Кристина Горелик: Федеральная регистрационная служба Министерства юстиции России подала иск о ликвидации Российского исследовательского центра по правам человека.
Представитель Федеральной регистрационной службы Александр Жафяров указал, что это общественное объединение более пяти лет не представляло в Службу информацию о продолжении своей деятельности. Иск направлен на рассмотрение в Басманный суд Москвы.
В свою очередь директор Центра Любовь Виноградова считает претензии Минюста необоснованными.
Российский исследовательский Центр по правам человека был создан в 1992 году и объединяет около десятка правозащитных организаций. Среди них: Союз Комитетов солдатских матерей России, Московская Хельсинская группа, Центр содействия реформе уголовного правосудия, группа "Движение без границ", Фонд "Право Матери", Ассоциация защиты прав инвалидов, Независимая Психиатрическая Ассоциация России и другие.
Сейчас в правление Центра входят такие общественные деятели, как Валентина Мельникова, Валерий Абрамкин, Борис Альтшулер, Валерий Борщев, Юрий Савенко, Вероника Марченко. Эксперты не исключают, что ликвидация Российского исследовательского центра может стать частью «шпионского скандала», инициированного спецслужбами в начале этой недели.
Я напомню, тогда ФСБ России с гордостью объявило о разоблачении группы шпионов, работавших под прикрытием посольства Великобритании в Москве. Второй канал телевидения показал вроде бы оперативную съемку этих самых британских шпионов, которые крутятся вокруг некоего камня, оказавшегося потом, по утверждению спецслужб, замаскированным техническим устройством, предназначенным для связи с агентурой.
Показанный сюжет явно был снят в духе советских фильмов о разоблачении иностранных шпионов, да и сам камень, по утверждению моих коллег, напоминал тот самый, из фильма «ТАСС уполномочен заявить» 70-х годов прошлого века.
Но это никого не смутило и, затаив дыхание, российские граждане наблюдали за разворачивающимися на экране событиями.
Объявление шпионами сразу стольких британских подданных – такого давно не случалось. Явно нужны были серьезные причины для обнародования столь сенсационной информации.
Британские политики произошедшее предпочли не комментировать, оставляя за собой право лишь на улыбку.
А какова была реакция британской общественности? Об этом рассказывает Наталья Голицына.
Наталья Голицына: Британские СМИ продолжают широко комментировать шпионский скандал и содержание показанной по российскому телевидению программы. При этом в отличие от России, где на нее последовала реакция и президента, и Государственной Думы, официальные лица Британии отказываются от комментариев. Когда на недавней пресс-конференции Тони Блэра попросили прокомментировать этот скандал, он отказался это сделать. Впрочем, это вполне соответствует английским традициям, правительство никогда не комментирует работу разведки. При этом британский МИД категорически отверг обвинения в незаконных связях с российскими НПО.
Обсуждая шпионский скандал, местные комментаторы сходятся во мнении, что телепрограмма была спланирована властями России с целью оправдать принятие закона о НПО, который предоставляет им возможность ужесточить контроль над российским обществом. Одновременно, считают в Британии, эта программа должна была скомпрометировать оппозиционные российские организации, выступающие с критикой нынешнего режима. В этой связи влиятельная газета «Гардиан» отмечает, что российские власти полагают, что «вирус «цветных революций» и яд демократии распространяется неправительственными организациями, они верят (или, по крайней мере, утверждают, что верят) в то, что деятельность НПО инспирируется и финансируется западными странами». Газета утверждает, что даже в изменившихся политических обстоятельствах Кремль демонстрирует свойственный эпохе «холодной войны» взгляд на политику, в основе которого лежит теория заговора. «Впрочем, - пишет «Гардиан», - этого и следовало ожидать от бывшего офицера КГБ Владимира Путина». Симптоматично, считают английские комментаторы, что скандал с британским шпионажем был раскручен в канун обсуждения в Парламентской Ассамблеи Совета Европы положения с правами человека в России и Чечне. Шпионский скандал, полагают они, это своего рода превентивный удар Путина по Западу. Однако дипломатический редактор газеты «Таймс» Майкл Биньон скептически относится к возможности доказать правдивость информации о британском шпионаже.
Майкл Биньон: Трудно сказать, насколько подробности показанной на российском телевидении программы соответствуют или не соответствуют действительности. Вполне возможно, что в ней содержатся правдивые детали. В равной мере, возможно, что это фальшивка. Возможно даже, что она абсолютно правдива. Мы никогда не сможем быть в этом уверены, потому что ни одна из сторон не предоставит нам подлинных подробностей случившегося. Совершенно очевидно, что в настоящий момент на президента Путина обрушилась критика со стороны западных государств и у него возникла потребность в ответном ударе.
Для Радио Свобода Наталья Голицына, Лондон
Кристина Горелик: Конечно, весь этот шум вокруг камня можно было списать на очередной приступ шпиономании у российских спецслужб, если бы не одна небольшая деталь. Из показанных по телевидению материалов явно следовало, что названные британские «шпионы» финансировали ряд неправительственных организаций, в том числе и одну из старейших и уважаемых правозащитных организаций - Московскую Хельсинскую группу.
Да и сама информация была обнародована сразу после подписания президентом России закона о неправительственных организациях, который правозащитники и западные наблюдатели уже окрестили антидемократическим, направленным на воспрепятствование деятельности правозащитников в России. И не только правозащитников.
А в пятницу, как я уже упомянула, Министерство юстиции потребовало ликвидации Российского исследовательского центра по правам человека.
