспорядки не являются покушением на систему, а являются сигналом власти о том, что систему необходимо усовершенствовать и улучшить. С этой точки зрения я пытаюсь понять феномен Брежнева, который почти покончил с массовыми беспорядками в Советском Союзе и создал вот эту знаменитую ситуацию застоя.
Во-вторых, книга о том, как постепенно вместе с исчезновением веры в "правильный" коммунизм, который противопоставляли "неправильному" коммунизму, воплощенному в вождях, вместе с исчезновением этой веры исчезала и почва, как это ни парадоксально, для массовых беспорядков. Ибо люди находили индивидуальные способы адаптации к действительности и теряли всякие стимулы бунтовать в толпе. Для того, чтобы бунтовать в толпе, им нужна была вера в возможность что-либо изменить, когда эта вера исчезла вместе с верой в коммунизм, исчезли и массовые беспорядки при Брежневе, за исключением этнических конфликтов.
Наконец, книга о моделях поведения российской толпы, которая, как оказалось, обладает некоторыми универсальными свойствами и в каком-то смысле их можно сравнивать с беспорядками в Лос-Анджелесе или еще в каком-нибудь крупном западном городе.
А на самом деле эта книга посвящена фактическому рассекречиванию послевоенной советской истории. Потому что формальное открытие документов и объявление их несекретными еще не означает, что историки, социологи, политики и кто бы то ни было еще, уже включили их в научный оборот, осмыслили, поняли и осознали.
Владимир Тольц:
Уже знакомство с оглавлением книги Владимира Козлова демонстрирует читателю как масштабность проделанной автором работы, так и широту исследуемого им явления. Тут и волнения на целине 50-60-х годов, и солдатские беспорядки того же времени, и насильственные этнические конфликты в местах ссылки "наказанных народов" и там, куда они после смерти Сталина возвращались.
Отдельные главы: "Политические волнения в Грузии после 20-го съезда КПСС", "Волнения политических маргиналов", "Волнения верующих". Значительная часть книги посвящена городским восстаниям и беспорядкам последних лет хрущевского правления, о многих из которых широкой публике до сих пор или вовсе не было известно, либо известны были лишь слухи. Это, к примеру, краснодарские события 61-го года, муромский "похоронный" бунт, беспорядки в Александрове, события в Бийске (это все тот же 1961-й год). Отдельная глава посвящена несколько более известным сегодня Новочеркасским волнениям 62-года. А еще - Кривой Рог и Сумгаитский бунт 63-го и завершающая глава о массовых волнениях второй половины 60-х - начала 80-х. В общем, полотно вполне эпического масштаба.
Спрашиваю у автора - Владимира Александровича Козлова :
- Какое, по Вашему мнению, место занимают "массовые беспорядки" 1950-80 годов в истории советского общества этого периода, и что они для нас в конце века?
Владимир Козлов:
- Ну, вот я бы так сказал, что, может быть, это наше прошлое, а может быть, и будущее. Это зависит от того, в какой мере современный российский режим сможет создать новые регуляторы массового поведения. (Ну я имею в виду то, что так описывается термином "демократия".) Демократия исключает, в принципе, возможность массовых беспорядков, поскольку каналы обратной связи власти и народа, в общем-то, они открыты, а функции выражения недовольства принимают на себя политические партии, журналисты и так далее, и так далее. Но судя по моим сегодняшним ощущениям, я не могу сказать, что эти регуляторы сегодня работают в полной мере. А это значит, что "русский бунт", как регулятор политики, может вернуться. И вот с этой точки зрения, мне, собственно, было интересно изучать 50-70-е годы, а кому-нибудь, может быть в середине следующего века, будет интересно сравнивать одно с другим, как я сравнивал 50-70-е годы 20-го века с периодом симбиоза народа и власти после восстания Пугачева и вплоть до революции 1905-1907-го года.
