Александр Генис: Как быть счастливым?

В сущности, это - единственный по-настоящему важный вопрос. Другое дело, что его редко задаем напрямую, в лоб, предпочитая интересоваться более частными проблемами разумной политики, надежных инвестиций, правильной диеты, верной дружбы и пылкой любви. Но все это лишь средства для достижения главной и единственной цели человеческой жизни - счастья.

Одни игнорируют этот вопрос, суеверно боясь сглазить. Другие уверены, что счастье - результат арифметического сложения: сумма тем больше, чем значительнее каждое слагаемое. Третьи, самые несчастные, вообще не верят в то, что эта затея - жизнь - может хорошо кончиться.

В последний разряд чаще всего попадают великие мыслители, которые видят в человеке существо, измученное мышлением, обманутое случаем, задавленное бременем долга и ужасом перед смертью. Во всяком случае, так об этом говорил Кант:

Диктор: «Захочет ли какой-либо здравомыслящий человек, проживший достаточно долгое время и размышляющий о значении человеческого существования, снова заняться этой скучной жизненной игрой не то, что на прежних условиях, но вообще на каких бы то ни было?»

Александр Генис: Однако никаким, даже самым великим авторитетам, еще не удалось отучить человека не только жить, но и стремиться к счастью.

Особенно с тех пор, как в Америке родилась и завоевала огромное влияние так называемая «позитивная» психология, которая отличается от старой тем, что она впервые вплотную занялась этой темой.

Чтобы объяснить, что это такое, я хочу привести экзотический пример. В древнем Китае императорские врачи получали гонорар, пока их пациент был здоров, и лишались довольствия, когда он себя чувствовал плохо. Мы привыкли к другому обращению. Западная медицина всегда стремилась вылечить болезнь, а не сохранить здоровье, в том числе - душевное. Поэтому вопрос о счастье и не стоял перед наукой. Она молчаливо исходила из того, что «счастье - отсутствие несчастья» и лечила психические заболевания, не занимаясь тем, что волнует нормальных людей - поисками ответа на вопрос: как быть счастливым?

В последние годы, однако, эта ситуация кардинально меняется. Теперь счастью учат – в тот числе, и в университетах. Так, самый популярный сейчас курс в Гарварде ведет профессор «позитивной психологии» Тал Бен-Шахар, который наставляет сразу 800 студентов в полезной каждому науке счастья.

Не удивительно, что недавно в Америке вышло сразу две книги, посвященные сакраментальной проблеме: как быть счастливым.

У микрофона - ведущая «Книжного обозрения» «Американского часа» Марина Ефимова.

Джонатан Хайд «ГИПОТЕЗЫ СЧАСТЬЯ»,

Даррин МакМагон «ИСТОРИЯ ПОНЯТИЯ «СЧАСТЬЕ».

Марина Ефимова: Счастье стало объектом изучения относительно недавно – в Древней Греции. Это грекам принадлежит удручающее выражение: «Не называй человека счастливым, пока он не умер». Но когда появилось само ощущение счастья? С первым вздохом первого человеческого существа? В книге «Гипотезы счастья» психолог Джонатан Хайд утверждает, что мозг человека, по природе своей, больше ориентирован на несчастье, чем на счастье:

Диктор: «В процессе эволюции сильнейшим инстинктом выживания было умение вовремя принять решение: « fight - or - flight » - то есть, «драться или удирать». Поэтому с начала времен потенциальная ОПАСНОСТЬ вызывала в человеческих существах более быструю и энергичную реакцию, чем потенциальная возможность наслаждения. Делать упор на НЕГАТИВНЫЕ ощущения было нашим предопределением. И за обозримую историю в этих ощущениях не было недостатка. Вообще говоря, самая старинная философская идея по этому предмету равноценна современному сленговому выражению: « shit happens » (в свободном переводе - «дерьмо всегда найдется»). Это заметили не только греки. В 17-м веке великий философ Гоббс дал такое лаконичное определение жизни: «отвратительная, жестокая и короткая». Словом, наши праотцы не столько заботились о СЧАСТЬЕ, сколько были заняты нейтрализацией НЕСЧАСТЬЯ».

Марина Ефимова: С тех пор, как люди начали рассуждать о счастье, их идеи постоянно менялись. По мнению Хайда, в первых теориях счастье приравнивалось к удаче или предопределению. «Это заметно, - пишет Хайд, - даже по этимологии слова «счастье» во всех индоевропейских языках. Например, английское слово “ happiness ” произошло от слова “ hap ”, что на средневековом английском языке означало «шанс», «счастливый случай» и вообще – «то, что случается» - “ to happen ”.

Исследуя разницу исторических толкований счастья в книге “История понятия «счастье»”, Дэррин Мак-Магон подчеркивает особую роль Сократа:

Диктор: Судя по всему, Сократ был первым великим философом, который заинтересовался природой счастья. Он поставил это чувство в прямую зависимость от отношений между индивидуумом и абстрактными понятиями добра и высоких помыслов. Ты счастлив, если ты живешь достойной, духовной жизнью. И, в общем, эта концепция счастья более или менее сохранялась в течение двух последующих тысячелетий. Все философы - от Аристотеля до Эразма Роттердамского – связывали индивидуальное человеческое счастье с высшим духом. Ко временам Лютера, к 16-му веку, земное счастье считалось внешним выражением Господнего милосердия.

