В эфире вторая передача, из цикла РОДИНА СЛЫШИТ, посвященного истории западного радиовещания на Советский Союз и страны Восточной Европы.

Родина слышит, Родина знает,
Где в облаках ее сын пролетает.
С дружеской лаской, нежной любовью
Алыми звездами башен московских,
Башен кремлевских
Смотрит она за тобою,
Смотрит она за тобою!
"Родина слышит" (муз.Д.Шостаковича, сл.Е.Долматовского

Владимир Тольц: В прошлой передаче я завершил свой рассказ о том, как Сталин "слушал" "вражьи голоса" мартом 1953 года. 1 марта в эфир впервые вышла по-русски Радиостанция Освобождение, через 6 лет превратившаяся в Радио Свобода.

"Говорит Радиостанция Освобождение. Слушайте нас на коротких волнах в диапазоне 31 метра. Наши получасовые передачи повторяются ежедневно каждый час в течение марта от 10 часов утра до 10 часов вечера по центрально-европейскому времени".

"Слушайте, слушайте! Сегодня начинает свои передачи новая Радиостанция Освобождение. Соотечественники, с давних пор советская власть скрывает от вас самый факт существования эмиграции. Лишь изредка упоминается о ней в печати и то в связи с каким-нибудь скандальным случаем невозвращенства видного лица или с другим неприятным для Советов фактом вроде процесса Кравченко. Нас покрыли могильной плитой молчания. Советы не решаются нас даже ругать - это означало бы постоянно напоминать народу о существовании антибольшевистской России, не нашедшей место на родине, о России, выступавшей с оружием в руках против большевизма, не прекратившей своей борьбы по сей день.

У каждого сознательного человека в Советском Союзе где-то на самом дне души живет уверенность в том, что такая чудовищная ненормальность, такое попрание разумного и человеческого, каким является большевистская тирания в России, не может длиться бесконечно. Только эта уверенность и дает силы переносить выпавшие на долю каждого из нас лишения, горечь изгнания и рассеяние по всему свету.

В тех редких случаях, когда советская власть бывает вынуждена что-то о нас говорить, она честит нас не иначе как белобандитами, реакционерами, реставраторами или наемниками англо-американского империализма. Она тщательно скрывает тот факт, что в подавляющем большинстве современная эмиграция стоит на демократических позициях, что самая ткань ее изменилась. В эмиграцию пришли сотни тысяч новых выходцев из Советского Союза, по преимуществу крестьян и рабочих. Среди них немало вчерашних комсомольцев, партийцев, солдат и офицеров армии. В эмиграции представлены почти все народы Советского Союза.

И вот мы хотим, чтобы вы знали, что, живя за границей в условиях свободы, мы не забыли о своем долге перед родиной".

Владимир Тольц: Но Сталин ничего уже не узнал об этом. 1 марта 53-го он уже находился в беспамятстве.

Из воспоминаний ветерана западного радиовещания на Советский Союз Людмилы Оболенской:

"Передача велась из Мюнхена, где на окраине города в бывшем здании аэродрома "Обервизенфельд", напоминавшем севший на мель корабль, расположились студии и редакции новой радиостанции. Передатчик находился в пяти часах езды в городке Лампертхайм-на-Рейне, и прямой связи между ним и студиями еще установлено не было. Была вместо этого система гонцов-мотоциклистов, которые обеспечивали доставку готовых лент с записанной на данный день программой".