Владимир Тольц:
Из главы "Солдатские волнения и беспорядки":
"Солдатские волнения и беспорядки можно уверенно отнести к числу традиционных. Они возможны в любой армии и при любых режимах.. /.../ Социальная значимость солдатских волнений 1953-59 годов определялась тем, что военнослужащие составляли в этот период одну из самых конфликтных групп населения СССР. Из 94 насильственных конфликтов (случаев массового хулиганства, групповых драк, волнений и беспорядков), о которых стало известно высшим советским руководителям в 53-60-х годах, по каналам МВД и прокуратуры, в 44 эпизодах /.../ принимали участи солдаты. Подобные конфликты имели явную тенденцию перерастать в столкновения с властями /.../ Нападениям на милиционеров, дракам и массовому хулиганству часто сопутствовали погромы жилых и административных помещений, лавок и магазинов. /.../ С политической точки зрения эти события выглядели почти "стерильными". /.../ Только в одном случае (Кемерово, 1955 г.) массовые волнения мобилизованных для работы на строительстве в угольной промышленности приобрели отчетливо политический смысл./.../ Они были направлены против распоряжения правительства, отложившего объявленную демобилизацию для некоторых категорий военных строителей..."
Владимир Тольц:
Из приведенной в книге Владимира Козлова записи Кемеровского Управления КГБ показаний управляющего стройтрестом Степаненко:
"Все бросились ко мне, начали матом: "Так ты распускай". Один толкнет, второй толкнет, а потом они окружили и говорят, что нужна кровь. Потом они меня толкнули, я поднялся, они меня ударили по голове, потом под бок, потом по ногам. Затем они меня обыскали. Они думали, что решение правительства у меня. У меня был партийный билет, посмотрели его и положили в карман плаща. Потом они говорят: "Где решение?". Я говорю: "У меня в тресте". И повели меня к тресту. Когда меня вели, я помню, что один черный человек стоял около меня и защищал. Он говорил: "Убивать не надо". А тут такой маленький с ножом лез ко мне, а тот, который меня защищал, его тоже ударил. Меня повели к тресту, я поседел и чувствую, что теряю сознание. Там они кричат: "Давай приказ!". Я говорю: "Этот приказ не будет иметь силы. Я не могу отменять приказы правительства". Они натащили много бумажек, я хотел эти бумажки взять. Потом они все навалились, я чувствую, что уже все. Я говорю: "Военкомат же вас не отпустит". - "Ну тогда мы распорем толстый живот генералу". Когда я подписал приказ, они говорят: "Ну начальник хороший, несите вина, будем поить".
Вопрос: Кто вас держал за плечи, когда стол принесли?
Ответ: Два каких-то парня.
Потом я помню, мне нужно было лечь и начал ложиться, а затем мне совсем стало плохо и меня увезли в больницу. Пьяных было из них очень много.
Вопрос: Какие вам помнятся выкрики, заявления из толпы по вашему адресу и вообще?
Ответ: Из толпы я слышал возгласы и крики, что эта демонстрация будет известна в Америке, что сила, которая вооружена одной идеей, чтобы противостоять такой силы нет. Милиции не давали подходить. Какой-то подошел ко мне в штатском. Они говорят: "Это шпион, гоните всех этих шпионов". Вытолкнули его. В основном требовали, что надо крови, тогда быстро решение из Москвы придет. Во всяком случае, они требовали - убить".
Владимир Тольц:
"Америка", на внимание которой так надеялись участники кемеровской стачки 55-го года, ничего о них, так и не узнала... Как ничего не знали в США (да и большинство людей в СССР тоже) о "проамериканской", так сказать, окраске многих, оказывается, хулиганских и иных криминальных выступлений и беспорядков хрущевской поры. Причем под "проамериканской" формой их всегда легко просматривается чисто советское содержание. Я, к примеру, просто с восторгом прочел в книге Козлова клятву члена хулиганской группы "Чистокровных американцев" (это Ленинград 54-го года), образцами которой несомненно являются "клятва юного пионера" и легенда о молодогвардейцах:
"Я, член банды гангстеров "Чистокровные американцы", перед лицом нашей банды клянусь, что я буду выполнять все приказы банды; хранить все наши дела в тайне; выполнять наш девиз; убивать тех, кто посягнет на честь нашей банды. Если я изменю, то вы меня прикончите как последнюю собаку или устроите суд Линча".
