Мы живем в эпоху информационной революции, в период бурного развития новых информационных технологий, новых путей и каналов распространения информации, которые буквально на глазах преобразуют нашу цивилизацию. И вот в этих условиях стремительного роста объемов информации, обрушивающихся на наши головы, особую остроту приобретает проблема критической оценки этих потоков. Ведь, несмотря на все технические усовершенствования, многие законы круговорота информации в обществе остались прежними и в том числе продолжают действовать и даже набирают силу некоторые самые древние архаичные механизмы распространения информации, что порой может таить в себе очень серьезную опасность, особенно если мы не умеем контролировать и фильтровать все то, что вторгается в наше сознание извне.
Об одной такой архаичной и порой опасной форме распространения информации в обществе, — а именно о слухах — рассказывает профессор Акоп Погосович Назаретян, автор книги «Психология стихийного массового поведения. Толпа, слухи, политические и рекламные кампании»: «Слухи — это передача информации по каналам межличностного общения. И все. То есть то, что идет по СМИ, по телевидению, по радио — это по определению не слухи, даже если там написано рубрика "Слухи" и там говорится "по слухам" — это не процесс распространения слухов. Конечно, это самое архаичное, древнее, чем радио, телевидение и газеты. Сведения о слухах мы имеем столько, сколько существуют письменные источники. А когда письменных источников не существовало, кроме слухов человеческих ничего не было. Функция глашатая относилась к сфере публичных коммуникаций. Но значительная часть всех контактов была связана с появлением слухов. Больше того, когда мы изучаем исторические документы, летописи, и так далее, — мы в основном имеем дело с фиксированием слухов — важный момент».
Есть две задачи — профилактика слухов и оперативный «отстрел» слухов
Акоп Назаретян считает, что слухи возникают в основном там, где существует информационный вакуум: «Есть системно-экологическая модель, система социальной информации такая же экосистема, как биоценоз. Если отстреливают волков, то эту нишу занимают бродячие псы. Во-первых, слухи возникают там, где есть ниша неудовлетворенного интереса. Где есть ниша неудовлетворенного интереса, там спонтанно они будут возникать путем творчества или кто-то, если дается техническое задание на запуск слуха, то прежде всего нащупывают нишу и туда заполняют. Провокаторы, слухачи так называемые, они могут эти ниши направлять в нужное русло. Но если даже думать, что только провокаторы запускают слухи — это совершенно наивная точка зрения. Есть формула слухов: интерес, умноженный на дефицит субъективно надежной информации. А отчего зависит дефицит? Интерес к теме есть, интерес еще необязательно вызовет слухи, если я чувствую себя хорошо информированным. А этой газете я сильно доверяю, вот этому автору или этой газете я сильно доверяю — вот что еще важно. Дефицит может возникнуть потому, что сообщение есть, но источник не вызывает в этой аудитории большой симпатии, большого доверия и так далее — вот вам ситуация дефицита. Это не синоним достоверности информации, вам могут давать ложную информацию, но вы очень доверяете этому источнику, этот источник для вас авторитетен, и слуха не будет. И наоборот, вам могут давать вполне достоверную информацию, но нет доверия, и у нас возникает ниша неудовлетворенности».
Одним из сопутствующих факторов при образовании слухов Акоп Назаретян считает скуку: «Этой темой много занимались классические писатели. Крупнейший специалист в России по слухам был Николай Васильевич Гоголь. Вот он говорит такую вещь: в городе N три месяца не происходило никаких событий, а события для города не менее важны, чем своевременный подвоз съестных припасов. И дальше — скука, тоска. И воображение начинает создавать события. А тут Чичиков что-то странное делает, и пошло и дошло до того, что Чичиков на самом деле Наполеон, которого англичане заслали в Россию инкогнито. И тут все заметили, как они сразу не сообразили — это же портретное сходство, особенно в профиль. Если слух очень силен, и он сильно включен, люди начинают видеть, слышать. Слухи могут вызывать массовые многотысячные галлюцинации».
Если в обществе нет дефицита информации, нет дефицита доверия к информации, есть газеты, радио, телевидение, которым доверяют, то нечего распространяться слухам: «Есть две задачи — профилактика слухов, другая задача — оперативный отстрел слухов. Это принципиально разные задачи. Прицельный отстрел слухов — это непростая задача, потому что со слухом бороться труднее, чем с сообщением СМИ. Если мы сейчас скажем гадость про кого-то — это информационный повод, это можно, знаете, что раскрутить. Если по телевизору что-то сказали про меня, про мою партию, про мою фирму, то это задача сравнительно простая. А вот слух, он не дает информационного повода. Хотя иногда по слухам можно бить в лоб, лобовая атака на слух возможна, если в нашей фирме, в нашей группе, в нашей партии есть высокоавторитетные в данной аудитории источники. Но чаще всего, особенно когда мы говорим о массовых аудиториях, такой прием контрпродуктивен», — говорит Акоп Назаретян.