Владимир Тольц: К началу русского вещания новой радиостанции из Мюнхена американцы готовились довольно долго. С 1947 года из Нью-Йорка на СССР по-русски вещал "Голос Америки". В распечатках его передач, которые 4-й отдел ТАСС делал для Сталина он часто именовался "Голос США". И, пожалуй, это не случайно. Как вспоминает ветеран "Голоса", "основной упор в передачах из Нью-Йорка делался на внешней и внутренней политике США, американском быте и культуре". Тональность передач и их, так сказать, "политическая направленность" задавались Госдепартаментом. И "вольности" и отклонения от политической линии Госдепа, которые сотрудники "Голоса", порой, особенно после открытия европейского отделения этой радиостанции, себе позволяли, строго наказывались. Так, к примеру, пришлось расстаться со своей должностью шефу европейского отделения Голоса Америки Чарльзу Маламуту, после того как этот американский журналист, хорошо знавший "ху из ху" в Советском Союзе (он в прошлом был корреспондентом Ассошейтед Пресс в Москве) позволил себе критически высказаться по поводу того, что госсекретарь Соединенных Штатов Джон Фостер Даллес пожал руку своему советскому коллеге Андрею Вышинскому, прославившемуся даже за рубежом своими палаческими прокурорскими речами на показательных процессах 30-х годов. Между прочим, позднее Маламут стал одним из сотрудников той самой Радиостанции "Освобождение", которую Сталину не суждено уже было услышать.

Концепция созданной под эгидой Центрального разведывательного управления Соединенных Штатов Радиостанции Освобождение принципиально отличалась от госдеповского Голоса. Если он должен был прежде всего служить информационным и пропагандистским рупором внешнеполитического ведомства США, то Освобождение, подобно своим "собратьям", - Радио Свободная Европа, - вещавшим на языках Восточной Европы на страны европейского коммунизма, задумано было как информационный источник, не только восполняющий отсутствующую в СССР свободу слова и информации, но и как трибуна отсутствующей там политической оппозиции. - Поясню: недовольных политическим режимом и отдельными "прелестями" подсоветской повседневности в стране было много. Наверное, миллионы. Но как политическая сила оппозиция (антисоветская и внутрипартийная) была задушена вначале в годы Гражданской войны, а затем добита в кровавое время коллективизации и Большого террора. Остатки ее к началу 50-х вместе с отнюдь не политическим крамольниками доживали свое в лагерях. Ну, а мнения и речи недовольных "на воле", были, как писал Мандельштам, "за десять шагов не слышны". (Те, кто был услышан органами и их осведомителями, немедля пополняли население ГУЛага.) Свободно высказываться могли лишь те, кто находился за границей. Вот их-то и предстояло по замыслу создателей новой радиостанции объединить.

Из первой передачи Радио Освобождение. 1 марта 53 года:

"16 октября 1952 года представителями российских антикоммунистических групп и национальных эмиграций из Советского Союза создан координационный центр антибольшевистской борьбы для освобождения родины от коммунистической диктатуры.

Все мы, русские, как и другие народы Советского Союза, не намерены прекращать борьбу до полного уничтожения коммунистической диктатуры. Мы противопоставляем этому строю принцип последовательного народовластия, впервые провозглашенного у нас Февральской революцией.

Мы - враги как реставрации абсолютизма, так и утверждения какой бы то ни было новой диктатуры на месте большевизма после окончательного его уничтожения. За всеми народностями, населяющими территорию нынешнего Советского Союза, мы признаем право свободного определения своей судьбы на основе демократического волеизъявления.

Мы за полное предоставление свободы совести и права религиозного проповедования. Мы не только за ликвидацию эксплуатации человека человеком, мы за ликвидацию эксплуатации человека партией и государством".

Владимир Тольц: Надо сказать, что задача создания манифеста, отрывок из которого вы сейчас слышали и проблема объединения эмиграции были весьма сложными. И дело не только в разномастьи политических интересов и целей оказавшихся за рубежом противников советской власти, но часто и в их, как им казалось, политической и этнокультурной "несовместимости". (Частично разумный выход из этого был найден в организации вещания на различных языках народов СССР, вещания, исходившего из одних и тех же информационных принципов, но учитывающего национальную, историческую и культурную специфику толь или иной языковой аудитории.) Упомянутые мной политические барьеры внутри эмиграции были для создателей новой русскоязычной радиостанции не менее серьезны.