Далее, как сообщает автор книги о беспорядках, шли подписи шести человек.
"Большинство из них оказались, как говорится, детьми "порядочных родителей" - полковника советской армии, начальника отдела крупного завода, механика института, директора магазина. Все "чистокровные американцы" были членами ВЛКСМ, имели неплохую репутацию в школе и хорошо учились. Ничего особенно опасного в действиях молодых людей милиция не увидела. Только один из всей группы был привлечен к уголовной ответственности за хулиганство и хранение холодного оружия. Может быть, к счастью для молодых людей (мы не знаем их дальнейшей судьбы), они были остановлены в самом начале своей "блатной" карьеры, после первого серьезного криминального эпизода - нападение на работников милиции".
Таких вот "проамериканцев" было, оказывается, много больше, чем мы до сих пор представляли. Но связано это вовсе не с их знанием американской демократии и симпатиями к ней, а с отношением к собственным "властям" и органической включенностью в советское массовое сознание элементов советского же криминального мифа:
"В криминальной мифологии начала 50-х, осмысливавшей действительность по принципу - враг моего врага мой друг, вообще важное место занимала некая далекая и враждебная советскому начальству Америка с ее замечательным президентом Труменом, который однажды начнет войну против СССР, а потом освободит уголовников из тюрем. Этот полуфольклорный персонаж Трумен-освободитель, потом Эйзенхауэр-освободитель, пользовался среди осужденных уголовников и блатных исключительной популярностью. Братья К., осужденные за разбойное нападение в 55-м году, прямо в суде стали говорить о неизбежности войны с Америкой, заявили, что "скоро придет Эйзенхауэр, освободит их, и тогда они будут бороться против советской власти и убивать от малых до больших работников партии и правительства". 22-летний И. имел три судимости, кричал во время оглашения приговора: "Долой Советскую власть! Да здравствует Эйзенхауэр!". В камере говорил, что "если бы дали ему автомат, то он бы перестрелял всех коммунистов и в первую очередь Хрущева и Булганина".
В своей книге Владимир Козлов приводит массу примеров такого рода. Он рассказывает и о 19-летнем зека, неоднократно писавшем в тюремном коридоре лозунги: "Конец скоро будет советской власти, расцветай капиталистический строй в Америке!" "Долой Булганина с Хрущевым, да здравствуют Эйзенхауэр и Чан Кай-ши!", "Долой советскую власть и ее правительство, привет США". Он рассказывает и о другом заключенном, разбрасывавшем листовки "Долой власть Советов. Да здравствуют Эйзенхауэр с Даллесом и Соединенные Штаты Америки!", и о несчастном, трижды судимом за хулиганство инвалиде войны, добивавшимся выплаты пенсии и явившимся в Министерство соцобеспечения с лозунгом, призывавшим "к свержению советской власти и восхвалением" все того же президента США Эйзенхауэра
"На месте мифической Америки или рядом с ней вполне мог оказаться мифический Гитлер или любой другой вчерашний или сегодняшний враг власти. Дважды судимый, сбежавший из ссылки Ж., без определенного места жительства и занятий, напился пьяным и отправился в кино. Во время демонстрации фильма "Урок истории" о лейпцигском процессе над Георгием Димитровым, а потом и в милиции, он не просто ругал матом партию Ленина, Сталина и Димитрова, но и кричал: "Да здравствует Гитлер! Да здравствует фашизм! Да здравствует Америка!"
Понятно, что такого рода сведения и документы, их содержащие, были страшным секретом власти. С этим отчасти связана еще одна группа моих вопросов Владимиру Козлову, автору исследования о массовых беспорядках в СССР.