Марина Ефимова: Следующую значительную перемену в отношении к счастью внесла эпоха Просвещения. Вечный вопрос: «Как мне спасти душу?» сменился более прагматическим вопросом: «Как мне стать счастливым здесь, на земле?» Стремление к добродетелям незаметно подменилось стремлением к счастью. И постепенно счастье стало одной из главных, а часто и главной целью человеческих устремлений. Однако никто не декларировал этого так откровенно, как американцы в первом же документе своей новорожденной страны – в «Декларации независимости». Уже во второй строчке её текста сказано, что американец имеет неотъемлемое право: «на жизнь, на свободу и на стремление к счастью» - pursuit of happiness ... Эту знаменитую фразу из «Декларации» рецензент обоих трудов о счастье, психолог Джон Ланчестер, расценивает как новое изменение в общественном подходе к счастью:

Диктор: «Европейцам эта формулировка должна казаться странной смесью: с одной стороны, - простодушие, с другой - неожиданное усложнение вопроса. Право на СТРЕМЛЕНИЕ к счастью имеет каждый человек на свете. Другое дело, что «Декларация» требует, чтобы государство УВАЖАЛО это право и считалось с ним. Но дело не только в этом. Значение английского слова pursuit – агрессивнее, чем «стремление». Глагол “ to pursue ” значит, скорее, «преследовать», «гнаться», «добиваться», в самом мягком смысле – «искать». А в 18-м веке (когда писалась «Декларация») это значение было еще агрессивнее: по старому толковому словарю Джонсона оно трактуется как «акт преследования с агрессивными намерениями». Что это значит? Что погоня за счастьем позволительна даже в ущерб другим? Последствия этой двусмысленности – налицо. Мы гоняемся за счастьем по сей день, но непохоже, чтобы этот процесс был очень счастливым».

Марина Ефимова: Чего только люди не делают ради счастья: добиваются богатства, со страстью заботятся о своем здоровье, женятся по любви, доставляют себе все возможные наслаждения... Приносит это счастье? Вот что пишет Джонатан Хайт: «Безусловно, лучше выиграть в лотерею, чем попасть под машину, но множество исследований показало, что через полтора года и выигравший в лотерею, и жертва катастрофы достигают того же уровня счастья, какой им был свойствен до этих радикальных перемен в их жизни». То есть, - утверждает Хайт, - способность быть счастливым почти полностью зависит не от обстоятельств, а от человеческой натуры. Миллионы книг учат людей добиваться счастья при помощи самоубеждения, любимой работы, заботы о других, etc ., etc (вспомните фильм «Влюблен по собственному желанию»). Развилась даже целая отрасль психологии – так называемая «Позитивная психология», появилась «формула счастья». «И однако... - резюмирует психолог Ланчестер:

Диктор: «Беда в том, что если, испытывая счастье, вы начинаете его анализировать, ощущение счастья тут же пропадает. «Счастье, - писал Зигмунд Фрэйд, - абсолютно и исключительно субъективно. И мне кажется бесполезным теоретизировать на этот счет». Добавлю, что счастье – живая и неуловимая субстанция, зависящая от множества факторов. И если вы хотите быть счастливым человеком, никогда не задавайте себе вопрос: «Счастлив ли я?»...

Александр Генис: Если такой вопрос, добавлю я, нельзя обращать к себе, то его можно задавать другим. Чем и занимаются американские социологи:

Диктор: "Опрос службы Гэллапа показал, что большинство американцев – 55% – считают себя счастливыми. Это – самый большой показатель за те полвека, что ведутся подобные исследования общественного мнения. Рекордный минимум – 37 % - был зафиксирован осенью 2001 года после террористических атак на Нью-Йорк".

Александр Генис: Ну а завершить наш разговор о теоретических и практических поисках счастья, я хочу еще одной цитатой. На этот раз - из писаний старого китайского мудреца, чье изречения я взял в эпиграфы к своей последней книге с демонстративным, признаюсь, названием: «Сладкая жизнь». Этот – китайский - рецепт счастья, кажется мне и глубоким, и простым, и доступным. Звучит он так:

Диктор: Счастья никакими ухищреньями не добьешься.

Учись находить в жизни радость.

Александр Генис: Редакторы недавнего выпуска журнала «Нью-Йорк Таймс мэгэзин» вынесли на обложку материал, рассказывающий о том, как популярно среди одиноких американских женщин стало искусственное оплодотворение. 39-летняя героиня очерка (по понятным причинам названная вымышленным именем Кэрин), подсчитала, что за последние 10 лет она была на 100 свиданиях с разными мужчинами, ни один из которых не подошел ей ни в мужья, ни в потенциальные отцы ребенка, о котором она страстно мечтала. Отчаявшись найти себе пару, Кэрин обратилась в банк спермы, который представил ей фотографии доноров. Выбрав одного из них, она заплатила 3100 долларов, и теперь ждет ребенка.