К примеру, существовала проблема такой эмигрантской организации как Народно-трудовой союз (НТС), среди членов которой были как люди, вполне подходившие для участия в радиовещании на Советский Союз, так и те, кто во времена нацизма, так или иначе, оказался в числе коллаборантов. Было решено: быть с НТСовцами предельно осторожными. Один из ветеранов Радио Свобода Джеймс Кричлоу уже в середине 90-х годов вспоминал:

"...выйдя в эфир, мы всячески обходили НТС, с тем, чтобы не скомпрометировать объективности наших радиопередач".

Владимир Тольц: В свою очередь и энтеэсовцы относились к декларациям Координационного Центра Борьбы с Большевизмом, пытавшегося под эгидой Американского Комитета Освобождения Народов России объединить все эмигрантские национальные и политические организации по-разному. Идея такого объединения воодушевляла отнюдь не всех из них. А вот возможность получить неплохое, а главное регулярное жалование нищих, в общем-то, эмигрантов воодушевляла почти всех. Поэтому некоторые из членов НТС, приходя на радио, скрывали свою принадлежность к Союзу, а иные и вовсе покидали эту организацию.

Сегодня, полвека спустя, идея "отцов-основателей" "Освобождения" сделать одним из опорных моментов в создании радиостанции антисталинизм представляется мне и органичной и весьма продуктивной. А вот некоторые тогдашние предложения о том, как это реализовывать у меня, как и у многих тогда, вызывают ухмылку.

Людмила Оболенская вспоминала:

"Незадолго до того как "Освобождение" вышло в эфир, один из руководящих сотрудников станции, Борис Шуб, предлагал начинать ежедневную программу под звук метронома со слов: "Эпоха Сталина подходит к концу... Эпоха Сталина подходит к концу..." Пробная звукозапись этих позывных была забракована на том основании, что Сталину в то время было всего 73 года, а грузины, как известно, заметил кто-то, славятся своим долголетием, глядишь - проживет до ста! Метроном отменили, а Сталин умер.

Спустя три дня после начала вещания московское радио известило своих слушателей о болезни Сталина, а еще через день, 5 марта, из Москвы раздались звуки похоронного марша Шопена. Заготовленные программы устаревали до того как их успевали доставить на передатчик и мотоциклисты понеслись, перегоняя друг друга, с наипоследнейшими версиями передач".

Владимир Тольц: О том, какое впечатление произвела эта смерть на страну и мир рассказано уже не раз. Менее известно, как потрясла она тех, кто еще пару недель назад всерьез обсуждал, стоит ли говорить в эфир "Эпоха Сталина подходит к концу..." или это несерьезно. Много позднее один из лучших авторов "Освобождения" (а затем и Свободы) Виктор Семенович Франк вспоминал об этом так:

"Смерть Сталина вызвала бурное идейное половодье... Пришло в движение всё. Началось сначала подспудное, а потом и полуоткрытое обсуждение решающих вопросов: "Где и когда мы сбились с дороги? Какими путями двигаться вперед? Что убрать, что оставить?" В этой атмосфере радостного беспокойства и взволнованного брожения мы, сотрудники радиостанции "Свобода", знали, что наша главная задача состоит в оказании посильной помощи людям, живущим в Советском Союзе, помощи не посредством готовых рецептов, а посредством честной и трезвой информации и углубления и осмысления шедших на нашей родине споров."

Владимир Тольц: Произнесший это некогда в эфир сын высланного Лениным выдающегося русского философа Семена Франка Виктор Семенович Франк был не единственной "кадровой" удачей "Освобождения". К работе на радио были привлечены звезды русской культурной эмиграции писатели Гайто Газданов, Александр Бахрах, поэт и искусствовед Владимир Вейдле. В передачах принимали участие и Александр Керенский, и Александра Толстая, Борис Зайцев, и меньшевик Ираклий Церетели. "Освобождение" было окном, в котором открывался вид на совершенно другую несоветскую Россию, на целый мир, о реальной жизни и проблемах которого подсоветские люди могли до этого лишь догадываться. Вопрос только в том, кто из них мог в это окно заглянуть...