- Владимир Александрович, документальной базой Вашей монографии явились частично рассекреченные материалы Отдела по надзору за следствием в органах Госбезопасности Прокуратуры СССР. Скажите, сколь велик этот документальный массив? Какие разновидности документов в нем представлены? Что не рассекречено и осталось "за кадром" исследования? Сколь велика и существенна для общей картины эта нерассекреченная часть? И наконец, какие документальные материалы по теме оказались недоступными для Вас?
Владимир Козлов:
Общий массив, который охватывает документы с конца 30-х годов и вплоть до ухода Горбачева из власти, он насчитывает больше ста тысяч дел. Основное, что меня интересовало, это документы надзорных производств, поскольку там дается информация о конкретных лицах, описываются конкретные эпизоды и прочее, прочее. Кроме того, это различного рода аналитические материалы Прокуратуры СССР, иногда подготовленные вместе с КГБ, иногда подготовленные вместе с МВД, в которых дается представление этого достаточно высокого государственного органа, высокой инстанции о происходящих в стране событиях.
Поскольку у меня тема была не политические только, скажем так, выступления, но и чисто иногда хулиганские, чисто "русский бунт, бессмысленный и беспощадный", меня интересовали материалы, связанные, допустим, с анализом процессов борьбы с хулиганством и того, что я назвал в книге "хулиганской войной", начавшейся сразу почти после войны. Меня интересовали и другие явления, которые напрямую к массовым беспорядком не относятся, но характеризует общественный климат. Ну, например, так называемые "народные преступления", которые общественное сознание не оценивает как преступление. Кстати, хулиганство в каком-то смысле относится к ним, так же как мелкие хищения.
К счастью для меня, как автора книги, большая часть, подавляющее большинство нужных мне документов из Государственного архива Российской Федерации были рассекречены на основании Указа Президента о рассекречивании документов, связанных с массовыми репрессиями.
Но у меня не только эти материалы были использованы, кроме того были использованы докладные записки Комитета Государственной безопасности в ЦК КПСС, которые хранились в бывшем Общем отделе ЦК КПСС. Кроме того были использованы очень важные, очень интересные материалы Министерства внутренних дел, которые рассекречены гораздо хуже, чем материалы прокуратуры.
С точки зрения этих материалов, то, что "осталось за кадром" не существенно для реконструкции событий. Но у меня не было возможности познакомиться с материалами Главной военной прокуратуры, которая, например, вела дело по Новочеркасску, у меня не было возможностей, почти не было возможностей, познакомиться с материалами Комитета Государственной безопасности. Это один из наибольших пробелов в источниках, который я, к сожалению, не могу восполнить.
Владимир Тольц:
Сегодня я рассказываю вам о недавно вышедшей книге московского историка-архивиста Владимира Козлова о массовых беспорядках в СССР при Хрущеве и Брежневе. Причины и характер беспорядков, которые исследовал Козлов, были многообразны, причем часто одно событие (выступление, бунт, стачка и так далее) причудливо соединяло в себе сразу несколько мотивов.
Я сам заметил это, когда несколько лет назад готовил передачу, посвященную мартовским событиям 56-го года в Тбилиси.
Вот отрывки из старых записей моих бесед с участниками тбилисских манифестаций 56-го года, закончившихся расстрелом демонстрантов.
Екатерина Гомилаури:
...Мы стояли на набережной у памятника Сталину. И вот, когда нам сказали: "Разойдитесь!" (потом они умоляли), но все же мы стояли. Потом потихоньку какая-то часть разошлась, я тоже ушла. Меня два парня забрали, потому что мне было трудно, они попросили и вывели. А те, которые остались, на другое утро я узнала, что их расстреляли.
Владимир Тольц:
- А почему толпа не расходилась, как Вы думаете?
Екатерина Гомилаури:
- По убеждениям. И за смелось тоже, и за преданность этим идеям.
Владимир Тольц:
- Идеям верности Сталину?
Екатерина Гомилаури:
- Сталину и свободу Родине.