В последнее время такого рода истории становятся все более распространенными. Точной статистики тут нет, но о положении дел можно судить по тому, что одна треть всех клиентов крупнейшего банка спермы в стране (он расположен в Калифорнии), сегодня составляют незамужние женщины. Как считают социологи, за этой тенденцией стоят важные сдвиги в половой психологии. С общим повышением статуса женщин в американском обществе, дамы стали более разборчивыми в выборе партнера - а значит и более одинокими.

Лекарство от одиночества предлагают многочисленные электронные свахи. Всевозможные клубы интернетских знакомств стали одной из самых популярных зон сетевого пространства.

В путешествие по одному из главных сайтов такого рода мы отправили Владимира Гандельсмана. Что это за сайт, Володя?

Владимир Гандельсман: EHarmony – самый интересный из электронных свах. Он занимается подбором партнера на основе детальных алгоритмов отношений. EHarmony основан на теории, что чем больше параметров индивида вы проанализируете, тем быстрее и успешнее компьютерная программа сможет подобрать для вас идеально соответствующего партнера.

Александр Генис: Насколько я знаю, подобным сайтам, однако, несть числа, чем же этот отличается от прочих?

Владимир Гандельсман: А это не простой сайт-каталог, как большинство других. Когда вы регистрируетесь на eHarmony , вы должны ответить почти на 500 вопросов, что, при хорошем английском, займет у вас около одного часа, при плохом - сутки. Ваши ответы на вопросы и послужат основанием для подбора идеально подходящего вам партнера. Что же в итоге? Благодаря такому принуждению много «несерьезных», не склонных к детальному самоанализу людей, просто отсеивается. Например, мужчины, ищущие легкое сексуальное приключение, вряд ли зарегистрируются на eHarmony , который ориентируется на серьезные длительные отношения, а не на легкий флирт в онлайне. Многие мужчины терпеть не могут всячески анализировать свое внутреннее "я". Таким образом, eHarmony фактически отличается от других международных «дейтинг сайтов» только одним: соотношением мужчин и женщин. В отличие от других сайтов, где соотношение мужчин к женщинам – 70/30, на этом сайте женщины превосходят численностью мужчин чуть ли не в два раза.

Александр Генис: Кто и где всем этим занимается?

Владимир Гандельсман: Отец-основатель – 70-летний Dr . Neil Clark Warren , а штаб-квартира этого проекта находится в Пасадене, штат Калифорния.

Александр Генис: В одной из недавних статей в журнале «Атлантик Мансли» писательница Лори Готтлиб рассказывала, как искала донора для того, чтобы произвести потомство. В результате ей это удалось, и она проживает со своим ребенком в Лос-Анджелесе.

Владимир Гандельсман: Да, я читал эту статью. Лори как-то в интервью спросили, каким образом примирить две вещи: с одной стороны, женщина в сегодняшнем мире может быть полностью независимой от мужчин, а с другой – она готова бесконечно тратить время, энергию и деньги на поиски совершенной пары. Лори Готтлиб пояснила, что речь идет не о совершенстве, но об адекватности, правильности выбора. При поиске на интернете стандарты не выше, но суть и тонкость состоит в том, что там вы ищете среди тех, кто вам подходит, кто уже подобран по определенным критериям.

Александр Генис: То есть интернет не делает искателей более привередливыми в отборе качественных кандидатур?

Владимир Гандельсман: Нет, не делает. Но вы можете предложить свои критерии: высшее образование, например, какие-то определенные внешние приметы и прочее. А кроме того, выигрыш - в скорости, по сравнению с реальной встречей на вечеринке. Система располагает, по-видимому, бесконечным ресурсом кандидатур и инструментом их поиска. Те, кто ищет партнера «по науке», ищет, конечно, моногамных отношений. На обычных многочисленных сайтах знакомств вы можете самостоятельно просмотреть миллион вариантов и, в конце концов, остановить свой выбор на абсолютно неподходящем.

Александр Генис: Но ведь и Готтлиб, как следует из ее статьи, не смогла ничего найти…

Владимир Гандельсман: И усомнилась, работает ли научный метод. Усомнилась в том, действительно ли он лучше, чем обыкновенный самостоятельный поиск. Несомненно лишь, что среди тех, кто использует научный метод, меньше искателей веселых приключений и больше людей с серьезными намерениями. Естественно, если вы пользуетесь платными услугами подобных кампаний, а затем остаетесь с носом, возникает вопрос – а кто, собственно, эти люди, которые создают подобные системы. Кто такой этот Нэйл Кларк Уоррэн – честный исследователь или циничный проходимец? Лори полагает, что Уоррэн абсолютно верит в свою правоту, что это совершенно честный человек, и что он реально помогает людям. Не только в то, что он помогает людям найти друг друга, но и в то, что он помогает им сохранить прочные и длительные отношения. Он верит в свою науку и одержим объединением всех исследований и разработок в этой области, - он хочет углубления и расширения знаний. Другие компании создавались бизнесменами, не учеными, те туда приходили потом. К счастью, многие из них понимают ограниченность своих возможностей. Есть магические формулы, которые соединяют людей романтическим, а не научным путем, и тут ученые замолкают. Разумные ученые, конечно, не фанатики.