О том, что сразу после выхода в эфир Освобождения началось глушение его передач, сотрудники радиостанции, разумеется, знали. Их энтузиазма это обстоятельство не УМЕНЬШАЛО. В своих воспоминаниях Людмила Оболенская пишет:

"Хотя мы отлично знали, что нас глушат, мы не были обескуражены, не снижали к себе требований за счет того, что "всё равно не услышат". Поначалу между нами и нашей аудиторией не было никакой обратной связи. Но это не умаляло интереса к работе: где-то всегда была вера, что хоть часть информации да просочится, что кто-то в этой большой стране нас обязательно услышит; повлияем ли мы на ход истории - вопрос, но что мы сможем хоть как-то повлиять на умы людей - в этом мы не сомневались.

Владимир Тольц: В 2002 году, готовя свой цикл передач "Радио Свобода. Полвека в эфире", мой коллега Иван Толстой нашел одного из первых слушателей Радиостанции Освобождение - Якова Бергера, который вспомнил следующее:

"Я слушал на даче. Это Валентиновка под Москвой. И можно было отстроиться от глушилок, поворачивая радиоприемник необходимым образом или вывешивая наружную антенну. Перескакивая с волны на волну, можно было найти волну, где глушилки отставали от основного сигнала и можно было достаточно внятно слушать. Там же часовой, по-моему, цикл был повторения. Если что-то очень важное не удавалось прослушать в течение первого часа, можно было подстроиться во второй час и дослушать то, что тебе было необходимо. В 53 году (это был, конечно, Берлин), я не помню сейчас ваши передачи вслед за смертью Сталина, но лето я помню хорошо - передачи по Берлину. И вся информация, которая была недоступна, она шла через вашу радиостанцию".

Владимир Тольц: Сейчас я думаю, что первых мартовских передач Освобождения в Москве не слышал никто. Правда, в начале 90-х мне доводилось слышать немало воспоминаний тех, кто якобы их слышал. Но рассказы эти здорово смахивали на воспоминания тех, кто таскал вместе с Лениным бревно на первом коммунистическом субботнике. Участников действа с годами становилось все больше, и в конце концов стало совершенно непонятно, как они все могли за это бревно уцепиться. Вот так же было в первой половине 90-х и с нашими "первослушателями". Тогда длительный стаж слушания голосов котировался в обществе как гражданская доблесть...

Ну, а сегодня, опираясь на документы, я могу сказать, что первый радиоперехват Освобождения поступил в Кремль именно тогда, когда услышал их в Валентиновке ЯковБбергер - в дни июньского восстания в Берлине 53 года. Этот совершенно секретный материал (о нем я расскажу в следующей передаче) был разослан по тогдашним меркам необычно широко - аж 25 высшим партийным, государственным и чекистским чиновникам, первым поименно зафиксированным слушателем, так сказать, нашего радио. Ну, а в марте 1953-нр только что вышедшее в эфир и немедля подвергшееся заглушению Освобождение ретранслировало на Москву долгожданное для многих сообщение московского радио. Передачи эти мало кто слышал, но в Москве уже все знали:

"Говорит Москва. От Центрального комитета Коммунистической партии Советского Союза, Совета министров Союза ССР и Президиума Верховного совета СССР. Дорогие товарищи и друзья, Центральный комитет Коммунистической партии Советского Союза с чувством великой скорби извещают партию и всех трудящихся Советского Союза, что 5 марта в 9 часов 50 минут вечера после тяжелой болезни скончался председатель Совета министров Союза ССР и секретарь Центрального комитета Коммунистической партии Советского Союза Иосиф Виссарионович Сталин"...