Итак, чтобы обсудить цели, методы и последствия развернутой шпионской кампании, я пригласила в студию Радио Свобода Нину Беляеву - заведующую кафедрой публичной политики Высшей школы экономики, Виталия Шлыкова – военного аналитика, бывшего разведчика, члена Совета по внешней оборонной политике, председателя Московской Хельсинской группы Людмилу Алексееву и журналиста, обозревателя «Новой газеты» Андрея Солдатова.
Итак, в начале о главной новости, Людмила Михайловна, - о желании Министерства юстиции России ликвидировать Российский исследовательский центр по правам человека. Итак, закрытие правозащитных организации уже началось?
Людмила Алексеева: Полагаю, так. Но только это уже второй случай. Это первый в Москве, а ведь сейчас идет судебный процесс в Нижнем Новгороде, где явно усилия властей направлены на закрытие очень активной и очень уважаемой организации – Нижегородского отделения Общества российско-чеченской дружбы.
Кристина Горелик: Суд проходит над исполнительным директором «Общества российско-чеченской дружбы» Станиславом Дмитриевским, об этом мы обязательно расскажем во второй части нашей программы, будет репортаж из Нижнего Новгорода.
Что касается действий правозащитников в этой ситуации? Намерены ли вы как-то активно протестовать, намерены ли вы консолидироваться с другими правозащитными организациями, чтобы помешать подобному закрытию правозащитных организаций в России?
Людмила Алексеева: Мы обязательно будем действовать консолидировано. Как именно мы будем действовать, мы решим в понедельник, мы все это обсудим и окончательно решим, как мы будем на это отвечать. Покамест ко мне уже много раз обращались очень известные и уважаемые юристы с предложениями своей помощи и с уверениями, что в этой телепередаче и в последующих передачах, комментирующих ее, есть хороший повод для обращения в суд.
Мне самое симпатичное обратиться не в суд, а в большое жюри по этике журналистов. Потому что я трижды была на суде над Михаилом Борисовичем Ходорковским и Платоном Лебедевым, 18 января я была на суде над Стасом Дмитриевским в Новгороде. Я знаю, как проходят эти суды…
Нина Беляева: То есть обращаться в суд практически бесполезно?
Людмила Алексеева: Дело не в бесполезности, а дело в том, что будут еще вылиты ушаты грязи на все движение и все будет сводиться к тому, что мы будем нервно доказывать, что мы не верблюды, хотя мы, правда, не верблюды!
На кого в суд подавать? На ФСБ, которое показало вот эти фальшивки. Фальшивка, поскольку в Московской Хельсинской группе нет грантов, подписанных Марком Доу. То, что они показали, у нас этого документа нет. Почему же они меня привязали к этому документу? Там стоит моя подпись и подпись Кати Лич, но ни моей подписи и подписи Марка Доу на том, что они показали, нет, я не знаю, что они показывали.
Почему я хочу все-таки не в суд, а в Комитет по этике? Потому что меня не столько волнует, что ФСБ изготовило фальшивку и нападает на общественные организации, я уже привыкла к такому поведению нашего ФСБ и от нее ничего другого не жду. А меня потрясает молодой, талантливый и интеллигентный журналист Мамонтов, который согласился, чтобы его руками провели эту передачу.
Кристина Горелик: Что касается этой всей операции, хочется спросить у эксперта в этой области Виталия Шлыкова (вы же 30 лет, наверное, отслужили в спецслужбах, да?). С одной стороны, кажется, что это какой-то фантастический рассказ, действительно, посмотрели спецслужбы на сюжеты советских фильмов – и красиво все сделали: камень, проводочки, британцы прогуливающиеся, документы… С другой стороны, если все это рассматривать, то странно, что говорят спецслужбы об успешной операции. Наверное, надо говорить о провале, потому что камень вроде как и не тот или тот, британцев с поличным не задержали, задержан, по-моему, только один российский гражданин, причем, в отличие от британцев, почему-то не говорят его фамилию, по непонятным причинам. Британцев четверых назвали, эти британцы до сих пор работают в этом посольстве, им ничего не предъявлено, они не высланы.
Нина Беляева: Похоже на спектакль.
Кристина Горелик: Более того, ФСБ рассказало об этой операции общественности, публично обнародовав подобные сенсационные сведения, перед этим не уведомив посольство Британии. По-моему, здесь были нарушены все правила игры. Или нет?
Виталий Шлыков: Да нет, конечно. Меня вообще изумляет, как этот вопрос обсуждается, и какое внимание придается различным деталям, несогласованностям в заявлениях и репортажах. Все это выглядит вполне достоверно, я вам скажу, - и камень, и выходы англичан на встречи. Но у нас мало изучают деятельность спецслужб, как они работают, поэтому их часто демонизируют.
Кристина Горелик: Не дают.
Виталий Шлыков: Да и не хотят, надо сказать. Никому почему-то не хочется почитать даже историю спецслужб, основные операции, как это проводилось, те скандалы, которые в Америке были, например, с Ираком, когда спецслужбы подсунули некую недостоверную информацию и какие из-за этого прошли разборки, чуть ли не вопросы импичмента ставились. В Англии какой скандал, люди кончали с собой.