Александр Генис: Не похоже ли это на диетологию, когда созданы многочисленные и мощные индустрии с разработанной системой и структурой, при этом не выполняющие своего назначения: привести человека в норму и удерживать его в ней?

Владимир Гандельсман: Это остроумное сопоставление. Но, я думаю, речь идет о балансе между структурой и необходимостью самоконтроля. Многие недовольны тем, как организован и структурирован сайт E Н armony , а многие – наоборот – довольны. Всем не угодишь. Есть и такой момент: компьютерная система обрабатывает ваши данные, а затем подает вас, каким вы получились. И верный итог не всегда тот итог, что льстит вашему самолюбию. Способны ли вы принять его, предпочтя научную объективность завышенному о себе представлению? Вообще – насколько способны вы довериться научному методу? Лорри Готтлиб, проходившей эти тесты, казалось порой, что они не точны и научно не корректны. И в этом случае ей не хотелось, чтобы партнера привлек тот образ, который сложился. Такой парадокс.

Александр Генис: Все это выглядит очень постмодернистски: вы не хотите встречаться с тем, кто выбрал вас на основании того образа, который выявлен путем тестирования. Вы не хотите быть участником того клуба, который числит вас среди своих участников, и в который вы попали по своему желанию.

Владимир Гандельсман: Важнейший вопрос – это те данные, которые собраны. База данных. Насколько она надежна, насколько можно на нее положиться. Известно, например, что женщины любят приврать насчет своего веса и возраста, а мужчины – насчет своего роста и пышной шевелюры. Возможно, через какое-то время эти сайты не будут полагаться на автохарактеристики и найдут более надежные способы сбора информации. Им не хватает утонченности в исследованиях, учета всех нюансов человеческой натуры. Скажем, Уоррэн, пытаясь вычислить способ соединения партнеров на длительный срок, изучает опыт супружеских пар, проживших вместе 50 лет. Но ведь он имеет дело с уже прожитой жизнью, - возможно ли перенести этот опыт на тех, кто жизнь начинает, и у которых все вроде сходится. Кто-то может заболеть, появляются дети, да мало ли что случается по ходу жизни, - и все это в секунду способно изменить ситуацию и опровергнуть все расчеты. Пример самой Лори Готтлиб не слишком утешительный. Ее спросили, есть ли у нее уверенность в интернет-системе, знает ли она, как ее использовать? На что она ответила: если бы знала, была бы замужем.

Александр Генис: Между тем, она, насколько я знаю, остается поклонницей научных экспериментов и рациональных методов?

Владимир Гандельсман: Абсолютно. И на здоровье. Не существует общего единого для всех рецепта. Есть люди, которым это кажется просто клиникой. Им кажется, что компьютер убивает романтику, неожиданность встречи, тайну любви. Рационалисты на это отвечают: чушь. Вся эта романтика – ваши фантазии. От романтизма и мистического ощущения судьбы не убудет, если вы, как пользователь определенного сайта, заплатите 25 долларов. Вот так.

Александр Генис: Короче говоря, Вы согласны дать сайту E Н armony номер своей кредитной карточки.

Владимир Гандельсман: Я? Никогда.

Александр Генис: Песня недели. Ее представит Григорий Эйдинов.

Григорий Эйдинов: Сегодняшняя песня недели подходит как к теме счастья, так и замужества. Ещё точнее - счастливого брака и музыки: мы услышим песню из только что вышедшего замечательного альбома группы "Мэйтс оф Стейт". Группа - это супружеский дуэт Кори Гарднер и Джайсона Хамела. Их альтернативный поп-рок союз, начавшийся как аномалия (в первых альбомах, например, совсем не было гитары), за последние 5 лет превратился в одну из самых интересных групп Америки. С каждым альбомом (а это - уже четвёртый!) их минималистский стиль повествования становится более уверенным и, как ни странно, разнообразным. Пожалуй, начинать знакомство с не-молодожёнами "Мэйтс оф Стейт" стоит с их тихой оды радости - с весьма подходящим названием: "Влюблён в тебя, как сумасшедший" (Like U Crazy).

Александр Генис: Нашу беседу с сегодняшней гостей «Американского часа» московским поэтом Верой Павловой мы начнем с конца - с ее эпитафии, которую она себе заблаговременно сочинила.

Вера Павлова:

Под камнем сим пустое тело

Той, что сказала не со зла,

Гораздо больше, чем хотела,

Гораздо меньше, чем могла.

Александр Генис: В этом тексте есть то, что мне больше всего нравится у Веры Павловой - умение изготовлять сложные вещи из языка, требующие недюжинного мастерства.