Владимир Тольц:
А вот что говорил мне тогда Гурам Деканаидзе:
Гурам Деканаидзе:
Считается, что это было выступлением в защиту Сталина, раскритикованного на ХХ-ом съезде партии. Внешне, возможно, это выглядело так, но на самом деле там были более глубокие течения, в которых мы попытаемся сейчас разобраться.
События разворачивались следующим образом: митинги у памятника Сталину в Тбилиси начались 5 марта 1956-го года, в начале митингующие в основном выступали с лозунгами в защиту Сталина.
Среди митингующих большинство было молодежь, в основном старшеклассники и студенты. Старшее поколение, пропитанное страхом, пока что боялось еще. Митинги шли днем и ночью, количество митингующих все больше увеличивалось. В основном были лозунги в защиту Сталина. Но надо учесть следующее: Сталин воспринимался и воспринимается в Грузии в двух уровнях. Первый уровень - он всегда воспринимался как грузин, а на втором - как создатель коммунистической империи. Если на первом уровне он выглядел как положительный герой своего народа, то на втором, практически всеми воспринимался, в том числе и в Грузии, отрицательно.
С нарастанием митинговых страстей менялись и появлялись новые лозунги. В частности были лозунги о свободе, об отделении Грузии.
Владимир Тольц:
На основании доступных ныне документов Владимир Козлов скрупулезно восстанавливает картину и последовательность волнений в Грузии 56-го года (здесь просто нет времени воспроизвести эти интереснейшие страницы его книги). Однако здесь, как и в ряде других сюжетов книги, недоступность ряда документов создает в этой картине некоторые существенные пробелы.
Владимир Козлов:
В общем, отсутствие материалов, в частности, материалов КГБ по событиям в Грозном 58-го года, по событиям в Тбилиси в 56-м году, сказались на полноценной реконструкции отдельных, в общем-то, эпизодов этих событий. Больше того, они оставили без ответа один существенный вопрос: основная масса людей, объявленных организаторами волнений, на них я не обнаружил никаких надзорных производств в Отделе по надзору за следствием в органах Госбезопасности. Почему это произошло, мне не понятно, хотя предположения я в книге на этот счет высказал.
"Доступная нам информация не позволяет убедительно ответить на вопросы, главный из них: не попыталась ли и в самом деле республиканское начальство, нерешившееся возражать в открытую, использовать массовые волнения и протесты в провокационных целях, испугать Москву возможностью аналогичных протестов по всей стране и заставить повернуть политический руль вправо?
Второй, не менее важный вопрос: какова действительная роль Мжеванадзе, фамилия которого время от времени мелькала на суде? То ли какие-то провокаторы умело использовали имя первого секретаря ЦК КП Грузии, то ли он очень глупо подставлялся".
Владимир Тольц:
Владимир Козлов высказывает предположение о существовании одного или нескольких "закулисных" штабов беспорядков, о которых доступных исследователю документах говорят лишь косвенно или вскользь.
"Существование одного или нескольких организующих центров, благодаря которым события явно вышли за рамки стандартных массовых беспорядков, косвенно подтверждается нападением на автобусный парк для захвата большого количества автобусов, невышедших в этот день на линию, а так же попыткой группы молодых людей направить обращение к студентам нескольких центральных городов Союза по радио, около полуночи 9-го марта. Наконец, обнаруженным у одного из арестованных 10-го марта радиопередатчиком.
Во второй половине дня некий "организационный комитет" (именно так были подписаны обнаруженные между 3-я и 4-я часами дня четыре рукописные листовки) попытался устроить или спровоцировать акцию гражданского неповиновения. "В ночь на 10-е марта, - говорилось в листовках, почему-то на русском языке, - расстреляны наши лучшие люди, в том числе студенты. Завтра, 11-го, воскресенье, созывается траурный митинг, посвященный этим жертвам. Место митинга - площадь Ленина и у монумента Сталина". Аналогичные обращения и призывы распространялись устно. Около 7-ми часов вечера войска и милиция получили ориентировку КГБ о том, что якобы из центра города в армянский район Авлабара трамвайными маршрутами направляются погромщики. Ориентировка не подтвердилась, но дополнительные меры безопасности были приняты".
