Михаил Берг: Петербургское издательство «Амфора» опубликовало интересную книгу бразильского писателя Даниэля Пеннака «Диктатор и гамак», сюжет которой напомнил мне знаменитую книгу Курта Воннегута «Колыбель для кошки», где диктатор, дабы создать удобное для себя распределение народной любви и ненависти, играет роль своего непримиримого противника. Тот постоянно поносит его власть, обещает ее свергнуть, но на самом деле ничего не происходит, так как все – и власть, и оппозиция – это игра одного и того же диктатора. В книге Даниэля Пеннака диктатор одной из латиноамериканских стран выбирает другой путь: он находит двойника, подменяет им себя, а сам отправляется путешествовать и наслаждаться жизнью в Европе. И пока он блаженствует, диктатор-двойник правит, его ненавидит народ, и, кажется, дела идут все хуже и хуже.
«Посылаешь солдат, чтобы уладить проблемы с крестьянами в глубинке Сиртана, - солдаты пропадают. Посылаешь батальон – батальон поглощается Сиртаном. Посылаешь полк – находишь лишь часть униформы, висящей то тут, то там, на деревьях – отсеченные головы солдат, смотрящие друг на друга по краям окольного пути, и – тело полковника, которого, между прочим, звали Цезарь, посаженное на кол».
Михаил Берг: Понятно, что у Даниэля Пеннака много предшественников. Это и Борхес с Маркесом, и Набоков, и даже Фейхтвангер со «Лже-Нероном». Но современный читатель не обязан об этом знать и читает повествование о знойной Бразилии так, будто все это изобретено только что. Вообще, это, может быть, она из важнейших функций литературы – изобретать заново то, что давно изобретено. Но изобретено для других, тех, кого нет, а читатели, как трава и деревья, растут и появляются заново и хотят открывать мир. И писатели спешат им на помощь, создавая иллюзию уникальности этих открытий и уникальности этого опыта.
Здесь мне бы хотелось рассказать об одной интересной книге, задуманной издательством «София» в рамках одного из наиболее ярких благотворительных проектов последнего времени, когда 20 знаменитых писателей из самых разных стран по просьбе лауреата Нобелевской премии мира Надин Гордимер написали специально для этого сборника по рассказу. Так как деньги от продаж должны поступить в хосписы, значит, и рассказы должны быть соответствующими – яркими и гуманистическими одновременно. Вот один из них, принадлежащий перу известного американского писателя и драматурга Артура Миллера. Рассказ называется «Бульдог».
«В большом картонном ящике с неровно обрезанными краями он увидел трех щенков и суку, которая сидела, глядя на него исподлобья и напряженно поводя хвостом. Что-то она не похожа на бульдога, - подумал он, но сказать об этом вслух не решился. Просто рыжая сука в чёрную крапинку, и щенки такие же. Ему понравилось, что они такие лопоухие, но он сказал женщине, что хотел только посмотреть щенков, а насчет покупки еще не решил. Что делать дальше, он не знал, и чтобы она не подумала, что он совсем не разбирается в щенках, спросил, можно ли взять одного на руки. «Ну, разумеется», - сказала она, нагнулась, взяла из ящика двух щенков и опустила их на синий линолеум. Они не были похожи на тех бульдогов, которых ему приходилось видеть, но было как-то неловко сказать, что ему, собственно, щенок не нужен. Она подняла одного из щенков с пола и со словами «ну вот, смотри» посадила к нему на колени…»
Михаил Берг: В петербургском издательстве «Блиц» вышла книга Эллы Фоняковой «Хлеб той зимы», посвященная теме ленинградской блокады. Я решил поговорить об этом книге с главным редактором издательства Сергеем Цветковым.
Сергей Цветков: Книга Эллы Фоняковой – это документальная повесть о блокаде, потому что она, будучи ребенком, подростком, пережила этот страшный для нашего города момент истории. И, по сути говоря, это откровенный рассказ глазами подростка на все происходящее в блокадном Ленинграде. Интересно то еще, что, несмотря на крохотную публикацию несколько лет назад в одном из сибирских городов это повести, она впервые как книга вышла в Германии, и впервые, по сути говоря, в России вышла у нас. Вот это тоже, мне кажется, очень интересный момент, потому что та правда, которая все-таки существует, реальная правда о блокаде, она тоже не всегда, так сказать, находит себе дорогу.
Михаил Берг: Но почему книга прежде всего оказалась интересна немцам, для которых ленинградская блокада, казалось бы, очередной укор, а не России?
Сергей Цветков: То, что она вышла в Германии, мне кажется, это очень характерный знак, потому что Германия после войны, освободившись от пут нацизма, национализма, мне кажется, постоянно находится в неком состоянии покаяния в отношении всей, по сути говоря, Европы, даже всего мира, и поэтому пользуется любой возможностью, чтобы показать ужасы фашизма, чтобы, грубо говоря, впредь неповадно было само Германии. Вот в этом отношении всегда страшно, что вот этот нацизм начинает возрождаться у нас. Вот это какой-то сюрреализм, с одной стороны. А с другой стороны, это показатель того же тоталитаризма, который просто на генетическом уровне у нас сидит пока еще.
Михаил Берг: В принципе, Сергей Цветков уже сказал то, что хотел бы сказать и я. Тоталитаризм никуда не делся, он лишь ушел с поверхности общественной жизни, но остался в душах. Он и раньше не был лишь насилием со стороны бездушной власти, а соглашением между властью и обществом. И теперь, когда многие обиделись на свою судьбу, он вновь заявляет о себе, но в форме ксенофобии, имперских амбиций, патриотизма, и мы наталкиваемся на него, не только когда скинхеды избивают иностранцев, но и когда анализируем закономерности такого, казалось бы, самодостаточного мира, как книжный рынок.