Не надо забывать, спецслужбы – это бюрократические организации, которые хотят только одного – понравиться начальству и дать ту информацию, какая ему требуется. То, что контрразведчики, я думаю, что это вполне достоверно, гордятся тем, что они провернули эту операцию, это, в конце концов, узкотехническое профессиональное достижение с их стороны. Прочесать все парки, найти камень – это гигантская работа, которая, наверное, войдет в анналы шпионажа, кропотливости, а-ля Холмс. То, что англичане, все говорят, ну, топорно работают. Нет, я смотрел эти сценки, это очень все достоверно выглядит и по поведению, и по глазам, и так далее. Это, конечно, операция. Не надо забывать, что это молодые люди, совсем недавно, по-видимому, начавшие этим заниматься, и Путин не без юмора сказал, что пришлют умных. Вели они себя, конечно, неумело, но и наши разведки десятки раз попадались на аналогичных ситуациях, примеров очень много.
Кому это выгодно? – это вопрос. Если бы была холодная война, например, сейчас или война горячая, я много изучал историю спецслужб, то я бы подумал, что это было подсунуто нам специально, зная реакцию и нашу готовность заглотнуть крючок. Но, если это так (а мы это нескоро, конечно, узнаем, и тут я согласен с английскими коллегами, что правду об этой истории мы будем знать очень нескоро), то я бы это расценил как акт начала новой холодной войны. Потому что мы выглядим в этом ситуации очень и очень неудачно в глазах Запада. И технические достижения контрразведки, конечно, никогда не перевесят тот политический ущерб, который мы понесем, если не начнем это дело гасить вовремя. По-моему, президент уже намекнул, что он, скорее, склонен это дело гасить и не давать ему, как говорится, раскочегариваться. Но уже пошел пар отовсюду, вы понимаете. Это очень интересно с точки зрения социологов, понимание нашего общества. И с этой точки зрения, я вижу во всей этой истории очень много плюсов при всех потерях, которые понесут правозащитники в этой кампании, потому что остановить ее, конечно, очень трудно и даже президенту вряд ли удастся, по крайней мере, быстро.
Андрей Солдатов: На самом деле, если говорить о классическом шпионском скандале, то, конечно же, эту операцию нельзя считать вообще операцией, потому что нам показали в лучшем случае какой-то этап. Потому что какие-то уже рамки были выработаны за время существования холодной войны, если уже страна решается на то, чтобы хватать шпионов, причем иностранных дипломатов, а не собственных предателей, объявлять их шпионами, то, извините, эта история должна чем-то завершиться. Должна она завершиться тем, что шпионы должны быть взяты с поличным или при передаче, или при связи, или при каких-то таких вещей.
Кроме того, должен быть понятен объект, точнее, предмет шпионажа, что, собственно, украли. Шпионаж – это сбор информации. А нам так никто и не сказал, что передавал российский гражданин, военные секреты, государственные, какие-то политические, экономические, в какой сфере он работал. В прошлых подобных скандалах все это говорилось и соблюдалось. Например, нам же показывали торпеду Поупа, показывали танк «Черный орел», о котором секреты МОССАДу передавались…
Нина Беляева: То есть, если шпиона поймали, то его бы показали.
Андрей Солдатов: Конечно. Даже более того, если, например, обвиняли того же ученого Сутягина, то, опять же, нам же говорили о том, что Сутягин продал секреты нашего самолета. Долго показывали самолет, как этот самолет бы упал, если бы Сутягин действительно что-то передал. То есть всегда был предмет. Здесь предмета нет. Кроме того, конечно история с тем, что нам показывают один камень, а потом на пресс-конференции показывают совсем другой камень, извините, это вообще ни в какие ворота не лезет. Мы разговаривали, когда делали материал для «Новой газеты», с несколькими британскими экспертами, все они, конечно, говорят, а какая связь между вот этими людьми, которые ходят, и этим камнем, а вдруг его положила американская разведка, где доказательства?
Кристина Горелик: А я хочу понять, почему спецслужбы, если они засняли на камеру человека, который уносит этот камень, не взяли его с поличным?
Виталий Шлыков: Во-первых, любая служба, когда начинает кампанию по разоблачению, всегда 90 процентов материалов держит в надежде, что противная сторона запутается в своих показаниях.
Кристина Горелик: Держит в секрете?
Виталий Шлыков: Держит про себя, не раскрывает в надежде, что те начнут объясняться и так далее. Вспомните хотя бы дело с Пауэрсом, когда сбили самолет. Первое, что мы заявили, что пилот погиб, самолет погиб. И когда президент Эйзенхауэр категорически отказался, после этого его (Пауэрса) тепленького показали…
Андрей Солдатов: Я бы с вами не согласился все-таки, извините, я вас перебиваю. Здесь совершенно разные вещи. Мне Виктор Суворов тоже говорил, Пауэрс, посмотрите через две недели, выдали пилота и показали. Это совершенно разные вещи. Потому что одно дело – пролет самолета, а другое дело – операция, которая происходит на территории нашей страны. Я объясню, почему.
Когда вы, работник контрразведки, вдруг выяснили, что британские агенты ходят по Москве и связаны с российским каким-то гражданином, ваша цель, как контрразведчика, не схватить его и не арестовать, а ваша цель его перевербовать, снабжать противную сторону дезинформацией и так далее. Шпионский скандал – это конечная точка, после этого всякая операция заканчивается. Или вы не согласны со мной?
Виталий Шлыков: По-разному совершенно. Если цель вербовать, он останется, перевербовка, если цель поднять кампанию шпиономании, то она раскручивается.
Андрей Солдатов: Это совсем другая тема.
Кристина Горелик: Тогда главное нам цели понять.
Виталий Шлыков: Вы понимаете, что эти спецслужбы получают все-таки задание. Почему-то думают, что спецслужбы крутят со всей собакой этот знаменитый хвост. Нет, конечно же. Это бюрократические структуры, которые всегда используются политиками в своих целях.