Владимир Тольц:
Что все это значило? Недоступность части документальных источников по этому историческому эпизоду, о которой упомянул Владимир Козлов, не позволяет сегодня ответить на этот вопрос. Но это не умаляет значимости его выводов из анализа тбилисской трагедии марта 56-го.
"Стихийная мобилизация толп под знаменами поверженного кумира ушедшей эпохи оказалась кратковременной и осторожной. Большинство здравомыслящих людей, затянутых в воронку массовых беспорядков в Тбилиси, испытали страх и желание уйти в сторону. Некоторые почувствовали, что их иллюзиями и политическими страстями пытаются манипулировать. Делалось это либо в узкополитических целях - заставить Хрущева притормозить, чтобы сохранить остатки коммунистической легитимности, либо для того, чтобы переключить культ личности на культ нации. Апелляция к национализму, сама по себе превратившая имя Сталина из символа коммунизма в символ оскорбленного национального чувства, была симптомом будущего кризиса Советской империи, не в меньшей степени, чем уже начавшегося кризиса "русского коммунизма".
Владимир Тольц:
Еще один мой вопрос автору книги:
- Владимир Александрович, одна из тем Вашего исследования - этнические конфликты, связанные со сталинской насильственной депортацией народов и послесталинским их возвращением на родину (включая и волнения русского населения в тех местах). Насколько, по Вашему мнению, знание этих страниц советского прошлого актуально в нынешних условиях 2-й Чеченской войны и общей напряженности на Кавказе?
Владимир Козлов:
- Я, в общем, профессиональный историк и в этом смысле не идеалист. Я не считаю, что знание советской истории, досоветской истории, какой угодно истории, кого бы то ни было от чего бы то ни было предостерегает. Поэтому вопрос об актуальности неких знаний, он, в общем, не стоит так в лоб и напрямую.
В принципе, конечно же следовало бы знать тем, кто начинал первую Чеченскую войну, тем, кто ведет вторую Чеченскую войну, о специфических особенностях чеченцев как этноса, о том, что, в общем-то, никогда они не признавали русской, российской власти на своей территории, что это был самый конфликтный этнос и во времена Шамиля, и во времена Сталина, и во времена Хрущева большее количество конфликтов было между русскими и чеченцами. (Вот там есть табличка в книге, это можно посмотреть.)
Я не думаю, что уроки прошлого кого-то чему-то могут научить. А что касается прикладных знаний, связанных, скажем так, с действиями военных и прочее, прочее, то эти прикладные знания и так присутствуют при организации современных военных действий на территории Чечни. Политикам следовало бы знать, людям, принимающим решения, следовало бы знать и подоплеку событий, и особенности этноса, и многое другое. Предполагается, что они знают, предполагается, что существует масса экспертов. Парадокс всегда заключается в том, что в самый ответственные моменты принятия решений не слушают даже приближенных экспертов, не говоря уже об удаленных от власти историках.
Владимир Тольц:
Вот сведения о "конфликтных парах", участвовавших в межэтнических конфликтах 53-го - 60-го годов, которые упомянул в беседе со мной Владимир Козлов:
- насильственные столкновения русских с чеченцами и ингушами -13;
- насильственные столкновения русских с другими этносами (это калмыки, узбеки, азербайджанцы, эстонцы, армяне, болгары вместе взятые) -7;
- насильственные столкновения чеченцев и ингушей с другими этносами (не с русскими) - 3.
Места этих конфликтов: прежде всего - целина (Казахстан, куда были сосланы "наказанные народы") и новостройки, а затем - Северный Кавказ, куда они с 57-го года стали возвращаться.
Обратимся однако к описанию одного из межэтнических конфликтов - массовых беспорядков в Грозном в августе 58-го года. С чего все началось?