Сходство с античностью очевидно, но Павловой совершенно чужда элегическая, рассчитанная на долгое дыхание интонация, которой так гениально владел Бродский. Она уж скорее Марциал, чем Гораций.Иногда мне даже кажется, что тайным источником такой поэтики была пионерская речёвка. Возможно, на эту – "низкую" – параллель провоцируют темы ранних павловских стихов. В ее первых книгах было много школы, уроков, учителей, каникул и, конечно, первых сексуальных экспериментов. Этот стилизованный инфантилизм помогал удержать в строке юную энергию открытия, но сегодняшняя Павлова уже немного иная – более умудренная, зрелая, я бы сказал, она на полпути от нимфы к парке.

Может быть, поэтому с ней так интересно беседовать, причем - обо всем на свете.

Александр Генис: Вера, что привело Вас на этот раз в Америку? В который раз, кстати?

Вера Павлова: Это мой 12-й раз, я уж об этом отчитывалась на таможне. Я приехала выступать в университетах. Я уже выступила в двух захолустных университетах, а теперь поезду а Гарвардский.

Александр Генис: Америка Вам не чужая. Вы здесь бываете часто и подолгу. Какие впечатления Вы бы отобрали, если бы Вам нужно было рассказать об Америке в четырех словах.

Вера Павлова: Можно в десяти? Центральный Парк, пруд зеленый, на пруду лодка, в лодке двое. Девушка, подпершая подбородок рукой и юноша, который играет на арфе.

Александр Генис: Это Вы сами видели в Централ Парке или это из Борисова-Мусатова?

Вера Павлова: Я Вам покажу фотографию, которую я сделала.

Александр Генис: Это Вам повезло. Я 20 лет живу в Америке, но такого я не видел. Вера, по-русски можно сказать «поэтесса», но так делают только когда хотят обидеть. Цветаеву и Ахматову зовут поэтами. А как Вы относитесь к ЖЕНСКОЙ поэзии? Есть такая? Если есть, то что она значит?

Вера Павлова: Есть хорошая поэзия и плохая, есть мертвая поэзия и живая. Вот это и есть М и Ж для поэзии. Мертвая и живая. Для меня слова женская поэзия почти ничего не значат. И когда про меня такое говорят, я не знаю, что делать – обижаться или смеяться.

Александр Генис: Тем не менее, это не такой простой вопрос. Как вы знаете сейчас очень модна гендерная тема в литературоведческих штудиях. Мне объясняли, что существует особый женский взгляд на жизнь, женское мировоззрение, которое редко, но все-таки находит свое отражение в произведениях искусства. Мне, например, в голову приходит кино. Я видел несколько фильмов, которые сделаны, несомненно, женщиной. «Пианино» новозеландский фильм, «Шамара» украинский фильм. Это были, несомненно, женские фильмы. Как Вы считаете, что делает Вашу поэзию женской, мужской, никакой?

Вера Павлова: Я полагаю, что мои стишки можно атрибутировать, как женские с первой строчки. Но за счет чего это происходит, я не знаю. Вряд ли за счет женского рода глаголов прошедшего времени. Я вообще больше люблю неопределенную форму. И я бы не стала отвечать на этот вопрос. Пускай это делают заинтересованные люди. Он мне не очень интересен.

Александр Генис: Хорошо, тогда поговорим о более интересной теме – о сексе. Ваши стихи знамениты своей, так сказать, чувственностью, плотским характером, эротикой … мои эвфемизмы иссякли, но Вы меня уже поняли. Какую роль играет сексуальность в Вашей поэзии и в Вашей поэтике?

Вера Павлова: Вы имеете в виду эротические стихи, стихи на эротическую тему?

Александр Генис: Я столько эвфемизмов привел, что Вы можете выбрать любой.

Вера Павлова: Тогда я сразу оговорюсь, что таковых у меня может быть пять процентов. И когда меня называют эротической поэтессой я, конечно, несколько удивляюсь обычно. Но эти стихи для меня очень важны. Они позволяют поставить голос, что ли. В вокале каким образом ставится голос? Он опускается как можно ниже внутрь тела. Чтобы зазвучало все тело. Как говорил педагог по вокалу моей дочери: «Опирай на матку». Вот когда я чувствую, что теряю опору на матку, у меня возникает потребность написать эротическое стихотворение. Но это всего лишь вокальный прием.

Александр Генис: Считается, что поэты идут либо от живописи, либо от музыки. Как это происходит с Вами?

Вера Павлова: От музыки, конечно, я ведь музыкант. Я 17 лет этому училась. И все чему научилась, это писать стишки.

Александр Генис: Как сочиняется стихотворение, с точки зрения музыканта?

Вера Павлова: Оно сочиняется примерно так же, как фуга, наверное, или лучше сказать, хорал. Как сочиняется хорал? Берется мелодия и к ней присоединяются еще три голоса. Присоединяются по строгим законам гармонии. Примерно так я пишу стихотворение.

Александр Генис: То есть там многоголосье есть.