Андрей Солдатов: То есть вы считаете, что здесь была политическая цель, а не контрразведывательная?
Виталий Шлыков: Контрразведчики свое дело делали. Я ищу здесь, конечно, какой-то политический замысел, а вот с чьей стороны, кто здесь простак, попавшийся на приманку, кто провокатор и так далее - это пока неясно.
Нина Беляева: А вот увязывание с правозащитниками, получением ими грантов?
Людмила Алексеева: Это и есть политический замысел.
Виталий Шлыков: Конечно.
Нина Беляева: Тогда это складывается.
Виталий Шлыков: Тогда складывается и становится интересным только после этого.
Нина Беляева: Тогда это все приобретает какой-то смысл, что все эти камни были только для того, чтобы связать скандал с деятельностью гражданских правозащитных организаций.
Кристина Горелик: С другой стороны, не слишком ли это явная причина, Виталий Васильевич? Все-таки тогда становится как-то за спецслужбы неудобно, если они проводят такую операцию. Настолько эта связь явно прослеживается, что может быть таким политический заказ – нападки на правозащитников. Может быть, все-таки какие-то другие причины для разворачивания этой кампании, как вы считаете?
Людмила Алексеева: Простите, с моей точки зрения, это очень серьезная причина задавить наше гражданское общество, которое задавленным быть не хочет и будет сопротивляться.
Нина Беляева: Через общественное мнение, чтобы доказать, что они не защищают права граждан, а именно шпионят.
Людмила Алексеева: Если принять эту версию, что это сделано именно для того, чтобы показать, что шпионы манипулируют нашим гражданским обществом, то тогда все это понятно, потому что тогда не надо ждать ничего другого, а как можно быстрее, как можно более публично показать в прайм-тайм, в воскресное время именно по телевизору. А что так все просто сляпано, так у телевизора сидят, знаете, не канты и сенеки, сидят малообразованные и доверчивые люди и именно их-то и натравливают на общественность.
Нина Беляева: Просто иногда мы ищем какую-то очень глубокую идею, а она может быть гораздо проще. Потому что, если в общественном сознании увязывается: вот шпионы, вот их поймали, а во всем виноваты правозащитники пресловутые, которые как бы говорят, что защищают граждан, а на самом-то деле все кормятся с рук не просто каких-то зарубежных друзей, а шпионов прямых. И тогда действительно для нас это все смешно, а, я не исключаю, что для массового зрителя, читателя, если провести опросы и посмотреть…
Кристина Горелик: Да и для правозащитных организаций и общественных организаций все будет, судя по всему, не очень смешно. Судя по тому, что в эти дни происходит, что начались нападки на такой уважаемый институт, как Российский исследовательский институт по правам человека, то, конечно же, это все перестает быть смешным.
Более того, такую широкомасштабную кампанию эксперты еще увязывают и с законом о неправительственных общественных организациях…
Людмила Алексеева: Мне кажется, очень верно, что вы связали этот шпионский скандал и демонстрации по телевидению каких-то таинственных платежек со шпионским ароматом с этим законом. У меня впечатление такое, что именно потому, что наша политическая верхушка чувствует, что этот закон, несмотря на то, что он подписан, не получил легитимности, не получил признания ни внутри страны, ни снаружи, и они озаботились тем, чтобы предъявить миру какие-то очень весомые доказательства о необходимости этого закона (в виде камня с бульвара) и облегчить возможность уже его, как говорится, применения в действие. Что проявилось на судьбе Российского исследовательского центра по правам человека.
Кристина Горелик: Спасибо. Напоминаю, что у меня в программе участвовали председатель Московской Хельсинской группы Людмила Алексеева, Виталий Шлыков – военный аналитик, бывший военный разведчик, член Совета по внешней оборонной политике, обозреватель «Новой газеты» Андрей Солдатов и Нина Беляева – зав. кафедрой публичной политики Высшей школы экономики. Спасибо вам.
На фоне разгорающегося в России шпионского скандала в Страсбурге на этой неделе проходило заседание Парламентской Ассамблеи Совета Европы. Неожиданно для наблюдателей Совет Европы принимает поправку к обсуждаемой резолюции по Чечне, в которой признает противоречащим демократическим стандартам нашумевший российский закон о контроле над неправительственными общественными организациями.
Что касается самой резолюции, то Парламентская Ассамблея заявляет, что в Чечне продолжаются серьезные массовые нарушения прав человека, и говорит о необходимости восстановить специальный мониторинг по ситуации в Чечне, который был прекращен.
Европейские парламентарии выразили озабоченность сообщениями об административных и юридических преследованиях ряда общественных некоммерческих организаций в России, в частности - "Общества российско-чеченской дружбы", которое действует в Нижегородской области.
Судебный приговор по делу Станислава Дмитриевского, исполнительного директора «Общества российско-чеченской дружбы», должен состоятся 3 февраля этого года. Дмитриевскому были предъявлены обвинения по статье 282 Уголовного кодекса России – «действия, направленные на возбуждение межнациональной ненависти». А само уголовное дело против Дмитриевского было возбуждено по факту публикации в нижегородской газете «Право-защита» обращений Аслана Масхадова и Ахмеда Закаева с призывами к мирному урегулированию российско-чеченского конфликта.
За судебным процессом, проходящем в Нижнем Новгороде, наблюдает корреспондент Радио Свобода Олег Родин.