"Началось все с интернациональной выпивки, в ней участвовали три чеченца и русский. Один из чеченцев М., "разогретый" спиртным, стал требовать от русского, чтобы он поставил еще одну бутылку водки. Завязалась ссора, русский получил легкое ножевое ранение в живот, убежал в общежитие и лег в постель. Остальные продолжали пьянствовать. Вскоре один из чеченцев, Визиев, отправился в общежитие проведать раненого, затем туда же пришли двое других. Увидев раненого, они попытались наброситься на него с ножом. Расправе помешал Визиев, который, защищая жертву, получил ножевое ранение в руку. Раздосадованные и агрессивные хулиганы отправились на танцы в дом культуры, где встретились с 23-летним рабочим химического завода Степашиным и его товарищем и ровесником Рябовым, военным моряком, приехавшим из Севастополя в отпуск к родителям. Пьяные чеченцы начали ссору из-за девушки, избили Рябова и ушли. Возбужденный моряк собирался отомстить, но, увидев, что вокруг М. и С. группируются другие молодые чеченцы, счел более благоразумным удалиться. Чеченцы, обладая явным численным превосходством, начали преследование молодых людей. Рябову удалось забежать за угол дома и скрыться, а Степашин поскользнулся и упал. Преследователи настигли его, жестоко избили и нанесли 5 ножевых ранений. Молодой рабочий умер на месте. Оба преступника были арестованы и помещены в камеру предварительного заключения".
Владимир Тольц:
Убийство Степашина получило широкую огласку. По Грозному поползли слухи и, как пишет В.Козлов, "активизировались античеченские разговоры", а потом и речи. Собравшиеся у гроба Степашина в Черноречье (это пригород Грозного) приняли античеченское и антиингушское "обращение" и решили пешком тронуться на кладбище, а по пути сделать остановку у обкома партии и провести там митинг.
"К пяти часам вечера похоронная процессия, обросшая множеством случайных людей(за гробом шло уже около 800 человек), подошла к обкому. Там организаторы и участники похорон потребовали открытия траурного митинга и выступления на нем руководителей. Площадь была запружена людьми, собралось около четырех тысяч человек. Один из участников события, оказавшийся на площади несколько позже, говорил уже о 6-7-ми тысячах. Было много пьяных, а так же люмпенов, воров и хулиганов, которых похоронная процессия прихватила на рынке. В собравшейся толпе носились разные слухи. Когда мать покойного упала в обморок, распространилась молва, что она от перенесенного горя умерла. Постоянно раздавались выкрики и призывы к расправе над чеченцами".
Владимир Тольц:
Партийным властям удалось мирно отправить траурную процессию на кладбище. Но, как пишет в своей монографии Владимир Козлов, "на площади у обкома осталось большое количество обывателей, не имевших никакого отношения к похоронам, пьяных, хулиганов и люмпенов, пришедших с рынка. Там же вертелось много подростков 15-16 лет, а также учащихся ремесленного училища, известных в городе своими хулиганскими выходками".
В общем, довольно обычный, судя по исследованию Козлова, горючий материал погромов и массовых беспорядков. Толпа начинает "требовать забастовку". Лозунги, как водится, весьма разнообразны: с одной стороны, -"Долой коммунистов, лжекоммунистов-фашистов!", но тут же -"Поднимем высоко ленинское знамя!" Ну и конечно, апелляция к Москве - "только ЦК и Хрущев могут-де спасти от "злых чечен"". (Чеченцы, отмечает историк, в беспорядках участия не принимали.)
Все это - вечер 26 августа 58-го года. А в ночь на 27-е наиболее агрессивная часть толпы штурмовала обком. Правда, к 3 часам ночи силами КГБ и милиции здание было очищено от хулиганов.Утомленная толпа разошлась. 20 человек, в основном пьяных, задержали, но после "выяснения личности" отпустили. Милицейское начальство успокоилось...
"К 8-ми часам утра на площади Ленина снова стали собираться группы хулиганов, требование милиции разойтись они игнорировали. Если бы дело было только в них, возможно, милиции и КГБ удалось бы не допустить повторения вчерашних событий. Однако в события снова были втянуты мирные обыватели, совсем не хулиганы. С утра в городе появились листовки, обращенные к рабочим".