Вера Павлова: Приходит некая строчка, это та мелодия, которую я гармонизую по законам классической музыкальной гармонии, как мне кажется. Это образ, конечно, не больше.

Александр Генис: Я прекрасно помню Ваш дебют – разворот стихов в газете «Сегодня». Как это было?

Вера Павлова: Борис Кузьминский прочитал мои стихи и придумал эту авантюру. Там ведь еще интереснее было. Он имя автора использовал только в послесловии. Причем с такими оговорками, мол, встретив на улице, вы ее не узнаете, что все решили, что я литературная мистификация и что стихи написал Кузьминский со товарищами, группа мужчин. Что и было озвучено в журнале «Октябрь» к моей великой радости и к страху моей дочери, которая меня хватала за руку и кричала: «Мама, ты существуешь, ты существуешь!».

Александр Генис: Как Вы думаете, возможно теперь такое? Разворот стихов в сегодняшней газете?

Вера Павлова: Газеты «Сегодня» уже нет, но осталась еще газета «Завтра», там печатают много стихов. Может быть, будет разворот. Но не моих.

Александр Генис: Рано или поздно всех поэтов соблазняют другие жанры. Как обстоит дело с Вами?

Вера Павлова: Опера – другой жанр?

Александр Генис: О! Еще бы!

Вера Павлова: Тогда недавно я написала стихи для арий и дуэтов оперы. Не совсем либретто, только стихи для арий и дуэтов. Диалоги писала композитор Ираида Юсупова. Прошу запомнить. Очень замечательный композитор. «Эйнштейн и Маргарита». Подлинная история. Роман Альберта Эйнштейна и Маргариты Коненковой.

Александр Генис: И опера уже написана?

Вера Павлова: Опера уже написана, уже записана БСО лучшими российскими солистами. Приходите к нам.

Александр Генис: Спасибо, очень интересно, будем ждать. Ну расскажете что происходит со стихами.

Вера Павлова: Я жду выхода сразу двух книжек, соквершенно разных. Одна из них это оригинальная книжка, последние мои стихи. У книжки пока нет имени, но есть отчество, то есть уже есть издатель. Это будет Захаров. Так что книжка Игоревна. А другая книжка выходит в издательстве АСТ и будет полностью рукописной. Там не будет ни одного типографского значка. Я даже от руки напишу в конце выходные данные.

Александр Генис: У Вас хороший почерк?

Вера Павлова: У меня прекрасный почерк. Вы не видели мой почерк?

Александр Генис: Нет.

Вера Павлова: Я вам не давала автографов?

Александр Генис: Нет, вообще-то давали, действительно почерк красивый. Но сейчас по радио мы не можем показать Ваш почерк, поэтому давайте немножко почитаем стихи. Самые новые.

Вера Павлова: Я Вам еще не сказала, как книжка называется. Вы самое интересное еще не знаете. Она называется «Письма в соседнюю комнату. 1001 объяснение в любви». Там тысяча и одно стихотворение, написанные красивым-красивым почерком. Я писала два месяца. Они уже полгода сканируют. Это будет такая книжечка!

Александр Генис: Ну что же, я надеюсь, Вы нам почитаете немного из самых новых стихов, которые еще никто не читал и не слышал.

Вера Павлова: Я прочитаю Вам два стихотворения, которые называются «Фотографии по памяти». Одна фотография по памяти сделана в России, другая – в Америчке.

В сумерках сиротливо

Ворона каркает,

С ветром играет крапива

Краплеными картами,

В первом подъезде попойка,

Дождь накрапывает,

Старик несет на помойку

Пальто, осеннее, женское, добротное, драповое.

Зайдет за облако – темно,

Разоблачится – слишком ярко,

Невеста - белое пятно

На пестрой карте Централ парка.

Фотограф пятиног. Идут

К пруду, подол приподнимая,

Пересекает яхта пруд

Радиоуправляемая.

Александр Генис: Как Пастернак прямо, вставили такое длинное слово!

Вера Павлова: Ой, как я люблю длинные слова!

Александр Генис: Следующая, привычная нашим слушателям рубрика – «Картинки с выставки», которую мы ведем с Соломоном Волковым.

За всю свою жизнь, лучшую часть которой я провел в музеях, мне не приходилось видеть выставки более странной, чем та, которая уже почти год бродит по Америке.

В начале был немец из Лейпцига Гюнтер фон Хагенс, которому посчастливилось еще в юности перебраться в Западную Германию, где он, работая в области медицинских исследований, изобрел уникальный способ сохранения трупов. Хагенс научился заменять кровь в мертвом теле жидким, но быстро застывающим прозрачным пластиком. Этот процесс (изобретатель назвал его «пластикация») позволяет изготовлять совершенные анатомические препараты, которые, собственно, и показывают на выставке.