Олег Родин: В суде Советского района Нижнего Новгорода продолжается рассмотрение уголовного дела в отношении главного редактора газеты «Право-защита» Станислава Дмитриевского. Как пояснил Дмитриевский, речь шла о публикациях обращения Ахмеда Закаева к российскому народу, которое он сделал накануне выборов президента в марте 2004 года и в котором он заявляет, что протягивает руку дружбы через голову президента, и обращение Аслана Масхадова к Европарламенту, это обращение посвящено признанию Европарламентом депортации чеченцев и ингушей в 1944 году, как акт геноцида. В данном обращении Аслан Масхадов просит Европарламент предпринять все усилия для скорейшего мирного урегулирования кризиса в Чеченской республике.
В качестве основного документа обвинения используется заключение эксперта Главного управления Приволжского регионального центра судебных экспертиз Минюста Российской Федерации Ларисы Тисленко, однако обвиняемый Станислав Дмитриевский обратил внимание суда на некомпетентность, по его мнению, этого эксперта.
Станислав Дмитриевский: Эксперт-лингвист, который проводил данную экспертизу, единолично не мог решить и не был компетентен для решения вопроса о возбуждении расовой, национальной либо социальной вражды. Человек говорит о возбуждении сразу трех форм вражды и между тем он не может дать определение ни расовой, ни национальной, ни социальной группы, более того, он заявляет, что он не компетентен в этих вопросах.
Олег Родин: По мнению Дмитриевского, происходит использование Ларисы Тисленко совсем в ином качестве, не как объективного лингвиста, но, скорее, как представителя обвинения, юридически истолковывающего тексты на основании субъективной оценки содержания, что следует из ее выступлений на суде.
Лариса Тисленко: Редакция газеты, как и авторы обращения, имеют свою негативную намеренную цель – создать информацию, распространить ее среди читателей с помощью издаваемой ею газеты и оказать тем самым определенное воздействие на их оценки, мнение и поведение - идеологическое, политическое или какое-либо другое.
Олег Родин: Прокурор Нижегородской области Владимир Демидов однозначно выразил свое твердое убеждение в том, что Станислав Дмитриевский будет признан виновным и будет заключен в тюрьму, обвинение будет добиваться применения к нему мер уголовной ответственности и Дмитриевский будет посажен. Такое заявление областной прокурор сделал еще до вынесения приговора суда.
Владимир Демидов: В наших газетах начинают публиковать воззвания бандитов, которые дестабилизируют ситуацию, которые возбуждают национальную ненависть. По этому поводу существует уголовная ответственность, которую Дмитриевский понесет в суде. И мы сегодня поддерживаем государственное обвинение, добиваясь обвинительного приговора.
Олег Родин: Прибывшие на суд правозащитники считают процесс политическим. Их точку зрения выразил бывший Уполномоченный по правам человека в Российской Федерации, экс-депутат Государственной Думы Сергей Ковалев.
Сергей Ковалев: Обвинения, выдвинутые против Дмитриевского, просто чудовищны, смехотворны и несостоятельны. Он вел себя, как должен вести себя нормальный журналист. В такого рода судебном процессе преследуются некие политические интересы.
Олег Родин: Последнее заседание суда назначено на 3 февраля.
Для Радио Свобода Олег Родин, Нижний Новгород
Кристина Горелик: В знак солидарности с Дмитриевским на сайтах русских радикалов и правозащитного информационного агентства «ПРИМА-News» были помещены те же тексты обращений Аслана Масхадова и Ахмеда Закаева, которые в свое время спровоцировали нижегородские власти возбудить уголовное дело против Станислава Дмитриевского.
Самодоносы главный редактор «ПРИМА-News» Александр Подрабинек и секретарь Российских радикалов Николай Храмов предложили оценить генеральному прокурору России, вкупе с письмом, в котором авторы заявили, что «если закон не действует избирательно только в отношении Дмитриевского и если его судят сегодня действительно за публикацию этих материалов, то прокуратура должна предъявить аналогичные обвинения и нам». Я связалась с авторами письма. Пока никаких обвинений ни Александру Подрабинеку, ни Николаю Храмову предъявлено не было.
Нападения на сотрудников правоохранительных органов, теракты и так называемые спецоперации – сегодня Дагестан называют зарождающейся новой горячей точкой России. Отношение власти к гражданам соответствующее.
В эти дни в Дагестане судят правозащитника Османа Болиева, обратившегося в Европейский суд по правам человека в Страсбурге по поводу похищения людей сотрудниками милиции. Подробности я узнала у главного редактора Интернет-СМИ «Кавказский узел» Григория Шведова.
Григорий Шведов: Уже во время избиения и пыток, про которые сегодня сообщил «Кавказскому узлу» его адвокат, ему сообщали, что он ведет себя неправильно и он должен прекратить заниматься правозащитной деятельностью. В чем заключается правовая сторона этой истории? Блюстители правопорядка обнаружили в машине Болиева гранату. По другим сведениям, в карманах его куртки нашли запал и корпус от гранаты, то есть ее уже в разобранном состоянии. Обыск был проведен не на месте задержания Болиева, то есть в его дворе, где его сотрудники ГИБДД задержали с просьбой проехать в отделение ГИБДД (тогда речь шла об угоне автомобиля). То есть никакого обыска на месте задержания не было, что само по себе ненормально. Во-вторых, в документах, которые были представлены в прокуратуру, с чем уже ознакомился адвокат, отсутствовали описания этой гранаты. И, наконец, не было никаких опросов понятых. Мы прекрасно знаем, что даже наша московская милиция, которая тоже грешит этим делом, подкладыванием, подкидыванием чего-то еще со времен всем нам известного героя милицейского сериала, который подбрасывал трамвайному вору орудие преступления, мы знаем, что понятые необходимы. И, тем не менее, сотрудники правоохранительных органов в Хасавюрте не озаботились тем, чтобы хотя бы иметь материалы, опросы понятых. И сегодня мы имеем ситуацию, когда нам досконально известно, что из человека выбивают показания, нам досконально известно, что причиной является никакая не угнанная машина, конечно, и никакая не граната, которая неизвестным образом попала к руководителю правозащитной организации, а причина довольно тривиальна. Мы знаем, что именно этот человек подал совместно с известным российским экспертом Кариной Москаленко жалобу в Европейский суд. Мы знаем, что именно этот человек занимался приданием гласности убийства 6-летней чеченской девочки…
Кристина Горелик: Сотрудниками правоохранительных органов она была убита?