"Листовка.
26-го августа 58-го года наши товарищи проносили гроб с трупом убитого чеченцами рабочего мимо обкома партии. Органы милиции вместо принятия мер по наказанию убийц, задержали 50 человек наших рабочих. Так давайте же в 11 часов бросим работу и пойдем к обкому партии требовать их освобождения".
Владимир Тольц:
Из-за того, что многие документы, связанные с беспорядками 58-го года в Грозном, до сих пор для исследователей недоступны, в этой истории много неясного. Владимир Козлов говорит мне:
Владимир Козлов:
В Грозном, где развернулся античеченский погром (странный античеченский погром, в результате которого пострадал только один чеченец, все остальные были русские, кто пострадал в ходе этих массовых беспорядков), возникали очень загадочные ситуации, например, появление грузовиков, на которых участники беспорядков беспрепятственно проезжали к центру города, к обкому, где разворачивались волнения.
Кто прислал эти грузовики, с какой целью, как это произошло? Я на эти вопросы ответа не нашел в доступных мне документах, а хотелось бы...
Владимир Тольц:
Вместе с тем исследователь массовых беспорядков в Грозном высказывает в своей книге ряд предположений по этим вопросам, вполне соответствующих духу и событиям уже нашего времени:
"Предположение, не предположение даже, а догадка, которая приходит в голову, шокирует нас не меньше, чем, возможно, читателя: не попытался ли кто-то из местных русских начальников или работников органов использовать беспорядки для провокационной цели, подтолкнуть ЦК КПСС к силовому решению чеченской проблемы, возрождению репрессивного духа сталинского времени и особого статуса полицейских сил?
Из других источников нам, например, известно, что в это время в городе находилось несколько бывших сотрудников НКВД, виновных в незаконных, даже по сталинским меркам, расстрелах мирных чеченцев еще в 43-м году. Земля под ними горела. Очевидцы расправ добивались наказания преступников. В дошедшей до нас информации МВД есть еще несколько темных мест.
Что случилось с неизвестным работником консервного завода, который выезжал в поселок Черноречье и, по сведениям милиции, играл наиболее активную роль в разжигании национальной вражды и подстрекания рабочих на беспорядки? Этим человеком занимался КГБ. Однако никаких свидетельств следствия и суда над ним в делах надзора за следствием в органах Госбезопасности Прокуратуры СССР нет. А если официального следствия не было, то почему?
Почему так легко спустили на тормозах дело организаторов похорон? Только ли потому, что не хотели раздражать население? Ничего не удалось найти и о той "девятке" из числа организаторов похорон, которой тоже занимался КГБ. И это при том, что куда менее значительные дела, например, упомянутое выше дело С., до суда дошли, а тут чуть ли не целая организация действовала, листовки печатали, и ничего. Непонятно и бездействие тайной полиции, знавшей о плане превращения похорон в митинг протеста, но ничего не предпринявшей. Все, что было сделано, хотя коряво и безуспешно, было сделано партийными органами и милицией.
Почему толпа весь день 27-е июля с удивительной настойчивостью и целеустремленностью добивалась связи с Москвой и сделала все, чтобы о событиях стало известно в Центре?
И последнее: почему председатель КГБ СССР Чебриков ни словом не упомянул о событиях в Грозном в справке о массовых беспорядках, имевших место в стране с 57-го года, подготовленной для генерального секретаря ЦК КПСС Горбачева? Ведь не мог же он и в самом деле не знать об этих волнениях".
Владимир Тольц:
Наверное, не мог... Как, казалось бы, не можем и мы теперь, после опубликования исследования Владимира Козлова, питаться старыми слухами о массовых беспорядках в СССР. Да только кто теперь читает книги? И кто прочтет эту, вышедшую в Сибири тиражом в одну тысячу экземпляров?...
Вот поэтому я и решил рассказать о ней. - Ее стоит прочесть.