Поначалу эта затея вызвала немало шума. Еще и потому, что Хагенса подозревают в одержимости смертью. Когда он - впервые за последние 200 лет - совершил публичное вскрытие в Лондоне, газеты прозвали его Доктором Франкенштейном. Другой скандал разразился, когда Хагенса обвинили в том, что он для своих коллекций использует тела казненных преступников из Китая. Шли слухи и о том, что он скупает трупы у родственников в бедных республиках Средней Азии. Однако ни одно из этих обвинений не было доказано. В Чикаго, где мне удалось застать выставку Хагенса, я сам видел официальные сертификаты, доказывающие, что все трупы были добровольно завещаны анатомическому театру. Было там и завещание самого Хагенса, который пожелал после смерти тоже стать экспонатом.

Короче, ничего криминального в этой выставке нет, но это еще не значит, что она не пугает посетителя. Дело в том, что экспозиция носит откровенно и намеренно макабрический характер. Это – пляска смерти, выполненная с тем некрофильским комизмом, который встречался у средневековых мастеров гротеска и современных мастеров черного юмора. Помните, как говорил у Тургенева Базаров про полюбившуюся ему Одинцову: «Какое роскошное тело! Сейчас в анатомический театр». Не зря эта фраза приходит на ум – выставка не может не шокировать.

Собственно, все трупы на выставке чем-то заняты – один играет в футбол, другой – в бейсбол. Мы видим два ободранных, то есть, лишенных кожи тела, сидящих за шахматной доской. Другой экспонат – человек, держащий на руке, как плащ, собственную кожу. Третья группа – всадник на коне, при этом у обоих обнажены мышцы. В сущности, это – целый некрополь, обитатели которого взялись нам рассказать о том, что мы собой представляем – с точки зрения анатомии.

Стоит слегка привыкнуть к красноватым, мясного цвета, экспонатам, как тебя поражает фантастическая сложность и красота оголенного перед тобой чуда – человеческого тела.

Прежде всего, оно красиво – и не только тогда, когда обтянуто молодой загорелой кожей. Вскрывая структуру организма, экспонат обнажает его безмерно сложное, но и логичное устройство. Это как готический собор в разрезе – все разумно, объяснимо, соразмерно, гармонично и потому - прекрасно.

И все это есть в каждом из нас! Без труда и таланта, без усилий и прилежания мы получили в распоряжение шедевр. Убить его ничего не стоит, но воссоздать не в наших силах. Всем известно, что ломать – не строить…

Может быть, это звучит диковато, но на этой выставке я впервые ощутил странное чувство ответственности за свое тело, как будто и впрямь получил его напрокат – то ли вместо души, то ли – вместе с ней.

Итак, наша тема - тело. Что, Соломон, Вы предлагаете в качестве иллюстрации?

Соломон Волков: Я хотел бы показать, как музыка отобразила три составные части - не марксизма, а тела, то есть, в данном случае, голову, нос и волосы.

Александр Генис: То есть, как говорит Сорокин, Вы предлагаете нам устроить музыкальную ресчлененку и мочилово?

Соломон Волков: Именно так. И начнем мы с головы. Головой у нас занялся Глинка в 1842 году, когда его великая опера «Руслан и Людмила» была показана впервые в Санкт-Петербурге. Как Вы помните, в поэме Пушкина история заключается в том, что у карлы Черномора был старший брат великан. И они боролись за обладание волшебным мечом. И Черномор обманул своего брата сказав, что меч достанется тому, кто прильнет к земле ухом и услышит первый гул. И в тот момент, когда дурачок братаня прильнул к земле, Черономор его рубанул мечом по голове. И еще такой дополнительный садизм, абсолютно сорокинский: он, оставив тело истлевать, согласно Пушкину, голову перенес в другое место и заставил эту голову стожить этот меч. То есть абсолютнейший сюр. А уж когда эта огромная картонная голова появляется на сцене, то это абсолютный сюр. Партию головы исполняет хор басов, и это производит сюрреалистическое впечатление. Это такой ранний прасюрреализм. Вот этот рассказ головы - нас было двое – брат мой и я - в вольном пересказе пушкинского текста, я предлагаю вниманию наших слушателей. Хор и оркестр Мариинского театра под управлением Валерия Гергиева.

Теперь мы переносимся на 87 лет вперед, в тот же самый город, в Ленинград, где в 1930 году состоялась премьера оперы «Нос» молодого Дмитрия Шостаковича. По, опять-таки, сюрреалистическому произведению Гоголя. По-моему, ничего более сюрреалистического в русской литературе, включая произведения Сорокина, нет. И, конечно, читать его всегда наслаждение.

Александр Генис: Вы помните, куда сбежал Нос?

Соломон Волков: В Ригу. Но я должен сказать, что и слушать оперу Шостаковича наслаждение. Я, в свое время, после этого перерыва (с 30-го года ее не ставили до 1974 года), в Москве уже, где я тогда жил, ее поставили в Камерном театре под руководством Бориса Покровского, я ходил на все спектакли. 10 спектаклей, как минимум, я ходил туда, как часовой. Я хорошо помню, как Нос был оформлен. Нос это был певец, у которого была огромная маска в виде носа.

Александр Генис: Получался Нос на ножках.