Григорий Шведов: Да, силовых органов, и он пытался на этой теме работать. Это не единственный сюжет, которым он занимался. Он также занимался и другими спецоперациями и тем произволом, который в ходе этих спецопераций происходит, и он также занимался, собственно говоря, жалоба в первую очередь связана с похищением местного жителя Исраилова тем же хасавюртовским ГУВД. Собственно, в первую очередь жалоба его связана с похищением человека. Поэтому мы точно себе представляем ситуацию в Дагестане, если переходить к общему разговору.
Хасавюрт является специальной отдельной территорией в Дагестане, это приграничный район Чечни и, с точки зрения криминальной ситуации, Хасавюрт один из криминальных центров, мэр Хасавюрта, такой политический тяжеловес, один из серьезных участников политической гонки в выборах, которые впервые должны состояться в Дагестане в 2006 году, летом, с нынешним председателем Госсовета. Напомним, что Дагестан - это вообще территория, которая находится вне российского правового пространства, там никогда не было выборов, фактически жители этой республики никогда не избирали своего главу. Там есть председатель Госсовета, который избирается очень небольшим числом людей, по-моему, 121 человек, который его избирает, и находится бессменно на своем посту уже множество лет. И в этой ситуации, когда Хасавюрт с одной стороны является таким криминальным центром, местное РОВД хасавюртовское имеет такую дурную славу, появляется человек, который выносит историю на европейский уровень, на уровень Европейского суда. Мы понимаем, что с точки зрения внутридагестанской, когда происходит бесконечная борьба за власть с одной стороны, с другой стороны происходят бесконечные стычки разных криминальных кланов между собой, и с третьей стороны, чем уникальна ситуация в Дагестане, отличается очень сильно от всего Северного Кавказа, действительно имеют место постоянные успешные операции, не знаю, как их назвать, боевиков или военных джамаатов, - вся эта ситуация очень значительно влияет на положение дел. И такой правозащитник становится очень неудобен, он становится неудобен хасавюртовским властям, он становится неудобен властям всей республики, поэтому мы хорошо понимаем, что то, что сегодня происходит с ним, это ситуация практически пиковая. Мы, конечно, ждем с нетерпением следующего заседания, которое должно состояться 30 января и, конечно, здесь нужно довольно большое давление со стороны российских и международных правозащитных организаций, потому что практика давления на правозащитников или просто людей, которые подают в международные судебные инстанции, на Северном Кавказе, к сожалению, очень распространена. Мы знаем и по Ингушетии, и по Чечне, что люди исчезают, люди бывают найдены убитыми, что шантажируют родственников тем, что исчезнувшие истцы будут найдены мертвыми. Поэтому эта практика распространилась довольно широко уже за территорию Чечни, и мы видим, что сегодня у нас нет фактически никакой возможности поставить этой практике какой-то заслон.
Кристина Горелик: Это был комментарий главного редактора Интернет-СМИ «Кавказский узел» Григория Шведова.
Об отношениях журналистов с властью в Дагестане – в рубрике Олега Панфилова.
Олег Панфилов: Дагестан в последние годы, особенно с 1999 года, становится по-настоящему горячей точкой. И как часто это бывает, в поиске виновников трагедии власти называют журналистов. Конечно, виноваты журналисты не в самих терактах или боевых столкновениях, но в оправдание своей работы представители исполнительной власти, прежде всего правоохранительные органы, привыкли упрекать журналистов в том, что журналисты все преувеличивают.
В студии со мной находится главный редактор независимой газеты «Новое дело», издающейся в Махачкале, она же эксперт Центра экстремальной журналистики Румина Эльмурзаева.
Румина, как часто власти Дагестана стали обвинять журналистов и кого конкретно?
Румина Эльмурзаева: Действительно в связи с тем, что обстановка в Дагестане достаточно напряженная, в последний год все чаще стали раздаваться такие обвинения в адрес журналистов в отсутствие патриотизма. То есть любая информация, которая идет объективная о том или ином событии, о том, что происходит, о том, что посреди города могут в любое время произойти вторжения в жилища мирных граждан в связи с тем, что там находятся боевики, есть некая информация, что могут просто эвакуировать дом посреди ночи. То есть это все влияет на то, что в итоге создается некий негативный имидж Дагестана и это создается СМИ. Это говорят чиновники. И в последнее время все чаще стали раздаваться такие обвинения в адрес СМИ о том, что действительно это дело рук СМИ. То есть во всем видится заказ, что это заказ для того, чтобы очернить республику, что у нас есть очень много положительного, но об этом умалчивается, говорится только о плохом.