Три тенденции в распространении слухов
«Кто-то доверяет, кто-то не доверяет, кто-то так пошел, кто-то так интерпретировал и пошло. Поэтому здесь масса приемов существует фланговой атаки. Что такое фланговая атака? Это совсем не запуск какого-то противоречащего слуха. Ни в коем случае. Противоречащий слух — это заведомо контрпродуктивный прием. Такой пример: в одном городе, в 1990-е годы, про кандидата в думу, сорокалетний парень, неженатый, бизнесмен, хорошо раскрученный, пошел слух — "голубой". Заказчик, клиент хочет, чтобы купили беременную даму, чтобы она подала в суд на отцовство. Чем это обернулось? Есть такой феномен — психическая инерция. Мы склонны воспринимать следующую информацию о данном предмете через призму предыдущей информации, то есть слух накладывается на слух. Получился какой-то грязный похабный тип, то ли "голубой", то ли насильник, и ему пришлось до срока сойти с дистанции. Есть три тенденции в распространении слухов — заострение, сглаживание, и адаптация. Заострение — это детали сюжета увеличиваются в объеме. Когда из одного раненого получается 50 трупов. Сглаживание — это те детали, которые незначимы для данной аудитории. Незначимые отсекаются, то есть фабула становится короче и как бы функциональнее. Адаптация — это то, что какие-то отдельные детали могут перевернуться под функцию. Экспериментально как оказывалось: группа испытуемых белых, это в Штатах в 50 годы, демонстрируется фотография. На фотографии негр и белый дерутся. У белого в руках открытая бритва. По очереди заходит первый, потом второй. Ему рассказывают, что он видит, уходит, второй расскажет третьему, третий четвертому. Фотография достаточно простая, остается четыре элемента, все остается по-прежнему, единственное, бритва перешла в руки черного. Из раза в раз четко. Разумеется, никто никого не хочет обманывать, но настолько давит стереотип, что у черного должна быть бритва в руках, нож должен быть у черного. Слух чем опасен — он способен подстраивать реальность под свой сюжет», — рассказывает профессор Назаретян.
Хрестоматийные случаи
Акоп Назаретян приводит два известных случая, когда манипуляция слухами произвела решительное воздействие на ситуацию: « Вот несколько хрестоматийных случаев. Первый — взятие Варшавы гитлеровцами. Что сделали: запустили слух-желание в Варшаве. Есть по эмоциональной характеристике, выделяют три типа слухов — слух-желание, слух-пугало и агрессивный слух. Так вот там немецкие лазутчики запускают слухи: наши польские войска давят, немцам не хватает боеприпасов, вместо бомб они бросают рельсы. И действительно бомбардировщики бросали рельсы. То есть все хорошо согласовывалось. Варшавяне в благодушном настроении, довольные, что мы сейчас придавим. И на этом фоне появляются фашистские войска в окрестностях Варшавы, деморализация, шок, неожиданность. После войны самый яркий пример, который я знаю, который вообще на политическую историю мира повлиял — это чилийский переворот. Когда нужно было совершить переворот, но избежать гражданской войны, которая была весьма вероятна. И что там было, какой хитрый ход использовали. Появляются танки на улицах, никто ничего не знает, кто это, один полк вышел, одна дивизия. Обрезаны все местные каналы информации, они сами ничего не знают, все это делалось четко и очень секретно. В это время запускается слух, что бригада под командованием генерала Карлоса Пратса, которая сохранила верность законному правительству, с севера движется к Сантьяго. Причем движется, это я хорошо помню, обрастая как снежный ком добровольцами. Пошел такой слух. Все агентства. Первый канал московского радио передают: крепитесь, чилийские патриоты, братья, с нами все передовое человечество. С севера движется на помощь бригада Карлоса Пратсе. Не упоминая ни слова о слухе. Престиж московского радио был очень высок тогда. Как только сказало московское радио, все, кто были готовы сопротивляться, это было очень много людей и оружие было, и подготовлены люди были, все решили затаиться и ударить как пятая колонна. Следующий шаг: берут Карлоса Пратса, который находится под домашним арестом, везут на центральное телевидение, прямой эфир и задают вопрос: дорогой сеньор Пратс, только что московское радио передало, что вы во главе бригады движетесь на захват Сантьяго. Что вы могли по этому поводу, ваши комментарии? Вот это был настолько мощный шок. Все в один голос говорили, что это был ключевой момент переворота. Слух — это дурная вещь».
Очень важно, чтобы общество было мене восприимчиво к слухам. Чтобы люди знали и о приемах манипуляции, и о себе знали как можно больше, на чем их можно поймать. Это совершенно необходимая предпосылка для формирования гражданского общества.