Соломон Волков: Да. И должен сказать, что Шостакович сделал совершенно гениальную вещь. У Гоголя майор Ковалев, который потерял Нос, видит его в Казанском соборе, приступает к нему, объясняется с ним. Но потом отвлекается (это замечательная гоголевская деталь) на флирт с девицей, и Нос исчезает. Во-первых, эта сцена мимоходом дана у Гоголя, а во вторых, она фарсовая, как и положено. А Шостакович развертывает грандиозную мистическую сцену. У Гоголя она тоже в Казанском соборе. Но когда Казанский собор на сцене оперного театра, и музыка соответственная, то это совершенно другое впечатление. И вот когда посреди такого мистического пения врезается разговор Ковалева со своим носом, это незабываемое впечатление. И текст, который немножко переделан авторами либретто, среди которых был также и Замятин. Идет текст по Гоголю сначала. «Вы ошибаетесь, милостивый государь. Я сам по себе. При том между нами не может быть никаких тесных отношений». А дальше поправочка небольшая: «Судя по пуговицам вашего вицмундира, вы должны служить в Сенате, а я же по ученой части». И вот этот замечательный диалог мы услышим в исполнении оркестра Камерного театра Бориса Покровского, Это был тогда Геннадий Рождественский, а партию Носа исполняет тенор Александр Ломоносов.

И, наконец, мы добрались до волос. Для этого мы от 42 года, когда была исполнена опера «Руслан и Людмила», сделали скачок всего только на 56 лет вперед после Глинки. Это уже Дебюсси. Вообще, музыка - это такое молодое искусство. Она вся укладывается в сравнительно небольшие сроки. И в 1898 году Дебюсси написал такой вокальный цикл «Песни Билитис» на слова французского декадента Пьера Луиса. И вот эти «Волосы» или «Шевелюра», стихотворение Луиса очень декадентское, которые начинается так

Он сказал мне: я видел сон,

И твои волосы обвились вокруг моей шеи.

Поет Дон Апшо, американская певица, за роялем - Гилберт Калеш.

Александр Генис: Эта программа уже была почти готова, когда пришла скорбная весть – умер 85-летний Станислав Лем. Узнав об этом, я не смог пустить передачу в эфир, не сказав несколько слов о моем любимом писателе.

Статус Лема в Америке был весьма своеобразным. Он был бесспорным классиком. При этом, как раз от своих, от писателей-фантастов, Лем заслужил не только завистливое восхищение, но и ярую неприязнь, когда объявил о нищете своего жанра. «Научная фантастика, - писал он, - должна расширять не технологические, а мировоззренческие рубежи, занимаясь конструированием трансцендентного, запредельного, нечеловеческого».

Самому Лему – первому и чуть ли не единственному – и удалось оправдать свой жанр, написав «Соляриса».

Явление в 2002-м году на американские экраны нового, второго после знаменитого фильма Тарковского, уже голливудского «Соляриса», поставленного режиссером Стивеном Содербергом, стало ярким свидетельством неувядающего обаяния романа. За четыре десятилетия мы уже так освоились с планетой Солярис, что включили ее в каталог воображаемых миров, наряду с Атлантидой, Утопией или Лапутой. В притче о разумном Океане есть лаконичность и многослойность, позволяющие вымыслу жить и вне породившего его текста.

Диктор: Покрытая мыслящим Океаном планета, «понять которую труднее, чем всю остальную Вселенную», и трое землян, запертых на исследовательской станции. Каждый из них прилетел сюда со своей тайной – страшной или стыдной. Каждый из них расплачивается за нее, ибо Солярис оказался «живородящим» Океаном (не зря в польском оригинале планета носит женское, а не мужское, как у нас, имя). Он материализует мысли, память, вожделения и населяет станцию «гостями» - фантомными существами, сотканными из снов и фантазий.

Александр Генис: Тайное на Солярисе становится явным, но явное остается тайным. Извлекая из романа человеческую драму, мы избавляемся от «нечеловеческой» - от самого Соляриса.

Так поступили с книгой Лема обе киноверсии. Для Тарковского Солярис – Бог-исповедник, Бог-судья, держащий перед нами зеркало. Его картина – притча о Страшном суде, который устраивает над нами совесть и память. Для Содерберга Солярис – Бог-искупитель, прощающий пороки и награждающий добродетели. В американском фильме Солярис – рай, в русском – чистилище.

Важно, однако, что обе экранизации игнорируют виновника этого диалога. Лем написал книгу не о любви, а о Контакте. В ней не только человек, стремясь к Богу, не способен постичь Его, но и Бог не может постичь человека. Солярис, как сказано в последней главе романа, в ранних русских переводах исковерканной советскими цензорами, - невсемогущий, ущербный Бог, Бог-неудачник, Бог-калека, который «жаждет всегда большего, чем может». Оригинальность этого романа в том, что Лем пожалел не человека, а Бога. Трагический эксперимент Соляриса – парафраза центрального парадокса теологии. Даже всемогущий Бог, создав свободного человека, не может предсказать последствия своего творения. Это делает Его ущербным, а нас несчастными.