Олег Панфилов: Не кажется ли в таком отношении какая-то своеобразная правда? То есть московские журналисты, которые рассказывают о событиях в Дагестане, говорят правду или говорят то, что на самом деле происходит в Дагестане, а дагестанские журналисты говорят то, что хочет власть?
Румина Эльмурзаева: На самом деле я могу сказать, что очень часто в центральных СМИ именно в подаче московских журналистов, иностранных журналистов, которые приезжают и делают репортажи о том, что они видят, бывает очень много искажений, очень много и очень часто. Люди в республике, когда читают это, они видят, когда они смотрят сюжеты, они это видят. Есть реальные вещи, которые даже сами журналисты признают, да, действительно, это есть. Когда идет материал с подписью дагестанского журналиста, то здесь больше правды. Потому что этот человек живет, он не командирован, а он живет в этой республике и завтра он будет встречаться со своими коллегами и ему придется говорить, отвечать за свои слова.
Олег Панфилов: Как вы думаете, с чем это связано? С тем, что приезжающий журналист очень плохо знает ситуацию или это какая-то намеренная политика редакции?
Румина Эльмурзаева: Там есть несколько моментов, на мой взгляд. То, что человек мало разбирается – это одно. Иногда приезжают люди просто с какой-то романтикой в голове, чтобы посмотреть горячую точку, и начинают бросаться за любой повод, за любой намек на горячую точку. А бывает иногда, что приезжают, а ничего нет, надо буквально нарисовать картинку, намалевать. Чаще вот этого. Потому что действительно мы там живем, мы, журналисты, там живем, работаем, мы это видим, можем в три часа ночи вскочить, побежать на теракт или какую-то спецоперацию, а они-то этого не видят. Они приезжают, неделями сидят, ничего не происходит, а надо что-то привезти, и тут начинают просто малевать сами.
Олег Панфилов: Но, вернемся в Дагестан. В сентябре прошлого года разразился скандал, корреспондент РГВК «Дагестан» Наида Гаджиева подверглась оскорблениям и нападению милиционера. На следующий день она подала заявление в прокуратуру. Чем закончилось этого дело?
Румина Эльмурзаева: Вот здесь тоже играет все тот же фактор, что… то есть, милиционеры, они те же представители власти и они одержимы идеей, что СМИ – это враги всего, что происходит, что СМИ во всем виноваты. Действительно, когда Наида приехала со съемочной бригадой на место, где должна была бы быть спецоперация, но будет или нет, еще было непонятно, только оцепили дом, ее просто оттуда вытолкали и покрыли трехэтажным матом и ребят из съемочной группы, и оператора, и камеру чуть не разбили. В общем, получилась нехорошая ситуация. Дело очень долго тянулось. Буквально на днях должно быть рассмотрение, уже должен быть суд, но до тех пор все тянулось очень долго. В прокуратуру вызывали, приходили, те не приходили на опознание, один приходит, другой не приходит, постоянно подставляли каких-то людей других, чтобы девочка запуталась и не могла узнать, кто. Самое ужасно, что в итоге сделали: на день милиции пресс-служба попросила отснять сюжет о милиционерах, достойных, хороших. Попросили телекомпанию, естественно, все откликнулись – есть же и хорошие люди. Приехали, сделали сюжет, смонтировали, включают, выдали сюжет, смотрят, а это тот человек, она его узнает. То есть в прокуратуру он не явился, но зато он появился на экране как самый хороший и достойный милиционер.
Олег Панфилов: Это большая редкость, случай с Наидой Гаджиевой, или такие отношения встречаются часто?
Румина Эльмурзаева: Очень часто, сплошь и рядом это бывает. Но Наида решила довести это до суда, принципиально до конца решила идти. Может быть потому, что она девушка, она как-то была оскорблена действительно тем, что с ней так обошлись. Ребята обычно на это проще смотрят, разбираются сами. Какой-то правовой культуры еще не хватает, поэтому на уровне таких бытовых отношений пытаются разобраться. Очень часто бывает, отнимают фотоаппараты, камеры дергают. Это случается не только с нами, с региональными, очень часто это случается и с корпунктами центральных СМИ. Даже жаловались и НТВ, и Первый канал, они, когда бывают встречи с руководителями СМИ, их приглашают, они жалуются. Гусаров сказал, что можно пройти в любой республике к любому чиновнику, кроме как в Дагестане.
Олег Панфилов: Да, случай с Гаджиевой, конечно, показательный, но способны ли другие дагестанские журналисты отстаивать свои права, если вы говорите о том, что подобных случаев, конфликтных ситуаций с милиционерами или с представителями другой власти много? Насколько журналисты все-таки способны сопротивляться и противодействовать этому?
Румина Эльмурзаева: Сейчас уже стали говорить, поскольку это журналист ведущей в республике компании, они, естественно, этот процесс будут освещать. Естественно мы их поддержим, Центр экстремальной журналистики, тем более мы, независимая газета. Я думаю, что найдется еще пара газет, которые поддержат. Но, в общем-то, никакой особой солидарности нет. Возможно еще и потому, что она телевизионщик, тут журналисты печатные придут на помощь. Нет прецедентов, не говорится об этом. Если даже кто-то пытается, другие просто не обращают на это внимания. Нет правовой культуры. Что скрывать, этого действительно нет. Какое-то осталось еще просто желание поменьше проблем, лишь это со мной не случилось, а ну да ладно. Может быть потому, что очень часто с этим сталкиваются. Ну что тут такого, ну отняли камеру, подумаешь, с кем не бывает. Потому что очень часто с этим сталкиваются и не считают, что это должно наказываться, что это может быть наказано.
Олег Панфилов: Связано ли это с тем, что Дагестан все-таки регион, в котором существуют не только установленные законом правила, сами законы, но и какие-то клановые, другие отношения?
Румина Эльмурзаева: Думаю, да. Потому что очень много есть родственных, по каким-то национальным признакам привязанные вещи. Отняли паспорт у нашего корреспондента, на месте пытались отнять фотоаппарат, он даже редактору, мне, не говорит, я узнаю через неделю о том, что у него забрал паспорт милиционер и сказал, «верну паспорт только тогда, когда принесешь фотоаппарат со снимками». Естественно, он пожертвовал паспортом ради снимков, он сделал все, принес в редакцию, все вышло уже в номер, потом он ходил, разбирался, пошел с братом, они этого милиционера нашли через каких-то знакомых общих и спокойно разобрались. Я была поражена просто, человеку 25 лет и отношение вот такое, хотя, казалось бы, редакция такая у нас, более продвинутая в этом плане. Тем не менее, такие вещи присутствуют.
Олег Панфилов: Спасибо.
Кристина Горелик: «Своеобразными» можно назвать отношения власти и простых граждан в Чебоксарах. Недавно здесь было прекращено уголовное дело в отношении Альберта Имендаева, члена региональной организации «За права человека». Сначала его принудительно поместили в психиатрический стационар, затем – признали здоровым. Подробности этой истории – в репортаже Дмитрия Лишнева.
Дмитрий Лишнев: В прошлом месяце следователем по особо важным делам прокуратуры Чувашской Республики Денисом Каргиным было прекращено уголовное дело в отношении Альберта Имендаева – человека, которого одни жители республики называют правозащитником, другие – сутяжником. На этот раз Альберта Имендаева, члена региональной организации движения «За права человека», пытались обвинить в клевете. Вот его рассказ.
Альберт Имендаев: Как правозащитник, я взялся защищать права Зои Ивановой, школьной учительницы, уволенной незаконно. Судебное заседание директор школы вела через представителя Беляева и эти люди – и директор, и представитель – прямо заявляли, что они проплатили процесс, что дали взятку судьбе Альгешкиной, совершенно не стесняясь подобных заявлений. Так как велась аудиозапись процесса, все это было записано на пленку и сделано заявление секретарем судебного заседания об обязательном сохранении пленки. Однако аудиозапись была уничтожена, а протокол судебного заседания фальсифицирован. Естественно мною было сделано обращение в правоохранительные органы, в прокуратуру. Одновременно Беляев и Мигунова обратились в прокуратуру с возбуждением уголовного дела на меня по трем статьям, не только по факту клеветы на директора школы, но также по клевете на судью и заведомо ложном доносе. Именно в это время я баллотировался кандидатом в депутаты Городского собрания города Чебоксары и, как правозащитник, был нежелателен в качестве депутата. Поэтому было решено изолировать меня, помешать проведению регистрации в качестве кандидата, для чего следователь Петров возбудил ходатайство перед судом о помещении меня в психиатрический стационар для проведения экспертизы и судья дал ему согласие на помещение меня на срок не менее месяца. В конце концов, даже наши ангажированные психиатры признали меня вменяемым и под давлением правозащитного движения были вынуждены выпустить меня на свободу. Конечно же, моя избирательная кампания была полностью сорвана, чего власти, собственно, и добивались.
Дмитрий Лишнев: Иного мнения об Альберте Имендаеве и его товарищах Евгений Петров, бывший следователь по особо важным делам прокуратуры Чувашской Республики, расследовавший это дело.
Евгений Петров: У нас в Чебоксарах есть движение правозащитников, тех, которым, можно так сказать, в кайф ходить по судам и жаловаться. Имендаева мы положили на стационарное обследование. Я потом разговаривал с заведующей комиссией, практически они ему могли дать невменяемость, «но мы, - говорит, - не хотим попасть в поле дальнейших обжалований действий врачей, экспертов», то есть они наслышаны. У нас в Чебоксарах, вообще в республике, есть ряд лиц, которые занимаются сутяжничеством, выставляя себя как правозащитники. Практически все знают таких лиц и в судах, и в правоохранительных органах, в прокуратуре, в милиции, в том числе, если проходят через РПБ (республиканская психиатрическая больница), где как раз проводится стационарная экспертиза, то же самое: их всех знают и связываться просто не хотят с ними. С Имендаевым конкретно, как мама к нему в детстве относилась, стараешься так себя вести, чтобы не дай бог он не начал на тебя жалобы писать.
Дмитрий Лишнев: Тот факт, что чиновники правоохранительных и прочих государственных органов воспринимают жалобы граждан на их решения и действия как личные обиды и оскорбления, дает, конечно же, серьезный повод для размышлений. Однако Альберта Имендаева чиновничье недовольство не останавливает.
Альберт Имендаев: В настоящее время постановление о прекращении уголовного дела я обжаловал в суде. Я требую, чтобы было признано отсутствие событий преступления, и кроме этого возместить мне в полном объеме вред от незаконного уголовного преследования и реабилитировать меня.
Дмитрий Лишнев: Так что теперь очередной ход - за чиновниками.
Для Радио Свобода Дмитрий Лишнев, Чебоксары
Кристина Горелик: Мы будем следить за развитием событий в Нижнем Новгороде, в Махачкале и в Чебоксарах, а также продолжим информировать вас о последствиях развернутой в эти дни шпионской кампании, которая на деле оборачивается все новыми обвинениями российских правозащитников.
